35. Связь дипломатии и публицистики. Чичерин.

1898 – поступает на службу в МИД РИ.

Весна 1904 – выезжает в Германию, по легальному паспорту как служащий МИДа РИ в отпуске по состоянию здоровья. За границей он активно включился в революционное движение.

В 1905 перебирается в Берлин, где присоединяется к большевистской фракции РСДРП. Основал и финансировал издание «Русского бюллетеня», выходившего на немецком языке главной целью которого провозглашалась дискредитация российского царизма на западе.

Сразу после возвращения в Петербург по решению Ленина назначается главным помощником наркома иностранных дел.

Вершина дипломатической деятельности Чичерина на посту наркома иностранных дел СССР – Генуэзская конференция.

Страны-победительницы выдвигали России обвинение в том, что она, подписав сепаратный мир с Германией, позволила ей перебросить войска с восточного фронта на запад, что во многом осложнило победу над ней. Победители потребовали с России возмещения убытков и выплаты военных долгов. Чичерин заявил об аннулировании Россией всех своих долговых обязательств перед западом за счет разорении страны европейскими и американскими интервентами во время Гражданской войны. Наряду с этим он выдвинул контртребование, сказав, что потери России превышают ее долги и потери ее западных союзников. В связи с этим он потребовал возмещения этих потерь России.

Это был триумф советской дипломатии.

Последним крупным успехом Чичерина на международной арене можно считать Лозаннскую конференцию 1922-23.

Она была созвана для урегулирования положения на Ближнем востоке.

Державы Антанты поначалу вообще попытались не допустить советскую делегацию на конференции, а когда все же были вынуждены это сделать, ограничили ее участие в ней лишь обсуждением вопросов о Черноморских проливах.

Россия (СССР) требовала закрытия проливов Босфор и Дарданеллы для прохождения военных судов, как в мирное, так и в военное время. Турция поначалу отклонила это предложение и пошла на сближение с западом. Однако, почувствовав, что, таким образом, она может стать заложницей западных интересов. Турция начала тяготеть к позиции России. Таким образом, СССР удалось демилитаризовать акваторию Черного моря.

36. Актуальность публицистического инструментария Бунина для современной журналистики. 37. Актуальность публицистического инструментария Соловьева для современной журналистики. 38. Роль публицистики Русского Зарубежья в сохранении культурного наследия России.

Образ России и революции в журналистике русского зарубежья

Признанный классик русской литературы и ее первый нобелевскии лауреат (1933),прозаик, поэт, переводчик, почетный академик по разряду изящной словесности (1909),Иван Алексеевич Бунин раньше других писателей-эмигрантов получил безусловное признание на Родине, в СССР.

Именно «классиком рубежа двух столетий» назвал его К. А. Федин еще в 1954году, на Втором Всесоюзном съезде со­ветских писателей. С топ поры вышло уже три собрания сочине­ний Бунина. Бессчетно публиковались книги его стихов и прозы. Целая библиотека создана усилиями отечественных и зарубеж­ных буниноведов, где Бунин поставлен в один ряд с Тургеневым и Чеховым.

И тем не менее существует целый пласт бунинских произве­дений, на его Родине никогда не печатавшихся или же печатавшихся с купюрами, выдирками, существенно искажающими об­щий смысл и содержание.

Связало это, конечно, было с причинами политическими. Вре­мя полуправды и неправды, догматизма и умолчания, лицемерия и фальсификации не обошло и бунинское творчество.

Бунин решительно не принял февральскую, а затем Октябрьскую революцию 1917года. В пору братоубийст­венной гражданской войны он занял недвусмысленную позицию противника большевизма. В дневниках этих лет Бунин характеризу­ет революцию как начало безусловной гибели России в качестве великого государства, как развязывание самых низменных и ди­ких инстинктов. Ито­гом его мучительных размышлений явилась, можно сказать, про­граммная речь «Миссия русской эмиграции», произнесенная в Париже 16февраля 1924года.

Мыслью о трагической судьбе России подсвечено с большей или меньшей силой все бунинское творчество эмигрантской по­ры. Однако нередко мысль эта принимает форму открытой поле­мической тенденции, даже если речь идет о волшебном и поэти­ческом романе «Жизнь Арсеньева» (например, в ироническом изображении революционеров-народовольцев, окружавших бунинского брата Юлия Алексеевича в молодости, или, напротив, в скорбно-величественном описании похорон скончавшегося в Ницце великого князя Николая Николаевича).

21октября 1928года в Грасе Галина Кузнецова, последняя любовь Бунина, записала:

«В сумерки Иван Алексеевич вошел ко мне и дал свои «Ока­янные дни». Как тяжел этот дневник! Как ни будь он прав — тяжело это накопление гнева, ярости, бешенства временами. Эта книга написана необыкно­венно сильно, темпераментно, «личностно». Oн крайне субъекти­вен, тенденциозен, этот художественный дневник 1918—1919го­дов, с отступлениями в предреволюционную пору и в дни фев­ральской революции. Политические оценки в нем дышат враждеб­ностью, даже ненавистью к большевизму и его вождям.

Книга проклятий, расплаты и мщения, пусть словесного, она по темпераменту, желчи, ярости не имеет ничего равного в «больной» и ожесточенной белой публицистике. Потому что и в гневе, аффекте, почти исступлении Бунин остается художником: и в односторонности великой —художником. Это только его боль, его мука, которую он унес с собой, в изгнание.

Лейтмотив «Окаянных дней» очень мрачный, можно сказать —беспросветный.

Быть может, впервые на страницы Бунина выплескивается у л и ц а: митингуют, спорят до хрипоты или же ропщут, жалу­ются, угрожают разношерстные лица -коренные москвичи и сошедшиеся в российскую столицу рабочие, солдаты, крестьяне, барыни, офицеры, «госпо­да», просто обыватели. Какое обилие типажей, живых физионо­мий, характеров, схваченных на ходу, словно моментальной фотографией! Сколько наблюдательности и изобразительной силы!

25января 1920года па греческом пароходике «Спарта» он на­всегда покинул Россию, чтобы никогда больше не возвращаться.

Он покидал Россию, но не как эмигрант, а как беженец. По­тому что он уносил Россию с собой.

«Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так,непрерывно, так люто?» —скажет он позднее. Идейный против­ник Октября, не принявший новую Россию, Бунин был и оста­вался патриотом и гражданином своей страны. Ибо таковые на­ходились по обе стороны баррикад в пору величайшей нацио­нальной трагедии нашей —гражданской войны, уроки которой нам предстоит еще долго и мучительно осмыслять. И в атом смы­сле значение книги «Окаянные дни» огромно. Без таких книг, думаю, гражданской войны мы, потомки ее, не поймем и накала ее не почувствуем.

«Окаянные дни» —монолог о революции, страстный и пре­дельно искренний, но написанный человеком, ее не принявшим и проклявшим.