книги2 / 263

не случайно волнуют сейчас всю советскую страну, а вместе с ней и всех подлинно советских писателей. Не случаен повышенный интерес к прошлому своей страны, к героическим его страницам, который за последнее время наблюдается­ у нас, совпадает во времени с мощным подъемом волны советского патриотизма.

Историческое воспоминание о Ледовом побоище, когда русские войска­ под предводительством Александра Невского разбили наголову и с позором прогнали с русской земля тевтонских­ рыцарей-псов (по выражению­ Маркса), – это конкретное­ напоминание господам герингам и геббельсам. Если в тех исторических условиях так позорно были разгромлены, то неизмеримо более убийственная участь постигнет коричневорубашечные армии, если современные “рыцари-псы” вздумают направить их против СССР, против могуче вооруженного свобод­ ного народа, защищающего свое социалистическое ­отечест­ве»353.

Не удивительно, что теперь критика при оценке художественноисторических произведений расставляет иные акценты, чем это было несколько лет назад.

Грубые ошибки в оценке нашей истории допустил Демьян Бедный. В 1936 г. он написал оперу-фарс «Богатыри», в которой искаженно изобразил былинных богатырей, воплощающих в народном творчестве лучшие идеалы русского народа. В «Правде» была осуждена его ошибочная трактовка образов былинного эпоса. В статье говорилось, что вопреки Горькому, поставившему Микулу Селяниновича рядом с Прометеем и Фаустом, «Демьян Бедный показывает богатырей как пьяниц, трусов, кутил. Так показывать героев народного эпоса – значит­ искажать народную поэзию, клеветать на русский народ, на его историческое прошлое… и вот эта героика русского народа, этот богатырский эпос, который дорог и нам, как дороги нам, большевикам, все лучшие героические черты народов­ нашей страны и других стран, превращается у Демьяна Бедного в материал для поголовного охаивания богатырей»354. В статье особо подчеркивалось, что изучение былинного эпоса, в котором отражается «героическая борьба народа против­ иноземных нашествий», стоит на неверном пути, что «литературоведы занимаются чисто формалистическим анализом народного эпоса либо сомнительным социологизированием, изображая, например,­ Микулу Селяниновича кулаком, что автор и театр, поставивший эту пьесу, оказали услугу не народам Советского Союза, а нашим врагам».

353  История нашей Родины и задачи советских писателей // Знамя. 1937. № 10. С. 246–247.

354  Правда. 1936, 15.IX. Перепечатано в «Литературной учебе», 1936. № 11.

300

Острому осуждению подверглись произведения, в которых патриотические мотивы­ затушевывались, а народ изображался совершенно равнодушным к судьбам своей родины. С этой точки зрения не выдерживало историчес­ки критики произведение Цирельсона «Казак Барух» («Звезда», 1936, № 11), где преувеличивались внутренние противоречия запорожского казачества, совершенно замалчивалось значение Запорожской Сечи как «военной организации украинского наро­ да, вынужденного давать отпор грабительским набегам на Украину турок и татар и попыткам польских панов захватить Украину»355.

Вповести В. Аристова «Дело подполковника Энгельгардта» («Знамя», 1936, № 9) преуменьшались патриотические чувства крестьян в период Отечественной войны 1812 года: крестьяне в повести либо с нетерпением ждут Наполеона, возлагая на него все свои надежды, либо остаются нейтральными. Автор как будто закрывает глаза на то, что и тогда «чувства патриотизма воодушевляли крестьян, хотя и были восстания против помещиков, и в основной своей массе они вели борьбу с иноземным нашествием»356.

Исторически неверно изображается Польша XVI века как страна якобы более культурная, чем Московская Русь, в романе З. Давыдова «Дикий камень» («Красная Новь», 1936, № 3)357.

Вто время как на Западе фашистские фальсификаторы истории и расистские теоретики путем подтасовки исторических фактов создавали мифы о превосходстве одних наций над другими, о неполноценности славянских народов, о народах-избранниках и т. д., задача советской науки и литературы заключалась в том, чтобы изобразить наше историческое прошлое во всем его богатстве, показать исторические подвиги народа, дающие основание гордится своим прошлым – народными революционными движениями, справедливыми войнами против иноземных угнетателей, национально­-освободительной борьбой, теми историческими деятелями,­ чья преобразовательная работа двигала вперед развитие страны, народа, человеческой мысли.

«Литературная газета» приводит длинный перечень достойных внимания­ исторических тем, многие из которых ждали своего художественного воплощения. «Обращаясь к нашему историческому прошлому, мы не ограничиваемся­ только историей революционной борьбы. Мы знаем, что в истории России были такие исторические личности, которые, принадлежа к правящим классам и действуя в их интере­

355  Малахов К. История и литература // Литературная газета. 1937. № 47.

356  МалаховК.Историческаябеллетристикав1936году//Знамя.1937.№5.С.253. 357  Там же.

301

сах, боролись за целостность и независимость страны против иностранных захватчиков, боролись против попыток и стремлений­ превратить Россию в колонию, немало поработали над преодолением­ отсталости, от которой страдали населяющие Россию народы»358.

Одним из наиболее чутких предвестий надвигающейся военной грозы был роман П. Павленко «На Востоке» (1936), которым, по словам Горького, вполне своевременно и весьма интересно было положено «начало советской оборонной литература»­. По признанию автора, он писал его «торопясь, не зная, война ли обгонит мою работу, или я обгоню войну и успею показать, хоть мельком, наш Восток еще до того, как он сам себя покажет и, конечно, с большею силой, чем я»359.

Истории развития оборонной темы в русской литературе, начиная с древнейших времен и кончая «Окнами Роста» Маяковского и баснями Д. Бедного, специальную статью посвящает П. Павленко. Он пишет, что тема защиты Родины и боевого подвига родилась вместе с историей народов,­ что на этой теме вырос эпос. Игорь ли из «Слова о полку Игореве», Добрыня ли Никитич или Илья Муромец из былины – все это образы самого народа, его «персонифицированная воля к самостоятельности».

П. Павленко подчеркивает, что тема защиты Родины не иссякала в народе и в творчестве лучших художников слова даже в периоды, когда условия государственной жизни вносили­ разлад и двойственность в общественное сознание, когда царский гнет иссушал, мертвил любовь к отечеству. «От былин, – пишет он, – через Пушкина и Толстого, к великим песням нашей гражданской войны идет славная традиция­ оборонной темы, обогащенная после Октября новым, революционным­ содержанием… Нам, оборонникам, нужно глубоко вскопать историю наших советских народов, извлечь из нее и показать миру наиболее героические страницы народных войн… Тема защиты родины растет, привлекая к себе вое новые и новые писательские силы»360.

Анна Антоновская, автор романа «Великий Моурави», предлагает писателям обратиться к «пантеону реальных исто­рических героев, боровшихся за национальную независимость своих народов и еще совершенно не отображенных нашим историческим­ романом»361.

358  Создадим художественную историческую литературу // Литературная газета. 1937, 10.IX..

359  Павленко П.А. Писатель и жизнь. М.: Советский писатель­ , 1955. С. 53.

360  Павленко П. Оборонная литература // Литературная газета. 1937. № 59. Статья перепечатана с некоторыми исправлениями в сб. Павленко П. Писатель и жизнь.

361  Антоновская А. Заметки об историческом романе // Литературная газета. 1938, 26.XI.

302

Евгений Петров в связи с выходом первого тома эпопеи СергееваЦенского «Севастопольская страда» писал, что оборонный роман более всего соответствует духу времени, что он отвечает запросам и требованиям советского читателя на нынешнем этапе362.

И понятно, что всякий скепсис в отношении славных исторических традиций народа встречался общественностью­ с глубоким возмущением. «Нужно вовремя давать отпор “Иванам, не помнящим родства”, – писала “Литературная газета”,­ – буржуазным подпевалам, рядящимся в левацкие одежды, пытающимся под рубрикой “кузьмакрючковщины” охаять почетную работу талантливых советских исторических романистов, драматургов­ и кинорежиссеров… Что, кроме активного отпора, может вызывать в нас термин “кузьмакрючковщина” в применении к произведениям о героическом прошлом нашего великого народа, который на деле построил свое социалистическое государство и являет подлинные чудеса героизма в труде и на поле брани, отстаивая социалистическое отечество»363.

Советская литература отвечает на это требование времени большим количеством произведений о борьбе русского­ народа с интервентами и захватчиками. Много раз пере­издается «Цусима» НовиковаПрибоя, рождаются романы С. Бородина «Дмитрий Донской» (1939), В. Яна «Чингиз-хан» (1939) и «Батый» (1942), В. Костылева «Кузьма Минин» (1939), Сергеева-Ценского «Севастопольская страда» (1940),

А.Степанова «Порт-Артур» (1941), С. Голубова «Багратион» (1943). Характерно, что многие писатели не только в период Великой Оте-

чественной войны, но и гораздо раньше оставляют прежние темы и как на самые актуальные переключаются на вопросы военно-патрио­ тического содержания.

С. Сергеев-Ценский прерывает свою многотомную эпопею «Преображение», в которой он занимался изучением «интим­ной», по его выражению, жизни людей, для того, чтобы написать­ новое грандиозное произведение «Севастопольская страда»­ (1937–1940) о борьбе России с европейской коалицией, а затем «Брусиловский прорыв» (1943) о Первой мировой войне.

А. Антоновская накануне Великой Отечественной войны также оставляет работу над «Великим Моурави». Вместо этого писательница приступает к роману о Первой мировой войне под названием «Ангелы мира».

362  Петров Евг. Реплика писателя // Литературная газета. 1938. № 42. См. также: Литературный критик. 1938. № 9–10. С. 242.

363  История и литература. Передовая «Литературной газеты» от 26.VI.1939.

303

С.Голубов от произведений о крепостничестве («Страдиварий­ на оброке», 1939), о декабристах («Из искры пламя», 1940) переходит к темам оборонного характера. Он пишет повесть «Герасим Курин» – о партизанах Отечественной войны 1812 года; несколько изданий выдерживает его роман «Багратион».

В. Костылев, ранее писавший на самые разнообразные невоенные темы – о борьбе против старообрядцев («Питирим», 1936), о национальном движении мордвы («Жрецы», 1937), перед войной и во время войны создает романы,­ где на переднем плане стоит тема защиты родины и интересов государства – «Кузьма Минин» (1939), «Иван Грозный» (1943–1947).

С.Бородин (А. Саргиджан) от инонациональных тем («Последняя Бухара», 1932; «Египтянин», 1932) обращается к актуальной проблеме своего времени и пишет военно-исторический­ роман «Дмитрий Донской» (1939), нашедший живейший отклик у современников.

Военно-оборонная тема звучит в третьем томе романа А. Толстого «Петр I» (1945), в новой редакции первого тома исторического повествования В. Шишкова «Емельян Пугачев» (1941).

Н. Езерский, создавший ряд романов из римской истории («Гракхи», 1937; «Марий и Сулла», 1937; «Триумвиры», 1939), в 1941 г. издал повесть «Дмитрий Донской».

О значении исторических тем «Литературная газета» писала в 1945 г: «Связь времени, узы, соединяющие прошлое­ с настоящим, ощущаются нами теперь особенно ясно… На тех же полях Бородина и Малоярославца, где русские люди отстояли свою отчизну от Наполеона, потерпели разгром полчища Гитлера». Назвав крупнейших русских полководцев прошлого, начиная с Александра Невского, «Литературная газета» продолжает: «Образы этих людей вдохновляли воинов Красной Армии на бессмертные подвиги в Великой Отечественной войне­. В дни победы и мирного труда их дела и подвиги остаются прекрасными образцами преданности родине, плодотворного и самоотверженного служения ей»364.

*  *  *

Военно-исторический роман возник в советской литературе в напряженной предвоенной обстанов­ке, активно развивался во время Великой Отечественной войны и постепенно стал терять актуальность и сходить со сцены по мере того, как ослабевала угроза дальнейших международных осложнений. Можно сказать, что этот жанр – явление

364  Литературная газета. 1945, 22.IX.

304

недолговечное, обязанное своим бытием определенному отрезку исторического времени365.

В этом романе наряду с константными элементами, связанными с принадлежностью его к эпическому роду поэзии, есть такие особенности, которые вызваны к жизни специаль­ными условиями исторической обстановки: как только внешние, объективные условия меняются, эти особенности исчезают­. Характеризуя произведения рассматриваемого жанра, необходимо иметь в виду эту неустойчивость структуры, изменчивость его содержательной формы, находящейся в зависимости от места и времени рождения произведения. Эта изменчивость форм теоретически объясняется так: «Подлинно научное понятие об эпосе, лирике, драме и т. д. можно получить, начиная не с “крыши” – т. е. со сведения многих явлений к одному под шапкой определенного термина,нос“фундамента“:свыявлениятехжизненныхихудожествен­ ных потребностей, в ответ на которые и родились жанровые структуры, называемые эпосом, лирикой, драмой, романом и т. д.»366.

Именно жизненные и художественные потребности определяют­ жизнь жанра, длительность его существования, то или другое сочетание его формальных признаков и т. д. Определяя понятие «жанр», В. Кожинов замечает, что хотя в теоретической литературе нет единого мнения по вопросу о том, является жанр категорией содержания или формы, сам автор считает, что каждый жанр включает и формальное и содержательные моменты. Дается такое определение жанра: «Каждый жанр есть не случайная совокупность черт, но проникнутая достаточно определенным и богатым художественным смыслом систе-

365  Военно-исторические романы продолжают выходить­ и в послевоенные годы, но они значительно отличаются от романов военного времени. Заметные изменения происходят и в характере тематики, и в трактовке исторических события, и в диапазоне изображаемых явлений. Теперь писателей начинают интересовать явления социальной, культурной, экономической жизни нашей страны в прошлом, которые в период Великой Отечественной войны не были и не могли быть в центре их внимания. В их произведениях так же идет речь о борьбе с внешними врагами – американо-английски- ми интервентами, с французскими, шведскими, японскими завоевателями, с татарами, польско-шляхетскими угнетателями и т. д., но война в большинстве романов уже не является основным содержанием; тема войны соединяется с другими важными темами – описанием политической­ жизни страны и революционной борьбы народа («На сопках Маньчжурии» П. Далецкого, 1951; «Брусилов» Ю. Слезкина), с закулисными политическими интригами («России вер­ные сыны» Л. Гикулина, 1950), с историей освоения­ Приамурья («Русский флаг» А. Борщаговского, 1953), с экономической деятельностью древнерусских князей («Ратоборцы» А. Югова, 1949), с мастерством ко­ раблестроения­ на Руси («Россия­ молодая» Б. Германа, 1952), с крупнейшим событием воссоединения Украины с Россией («Переяславская рада» Н. Рыбака­ , 1953) и др.

366  Теория литературы. Т. 2. М.: Наука, 1964. С. 22.

305

ма компонентов формы. Это форма, которая уже “опредметила” в своей архитектонике, фактуре, колорите более или менее конкретный художественный смысл»367.

«Смысл», «идея», «тема» – одним словом, содержание, меняясь и обновляясь, требует для себя нового художественного оформления­. Все богатство и разнообразие жанровых форм зависит как от изменчивости самой жизни, являющейся объектом художественного изоб­ ражения, так и от метода и мировоззрения писателя, образно претворяющего жизненный материал. Я. Эльсберг, приводя слова Л. Толстого о том, что «нет ни одного художественного произведения, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести», добав­ ляет: «Смысл этого очень важного высказывания прежде всего в том, что содержание (“то, что хотел и мог выразить автор“) должно найти себе свою, ему соответствующую новаторскую форму»368.

Какова же «новаторская форма» того романа, за которым в литературном обиходе закреплено определение «военно-исторического»?­

Тезис о превалирующем значении содержания в природе жанра применительно к военно-историческому роману означает, что основные компонента его формы – соотношение частей, стилистический строй, средства и способы характеристики персонажей – следует выводить из оборонно-патриотической тематики и национально-осво- бодительной идеи, лежащих в основе произведений этого жанра.

О содержании этих романов, об их высокой идейности, гражданственности, о их громадном значении написано много. Говоря словами современного исследователя, романы эти «воспитывали в советских людях готовность защищать свою Родину, воспитывали национальную гордость. Это были полезные, своевременные произведения, отклик писателя на требования нашего времени»369. Эту мысль высказывали почти все писавшие об оборонной литературе. Но авторы многочисленных статей, рецензий, обзоров не задавались целями показать, какими художественными средствами пользовались писатели, какова структура романов этого жанра.

На этих вопросах мы и намерены остановиться.

По нашему мнению, наиболее существенным признаком романа на военно-патриотическую тему следует считать более непосредственную, чем в других жанрах, соотнесенность прошлого и настоящего, почти злободневную его актуальность.

367  Кожинов В. Жанр // Краткая литературная энциклопедия­ . Т. 2. С. 915. 368  Эльсберг Я. Введение // Теория литературы. Т. 2. М.: Наука, 1964. С. 7. 369  Андреев Ю. Русский советский исторический роман. С. 126.

306

Каждый исторический роман обращен не только к прошлому, но и к настоящему. Писатель, углубляющийся в минувшие времена, так или иначе находит средства для того, чтобы сделать­ далекие события ощутимыми и поучительными для современника. Однако мера актуальности рассказа о событиях прошлого неодинакова. Рассказы о революционных движениях минувших эпох близки людям нашего времени, они перекликаются с Октябрьской революцией, но это связь самого общего характера: она отвечает настроениям людей, ищущих в прошлом того, что созвучно послеоктябрьской действительности. Но Октябрьская революция­ по мере того, как жизнь принимала привычные социально-бытовые формы, сама становилась исто­рией­. Героическое становилось повседневным. Авторам романов,­ посвященных народным восстаниям Разина, Пугачева,­ Болотникова, не было надобности доказывать необходимость­ революционной борьбы, потому что революция в России не только совершилась, но и стала формой бытия.

Вромане же на оборонные темы, возникшем в период назревания

иразвертывания Второй мировой войны, связь с современностью является особенно тесной и непосредствен­ной, изображаемые события напоминали об опасности, угрожавшей советскому народу, когда пламя войны приблизилось­ к границам Советского Союза, а затем стало полыхать на его территории.

Особую ценность приобретают вдохновляющие примеры борьбы предков с иноземными­ врагами. Советскому военно-историческому роману в высокой мере присущ патриотический пафос, прославление подвига защитников отечества, беззаветно боровшихся за родную землю. Идея защиты Родины, подчиняющая себе все другие­ интересы людей, находит себе то или иное выражение в каждом историческом романе этого жанра. В критической литературе­ всегда особо подчеркивалось это свойство военно-исторического романа. З. Удонова писала: «Советский исторический роман с начала своего появления обнаруживает живые связи с современностью. Созвучие прошлого с совре­ менностью в историческом романе особенно сильно проявилось в произведениях 30–40-х годов, посвященных героической борьбе русского народа за свободу и независимость»370.

Ни один критик сороковых годов, разбирая романы «Дмитрий Донской», «Севастопольская страда» или «Порт-Артур», не мог не остановиться­ на событиях­ Великой Отечественной войны и не провести аналогий­ между прошлым и настоящим.

370  Удонова З. Основные этапы развития советского исторического романа. М.: Моск. гос. библиотечный­ ин т, 1961. С. 33.

307

Творческая установка на современность оборонной литературы­ явствует не только из самой фактуры произведений, но и из признаний авторов о том, что думы о настоящем не покидают их, когда они обращаются к далекому прошлому. В. Ян писал: «В “Батые” я показал беззаветное мужественное­ сопротивление наших предков и героические образы простых русских людей, покоренных, но не сломленных страшным­ ураганом монгольского нашествия и на обломках сожженных и разоренных городов и селений сейчас же начавших строиться. Я считаю, что прошлое и настоящее связано крепкими узами и в великих событиях прошлого можно найти очень много аналогичного и поучительного»371.

В. Ян связывал свои романы непосредственно с событиями близкой современности: «Неоднократно­ мне задавали вопросы, для чего нам нужно знать о нашествии монголов, которое было так давно – семьсот лет назад? – Нужно знать, потому что это нашествие, сперва Чингиз-хана, а затем его внука Батыя, было одним из самых разрушительных в ряду других вторжений, которые продолжались­ и позднее, продолжаются и на нашей памяти; вспомним иностранные интервенции периода гражданской войны или нашествие гитлеровских полчищ в период Великой Отечественной войны… Мы должны быть наготове ко всему, даже к самому худшему»372.

С. Сергеев-Ценский писал о значении своей эпопеи для сегодняшнего дня: «Современно писать – вовсе не значит писать только о сегодняшней жизни. Современно то, что необходимо,­ полезно читателю сегодня, что помогает ему. История, которая помогает современникам лучше понять самих себя, должна быть воспета в литературе…»373

Мысли о том, что нужно писать «современно», владеют писателями при создании произведений на самые далекие темы.

В одной статье сравниваются сцены, описанные в книге Яна «Чин- гиз-хан», с тем, что происходило в наше время: «Через два дня уже можно было приблизиться к высоким стенам крепости, на которых стояли вооруженные защитники…

По приказу монголов бухарские плотники приготовили много длинных лестниц. Тогда монголы набросились на толпу, свирепо стегая ее плетьми. – Чего вы ждете? На что смотрите?­ Ставьте лестницы и ползите на стены.

371  ЯнчевецкийМ.Предисловие // ЯнВ.Нашествие Батыя. М.: Детская литература, 1965. С. 6.

372  Ян В. Путешествия в прошлое // Вопр. литературы. 1965. № 9. С. 114.

373  Цит. по: Плукш П.И. С.Н. Сергеев-Ценский. М.: Просвещение, 1968. С. 198.

308

Никто из бухарцев не решался подойти к стене… Но монголы, выхватив мечи, стеснили конями толпу упиравшихся бухарцев и, наконец, начали безжалостно бить их по головам. Бухарцы бросились вперед, закрываясь руками, – монголы продолжали рубить, отсекая пальцы и ладони». «Перед читателем, – продолжает автор, – встают зверства фашистов­. Гитлеровцы заставляют мирных жителей рыть укрепления. И не ограничиваются этим: они ставят стариков, женщин

идетей впереди своих солдат и, прикрываясь мирными жителями, идут в атаку. Они посылают пленных и жителей на минированные­ поля, чтобы расчистить себе дорогу. Германские фашисты в зверствах

инасилиях превзошли своих древних учителей. Преступления гитлеровцев страшней, чем преступления Чингиз-хана, и наказание будет несравненно более суровым…»374.

Оперекличке с современностью романов В. Яна исследователь­ его творчества Л. Разгон говорит, что некоторые страницы романа «Чин- гиз-хан» близко напоминают те творившиеся гитлеровцами кошмары массовых убийств, которым подверглись­ мирные жители Киева, Харькова, Минска… «Все жители, вместе с женщинами и детьми, должны выйти из города в поле, оставив все имущество и не имея с собой ничего, кроме одежды». Этот приказ, – говорит критик, – кажется взятым из страшных страниц многотомного отчета о Нюрнбергском процессе… А дальше идет сцена: «Толмачи-переводчики им объясняли: “Ни о чем не беспокойтесь, повсюду стоят часовые. Ваше имущество будет охраняться, как подобает. Этот выход в поле делается, чтобы пересчитать и переписать всех жителей для правильного обложения их налогами…” С утра все бухарцы толпами двинулись из города. Отцы взяли за руки детей, жены несли младенцев, даже дряхлые старики и старухи, годами не выползавшие из своих углов, поплелись, цепляясь друг за друга.

Монгольские разъезды проносились по всем улицам, стучали­ в ворота и кричали:

– Дэр-халь! Хов-халь! (Сейчас и повеселее!)…» Последующие сцены массовых убийств читаешь, как нечто жутко

знакомое, как будто происходило это не в далекой Азии в XIII веке… И поражаешься, какую пророческую интуицию дала писателю его ненависть к кровавым завоевателям»375.

В. Кирпотин, описав ужасы покорения монголами Хорезма, продолжает: «Перемените в этом леденящем кровь описании географиче-

374  Минц И. Роман о смелых борцах за независимость // Правда. 1942, 2.VII. 375  Разгон Л. В. Ян. М.: Советский писатель, 1969. С. 89–90.

309