Теория политики. Экзамен.

Билет №1. В чем заключается специфика демократического транзита?

Демократический транзит – понятие, объединяющее многообразные по форме процессы перехода от одного общественного и политического состояния (та или иная разновидность недемократии) к другому, причем в качестве конечного пункта перехода вовсе не обязательно (и даже редко) выступает именно консолидированная демократия.

Демократический транзит базируется на предпосылке, что демократия является естественной фазой роста любого режима, это неизбежная фаза развития. Отсюда следует утверждение, что демократические страны более развитые, чем недемократические. Концепция демократического транзита берет свое начало в эпохе просвещения, когда терпела крах традиционная легитимность (монархическая) и возник вопрос, на чем строить общество теперь. Вообще концепция транзита возникла в 90е годы с коллапсом СССР и связана с 3 волнами демократизации. Первая волна стала нарастать после Первой мировой войны. Эффект возникновения массовых обществ, когда традиционное общество становится индустриальным. Эффект в том, что выгодным становится производство товаров массового потребления и массовой культуры, которая вытесняет элитную аристократическую культуру. Из-за этого невозможно массам объяснить элитарность политики, идет допуск масс в политику. Более корректная датировка – конец 19 века – 20-25 годы XX века. Совпадает с введением всеобщего избирательного права.

2 волна– после второй мировой. Произошел раздел мира между СССР и Западом. Возникло жесткое противостояние двух концепций демократии: советской и западной. Советская – демократия большинства, целостная; западная – процедурная. Это разные способы интерпретации одного и того же. Закончилось с концом холодной войны, когда победила одна концепция – процедурная, а советская (ценностный тип демократии) проиграла.

3 – с периода перестройки и развала СССР. Процесс перехода ряда постсоветских стран к процедурной демократии.

Демократический транзит включает три стадии:

1. Либерализация – этап, который характеризуется обострением противоречий в авторитарных и тоталитарных режимах и началом размывания их политических основ. Возникновение кризиса идентичности, падение авторитета теряющей эффективность власти, выявление изъянов институциональной системы способствуют разложению правящего режима. Разногласия между сторонниками демократии и правящими кругами провоцируют идейную и политическую борьбу в обществе, нарастание активности общественных движений и усиление оппозиции. Устанавливается «дозированная демократия», легализующая сторонников преобразований в политическом пространстве. В обществе начинается широкая дискуссия по вопросам демократизации, формируются новые правила «политической игры»

2. Демократизация – этап, отличающийся институциональными изменениями в сфере власти. Идет вживление демократических институтов и соответствующих ценностей в политическую систему. Стимуляция общественных инициатив ведет к формированию основ гражданского общества. Это время поиска «политического синтеза», при котором традиционные институты власти сочетают свои действия с универсальными приемами и методами государственного управления. Кардинальное значение на этом этапе имеет вопрос о достижении согласия между правящими кругами и демократической контрэлитой. Отстраняемые от власти чиновники, генералитет представляют собой серьезную угрозу демократии в силу оставшихся связей, влияния на конкретные институты власти. В результате возникает проблема организации союза тех, кто находился у власти, и тех, кто пришел на смену. В целом для успешного реформирования государств необходимо достичь трех основных консенсусов между этими двумя группами относительно прошлого развития общества, по поводу установления первостепенных целей общественного развития, по определению правил «политической игры» правящего режима. Формами установления такого типа консенсусов могут быть: внутриэлитарный сговор, общественный договор, исторический компромисс, заключение пакта. Наиболее типичной формой является пакт. Он предполагает синтез элитарных слоев на базе признания ими новых ценностей, заключение идеологического союза.

Следующее важное обстоятельство – легитимизация пакта: присоединение к нему новых групп, а также молчаливая, косвенная или во всяком случае односторонняя поддержка более широких кругов общества, заинтересованных как в продвижении реформ, так и в сохранении порядка. На этой основе часто возникает такое явление, как центризм. Центристы признают правоту деятельности и реформаторов, и консерваторов, смысл их деятельности заключен в сближении умеренных представителей реформаторов и консерваторов, в поддержании, укреплении пакта.

Легитимизация пакта и его последующее развитие дают возможность для проведения основополагающих выборов. Их ключевой аспект – приобщение к власти всех главных участников пакта вне зависимости от результатов выборов, которые определяют только меру и степень относительного доминирования победителей.

Помимо этого важна соревновательность и представительность выборов. Для их оценки финский политолог Тату Ванханен предложил формулу индикатора демократии, которая представляет собой произведение показателей участия и соревновательности, разделенное на 100. Данные об участии – это процент проголосовавших граждан (не меньше 10). Показатель соревновательности – совокупная доля в процентах голосов, отданных за непобедившие партии и их коалиции. Ограничение на минимальный показатель индикатора демократии составляет 5.

3. Консолидация – третий этап, когда осуществляются мероприятия, обеспечивающие необратимость демократических преобразований в стране. Это выражается в обеспечении лояльности основных акторов (оппозиции, армии, предпринимателей, широких слоев населения) по отношению к демократическим целям и ценностям, в процессе децентрализации власти, осуществлении муниципальной реформы. Критерии необратимости демократии по Гарритону: превращение государства в гаранта демократического обновления и его демилитаризация, автономность общественных движений и трансформация партийной системы, быстрый экономический рост, повышение уровня жизни населения, рост политической активности граждан, приверженных целям демократии.

После достижения этапа вышеуказанной консолидации формальное обозначение политической системы как демократической отнюдь не останавливает развитие по этому направлению. Современная демократия по самой своей природе – соревновательной, плюралистической, исполненной альтернатив и начинаний – всегда «незавершенный проект»

Даль «Полиархия, плюрализм и пространство»

Даль «Демократия и её критики»

Арон «Демократия и тоталитаризм»

Билет №2. В чем заключается специфика формирования негосударственных политических институтов?

К негосударственным политическим институтам относятся политические группы – негосударственные социально-политические институты, обладающие общностью интересов и коллективных целей, некоей организационной структурой и ведущую совместную политическую деятельность. К таким институтам относят партии, группы интересов, социальные движения. Американский политолог Валдимер О.Ки классифицировал негосударственные политические институты по двум разрядам: политические партии и группы давления, которые подразделяются на групповые объединения аграриев, рабочих, бизнесменов и т.п.

Группы интересов или группы давления, лобби, союз – форма действия или метод, принятый неким коллективом для поддержки или срыва определенных политических решений. Группы интересы создаются людьми для выражения и отстаивания своих властно значимых интересов в отношениях с государством, а также другими политическими институтами.

Анемические группы возникают стихийно в результате спонтанной реакции на ту или иную ситуацию (например, образование толпы, проведение демонстрации). По мысли западного политолога Шарана, их отличает отсутствие постоянных организованных действий, нерегулярность включения в политические отношения с государством. Их внутренняя структура неустойчива и нередко формируется как бы заново, без сохранения преемственности с прежними формами организации. Недостаточность же организационных возможностей не только снижает эффект их деятельности, но и предопределяет их практически постоянное стрем­ление к использованию силы.

В противоположность анемическим институциональные группы – это формальные объединения с определенной организационной струк­турой, устоявшимися функциями и профессиональным кадровым аппаратом. Их целенаправленная деятельность более эффективна. Од­нако группы данного типа (например, административные органы церкви, армии, представительства автономий в федеральных центрах и др.) не являются специализированными политическими структу­рами и, как правило, приспосабливают свои структуры, созданные для других целей, к осуществлению влияния на власть.

Источником возникновения неассоциативных групп выступает неформальное и недобровольное объединение людей на родствен­ной, религиозной, социокультурной основе (научные и студенчес­кие общества, религиозные секты). Их деятельность, как и деятель­ность анемических групп, непостоянна, плохо структурирована и не всегда эффективна.

Ассоциативные группы представляют собой добровольные объе­динения, специализирующиеся на представительстве интересов и нацеленные на решение политических задач (профсоюзы, предпри­нимательские ассоциации, движения за гражданские права). Их организационная и кадровая структура, порядок использования фи­нансовых средств стимулируют достижение специальных целей. Орга­нично встроенные в политическую систему, они обладают наиболь­шей результативностью.

Первоначально характеристика групп давления была связана со специфическими способами выполнения ими своих функций. Как указывает Р.-Ж. Шварценберг, они рассмат­ривались как организации, созданные для защиты интересов и оказа­ния давления на общественные власти с целью добиться принятия таких решений, которые соответствовали их интересам.

Описывая деятельность этих ассоциаций, ученые оперировали раз­ными понятиями, в частности, «потенциальные группы», «официаль­ные лица», «лобби», «группировки интересов обязательного характе­ра», «перераспределительные ассоциации» и т.д., выделяли разные гра­ни и аспекты их деятельности. Работы Д. Трумэна показали, что ни одна из этих групп не может полностью подчинить себе правительство. В ис­следованиях М. Олсона особое внимание уделяется возможности инди­видуального давления на правительство, а в трудах Р. Салисбери указана роль политического организатора группы, поскольку «именно он обя­зан принимать решение в случае изменения ситуации... Он распоряжа­ется капиталом, направляет его на предоставление услуг членам груп­пы».* Тем самым определяющим фактором выполнения группой давле­ния своих функций был признан ее организатор.

Постепенно роль и значение этой разновидности групп интере­сов стали исследоваться более углубленно, давление начали интер­претировать как форму деятельности, но не ее главный признак. Опыт показал, что группы давления занимают такое положение в обще­стве и его отдельных сферах, при котором их так или иначе затраги­вают принимаемые в государстве решения, в силу чего они просто обязаны включаться в управление. Более того, эти группы фактичес­ки владеют важными ресурсами и потому нередко через их деятель­ность формальные основания власти приводятся в соответствие с властью фактической. Деятельность данных групп – это не просто давление на власть сверху, сбоку или снизу, а механизм иерархического согласования решений, перераспределения власти путем заключения сделок между бюрократией и немногими привилегированными группами.

Как подчеркивает С. Файер, ассоциации подобного рода стре­мятся оказать целенаправленное воздействие на политический про­цесс, но при этом не претендуют на прямое участие в управлении государством. Тем самым они избегают какой-либо политической ответственности за свои действия. Отказываясь от претензий на выс­шую политическую власть, они все свое влияние сосредоточивают на решении конкретных хозяйственных вопросов, на управлении го­сударством. Причем если другие группы интересов могут предъявлять требования другу к другу, то группы давления делают это только по отношению к органам власти.

Как показал опыт, возникновение групп давления в новых отраслях может способствовать продвижению общества вперед, а деятельность «традиционных» групп – консервировать реформы и т.д. Эффективность же деятельности групп давления зависит от характера связей между орга­нами исполнительной и законодательной власти, установившейся пра­вовой системы, наличия поддержки в разных ветвях власти и финансо­вой сфере, а также СМИ. Отрицательные для общества следствия дея­тельности групп давления будут там, где высока бюрократизация власти, отсутствует правовое регулирование лоббизма, низка степень развития гражданского общества и контроля за элитой, высока экономическая зависимость СМИ от коммерческих группировок.

Партии.

Становление понятия «партия»

Существует несколько точек зрения на время зарождения партий:

• Во времена Аристотеля и до XVII века партии – факции – «политические тела», сравнимые с живым организмом, где каждый орган отвечает за определенную функцию, а весь организм един в своих устремлениях.

• Некоторые исследователи считают, что прообразы партий (протопартии) сложились еще во времена возникновения особой сферы деятельности – политики, менялись только их обязанности и отношение к ним общества.

• Русский историк Тимофей Николаевич Грановский связывал появление партий с политикой Екатерины Медичи (XVIв), которая создала «срединную» (между католиками и протестантами) партию из людей, «не имевших ни верований, ни убеждений».

• На самом деле партии античного мира и средневековья были клиентелами, временными объединениями для поддержки каких-либо персон.

• Многие западноевропейские историки полагают, что партии зародились во времена установления всеобщего избирательного права, а клубы, ассамблеи, политические группы периода Французской революции 1789 г. – их предшественники.

• Более популярен англо-американский подход, отсчитывающий времена партий с XVII-XVIII веков – с начала деятельности партий тори и вигов в Британии.

Кристаллизация партийных функ­ций, становление структуры партий и выработка их наиболее типичных способов деятельности в политической системе осуществлялись в многовековом процессе формирования и функционирования этого политического института (партогенезе).

Начальный этап партогенеза уходит корнями в конец XVII – на­чало XVIII в. Это был период, когда зарождались политические систе­мы раннебуржуазных государств Западной Европы и Америки. Поли­тические процессы того времени, сопровождавшиеся Гражданской войной в США, буржуазными революциями во Франции и Англии, свидетельствуют о том, что появление партий отражало раннюю ста­дию борьбы между сторонниками различных направлений формиро­вавшейся новой государственности: аристократами и буржуа, якобин­цами и жирондистами, католиками и протестантами. Партии возникли как инструмент ограничения абсо­лютной монархии, включения в политическую жизнь «третьего со­словия», утверждения в обществе всеобщего избирательного права, развития представительной системы. С их помощью изменение состава политической элиты, рекрутирование правящих кругов стало посте­пенно превращаться в дело избирательного корпуса.

Первоначаль­но партии представляли собой объединения знати, различного рода клу­бы, литературно-политические образования, являвшиеся формой общения единомышленников (например, Клуб кордельеров времен Великой Французской революции или «Реформ Клаб», возникший в Англии в 30-х гг. XIX в.).

Непосредственное же влияние на превращение партий в актив­ных участников политического процесса оказали предоставление личности политических прав, возникновение избирательных систем и парламентов. Так, первые партии, боровшиеся против феодальной власти, были созданы сторонниками либеральных воззрений (виги в Великобритании, прогрессивная партия в Германий, Бельгийская либеральная партия и др.).

Однако, выражая групповые интересы и так или иначе проявляя свою самостоятельность и оппозиционность государству, партии в то время практически однозначно воспринимались как источник кризисов и раскола общества. Антипартизм был наиболее распространенным идей­ным и психологическим течением. Его основной причиной было повсе­местно распространенное убеждение, что только государство является выразителем народного суверенитета (либеральная традиция) и общей воли общества (феодально-аристократическая и монархическая тради­ции). Не случайно многие выдающиеся ученые и политики того време­ни отрицательно оценивали деятельность партий как нарождающегося и набирающего силу политического института. Исключительно попу­лярной была идея заговора партий против государства. К примеру, Ф. Бэкон писал: «...усиление партий и раздоров между ними указывает на слабость государя и весьма вредит их славе и успеху их дел».* Т. Гоббс прямо указывал на то, что «...партии приводят к мятежам»,** а Дж. Ва­шингтон в «Прощальном послании» американскому народу предупреждал об опасных последствиях «партийного духа», характеризуя партии как «готовое оружие» для подрыва власти народа и узурпации правитель­ственной власти. И только немногие политические деятели той эпохи были более лояльны к партиям. Например, Н. Макиавелли, хотя и счи­тал, что «образование партий – зло, а безнаказанность зла порождает во всех стремление разделяться на партии», все же оценивал их по-своему полезными, поскольку граждане, «умудренные пагубным опы­том других» (подразумевалось: тех, кто испытал порожденные партия­ми вражду и раздоры), «научились бы сохранять единство». В XIX столетии партии в основном укрепили свое положение в политической системе, став важным механизмом представительства интересов общества. В то же время начавшийся с первой четверти столетия процесс формирования массовых, в основном социалисти­ческих, партий обозначил ряд качественно новых тенденций, обус­ловивших, в частности, изменение ведущих типов партий и их роли в политическом процессе различных стран и позволивших говорить о втором этапе партогенеза.

Так, Р. Михельс, М. Вебер, М. Я. Острогорский подметили зарож­давшиеся в лоне социалистических партий тенденции к нарастанию роли партийного аппарата в ущерб рядовому членству, к бюрократизации партийных объединений, ко все возрастающему господству партийных лидеров и элит. Так, Михельс в книге «Политические партии. Социологическое исследование олигархических тенденций современной демократии» (1911) писал, что чем больше расширяет­ся и развивается официальный аппарат партии, тем больше вытесня­ется из нее демократия, заменяемая всесилием исполнительных ор­ганов. Причины отрыва партийного руководства от рядовых членов партии он видел в технической неспособности большой массы лю­дей к управлению, а также несменяемости руководителей, в их зако­ренелом негативном отношении к рядовым членам.

Подтверждая этот тезис, Острогорский указывал на то, что ос­новная часть членов партии становится объектом манипулирования со стороны партийной элиты («кокуса»). Под их влиянием партии пытались вырвать из рук парламента законодательную функцию, по­давить спонтанное выражение политически информированных групп, разрушить либеральную демократию. Поэтому, считал он, на место партий с жесткой организацией «должны быть поставлены свобод­ные общественные ассоциации, движения, ставящие перед собой более конкретные и выполнимые задачи разного рода, причем учас­тие в одной из них не должно исключать участие в другой, так, что­бы два человека, оказавшиеся противниками по одному вопросу, стали затем союзниками по другому».

Помимо нарастающей бюрократизации партий ученые подмети­ли и то, что в связи с встраиванием партий в избирательные процес­сы их идейные принципы, которые ранее привлекали рядовых граж­дан и стимулировали их членство, стали препятствием для завоева­ния партийной элитой электоральной поддержки. Поэтому идеология постепенно приносилась в жертву голому прагматизму, успеху на выборах. Партийные лидеры больше ориентировались на завоевание массовой поддержки, опасаясь отождествления их партии с опреде­ленным классом и соответствующей идеологической доктриной. Партии превращались в ассоциации «хватай всех», беря на себя функ­цию выражения интересов большинства нации.

Усиление централизации и прагматизации деятельности партий, с точки зрения М. Вебера, позволяло рассматривать их как объедине­ния, члены которых пытаются добиться власти для своих лидеров, способных в дальнейшем обеспечить «духовные или материальные преимущества» для их «активного членства».

Наряду с оценками этих представителей романо-германской школы в науке в то время сформировались и другие теоретические позиции. Так, марксисты, делавшие упор на классовых основаниях возникнове­ния партий, возвестили о возникновении коммунистических партий (партий «нового типа»), обладавших способностью возглавить политическое движение прогрессивных классов и выступить в роли ведущей и направляющей преобразования силы. В противоположность такому по­ниманию сторонники рыночной теории рассматривали партии как «сво­бодного игрока» на политической сцене, способного «вступать в сдел­ки» в интересах «политической игры» и потому не обладавшего никаки­ми «своими», в том числе классовыми, позициями.

Современный этап партогенеза свидетельствует о том, что партии стали не просто органическим, но и одним из основных элементов организации политического порядка и функционирования публич­ной власти. По мере развития парламентских, конституционных ос­нов буржуазной государственности, партии укрепляли свой полити­ческий и правовой статус. После Второй мировой войны в конститу­циях разных стран появились соответствующие статьи, а в 70-х гг. сложилось достаточно развернутое законодательство, регламентиру­ющее их деятельность. Поощряя плюрализм политической жизни, партии стабилизировали систему власти, основанную на устойчивом представительстве интересов граждан. Таким образом, в данное вре­мя партии представляют собой такой институт власти, без которого не могут осуществляться выборы как основной механизм формиро­вания государственности, легальное завоевание различными слоями населения ведущих политических позиций.

В то же время в разных странах партии играют весьма не однознач­ные роли. Так, в стабильных демократических государствах, несмотря на статус партий, органическую встроенность их в механизмы государ­ственной власти, деятельность партий сочетается с активностью множест­ва других участников избирательного процесса, причем не только мно­гочисленных групп интересов, СМИ, но и успешно конкурирующих с ними независимых кандидатов. Взаимоотношения населения с властью стали более непосредственными, сильнее ориентированными на инди­видуальные позиции граждан. Как писал С. Хантингтон, чем быстрее росла «приверженность американцев своим политическим убеждени­ям», тем равнодушнее относились они к групповым формам выражения своих политических интересов.*

Вместе с тем многие партии, привыкнув к роли постоянного зве­на в процессе принятия государственных решений, зачастую стали усматривать свою главную цель в борьбе против правительства, а не в завоевании электората. В этом смысле, по мнению немецкого теоре­тика К. фон Бойме, партии, усилив свою роль в отборе политических элит, в определенной степени утратили влияние на политическую социализацию граждан. Весьма ощутимой тенденцией во многих за­падных демократиях стало и снижение партийной идентификации. Поэтому, укрепив демократические ценности в политической жизни своих стран, партии кое-где начинают «уходить в тень», повышая шансы менее формализованных и гибких посредников в отношениях между населением и властью. В самих партиях эти веяния времени стимулируют тенденции децентрализации и усиления роли местных организаций, ослабления требований к партийной дисциплине, рас­ширения связей с разнообразными неформальными объединениями граждан, различными структурами гражданского общества.

В то же время в странах, переживающих этап модернизации, по­лучили развитие иные тенденции в эволюции партийных институтов. В частности, в посттоталитарных государствах, переживших период жестких идеологических требований к членству в правящих партиях, сохранилось существенное неприятие партийного членства. Это ме­шает полноценному использованию партийных институтов для воз­вращения людей в политическую жизнь. Правда, борьба за выбор направления общественного развития, поиск консолидирующих со­циум ценностей порождают мощные источники формирования но­вых политических партий. При этом во вновь образующихся партиях сосуществуют тенденции к превращению их как в идеологически нейтральные организации, рассчитанные на максимально широкую социальную поддержку, так и в объединения с жесткими идейными требованиями к своим членам, централизованной организацией уп­равления и авторитарной ролью лидеров. Отличительной чертой раз­вития партий в этих странах является и перманентное изменение у многих из них идейной ориентации, радикализация их политических требований, тесная связь с группами давления, а в некоторых случа­ях даже криминальными структурами.

Вопрос 3. В чем сложность определения понятия государства? Дайте характеристику основных подходов к осмыслению сущности государства.

Значение государства для жизнедеятельности человеческого сообщества столь велико, что изучением этой категории занимается сразу несколько гуманитарных наук – от философов и правоведов до историков, социологов и политологов. Ученые выработали множество подходов к описанию и осмыслению государства, а также к выяснению специфики данного комплексного политического института.

1. Конфуций: государство – «большая семья»

2. Платон: государство – «справедливый человеческий космос»

3. Аристотель: государство – простая совокупность граждан

4. Гроций: государство – союз свободных людей для соблюдения права и общей пользы

5. Гоббс – государство – верховная власть, сосредоточенная в одном человеке (или собрании) и сводящей все воления граждан в единую волю

6. Маркс: государство – машина для подавления одного класса другим

7. Гегель: государство – земнобожественное существо, единый дух с религией, искусством, философией народа. Будучи воплощением духовной идеи, государство есть совершенная, первичная по сущности и по отношению к индивиду целостность, любые элементы государства (право, экономика, нравственность) нужно рассматривать в связи с целым и друг с другом, ибо они – результат исторического развития всего целого.

Становление содержания категории государства в нынешнем понимании – как совокупности институтов, обеспечивающих функционирование системы управления обществом, - произошло лишь в 18 веке. Истоки современных концепций государства – в творчестве просветителей, которые отделили государственную систему как от особы правителя, так и от совокупности граждан.

В настоящее время существует несколько подходов к осмыслению сущности государства. В британской «Энциклопедии управления и политики» представлена их типологизация: 1) правовой подход, 2) исторический; 3) социально-антропологический; 4) философский; 5) политологический.

Правовой подходит сводит государство к системе права, основывающейся на суверенитете публичной власти. Ганс Кельзен определяет государство как иерархию законов, скрепленных властным суверенитетом.

Историческое направление исследует государство как эволюцию его органов и форм от эпохи к эпохе. Ученые также рассматривают государство и его разновременные качества сквозь призму смены статусов-состояний.

Социально-антропологический подход предлагает осмыслять государство как тип социальной организации в контексте всего общества – Маркс, Дюркгейм, Леон Дюги, Вебер.

Философский метод познания государства столь же древен, как и юридический, - он отражает представления об этом институте как о некоем справедливом порядке объединения граждан.

Политологический подход распадается на более дробные концепции плюрализма, корпоратизма, марксизма и целый ряд других. Плюралисты (Даль, Трумэн) главным для государства считают поиск равновесия между конкурирующими социальными группами, организацию их взаимодействия, для чего нужны полноценное разделение властей, строгий учет роли различных общественных движений, в т.ч. меньшинств. Корпоратисты (Шмиттер) рассматривают государство как единое целое, где, несмотря на наличие разграниченных интересов между крупными общественными группами и объединениями (корпорациями), сильное и централизованное государство удерживает решающие рычаги власти. Сторонники этого течения видят в коллективных соглашениях между корпорациями, их персоналом и правительством важнейший для государства процесс. У неомарксистов точки зрения на государство разнятся. Для Милибенда оно продолжает выражать интересы экономически господствующего класса и лишь в чрезвычайных обстоятельствах может действовать независимо от классовых интересов. Пуланзас считает, что государство не является инструментом господства над обществом – гораздо значительнее то, что оно защищает долговечность капиталистического производства даже тогда, когда входит в конфликт с некоторыми сегментами класса капиталистов. Мнение немецкого политолога Оффе сводится к тому, что современное государство исключено из процесса накопления и лишь выполняет нужные функции с использованием перераспределения средств.

Определения государства бывают двух типов – государствоцентристские и социоцентристсие. Первые проецируют интересы общественных групп на институты, вторые, институционалисты, считают такие группы автономными величинами, только опосредованно выражающими групповые интересы.

Государство – совокупность взаимосвязанных между собой учреждений и организаций, управляющих обществом; звено политической системы общества с властными полномочиями. Государство обладает суверенитетом и территориальностью, т.е. осуществляет власть над конкретным политико-географическим пространством, устанавливает систему права. Обладая монополией на насилие, оно принуждает ко всеобщему исполнению законов и в целом обеспечивает охрану существующего порядка. Основные государственные органы – правительственный аппарат, административная и финансовая системы, вооруженные силы, полиция, карательные учреждения и пр.