основы_этнопсихологии_1

говорили по-французски, но знали только русские деревни, т ак представляли себе деревню Н¸йи-сюр-Сен под Парижем: “При с лове “Н¸йи” перед нами тотчас возникала деревня с бревенчатым и избами, стадом и петухом”, и деревня эта была населена колхозника ми (Пименов, 1994).

Кроме того, чтобы избежать непонимания, люди должны не тол ько говорить на одном языке, но и понимать “молчаливый язык” д руг друга, поскольку помимо вербальной коммуникации, при которой используется естественный звуковой язык — речь, существует и невербаль ная коммуникация. Вербальная коммуникация представляет собой обмен информацией между людьми посредством речевых знаковых с истем, а невербальная коммуникация – обмен информацией между индивидами на основе неречевых знаковых систем (мимики, ж естов, позы, тона и тембра голоса и т.д.). Чаще всего невербальная коммуникация сопровождает речь, но она может быть и автон омной, т.е. фактически заменять текст.

Иными словами, речь является лишь частью единого процесса коммуникации, и в реальной жизни вербальная и невербальна я коммуникации тесно взаимосвязаны. Прекрасный пример нер азрывной связи вербальной и невербальной коммуникаций предостав ляют результаты эмпирического исследования, проведенного в С ША. При общении с соотечественниками на своем родном языке венес уэльцы оказывались на более близком расстоянии, чем японцы. Если же разговор испытуемых происходил на английском языке, то межкультурные различия практически полностью исчезали, а дистанция приближалась к принятой в американской культуре (средней между венесуэльской и японской).

Произнесенные слова и сопровождающее их невербальное поведение могут и противоречить друг другу. Выражая идею словами, индивид способен в то же время невербальными средствами в ыражать прямо противоположное.

Между культурами существуют значительные различия в том , как используются средства коммуникации в межличностном общ ении. Индивидуалистические западные культуры относятся к чис лу низкоконтекстных. Низкоконтекстными называются культуры, представители которых больше внимания обращают на содержание сообщения, на то, что сказано, а не на то, как сказано. Их коммуникация в слабой степени зависит от контекста.

Для таких культур характерен когнитивный стиль обмена информацией, при котором значительные требования предъя вляются к беглости речи, точности использования понятий и логичнос ти высказываний коммуникатора. Чтобы выделиться внутри гру ппы и “блистать в обществе”, представители подобных культур ст ремятся развивать свои речевые навыки.

Современный Гуманитарный Университет

61

Высококонтекстными называются культуры, представители которых больше внимания обращают на контекст сообщения, на то, с кем и при какой ситуации происходит общение. Эта особенно сть проявляется в придании особой значимости форме сообщени я, тому как сказано, а не тому, что сказано. Высокая зависимость коммуникации от контекста, характерная для многих восточных культур, п роявляется в расплывчатости и неконкретности речи, изобилии некатего ричных форм высказывания, слов типа “может быть”, “вероятно” и т.п. Так, японцам соблюдать вежливость и сохранять гармонию межличностны х отношений помогает сам строй родного языка, в котором глагол стоит в конце фразы: говорящий, увидевший реакцию на свои первые слова, и меет возможность смягчить фразу или даже полностью изменить е е первоначальный смысл. Японец старается говорить так, чтоб ы избежать слова “нет”, вместо этого он использует мягкие обороты-от рицания. В деловых взаимоотношениях японцы обычно ведут разговор “ вокруг да около”, долго рассуждая обо всем, только не об основном пре дмете дискуссии. Эта стратегия позволяет им лучше узнать о наме рениях партнеров, чтобы либо подладиться к ним, либо противостоя ть, не уронив при этом достоинства противоположной стороны.

Анализируя особенности русского языка, мы обнаруживаем б ольшое количество признаков того, что и русская культура являетс я высококонтекстной. Лингвисты отмечают, что в русском язык е гораздо богаче, чем во многих других, поле неопределенности. Вмест о одного разряда неопределенных местоимений имеется три — местои мения на -то, -нибудь и кое- (если не четыре, учитывая некий, некто). А

расплывчатые формы высказывания — бесконечные почему-то, что-то, должно быть и проч., как правило, опускаются при переводе, скажем, Чехова на европейские языки.

Для коллективистических культур характерна и большая, че м для индивидуалистических, дифференциация эмоциональных кат егорий, что отражается на стиле межличностных отношений. Внимани е к контексту сообщений проявляется в богатстве языковых ср едств для выражения эмоций, в стремлении передавать все оттенки воз никающих между людьми чувств и все колебания в отношениях между ни ми.

Высококонтекстные культуры могут существенным образом различаться по проявленности эмоций в речи. Если для япон ской культуры нормой является сдержанность при обмене информ ации, то русская культура относит вербальное выражение эмоций к о дной из основных функций человеческой речи.

Еще в XIX в. П. Хохряков, считая особым качеством русской бесед ы задушевность, связывал с ним особенности русского словообразования, непереводимого на другие языки: множес тво “задушевных слов” (заветный, ненаглядный, родимый, душа-че ловек и др.) и слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами (голу бчик, душенька, зазнобушка, светик мой, миленький, хорошенький).

Современный Гуманитарный Университет

62

Современные исследователи показателями высокой эмоцион альности русского языка считают также его богатство “активными” эмоциональными глаголами (тосковать, грустить, огорчатьс я, хандрить, ужасаться, стыдиться, любоваться, негодовать, томиться и т .д.), величайшее разнообразие производных форм русских имен и многое другое (Вежбицкая, 1997).

À.Вежбицкая высказывает предположение, что выбор окрашен ных

âопределенные эмоциональные тона слов, в том числе и вари антов имен, в современном русском языке “может в большей степен и зависеть от сиюминутного настроения говорящего и от особого отнош ения, которое он хочет выразить именно в этот момент, чем от каки х-то постоянных жестких соглашений”. Иными словами, зависимос ть коммуникации от контекста проявляется в русской культур е не только в открытости, но и в спонтанности проявления эмоций.

Современная японская культура, служащая образцом высоко й зависимости от контекста, сохранила больше традиционных , стереотипных элементов поведения, в том числе и вербально го, чем русская. Вербальная коммуникация японцев и в наши дни бол ьше зависит не от сиюминутной ситуации, а от относительного с татуса говорящих, например, от подчиненного положения одного и превосходства другого. Не далее как полвека назад в японс ком языке употребляли шестнадцать слов для обозначения “вы” и “ты” . На сегодняшний день сохраняется до десятка форм личного мес тоимения второго лица единственного числа при обращении к детям, у ченикам, слугам. Имеются девять слов для обозначения понятия “отец ”, одиннадцать — “жена”, семь — “сын”, девять — “дочь”, семь — “ муж”. Правила употребления всех этих и ряда других слов коренят ся в социальном окружении и связаны с устоями.

Чем больше в культуре прослеживается зависимость коммун икации от ситуации, тем большее внимание в ней уделяется неверба льному поведению — мимике, жестам, прикосновениям, контакту глаз , пространственно-временной организации общения и т.д. Напр имер, в Японии, с одной стороны, молчание не рассматривается как в акуум общения и даже оценивается как проявление силы и мужестве нности, а с другой стороны, “органом речи” для японца является взг ляд, глаза говорят в той же мере, что и язык. Именно встретив взгляд др угого человека, японец понимает движения его души и может на ход у перестроить свое вербальное поведение.

Видимо, и в этом русская культура имеет сходство с японско й. Так, Э. Эриксон приписывал русским особую выразительность глаз, их использование как эмоционального рецептора, как алчного захватчика и как органа взаимной душевной капитуляции.

Но на этом сходство кончается. В Японии не принято смотрет ь прямо в глаза друг другу: женщины не смотрят в глаза мужчин ам, а мужчины — женщинам, японский оратор смотрит обычно куда-т о вбок,

Современный Гуманитарный Университет

63

àподчиненный, выслушивая выговор начальника, опускает гл аза и улыбается. Иными словами, японская культура — одна из наим енее “глазеющих”.

Русская же культура — “глазеющая”, по крайней мере по срав нению с англосаксонскими культурами. Сравнивая США и Англию, Э. Х олл отмечает, что американцы смотрят в глаза лишь в том случае , когда хотят убедиться, что партнер по общению их правильно поня л. А для англичан контакт глаз более привычен: им приходится смотр еть на собеседника, который моргает, чтобы показать, что слушает . Но преподаватели лингвострановедения предупреждают росси йских учащихся, что в Англии считается неприличным столь приста льно смотреть в глаза, как это принято (и даже поощряется) в Росс ии.

Контакт глаз — лишь один из элементов невербального повед ения, основанного на оптико-кинетической системе знаков (или к инесике). В эту систему входит все богатство экспрессивного поведен ия человека

— мимика, жесты, поза, походка. Именно на примере некоторых видов экспрессивного поведения мы рассмотрим основную пробле му, встающую перед исследователями невербального поведения в целом

— проблему степени его универсальности и обусловленност и культурой,

àзначит, возможностей взаимопонимания при коммуникации представителей разных народов.

5.3.Экспрессивное поведение и культура

Согласно теории эволюции Ч. Дарвина, мимика (движения лица , выражающие эмоции) является врожденной, не зависимой от расы или культуры и не различается у человеческих существ во в сем мире. Тем не менее в первой половине XX в. многие ведущие культурантропологи, включая М. Мид, обнаружили многочисле нные свидетельства того, что у представителей разных культур с уществуют значительные различия в экспрессивном поведении, в том чи сле и в мимике. По их мнению, выявленные различия означают, что мим ика — это язык, которым, как и любым другим, человек овладевает в процессе социализации. Только благодаря тому, что японцев с детств а учат не расстраивать своими переживаниями окружающих, они, испыт ывая глубокое горе от смерти близких, сообщают об этом с улыбко й.

Но в 60-е гг. П. Экманом и У. Фризеном была проведена целая серия экспериментов, выявивших инвариантность мимики в р азличных культурах и получивших название “исследований универса льности”. Так, в одном из экспериментов испытуемые из пяти стран (Аргент ины, Бразилии, США, Чили и Японии) должны были определить, какой из шести эмоций — гневом, грустью, отвращением, страхом, радостью ил и удивлением — охвачены люди на показанных им фотографиях. Так как был выявлен высокий уровень согласия представителей все х культур в опознании шести эмоций, ученые сделали вывод об отсутстви и

Современный Гуманитарный Университет

64

культурной специфики мимики. Правда, исследование провод илось в индустриальных и в значительной степени американизиров анных культурах. Поэтому оставалась высокая вероятность того, ч то смысл экспрессивных выражений на лицах людей, сфотографирован ных в США, опознавался в других странах благодаря знакомству с амер иканскими кинофильмами, телевизионными программами и журналами.

Но когда сходное исследование было проведено на Новой Гви нее, испытуемые — члены двух не имеющих письменности племен — продемонстрировали результаты, сопоставимые с ранее пол ученными данными, лишь иногда смешивая страх и удивление.

П. Экман и У. Фризен попытались ответить еще на один вопрос: одинаковым ли образом в реальной жизни отражаются на лица х людей те эмоции, которые они опознают на фотографиях. В исследов ании, проведенном в США и Японии, испытуемым показывали вызывающие определенные эмоции фильмы и записывали — без их ведома — их реакции на видео. И в этом случае подтвердилась гипотеза о б универсальности экспрессивных выражений лица — просмот р одних и тех же эпизодов сопровождался у американцев и японцев одн ой и той же мимикой. В дальнейшем исследования, повторяющие и разв ивающие работы П. Экмана и У. Фризена, проводились в других странах, другими исследователями, и все они подтвердили их основные выводы .

Но если в вопросе об универсальности человеческой мимики правы Ч. Дарвин и современные психологи, то как же быть с многочис ленными данными культурантропологов о существенных различиях в проявлении эмоций у представителей разных культур?

Во-первых, не вызывает сомнений, что существуют элементы мимики, использование которых несет на себе явный отпечат ок культуры. Так, в Америке мигание двумя глазами обычно означает согласие или одобрение, и американский ребенок познает ег о значение, наблюдая за родителями и другими людьми. А азиатский ребе нок мигать не учится — во многих восточных культурах подмигивание сч итается дурной привычкой и может обидеть человека.

Во-вторых, не только психолог, но и любой наблюдательный человек, взаимодействующий с представителями различных народов, видит межкультурные вариации в частоте и интенсивности отраже ния тех или иных эмоций на их лицах.

Иными словами, в каждой культуре имеются собственныекультурно обусловленные правила “показа” эмоций – передающиеся из поколения в поколение предписания, регулирующие экспрес сивные выражения лица у данного народа. Такое название им дали П. Э кман и У. Фризен. Очень строгие правила “показа”, а точнее, “сокрыт ия”, маскировки эмоций существуют в японской культуре. Практи чески все наблюдатели отмечают, что у жителей страны восходящего со лнца, как правило, спокойное, безмятежное выражение лица, независим о от внутренних эмоций, которые они стремятся скрывать.

Современный Гуманитарный Университет

65

Эта особенность японской культуры отразилась и на резуль татах сравнительно-культурного исследования, проведенного П. Э кманом и У. Фризеном. Как уже отмечалось, при просмотре вызывающего стресс фильма в одиночестве на лицах американцев и японцев выраж ались одинаковые эмоции. Но смотря фильм в присутствии эксперим ентатора, американские испытуемые демонстрировали те же эмоции от вращения, страха, грусти или гнева, в то время как у японцев негативны е эмоции стали отражаться на лице реже и заменялись улыбкой.

В последние годы социальные психологи обратили особое внимание на межкультурные различия правил “показа” эмоц ий в разных ситуациях. В исследовании, проведенном в Венгрии, Польше и США, испытуемые должны были оценить, насколько уместной была б ы демонстрация эмоций в присутствии членов своей группы, на пример близких друзей или родственников, и в присутствии членов чужой группы, например в общественном месте, при общении со случ айными знакомыми. По мнению поляков и венгров, “среди своих” умес тны позитивные эмоции, а негативные демонстрировать не следу ет. “Показ” негативных эмоций более уместен “среди чужих”. Иными слов ами, испытуемые из Восточной Европы проявили стремление не ра сстраивать плохим настроением членов своей группы и мало заботы о чу жих. Если судить по этим результатам, польская и венгерская культур ы более коллективистичны, чем американская. Американские испыту емые посчитали более приемлемыми проявления гнева, отвращени я или страха перед родственниками или друзьями, а не перед пост оронними, в присутствии которых индивид в США должен всегда демонст рировать оптимизм и радость жизни.

Еще одним видом экспрессивного поведения человека являю тся жесты или выразительные движения рук. За последние десятилетия появилось большое количество работ, описывающих и систематизирующих жесты. В результате становится все бол ее очевидным, что большинство жестов культурно-специфичны и не только не способствуют межкультурной коммуникации, а затрудняю т ее. Существует множество историй о попавших в затруднительн ое положение путешественниках, использовавших привычные д ля них жесты, которые, как оказалось, в других странах имеют совсе м другое значение. Г. Триандис приводит пример, как американский пр езидент Р. Никсон, не желая того, оскорбил бразильцев: он сложил в ко льцо большой и указательный пальцы, т.е. использовал жест, означ ающий “о’кей” в США, но непристойный в Бразилии. Одинаковые по те хнике исполнения жесты могут по-разному интерпретироваться да же в разных районах одной страны. Так, региональные различия в значен ии кивания и покачивания головой из стороны в сторону как согласия и ли несогласия отмечены в Греции и Турции.

Разные типы жестов в разной степени связаны с культурой. Адаптеры – жесты, помогающие нашему телу адаптироваться к

Современный Гуманитарный Университет

66

окружающей обстановке, но со временем способные утратить эту функцию (почесывание носа, покусывание губ). Хотя они слаб о используются при межличностном общении, именно культура определяет, какие из них прилично или неприлично использо вать в той или иной ситуации. Иными словами, правилам их использован ия индивид обучается в процессе социализации.

Иллюстраторы – жесты, непосредственно связанные с содержанием речи человека, визуально подчеркивающие то, ч то слова пытаются выразить символически. Различия между культура ми состоят в частоте и правилах использования определенных жестов. Н екоторые культуры поощряют своих членов к экспрессии в жестах (в же стикуляции) во время вербальной коммуникации. К ним относятся еврейск ая и итальянская культуры, но манера жестикуляции в каждой из них имеет свой национальный колорит. В других культурах индивидов с детства приучают быть сдержанными при использовании жестов как иллюстраторов речи: в Японии считается похвальным умерен ность и сдержанность в движениях, жесты японцев едва уловимы.

Все культуры выработали жесты-символы, имеющие собственное когнитивное значение, т.е. способные самостоятельно перед авать сообщение, хотя они часто и сопровождают речь. Между символическими жестами в разных культурах существуют ве сьма значительные различия. Исследователи пришли к заключени ю, что они тем сложнее для понимания в чужой культуре, чем больше дис танция между формой жеста и референтом (тем, что должно быть изобр ажено). “Намекающий” жест рукой “иди ко мне”, видимо, будет понят повсеместно, хотя в разных культурах он не абсолютно иден тичен: русские обращают ладонь к себе и раскачивают кисть вперед и назад, а японцы вытягивают руку вперед ладонью вниз и согнутыми па льцами делают движение в свою сторону. Но “договорный” русский жест “на большой палец” (“на ять”) — поднятый вверх большой палец с жатой в кулак руки — может и не быть идентифицирован в другой куль туре как символ одобрения или восхищения.

В той или иной степени обусловлены культурой и другие эле менты экспрессивного поведения человека, например поза. Так, “в Америке движение с выпрямленным телом символизирует силу, агресс ивность и доверие”. Когда же американцы видят согбенную фигуру, то могут “прочитать” потерю статуса, достоинства и ранга. А в Япони и люди, “выпрямившие поясницу”, считаются высокомерными.

К сожалению, мы не имеем возможности описать межкультурны е различия во всех системах невербального поведения, испол ьзуемых в человеческой коммуникации. К настоящему времени наиболе е изученной, кроме перечисленных, оказалась проксемика – наука о пространственно-временной организации общения. Меньше в нимания уделяется в этнопсихологии другим системам невербально го поведения: разнообразным прикосновениям, основанным на т актильной

Современный Гуманитарный Университет

67

системе знаков, паралингвистическим добавкам к речи, напр имер интонации и громкости голоса, культуре запахов и т.д., хотя различия и

âэтих областях отнюдь не способствуют эффективному обме ну информацией между представителями разных культур и наро дов.

Большой интерес представляет всестороннее изучение особенностей коммуникации в сложных, многокомпонентных обычаях и ритуалах. С этой точки зрения достаточно подробно в миро вой науке проанализированы погребальные ритуалы в традиционных о бществах. Давно установлено, что стереотипизированные элементы ве рбального (крики, плачи, песнопения) и невербального (мимика, слезы, ж есты) поведения их участников не являются стихийным выражение м индивидуальных эмоций, а носят публичный и социальный хар актер. Так, прежде всего социальным явлением предстает вытье по покойнику

âрусской деревне. Наблюдатели отмечали даже использован ие причитаний для передачи информации, абсолютно не связанн ой с обрядом похорон: вытье по покойнику служило предлогом для того, чтобы “разнести” при народе своих недругов.

5.4.Межкультурные различия в каузальной атрибуции

В социальной психологии общение рассматривается не толь ко как обмен информацией, но и как восприятие или познание людьм и друг друга. Остановимся на атрибутивных процессах, составляющ их ее основное содержание.

Когда говорят об атрибутивных процессах, прежде всего име ют в виду каузальную атрибуцию — приписывание причин поведения или результатов деятельности при восприятии людьми друг дру га. Исследователи уже довольно давно столкнулись со значимо стью факторов различия каузальной атрибуции у разных народов и в разных культурах, например, было выявлено, что белые граждане США воспринимают людей более ответственными за свое поведен ие, чем выходцы из Центральной Америки. В этих результатах нет ни чего неожиданного, ведь, как совершенно справедливо отмечает Д . Майерс, социализация в западной (индивидуалистической) культуре способствует тому, что “дети, по мере своего взросления, ст ановятся все более склонны интерпретировать поведение с точки зре ния личностных качеств другого” (Майерс, 1997).

Так как во всем мире проводятся многочисленные эмпиричес кие исследования, к настоящему времени накопилось довольно м ного данных о влиянии культуры на каузальную атрибуцию. Чаще в сего для выявления межкультурных различий используется модель атрибуции достижений Б. Вайнера, согласно которой для предсказания или объяснения результатов достижений индивиды используют четыре фактора — трудность задачи, способности, усилия и везение , различающиеся между собой с точки зрения локуса (внешнег о или

Современный Гуманитарный Университет

68

внутреннего), стабильности/нестабильности, контролируем ости/ неконтролируемости.

Сам создатель модели участвовал в проведении сравнитель нокультурного исследования атрибуции достижений в США и Чи ли. Были получены данные, свидетельствующие, что чилийцы восприни мают внешние причины более внешними, стабильные причины менее стабильными, а контролируемые причины менее контролируе мыми, чем американцы.

Однако основной вывод Б. Вайнера состоит в признании сход ства восприятия каузального мира в двух культурах. По его мнен ию, атрибуции успеха и неудачи варьируют в культурах, но могут быть срав нимы с точки зрения локуса, стабильности и контролируемости. Поэтому х отя американский бизнесмен воспринимает неудачу в делах как результат временного кризиса на бирже, а индийский крестьянин объяс няет плохой урожай неожиданной засухой, в основе этих атрибуци й лежат одни и те же факторы: обе причины экстернальны, нестабильн ы, неконтролируемы.

Модель Б. Вайнера использовалась и многонациональным коллективом психологов при проведении сравнительно-кул ьтурных исследований в Индии, Японии, ЮАР, США и Югославии. Было обнаружено, что представители всех обследованных групп п риписывали свои успехи в первую очередь усилиям (внутренней, но неста бильной причине) и лишь затем способностям, везению, трудностям за дачи. А неудачи во всех странах объяснялись прежде всего недоста тком усилий.

Но между группами обнаружились и различия в атрибуции достижений. Особенно значительными они оказались у предс тавителей двух восточных культур — японской и индийской. Так, японцы приписывали неудачам внутренние причины, а успехам — внеш ние чаще, чем члены других этносов. Авторы объясняют это особенност ями социализации в японской культуре: воспитанием чести, чувс тва долга перед семьей. А индийцы оказались наименее интернальными при атрибуции неудачи и наиболее интернальными при атрибуци и успеха. По мнению авторов, это — отражение косности индийской кас товой системы.

Следует иметь в виду, что сравнение различных культур мож ет оказаться невалидным из-за нерелевантности в них четырех факторов

— способностей, усилий, трудностей задачи и везения. Дейст вительно, если какой-либо фактор не является значимым в одной из кул ьтур, предположим, везение в Индии, то данные о том, что индийцы н е продемонстрировали различий в объяснении везением успе ха и неудачи, не будут иметь никакого смысла.

Существует и крайняя точка зрения А. Пепитона, согласно ко торой всеобщая уверенность в универсальности каузального мир а, т.е. в том, “что все народы приписывают причины наблюдаемому поведе нию”, нуждается в проверке. В самом деле, будет смешно, если окаже тся,

Современный Гуманитарный Университет

69

что мы исследуем атрибутивные процессы в культурах, в кот орых они вообще отсутствуют.

Впрочем, подавляющее большинство исследователей не сомневается, что причина является универсальной категор ией основного семантического инвентаря любой культуры, но в р азличных культурах мы сталкиваемся с различными толкованиями при чинности. А британский психолог М. Бонд, проанализировав проведенны е в разных странах исследования, пришел к заключению, что члены самы х разных культур могут осуществлять осмысленный процесс каузаль ной атрибуции, когда их об этом просят.

Если согласиться с этим, то исходным должен стать другой в опрос: как часто происходит приписывание причин в той или иной к ультуре? На этот вопрос социальные психологи пока не дали четкого ответа, хотя данные смежных наук, например анализ языков, позволяют вы двинуть некоторые гипотезы. Представляется вполне вероятным, что чаще представителей многих других народов используют каузал ьные атрибуции англичане, в языке которых (в сравнении со всеми языками мира) лингвисты обнаружили “подчеркнутый акцент на кауза льных отношениях и повышенное внимание к различным стратегиям взаимодействия между людьми” (Вежбицкая, 1997).

Второй вопрос, встающий перед исследователями межкульту рных различий в каузальных атрибуциях: какие их типы чаще испо льзуются представителями той или иной культуры? Примеры исследований подобного рода мы уже приводили. Можно высказать предположение, что представители индивидуалистических культур в большей с тепени, чем представители культур коллективистических, подвержены фундаментальной ошибке атрибуции, т.е. тенденции наблюдателя переоцениват ь влияние личностных диспозиций и недооценивать влияние ситуации на поведение людей. А. Пепитон, ссылаясь на данные о преобладании ситуативных атрибуций девиантного поведения в Индии, даже высказал со мнение в универсальности фундаментальной ошибки атрибуции.

Что касается типа обстоятельственных атрибуций, то предс тавители коллективистических культур, на поведение которых больш ее влияние оказывают групповые нормы, в качестве обстоятельственны х чаще используют социальные (глобальные), а не индивидуальные (специфичные) атрибуции. Например, при сравнении атрибуци й, используемых американскими и китайскими студентами, кот орым не задавалось списка возможных причин поведения персонаже й ситуаций, не было обнаружено различий в частоте использования личн остных (внутренних) и обстоятельственных (внешних) атрибуций. Но более глубокий анализ обнаружил значительные различия между к итайцами и американцами: в качестве более вероятных причин поведени я китайцы чаще указывали социальные обстоятельства, например долг перед обществом, а американцы — индивидуальные обстоятельства , например их благоприятное стечение.

Современный Гуманитарный Университет

70