Маркировка лекарств
Если бы клиентами лекарственных агентств были люди, а не промышленность, маркировка препаратов выглядела бы совсем иначе, примерно так (меня вдохновлял лекарственный эпидемиолог Джерри Аворн (Jerry Avorn)67:
«Для этого нового препарата не было показано, что он хоть чем-то лучше, чем имеющиеся в настоящее время препараты, и мы знаем гораздо меньше о его вредоносных эффектах, включая летальные, чем о воздействии старых препаратов. Нет никаких доказательств того, что его высокая цена оправдана каким-либо терапевтическим преимуществом. В общем случае безопаснее использовать старый препарат, так как многие новые препараты позже уходили с рынка из-за проблем безопасности.»
Пациенты должны быть проинформированы о том, как работает препарат, с использованием цифровых данных, которые они могут понять – как для пользы, так и для вреда. Исследователи из Дартмута показали, что если пациентам представляют факты, они намного лучше ориентируются в выборе препарата и понимании его эффекта85. Если бы люди знали, что эффект снотворного заключается в том, что они засыпают на 15 минут быстрее86, и при этом оно делает их сонливыми и вызывает головокружение на следующий день, они были бы менее заинтересованы в приеме препарата, а если бы также были в курсе, что эффект от него при ежевечернем использовании исчезнет в течение двух недель, мало кто принимал бы его долгое время. Исследователи из Дартмута убедили Консультативный комитет FDA по рискам, чтобы агентство приняло их предложение. Оно обдумывало это в течение года, и после этого Департамент здравоохранения и социальных служб заявил, что нужно еще как минимум три года, чтобы прийти к решению87. Конечно, нужно. Инициатива, которая, бесспорно, помогает пациентам выбирать лекарства более рационально или даже сказать нет лекарствам, прямо-таки равнозначна нападению на государство, так как может привести к потере дохода фармацевтической промышленности.
Комитеты по лекарственным формулярам и клинические руководства
Врачи с финансовыми связями с фармацевтическими компаниями не должны участвовать в комитетах по лекарствам или клиническим руководствам, будь то в лекарственных агентствах, больницах, специализированных обществах, или где бы то ни было еще88, 89. Постоянный аргумент, выдвигаемый в споре с врачами и теми, кто к ним обращается, заключается в том, что лучшие специалисты принимают наиболее правильные решения и разрабатывают лучшие клинические руководства и что неудивительно, что лучшие врачи сотрудничают с промышленностью для взаимной пользы. Это забавный аргумент, поскольку он со всей очевидностью неверен. Как поясняется в главе 8, люди, находящиеся на заработной плате промышленности, имеют тенденцию к необъективности и предпочитают дорогие лекарства, которые ничуть не лучше, чем дешевые альтернативы. Еще хуже, когда обнаруживается, что широко используемые новые препараты вредны, эти специалисты всегда высказываются против них самыми последними. Они находят всевозможные оправдания, чтобы не принимать новые доказательства, независимо от того, насколько эти доказательства убедительны.
Например, было совершенно очевидно, что гормоны, назначаемые женщинам в менопаузе, вредны90, 91. Раскрытые в суде документы показывают, что компания Wyeth опубликовала серию обзорных статей, написанных теневыми авторами, которые расхваливали гормоны и утверждали, что они полезны во многих ситуациях. Эти статьи были опубликованы в журналах с высоким импакт-фактором, таких как
«Архивы медицины внутренних органов» (Archives of Internal Medicine),
и их авторами были врачи, не имевшие статуса эксперта92, 93. Ни одна из статей не была отозвана, хотя все они серьезно вводили в
заблуждение. Вот несколько примеров заголовков:
•«Есть ли связь между заместительной гормональной терапией и раком молочной железы?» (Да, она вызывает рак молочной железы);
•«Роль заместительной гормональной терапии в профилактике постменопаузальной болезни сердца» (Никакой роли нет, гормоны
вызывают сердечно-сосудистые заболевания);
• «Роль заместительной гормональной терапии в профилактике болезни Альцгеймера» (Никакой роли нет, гормоны увеличивают риск получить это заболевание).
Отрицание вреда специалистами встречается во всех областях медицины, даже тех, что не связаны с лекарствами, яркий пример – было доказано, что скрининг с помощью маммографии имеет сомнительную пользу, при этом приводит к огромному вреду с точки зрения гипердиагностики и избыточного лечения здоровых женщин94.
Нам нужны лидеры, которые движимы фактами, а не деньгами. Врачи с финансовым конфликтом интересов – не лучшие врачи; они даже не врачи второго сорта. Лучшие – это опытные методологи, имеющими определенные знания о рассматриваемой области, так как они могут – и готовы – найти недостатки в научной документации. На втором месте – просто опытные методологи. Третье место могут занять специалисты, работающие на промышленность, которые также являются квалифицированными методологами.
Многие врачи – особенно те, которые получают наличные деньги, – думают, что если они признаются в конфликте интересов, проблема каким-то волшебным образом исчезает. Но, как отметил Шелдон Крымски (Sheldon Krimsky), «мы бы не позволили судье… иметь долю в тюрьме, работающую на прибыль, даже если бы он об этом рассказал»95. Мы в равной степени не признали бы судебное разбирательство, в котором судья подкуплен одним из корпоративных участников тяжбы36. Врачи должны защищать пациентов, их основная ответственность – обеспечить, чтобы они не пострадали, что сформулировано в клятве Гиппократа: «Во-первых, не причини вреда». Нелогично, что врачи не воспринимают судебное дело, в котором судья оплачивается одной из сторон, в то время как охотно соглашаются, чтобы им платила фармацевтическая промышленность. Врачи страдают от обмана восприятия до такой степени, что это напоминает коллективный психоз. Когда я читаю лекции об этом, я иногда провоцирую своих коллег, в отчаянной попытке разбудить их совесть.
Судья Смит ведет судебное дело против Коза Ностра и перед началом заявляет, что:
•получил грант на поездку от Сильвио Берлускони;
•является членом Консультативного совета Немилосердных Одиноких акул;
•получил средства от Наркодилеров International;
•получил неограниченные образовательные гранты от Ла Каморра;
•является членом бюро лекторов Убийства Incorporated.
Мафия убивает гораздо меньше людей, чем фарма, так зачем принимать деньги от промышленности, если вы не готовы принять деньги от мафии? Согласно специалисту по медицинской этике Карлу Элиотту (Carl Eliott), «раскрытие [конфликта интересов] является пустым ритуалом, придуманным, чтобы облегчить совесть ученых, которые не способны отказаться от заработной платы»96. Врачи хватаются за эту соломинку, потому что это позволяет им и иметь кусок пирога, и съедать его14. Они должны спросить себя, готовы ли они к тому, чтобы об этих договоренностях с промышленностью было широко известно, и если да, то согласны ли размещать эту информацию
усебя в приемной56.
Всоответствии с законами о государственном управлении члены консультативных комитетов лекарственных агентств не могут консультировать производителей лекарств, и поэтому, соответственно, большинство таких специалистов находятся на зарплате
промышленности незаконно1, 14, 38, 97. В равной степени неприемлемо, чтобы те, кто заседает в комитетах по лекарственным формулярам и клиническим руководствам, рекомендовали за деньги конкретные препараты2. Часто врачи пытаются обойти закон, скрывая подобные вещи. Мы изучили 45 датских клинических рекомендаций 14 обществ клинических специалистов с 2010 по 2012 год и обнаружили, что 43 из них (96 %) имели одного или нескольких авторов с конфликтами интересов, но лишь одно руководство об этом упоминало98. Около половины авторов были связаны с фармацевтическими компаниями.
Институт медицины США в 2009 году опубликовал доклад о конфликтах интересов, который призвал исключать подобных врачей из команд-разработчиков клинических руководств и запрещать промышленности финансировать разработку этих руководств и рекомендаций99. Если в исключительных случаях невозможно найти
экспертов, которые были бы бесконфликтны, такие люди не должны участвовать в обсуждениях, составлении текста или голосовании по специфическим рекомендациям. Я считаю, не должно быть никаких «исключительных случаев». Любая крошечная экономическая лазейка всегда на практике расширяется. Более того, поскольку считается очень престижным быть в комитетах по разработке рекомендаций, очень легко потребовать, чтобы те, кто хочет быть членами комитетов, избавились от финансовых договоренностей с промышленностью. Наконец, около трети американских профессоров не сотрудничают с промышленностью100, так в чем же проблема? Возьмите их на место тех, кто сотрудничает.
Во Франции врачи из некоммерческой организации Formindep (Formation Indépendante) заявили, что клинические руководства, выпущенные органами здравоохранения, должны быть отозваны, так как противоречат национальному закону о конфликте интересов и собственным внутренним правилам этого агентства101. Органы управления здравоохранением отказали им, хотя, например, председатели рабочих групп по сахарному диабету 2 типа и болезни Альцгеймера имели огромные финансовые конфликты. Организация Formindep обратилась в суд, и Высший административный суд Франции постановил, что клинические руководства должны быть немедленно изъяты из обращения по причине потенциальных смещений и необъявленного конфликта интересов их авторов. Я расцениваю это как большую победу здравого смысла, которой в здравоохранении добиться очень сложно.