Оратория в XVII веке

Как и многие другие музыкальные явления, обретшие свое имя, облик и судьбу в XVII столетии (опера, концерт, соната), оратория зародилась на исходе эпохи Ренессанса.

В 1551 году римский монах, впоследствии объявленный святым, Филиппо Нери, организовал “молитвенные собрания” – своеобразный кружок по углубленному изучению Библии, где проповеди чередовались с пением и с музыкально-театрализованным представлением эпизодов Священного писания. Собрания эти проходили не в церкви, а в молитвенном зале монастыря святого Иеронима. Поскольку такой зал по-латински назывался “ораториум”, то и возникший в его стенах жанр получил название “оратория”, хотя само это слово появилось в практике лишь в 1640 году, когда подобных произведений было уже создано немало. А то, что исполнялось в кружке Нери, именовалось “историями”, “представлениями”, “мистериями”.

Первой настоящей ораторией считается “Представление о душе и теле”, поставленное выдающимся композитором Эмилио дель Кавальери в 1600 году в римской церкви Санта Мария делла Валличелла. Правда, некоторые исследователи полагают, что произведение Кавальери можно причислить и к ранним операм. Ведь оно давалось в костюмах, с декорациями и даже с танцами. Но сюжет был совсем не оперным, и действовали в нем не люди как таковые, а символические изображения Души, Тела, Разума, Удовольствия и т.п. Что в человеке главное – душа, стремящаяся к богу, истине и добродетели, или тело, желающее за недолгий срок пребывания на земле насладиться всеми радостями жизни, включая и греховные? “Ах, кто мне даст совет? К кому мне обратиться? Душа меня укрепляет, чувство увлекает, плоть искушает, вечность пугает – несчастный я, что мне делать?” – такими, почти гамлетовскими вопросами, задается герой духовной драмы Кавальери. По музыкальному же стилю это произведение в самом деле очень близко первым флорентийским операм.

Кавальери умер в 1602 году. А в 1605 родился первый классик нового жанра, другой знаменитый римлянин, Джакомо Кариссими. Правда, и он как бы “не знал”, что пишет оратории, называя их “церковными кантатами” или, по традиции, идущей от собраний Нери, “историями”. Большинство из них невелики по размеру, скромны по исполнительским средствам (несколько голосов и минимальное сопровождение – орган или клавесин с виолончелью), так что спеть и сыграть их могли в то время и непрофессиональные музыканты. Но эти произведения уже не спутаешь с оперой. Они не требуют зрелищного воплощения, и их драматизм носит не театральный, а скорее психологический характер. Да и текст в них не итальянский, а латинский. Кариссими берется за чрезвычайно острые и даже трагические эпизоды Священного писания, но решает их с необычайной внешней простотой и в то же время с удивительной внутренней значительностью. Вот “Суд Соломона” – две женщины оспаривают права на младенца, и мудрый царь Соломон приказывает разрубить дитя мечом, чтобы разделить его между соперницами поровну. Мнимая мать удовлетворенно злорадствует: “Ни тебе, ни мне!”. Истинная мать в ужасе: “Отдайте ей ребенка живьем, только не делите!” . Дважды царь повторяет свой приказ и дважды слышит те же речи. И только тогда изрекает окончательное решение: та, что не хочет смерти ребенка – настоящая мать, и дитя возвращают ей. Заключительный хор прославляет справедливость царя Соломона. В музыке нет никаких излишеств: и мстительность обманщицы, и страдание матери, и величавое спокойствие царя выражены не в развернутых ариях или монологах, а в немногословных речитативных репликах. Столь же выразителен и лаконичен Кариссими в “Истории Иова” – повести о терпеливом праведнике, который, пережив страшнейшие бедствия, так и не возроптал на Бога. Здесь участвуют три персонажа, символизирующих небо, землю и преисподнюю: Ангел (самый высокий голос – сопрано), Иов (средний голос, тенор или альт) и Дьявол (бас). Как ни куражится Дьявол над мучениями Иова, тот повторяет свое: “Бог дал, Бог и взял. Благословенно имя Господне!” Эта по-детски бесхитростная и невыразимо пленительная мелодия припевом проходит через всю короткую ораторию. В конце ее распевают Иов и Ангел, а посрамленный Дьявол молчит.

Самым крупным и значительным сочинением Кариссими стала оратория “Иевфай”, повлиявшая на творчество многих последующих композиторов, включая Георга Фридриха Генделя. В “Иевфае” собрано всё, что уже имелось в различных “историях” Кариссими. Повествование ведет Историк, поющий исключительно речитативом. Персонажи – Иевфай и его дочь – имеют более напевные, ариозные, и более разнообразные по характеру партии. Очень большую роль играет хор, начинающий и завершающий произведение, а также чутко реагирующий на происходящее. Сюжет библейский и вновь трагический: полководец Иевфай, одержав победу над врагами, дает на радостях опрометчивый обет принести в жертву Богу первое живое существо, которое он встретит по возвращении домой. Этим существом оказалась его дочь, вышедшая с подругами навстречу победителю. Ликующая песнь дочери Иевфая в сопровождении хора подруг образует сильнейший контраст с горестными стенаниями отца, понявшего, какую ловушку подстроила ему судьба. Но девушка согласна умереть и просит лишь об одном: дать ей время оплакать свою юную жизнь... “Иевфай” Кариссими изумляет тем, как мастерски вылеплены характеры, как рельефно подчеркнуты психологические контрасты, как замечательно соблюдена мера между горячим сочувствием к героям и возвышенным спокойствием веры в справедливость божеских велений.

Особым видом оратории стали в XVII веке “Страсти”, или “Пассионы” – произведения о мучениях и распятии Иисуса Христа, написанные, как правило, на текст одного из канонических Евангелий. В церковном обиходе этот жанр существовал со времен раннего средневековья. Ведь Священное писание читалось обычно нараспев, и когда там попадались прямые слова Иисуса, его учеников и гонителей, естественно было доверить их другим исполнителям, разыграв диалоги в лицах. В XVII веке эта манера естественно сочеталась с жанром оратории. Текст Евангелиста (Историка) поручался речитативу тенора, речи прочих участников драмы – различным голосам, реплики толпы – хору. Но если даже самые благочестивые оратории на библейские сюжеты в церковном богослужении не использовались (они могли звучать в церкви вне канонической службы), то “Пассионы” исполнялись именно в рамках литургии на Страстной неделе. Создавали их как композиторы-католики, так и протестанты; только первые пользовались латинским текстом Евангелий, а вторые – немецким. Едва ли не самые замечательные “Страсти” XVII века принадлежат Генриху Шютцу, но прекрасны также “Страсти по Иоанну” Алессандро Скарлатти. В следующем столетии, в эпоху Баха и Генделя, в оратории, включая “Пассионы”, проникли и чисто оперные формы (арии, дуэты), и инструментальная музыка концертного стиля (увертюры, оркестровые эпизоды, соло различных инструментов). Монументальность и блеск ораторий “высокого барокко” несколько затмили целомудренно-сдержанную, иногда почти аскетическую выразительность произведений Кариссими и Шютца. Но для того, кто ищет в музыке чистой духовности, творчество этих композиторов обладает неотразимой притягательностью.