Источники дохода и права наследования
В Индии женщина в рамках патрилинейной семьи не могла свободно владеть и распоряжаться имуществом. Оно находилось в руках мужчин. Доступ к имуществу для большинства женщин был связан с замужеством. Считалось, что имущество женщина может получить только от мужчины, и если женщина не замужем, но владеет имуществом, значит, она проститутка. Девадаси не выходили замуж, но имуществом владели. Такое положение вещей спровоцировало в XX веке ситуацию криминализации этой категории женщин, что в свою очередь привело к исчезновению института девадаси. Но это в XX веке. А до этого времени никто не протестовал против подобного образа жизни этих женщин, хотя их источники дохода на протяжении многих веков практически оставались одними и теми же. Давайте рассмотрим, каким же образом храмовые танцовщицы приобретали и пополняли свое состояние.
Известно, что в Индии на протяжении всего средневековья огромное количество женщин было включено в патронаж джайнских, буддийских и индуистских храмов, в то время как брахманов одаривали исключительно мужчины (Orr, 2000: 205). Так сложилось изначально, что у обычных замужних женщин не было особой возможности делать подарки храмам, поскольку их религиозная активность зависела от позволения мужа и его поддержки в данном вопросе. Однако чольские надписи показывают, что поначалу наряду с девадаси в имущественные трансакции были вовлечены и брахманки, которые действовали как вполне независимые личности. Это жены, свободно продающие собственную землю, без всякого посредничества или разрешения со стороны своих мужей, отцов и сыновей. Женщины чольского периода имели больше доступа к собственности, нежели это предписывалось нормативными текстами, и особенно возросло количество женщин, которые фигурируют в надписях в качестве собственников, дарителей, покупателей или продавцов земли, в позднечольский период (Orr, 2000: 71). Возможно, это связано с тем, что у южноиндийских женщин было в целом больше свободы. Но постепенно обычные женщины все реже стали упоминаться в надписях в качестве
дарителей и уже к XII–XIII векам возросла роль мужчин как посредников. Чаще всего они являлись сыновьями или другими родственниками, выступавшими в роли опекунов или попечителей. Для их обозначения использовался термин «мудуган» (mutukaṇ). Встречаются надписи, в которых мужчины, выступая в роли мудугана, распоряжаются землей, принадлежащей женщине как стридхана (санскр. strīdhana). Вероятнее всего, женщина получала эту землю от своей семьи в качестве приданого, а после свадьбы стридхана принадлежит мужу и считается его собственностью (Orr, 2000: 72).
Но девадаси уже в чольский период были вполне самостоятельны в экономическом отношении и отличались от обычных замужних женщин в имущественном и социальном плане. Источником их материального благосостояния было не замужество, а связь с храмом. Доступ к имуществу у девадаси никак не был связан с замужеством и со статусом жены. У них было больше самостоятельности, они лучше ориентировались в меняющихся условиях храмовой жизни (Orr, 2000: 87). Снижение в позднечольский период активности других женщин, выступавших в качестве дарителей, было связано с изменениями, которые произошли в храмовой политике, и для девадаси эти изменения оказались очень удобными. Доступ к имуществу через одаривание храма стал их стилем. В обмен на свои дары девадаси получали от храма определенные права и привилегии, а также жалованье, например, в виде необрушенного риса падди. Одна танджавурская надпись сообщает, что каждая танцовщица (таличчери пендугаль) храма Брихадишвары была наделена одним пангу (paṅku), или долей, что определялась количеством падди, получаемым с одного вели земли. Другие служащие храма, такие как смотритель танцовщиц, музыкант, дующий в раковину, ювелир тоже получали одну долю; барабанщики-уваччары, певцы, плотники и цирюльники, получали от половины до трех четвертей доли, а наттуванару и счетоводам полагалось две доли (Orr, 2000: 242).
Часто храм в ответ на какой-либо дар оказывал дарителю положенное уважение, которое проявлялось в виде ответного дара. Как правило, в качестве такого ответного дара выступал прасад – пища или какие-либо материальные предметы, освященные во время пуджи и отмеченные особым контактом с божеством. Так девадаси становились обладательницами права получать приготовленную в храме пищу – амуду (amutu), или сору (cōṟu) – рис, что являлось показателем их
привилегированного положения. Храмовая пища, которая обычно бывает простой, позволяла девадаси не столь активно заботиться о хлебе насущном и обеспечивала им довольно сытую жизнь. Право на храмовую пищу позволяло им выживать даже в самые трудные времена. Из чольских надписей мы узнаем, что девадаси часто получали от храма рис, который долгое время в Тамилнаду служил своеобразной валютой. Кроме того, рис был также важным элементом во многих обрядах и ритуалах, например, в ритуализированном первом уроке танца (nṛtyārambha).
Известно, что во время Раджараджи I каждой танджавурской девадаси принадлежал дом и участок земли, дававший ежегодно до 100 больших котелков риса (Звелебил. 1969: 395). И в XIX веке девадаси наряду с деньгами получали от храма ежедневную порцию пищи, состоящую из шара вареного риса (Shortt, 1870: 183). Когда на рубеже XIX–XX веков началось гонение на девадаси и многие из них лишились привилегий, потеряли свое положение и имущество, то про них в народе стали говорить, что прежде храмовая пища им казалась невкусной, а теперь они рады и рисовому зернышку.
В результате одаривания храма танцовщицы приобретали землю, дома, одежду, золото, дневные или годовые нормы пищи и риса. Часто в ответ на дар, совершенный девадаси, храм помимо пищи предоставлял и не столь материальные вещи. Это могло быть право выполнять какую-либо работу в непосредственной близости к божеству, занимать место рядом с изображением или символом божества во время шествия в праздничной процессии или же исполнять перед божеством гимны, например, из «Тирувемпавей». В некоторых случаях девадаси могла продать свои права в храме, но только с разрешения храмовых или местных властей (Orr, 2000: 78). Надпись из дистрикта Чинглепут, относящаяся ко времени правления Пандьев, сообщает, что дочь одной емперуманадияр, которая получила землю от брахманского собрания, продала права на нее, и за это была оштрафована. В результате возникшего спора земля перешла к храму (Orr, 2000: 230). Тем не менее, право на службу в храме являлось своеобразным имуществом, которое человек мог продать полностью или частично, или же передать по наследству. Из-за этого образовывались дробные части наследственного права на получение жалованья. Например, одна средневековая надпись сообщает, что некий брахман имел право на богослужение в течение 35/8 дней в месяц. Получается, что этот человек работал в храме 4, 375 дня в месяц. Но потом он еще больше раздробил эту
долю (Алаев, 2011: 267). Тамилы высчитывали эти доли и переводили их в рабочее время.
Многие девадаси продолжали одаривать храмы, усиливая свой ритуальный статус, закрепляя свои позиции в храме и еще больше увеличивая свои возможности для участия в храмовой жизни. Дары девадаси храму являлись демонстрацией примерного отношения адепта к своему божеству, а также особой связи с храмом. Нередко случалось так, что девадаси не получала от храма жалованье в каком-либо виде, а только лишь имела статус женщины, принадлежащей храму и божеству. А это уже было немало, поскольку статус девадаси позволял ей обзавестись имуществом, открывая возможности, которых не было у других женщин.
Тамильские девадаси XIX–XX веков получали от храма плату не только за выполнение определенных функций во время ежедневных богослужений или в праздничные дни, но и за оказание услуг в сфере ритуала на свадебных и других торжествах. Также им полагалась плата за исполнение песен для паломников. Сходным образом обстояло дело и в некоторых других регионах. Например, в Пури девадаси приглашали в дома пилигримов, чтобы исполнять танцы и песни, за что они тоже получали плату. Стиль почестей и привилегий, дарованных храмом девадаси, обозначался словом «мариядей» (mariyātai), что можно перевести словом «уважение». Согласно мариядей девадаси могла участвовать в храмовых ритуалах, находиться рядом с божеством, контактировать с ним и находиться в пределах его сакрального пространства. В глазах мирян такая женщина обладала особой чистотой, что являлось огромной ценностью и помещало ее на одну из верхних ступеней иерархической лестницы.
Связь с храмом с экономической точки зрения предполагала и предоставляла некоторые преимущества. Особенно это справедливо для того времени, когда в социуме повысилась роль храма как политического и экономического центра. По мере роста и усиления южноиндийских храмов, по мере развития и усложнения культа и ритуала возрастали численность и значение храмовых танцовщиц. Храм не являлся равнодушной, безразличной и пассивной стороной в отношениях с девадасии. Напротив, он в той или иной степени заботился о них и других своих работниках, обеспечивая их жильем, землей, одеждой и пищей. Чем богаче был храм, тем больше у него было возможностей обеспечить своим служащим материальный достаток. Храмы являлись земельными собственниками, а
храмовая система землевладения в доколониальной Индии была устроена таким образом, что храмы почти всегда имели возможность наделять своих работников земельными участками. В традиционном обществе земля наряду с рисом была своеобразной валютой, основным богатством и самым значительным видом собственности, она ассоциировалась с властью и высоким статусом. Таким образом, храмовые танцовщицы являлись землевладельцами. Земельный надел (māṉiam), который они получали от храма, оставался в их распоряжении на долгие годы и предназначался для многих поколений девадаси. Однако сами девадаси не имели права отчуждать эту землю, так как она принадлежала храму (Srinivasan, 1988: 187).
Храм заботился о своих служащих напрямую или посредством специальных служб. Одной из таких служб был, например, нагарам (nakaram). Эпиграфические надписи рассказывают, что в 934 году сотрудники нагарама, нагараттары (nakarattar), участвовали в наделении земельным участком храмового барабанщика, а в 959 году распределяли женщин по разным службам храма, а также наделяли землей танцора [54] за исполнение определенных танцев (Алаев, 2011: 223–224). Но если по каким-то причинам храму было невыгодно содержать тех или иных работников, он без сожалений мог расстаться с ними, особенно если в дело вмешивался царь. Показательна в этом отношении история, которую приводит Л. Б. Алаев. В селении Кадуванур, что в Южном Аркоте, 16 слепых певцов и 2 их поводыря получали плату за исполнение гимнов перед изображением божества три раза в день. Похоже, эти исполнители тамильских гимнов относились к категории работников, трудящихся только за пищу и одежду. Платили им 1 падакку падди в день на еду и 1 кашу деньгами на покупку одежды. Но в 1135 году царь приказал уволить слепых певцов, а на их место назначить лишь одного, который будет получать доход с двенадцати вели за исполнение тех же самых гимнов (Алаев, 2011: 265). Примеров подобного обращения с храмовыми танцовщицами у нас нет, но можно предположить, что ситуации были самые разные, и отношения девадаси с администрацией храма складывались по-разному.
Храмовая администрация способствовала карьерному росту и процветанию своих танцовщиц, поскольку не существовало опасности, что другой храм или кто-то еще переманит девадаси к себе [55]. После посвящения конкретному храму и храмовому божеству девушка была собственностью
данного храма. Поэтому храм был заинтересован в том, чтобы сделать из нее настоящую знаменитость. Она приносила известность своему храму и была его гордостью, привлекала в храм множество паломников, в том числе и обеспеченных. Чем успешней и богаче становилась девадаси, тем больше одаривала свой храм. Чем большую известность приобретал храм, тем более привлекательным он становился с точки зрения политики и экономики. Нельзя игнорировать и эмоциональную составляющую популярности храма, что имело особенное значение в рамках бхакти. Храмовое божество воспевалось, прославлялось, становилось предметом обожания и любви. Что было немаловажно.
Итак, первым и основным источником дохода для девадаси был храм. Интересы девадаси и храма лежали в одной плоскости и не противоречили друг другу: танцовщицы устраивали свою карьеру и обзаводились богатством, а храмы становились религиозными, политическими, экономическими и культурными центрами. Не последнюю роль для карьеры девадаси имела конкуренция их покровителей и покровителей храма, которые среди равных с ними соперников стремились выделиться и продемонстрировать свое превосходство, показывая щедрость в отношении как самих девадаси, так и в отношении храма. Порой важную роль играла материальная поддержка, которую оказывали храмовым танцовщицам члены царских семей и отдельные личности, достойно оплачивая их искусство и услуги в сфере ритуала. Часто от правителей и покровителей девадаси получали землю, золото и другие дорогие вещи.
Еще одним источником доходов были концерты, которые устраивались в домах знати по особым случаям. Такие выступления позволяли девадаси обзаводиться поклонниками искусства и получать от них дорогие подарки. В целом заработки были довольно приличными и позволяли девадаси не только поддерживать огромное хозяйство, но и по мере надобности расходовать деньги на себя и даже совершать благотворительные пожертвования от своего имени. Иногда правители и покровители дарили девадаси землю специально для оплаты расходов, связанных с их концертной деятельностью. Ведь для успешной карьеры и для совершенствования искусства необходимо держать в отличной форме и себя и музыкантов. Даси аттам, или садир, – дорогое удовольствие. Как для зрителя, так и для самого исполнителя.
Таким образом, богатство к девадаси приходило из нескольких источников
в виде дохода от земли, платы за различные выступления и ритуальные услуги, жалованья от храма, подарков от покровителей и поклонников. Во многих случаях у девадаси доход был стабильным, в основном за счет прибыли с земли или жалованья от храма. Сами танцовщицы, естественно, землю не обрабатывали, но имели право на сборы с определенного участка или же право сдавать землю в аренду. Обычно такое право на землю обозначалось «kāṇi» – термином широкоупотребительным, но не единственным. Имели место и эпизодические заработки, когда танцовщиц приглашали на какие-либо частные мероприятия. Это позволяло им обзавестись солидным имуществом и сколотить хорошее состояние. Но не всем. Не нужно думать, что храмовые танцовщицы жили в идеальном мире. Многие из них стремились выделиться на фоне своих «коллег»
иблеснуть богатством, добытыми привилегиями, могущественным покровителем, должностью первой танцовщицы в храме, но не все могли блеснуть красотой или талантом. Не у всех была возможность стать обеспеченной дамой. В среде танцовщиц существовала своя конкуренция. Размеры богатства и возможности зависели от многих факторов: от местности, от таланта, от близости к сильным мира сего, от экономической
иполитической ситуации в стране, от личных отношений с храмовыми властями и с различными людьми, и т. д. В небольших местечках, где имелся один небольшой храмик, люди, как правило, жили очень скромно, без излишеств, а в городах, которые являлись столицами, экономическими
иполитическими центрами или центрами паломничества с большими храмами, запросы и возможности у людей были другие.
Храмовая танцовщица в сопровождении музыкантов, Танджавур, начало XIX века
В колониальный период неоднократно затевались судебные процессы, чтобы отстоять или вернуть себе законные права. Порой шла нешуточная борьба и за наследство – еще один источник материального благополучия девадаси. На протяжении двух последних веков существования института девадаси профессия храмовой танцовщицы являлась наследственной и передавалась от матери к дочери, хотя были возможны небольшие поправки в отношении специализации, когда вместо танца девушка могла выбрать вокал или музыку. Но в целом функции, которые выполняла девадаси в храме, а также права и привилегии, которые предоставлял храм, включая жалованье, передавались по наследству. К началу XX века столь привилегированное положение храмовых танцовщиц многим казалось странным и вызывало в лучшем случае недоумение. Иногда права девадаси были предметом соперничества. Чем больше утверждалась местная патриархальная система, чем больше укоренялось в Индии европейское мировоззрение, тем больше мужчины, служащие в храме, старались ограничить девадаси в их правах. Жрецы и попечители храма начинали притеснять девадаси, заставляя этих женщин добиваться в судах возмещения нанесенного ущерба и защиты своих наследственных прав
(Kannabiran, Kannabiran, 2003: 8).
Однако в период правления Чолов система наследования в общине девадаси еще только начинала складываться. Надписи показывают, что в большинстве случаев статус девадаси и соответствующие ему права женщины получали не в результате наследования. Такие титулы как «деварадияр», «деванар макаль» и другие, которые являлись показателем статуса девадаси, передавались по наследству довольно редко. Только с поздних Чолов ситуация в этом отношении начала меняться и статус девадаси все чаще и чаще стал передаваться по наследству (Orr, 2000: 151). При этом не стоит говорить о существовании единых правил наследования на территории Тамилнаду. В одно и то же время условия, при которых было возможно наследование, сильно различались от одной местности к другой. К тому же многое зависело от конкретного случая, имевшего множество нюансов.
По сравнению с последующими веками период Чолов отмечен большей социальной подвижностью и меньшей косностью в сфере наследования. Судя по надписям, если статус девадаси достался девушке не от матери, то она могла его получить самостоятельно вместе с привилегиями в храме, в том числе и с правом передавать его по наследству. Надпись из Южного Аркота, которая датируется X веком, сообщает, что царь Раштракутов даровал женщине и ее родственникам в собственность участок земли, за что она должна была танцевать по праздникам. В данном случае родственники названы словом «варкаттар» (vaṟkattār), что буквально означает «тех, кто принадлежит к ее роду» или «тех, кто принадлежит к ее группе». Хотя его можно перевести как «группа», «труппа» или «потомки». Этот термин использовался по отношению к мужчинам, служившим в храме, которые не были брахманами. Как правило, для обозначения певцов, танцоров и барабанщиков. К тому времени небрахманы занимали в храме важные должности в качестве администраторов, музыкантов, танцоров и т. д. Нужно сказать, что во многих южноиндийских храмах жрецы не являлись «классическими» ведийскими брахманами, но принадлежали к таким кастам как гуруккаль (kurukkaḷ) или амбалаваси (ambalavāsi), и многие из них не носили священный шнур (Narayan, 2009: 236). Термин «vaṟkattār» был характерен для раннечольского периода, хотя встречается на протяжении всего периода правления династии Чола. Л. Орр усматривает в этом термине показатель наследственности, подобно термину «вали» (vaḷi), который может означать как наследников, так и ненаследственную преемственность – то, что в традиционной культуре обозначается термином «парамбарей» (paramparai) [56]. Еще один термин, который обозначает потомков семьи и часто используется в надписях,
особенно в позднечольский период, – это «вансаттар» (vaṅśattar) (от санскр. vaṁśa, там. vamican) (Orr, 2000: 250).
Некоторые надписи позднечольского периода, описывая заключение сделки между женщиной и храмом, говорят в пользу того, что связь девадаси с храмом была наследственной. В обмен на свой дар женщина получала определенные права и привилегии, которые могла передать по наследству. То есть не только одарившая храм женщина, но и ее потомки получали от храма какие-либо привилегии. Как правило, такой привилегией было право на получение освященной пищи, право во время праздничных процессий обмахивать божество опахалом и т. д. Надпись из Северного Аркота сообщает о том, что одна женщина подарила храму золото, а в ответ храм даровал ей и ее потомкам первый дом в храмовом квартале, а также
первенство в праздничном ритуале. Другая надпись, сделанная в дистрикте Каньякумари, в Чолапураме, говорит о пожаловании храмом освященной пищи и других привилегий девадаси и ее потомкам в ответ на дар, который сделала женщина вместе со своим старшим братом. Еще одна надпись из центральной части государства Чолов рассказывает, что в результате дара, который сделала девадаси, храм пожаловал ей и ее «варкаттарам» в качестве привилегии право на участие в утренних и праздничных ритуалах (Orr, 2000: 152).
Начиная с позднечольский периода, можно говорить о том, что девадаси наследовали имущество от своих матерей, и это имущество находилось в их полном распоряжении – в отличие от стридханы обычной замужней женщины. Почти всегда было так, что ответный дар храма в виде различных прав, привилегий и почестей являлся наследственным и передавался в семье девадаси из поколения в поколение (Orr, 2000: 76). Если девадаси совершала дар, то делала это в надежде получить какуюлибо выгоду для своей матрилинейной семьи, в отличие от обычной замужней женщины, которая одаривала храм с целью обрести награду для кого-либо из своих мужчин, чаще всего для мужа или сына. Девадаси не одаривали храм совместно с другими группами людей, но предлагали дар исключительно от себя, чтобы получить привилегии для своих потомков. Каждая работала на благо своей семьи. Поэтому если и делались совместные подарки храму, то только совместно с членами своей семьи или своей общины (Orr, 2000: 85).
Сообщения о дарах девадаси, высеченные на стенах храмов, можно рассматривать как показатель того, что их покровительство получило публичное и официальное признание от храмовых властей. Также употребление термина «деварадияр» свидетельствует о признании обществом и администрацией храма их социального и ритуального статуса. И тот факт, что в чольских надписях дарители называют себя дочерями, сыновьями, внуками, сестрами и братьями деварадияр, говорит о высоком статусе храмовых танцовщиц и о том, что для членов их семей такая связь являлась престижной.
Девадаси XIX–XX веков тоже наследовали имущество своих матерей. Теоретически собственность можно было завещать как сыновьям, так и дочерям, но на практике предпочитали оставлять все дочерям. Наследственная земля (в том числе и та, которая, как и дом, давалась
вместе с правом служить в храме), а также золото и украшения – все это наследовалось дочерьми, которые тоже были посвящены храму и имели статус девадаси. Другое имущество, приобретенное в течение жизни, обычно тоже завещали дочерям, хотя теоретически сыновья и дочери были равными наследниками (Thurston, Rangachari, 1987: 127, Dēva-dāsis).
Как видим, богатство девадаси приумножалось двумя путями – через заработок и через наследование семейного имущества. Имущество обычно состояло из заработанных денег, драгоценностей и различных вещей. Земля, пожалованная храмом, не являлась собственностью девадаси, да и не было никакой необходимости превращать ее в свою собственность, так как никто в общине не являлся специалистом по сельскому хозяйству. У девадаси источников дохода было предостаточно, и для того, чтобы стать обеспеченной дамой, у них не было никакой необходимости заниматься проституцией. В большинстве случаев все необходимое для жизни они получали от храма: дом, землю, пищу, одежду, рис. Да и дополнительный заработок для них был всегда: в домах богатых и обеспеченных людей, в семье своего покровителя, во дворце. Их выступления хорошо оплачивались. Материальная и финансовая помощь покровителей в некоторых случаях была регулярной. В семье девадаси практически всегда имелась земля, которая приносила неплохой доход.
В кастовом обществе за века и тысячелетия выработались свои кастовые ценности, к которым Л. Б. Алаев относит землевладение, богатство, образование, работу на себя, власть, а также «чистоту» занятия и «чистоту» образа жизни. Все эти вещи взаимосвязаны между собой. По мнению ученого, система кастовых ценностей совпадает с основными феодальными ценностями, а кастовая система является разновидностью феодальной организации общества (Алаев, 2003: 41). Конечно, с чем-то можно и не согласиться, но бесспорно, что владение землей существенно повышало статус. Образование само по себе без земли статус особо не увеличивало, он должен быть подкреплен землей. Как было отмечено выше, земля – это валюта традиционного общества, самая большая ценность. Между кастовым и экономическим положением существовала постоянная связь, которая находилась в режиме постоянного обновления и восстановления. Принадлежность к высокой касте облегчала человеку достижение материального благосостояния, а обладание оным, в свою очередь, обеспечивало выход на высококастовый уровень. Так восстанавливалась прямо пропорциональная зависимость – чем каста выше, тем она богаче.
Брахманы и различные категории землевладельцев составляли элиту индийского общества, а девадаси имели тесные связи с данной категорией населения и при этом сами владели землей, что ставило их на один уровень с самыми богатыми людьми. Девадаси, не являясь полноценной кастой, что в данном случае не играет никакой роли, практически по всем показателям находились на вершине социальной лестнице: с точки зрения землевладения, богатства, образования, чистоты занятия и образа жизни. Но в колониальный период слишком многое изменилось, и это не могло не сказаться на образе жизни девадаси. В XIX веке многие землевладельцы обнищали (Whitehead, 2001: 154). А ведь именно они в большинстве случаев были покровителями девадаси. И именно в колониальный период увеличилось количество безземельных девадаси, которые вынуждены были искать дополнительный источник заработка.