Лекция № 9 Общенаучные проблемы социально-гуманитарного познания

 

1. Познание и его формы.

2. Проблема особенностей социально-гуманитарного познания в системе научно-познавательной деятельности.

3. Натурализм, антинатурализм, культурцентризм.

 

1. Познание как форма духовной деятельности, как воспроизводство знаний о мире существует в обществе с момента его возникновения, проходя вместе с ним определенные этапы развития. На каждом из них процесс познания осуществляется в многообразных и взаимосвязанных социально-культурных формах, выработанных в ходе истории человечества.

 

Уже на ранних этапах истории существовало обыденно-историческое знание, поставлявшее элементарные сведения о природе, а также о самих людях, условиях их жизни, общении, социальных связях. Основой данной формы познания был опыт повседневной жизни и практики людей. Полученные  при этом знания  носили хотя и первичный, но хаотический характер, представляя собой  просто  набор сведений, правил, норм поведения. Сфера обыденного  знания и познания многообразна. Она включает в себя здравый смысл, верования, приметы, первичные обобщения наличного опыта, закрепленного в традициях, назиданиях, интуитивных прозрениях, предчувствиях и т.д.

 

Одна из исторических форм познания – игра – является важнейшим элементом деятельности не только детей, но и человека. Деловые, спортивные игры, игра актеров – все это формы, в которых человек, индивид приобщен к познавательной деятельности. Игра – важнейшее условие удовлетворения любознательности детей, формирование их  духовного мира, определенных знаний, навыков общения. Понятие игры в настоящее время широко используется в математике, экономике, кибернетике, где разыгрываются сценарии, варианты течения сложных процессов и решения сложных практических проблем. Ряд течений в современной философии рассматривает игру в качестве самостоятельной области изучения: это герменевтика, философская антропология. Многим известна работа Хейзинга «homoludens» - человек играющий, где автор выдвигает концепцию игры как всеобщего принципа становления культуры.

 

Важнейшей формой познания, духовного освоения мира, особенно на первых этапах становления человечества, являлась мифология, в которой события жизни, природы, общества перерабатывались бессознательно- художественной фантазией народа. В мифах можно обнаружить сюжеты и темы, посвященные происхождению и устройству космоса, попытки ответов  на вопросы о происхождении мира, его начале, устройстве о возникновении наиболее важных для человека явлений природы, мировой гармонии, безличной необходимости. Формирование мира в мифах  понималось как творение или как  постепенное развитие из первобытного бесформенного состояния в порядок, из хаоса в космос, как созидание через преодоление разрушительных демонических сил. В современной постмодернистской  философии – структурализме - заявлена концепция, согласно которой мифологическое мышление – не просто безудержная фантазия, а своеобразное моделирование мира, позволяющее фиксировать и передавать опыт человечества. В частности, Леви-Строс  указывает на конкретность и  метафоричность мифологического, по сути, первобытного мышления, его способность к обобщению, классификациям и логическому анализу.

 

В рамках мифологии сложилась художественно-образная форма познания, получившая свое развитие в искусстве. Искусство не ставит  познавательных задач, но содержит в себе мощный гносеологический потенциал. Герменевтика рассматривает искусство как важнейший способ раскрытия истины. В структуре любого художественного произведения можно обнаружить в той или иной форме определенные знания о людях, их характерах, о странах, народах, обычаях, нравах, быте, о чувствах и мыслях.

 

Мифология способствовала формированию  и такой формы познания, как религия. Сюжеты, изложенные в священных книгах - Библии, Коране, рассказывают об обычаях и традициях людей того периода, когда они создавались, более того  предписания действий и поступков людей, запреты на определенные формы поведения содержат общечеловеческое звучание, а потому могут рассматриваться как некие абсолютные истины.

 

Перечисленные формы познания, несмотря на  их различия, объединены одним связующим их признаком – все они представляют эмоциональное, чувственное отношение к миру.

 

Особое место в генезисе познания принадлежит философскому познанию. В отличие от мифологического и религиозного, философское познание опирается на доводы интеллекта, реальные наблюдения, логический анализ, обобщения, выводы, доказательства. Рождение философского познания в Европе, в Древней Греции (VII-V вв. до н.э.) явилось одним из составных частей культурного, духовного переворота, в контексте которого возникла и наука (прежде всего греческая математика). Слово «философия» понималось  как  синоним зарождающегося рационально-теоретического миропонимания. Философскую мысль вдохновляло не накопление сведений (как в науке), а познание «единого во всем». В этом  смысле философия является интегральной формой познания.

 

О чем  размышляли и размышляют философы? Прежде всего, объектом их размышлений была и остается природа, о чем говорят труды древних и современных философов: Лукреций Кар «О природе вещей», Дж. Бруно «О бесконечности, вселенной и мирах», Дидро «Мысли об истолковании природы», П.Гольбах «Система природы», Гегель «Философия природы», А.Герцен « Письма об изучении природы ». В греческой культуре философия зарождается именно как натурфилософия. Ядром философии является проблема  первоосновы всего сущего, из чего все возникает и в которую все возвращается. Эта проблема смыкалась с другой – единого и многого. Поиск единства в многообразии и составил  характерную черту всей философской мысли.

 

С развитием философской формы познания в ее сферу вошли и стали предметом изучения и вопросы общественной жизни людей, ее политического,  правового устройства, что также отразилось в сочинениях:  Платон «Государство», Аристотель «Политика», Гоббс «О гражданине», «Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского», Дж. Локк «Два трактата о государственном управлении», Монтескье «О духе законов», Гегель «Философия права».

 

Предметом раздумий философов являлся и человек, его ум, чувства, язык, мораль, познание, религия, искусство. Хорошо известно, что поворот от космоса к человеку в греческой философии совершил Сократ, и в дальнейшем эта проблематика занимала и занимает важнейшее место в философии. При этом важно отметить, что материалом для философских  размышлений о мире служили знания,  заимствованные из сюжетов мифологии, религии, а также зарождающейся науки. Можно сказать, что философия и наука выросли из одного корня, затем отделились друг от друга, но не обособились.

 

Обращение к истории познания позволяет установить их связь, взаимовлияние, подверженное, конечно же, историческим изменениям.

 

Не вдаваясь в подробности вопроса о взаимоотношениях философии и науки (поскольку об этом уже говорилось), сделаем следующее заключение: философское познание  выполняет ряд важнейших функций: обобщения, интеграции, синтеза всех накопленных человечеством знаний, в том числе и научных, обо всех явлениях и всех областях реальности; философия открывает связи, взаимодействие основных  сфер бытия, о которых говорилось выше. Опираясь  на принципырационального миропонимания, философская мысль группирует житейские практические наблюдения различных явлений,  формулирует общие положения об их природе, возможных способах познания. Используя метод понимания, накопленный в некоторых областях познания, она создает философские «эскизы»  тех или иных природных или общественных реалий, подготавливая их  последующую проработку наукой. Таким образом,  философия выполняет функцию «интеллектуальной разведки», поставляет своего рода  интеллектуальный материал для изучения средствами науки.

 

В заключение следует сказать  и о существовании и функционировании различных формвненаучного познания мира (наряду  с религиозным, мифологическим, философским, игровым)  - это паранаука («около», «при»), включающая в себя учения о тайных природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями: мистика, спиритизм, телепатия, психогенез, гностические учения о мире и т.д., это псевдонаука, спекулирующая  на неких явлениях, не нашедших научного объяснения (НЛО, снежный человек, чудовище озера Лахнес) и т.д. Следует отметить, что псевдонаука может случайно натолкнуться на истину. Приведенная типология форм познания может быть осуществлена не только в генетическом плане (как это и было сделано), но и  по другим сопоставительным критериям. В связи с этим можно выделить рациональное и эмоциональное знание и познание, феноменалистское и эссенциалистское, фундаментальное и прикладное, философское и частнонаучное, научное вненаучное, естественно-научное и гуманитарное. На особенностях последнего мы и заострим внимание.

 

2. Термин «гуманитарные науки» возник в философии науки в конце ХIХ века. Английский философ Дж. Стюарт Милль в работе «Логика индуктивных знаний» отмечал, что в своем развитии человечество проходит разные стадии: религиозную, метафизическую и научную. Метафизическая группа наук не достигла опытного знания, ей далеко до науки. К ней следует относить гуманитарные науки, или науки о духе.

 

В ходе возникшей после этой работы дискуссии сформировалась другая позиция, в которой философами отстаивается научность гуманитарных наук, указывается на их несхожесть с экспериментальным естествознанием, но все же оправданность отнесения их к науке.

 

Суть проблемы в целом можно свести к следующему положению: за всю длительную историю науки философия и методология ориентировались в основном на развитие понятийного аппарата и логико-методологических приемов естественных наук в то время как огромная область гуманитарного знания, корни которого уходят в культуру, оставалась вне поля зрения методологов и теоретиков философии познания..

 

Однако, как показывают реалии жизни, гуманитарное знание для человека является более значимым с точки зрения формирования его жизненной позиции, идеалов и ценностей, нежели научное. Сами знания о мире, которые формулируют естественные науки, важны и необходимы, но они не дают человеку духовных ориентиров, в отличие от гуманитарных.

 

Еще Гегель отмечал, что есть две основные формы объективного процесса: природа и целесообразная деятельность людей. Природа – предмет естествознания, целесообразная деятельность людей, мир человека как созидателя культуры – предмет социально-гуманитарного познания.

 

Следует указать на тот факт, что социально-гуманитарное познание имеет целью не только познание явлений социального характера, но и формирование умения управлять, регулировать социальные процессы, владеть технологией  управления.

 

Что следует включать в область социально-гуманитарного познания? Рассматривая его как целостную систему, в нем выделяют такие содержательные элементы в виде конкретных наук и научных дисциплин, как социальная философия, история, экономическая теория, политология, культурология, социология, археология, педагогика, правоведение, искусствознание, литературоведение, филология, лингвистика (языкознание) и т.д.

 

В рамках идейной борьбы по вопросу о месте и статусе социально- гуманитарных наук сформировались важные проблемы и разнообразные подходы к их решению.

 

Первая проблема  включает в себя дискуссии по поводу вопроса о соотношении естественно-научного и социально-гуманитарного познания. В ее рамках сформировались две крайние позиции: натурализм и антинатурализм. Сторонники первой пытались доказать, что между социальной и естественно-научной формами познания не существует никакого противоречия, что проблемы, касающиеся, к примеру, исторического познания, касаются всякого познания. Антинатурализм, напротив, противопоставляет гуманитарное познание естественнонаучному, не находя в них ничего общего.

 

Вместе с тем, очевидность абсолютизации этих подходов порождает необходимость и возможность ее преодоления. Так, отечественный философ В.В. Ильин в работе «Теория познания. Эпистемология» отмечает, что как натуралистика, так и гуманитаристика – две крайние, а значит, ошибочные позиции в этом вопросе. Естествознание и гуманитарные науки – ветви одной науки как целого, «они едят одно блюдо»[64], хотя с разных концов и разными ложками.

 

В противовес указанным крайним позициям в философии науки конца XIX – начала XX вв. сложилось культур-центристское направление решения этой проблемы. У его истоков стоят фигуры таких философов, как В.Дильтей, Г.Виндельбанд, Г.Риккерт, М.Вебер, Э.Дюркгейм, Г.Зиммель и др.

 

Общая установка этой программы позволяет заявить, что, во-первых, для социально-гуманитарного познания характерно все, что свойственно познанию как таковому: описание и обобщение фактов (эмпирический опыт), теоретический и логический анализ с выявлением законов и причин явлений, построение идеализированных моделей, адаптированных к фактам, объяснение и предсказание явлений и пр. Как в естественных, так и в гуманитарных науках выдвигаются гипотезы, создаются теории, применяются философские и общенаучные методы.

 

Вместе с тем, социально-гуманитарное познание, как и естественно-научное, обладает рядом специфических особенностей. Каковы они – это второй важный вопрос указанной проблемы.

 

Социально-гуманитарные науки, прежде всего, отличаются по предмету познания (как уже указывалось выше). Разные авторы по-разному его определяют, но сходятся в одном: он существенным образом отличается от предмета естественных наук. К примеру, отечественный философ-культуролог М.М. Бахтин отмечал, что «гуманитарные науки – науки о человеке в его специфике, а о не безгласой вещи и естественном явлении», он (предмет. – Прим. автора) – «выразительное и говорящее бытие», а потому критерием научности здесь выступает «не точность познания», а глубина проникновения. Здесь «познание направлено на индивидуальное. Это область открытий, откровений, …, сообщений …»[65].

 

Г.Риккерт (1863-1936), представитель баденской школы неокантианства, которая внесла значительный вклад в разработку специфики социально-гуманитарного знания, указывает, что предмет гуманитарных наук – не объект (как в естественных науках), а сам же субъект. Он назвал гуманитарное знание науками о духе, о культуре.

 

В социально-гуманитарном познании объект не только познается, он еще и оценивается с точки зрения познающего субъекта, его идеалов, эталона, норм. В экспериментальном познании познающий субъект приобретает независимые от него факты. В гуманитарном – субъект, его воля, избирательная активность, приоритеты, интуиция, иррациональное начало являются основными, а потому субъект включен в результат познавательной деятельности. Риккерт отмечает, что «отделаться» от присутствия субъекта в предмете социального познания нельзя. Главная задача этой формы познания – понять чужое «Я» не в качестве объекта, а как другого субъекта, как субъективно-деятельное начало.

 

Социально-гуманитарное познание отличается от естественных наук и своей целью: в естествознании ею является необходимость что-то узнать и объяснить, в гуманитаристике знание не только что-то объясняет, оно также служит цели оправдать, усилить, укрепить или, напротив, изменить существующие общественные отношения и структуры. Знание здесь формирует жизненную позицию, принадлежащую познающему субъекту, оно проходит сквозь призму субъект-субъектных отношений.

 

Риккерт также указывает и на такую особенность наук о духе, как конечный результат. В естественных науках - это открытие объективных законов, действующих в природе, в гуманитарных – описание индивидуального события на основе письменных источников, текстов, материальных остатков прошлого, а это весьма сложный и опосредованный способ взаимодействия с объектом. Этим обусловлена и специфика методов социально-гуманитарного познания – воспроизвести в лабораторных условиях события прошлого (к примеру, в истории) невозможно, а если и возможны социальные эксперименты, то они носят весьма ограниченный характер. Характерным методом наук о духе, как указывает Риккерт, является метод описания («идеографический»), а не построения общих понятий (номотетический метод), как это присуще естествознанию. Кроме того, в гуманитарных науках применяются такие специфические методы, как понимание, интерпретация, вера.

 

Отсюда -  специфическая особенность категориального (понятийного) аппарата гуманитарных наук: в понятиях естественных наук при их  образовании из всего многообразия данности выбираются лишь повторяющиеся моменты, отражающие всеобщее (генерализация). В гуманитарных – при образовании понятий отбираются моменты, отражающие индивидуальность, неповторимость (единичное) рассматриваемого явления. К примеру, категория «жизнь» в биологии рассматривается как форма существования материи при определенных условиях в процессе ее развития. В гуманитарных науках (к примеру, в философии жизни) жизнь – это и «воля к власти» (Ф.Ницше), и «космический жизненный порыв» (Бергсон), сутью которого являются сознание и самосознание и поток переживаний (Дильтей, Зиммель и др.).

 

Несмотря на указанные особенности гуманитарного знания и познания, в целом оно подчиняется всем существующим в естественных науках правилам, что позволяет определить их как науки.

 

• В них познание направлено на выявление объективно существующих  законов и связей, но в отличие от естественных наук эти «законы» расплывчаты, «неточны», это, скорее, «законы-тенденции», поскольку предмет познания в них – человек, его внутренний мир, обладающий сложностью, уникальностью, неповторимостью.

• Однако уникальность и неповторимость не существуют сами по себе, они включены в систему взаимодействия разных граней человеческого бытия, что и позволяет выводить общее, закономерное.

• Гуманитарные знания индивидуализированы, слабо поддаются структурированию, типологизации, что затрудняет их выражение в точном языке, точных понятиях, однако процедура формирования категориального аппарата и в этих науках наличествует, хотя этот процесс наталкивается на ряд трудностей.

 

3. Как указывалось выше, с возникновением интереса к социально-гуманитарному знанию оформились направления и школы, исследующие проблемы соотношения гуманитарных и естественных наук. Можно говорить о двух крайних, как указывалось, позициях в решении этой проблемы – натурализме и антинатурализме.

 

Особенностью натуралистической позиции являются отрицание различий между этими двумя сферами познания, редукция (сведение) методов и форм естественно-научного познания к гуманитарному. В рамках этой парадигмы за «образец» научности принималась какая-либо наука; в зависимости от этого различают четыре формы натурализма: механицизм, физикализм, биологизм, фрейдизм.

 

В механицизме, как известно, за абсолютно верную принималась механистическая картина мира, законы механики признавались единственными законами мироздания, а механическая форма движения – единственно возможной. Отсюда понятно, что гуманитарное познание, его законы, методы, как таковые, не признавались. К концу XIX в. механистическая картина мира, как об этом говорилось в лекциях выше, потерпела крах.

 

Физикализм – направление в философии науки, сформировавшееся в рамках неопозитивизма. Основная его интенция: физика – универсальная наука, и ее язык должен стать универсальным языком науки. Все частные науки (включая гуманитарные), содержащие описание явлений в терминах наблюдений, должны использовать термины физики.

 

Биологизм, как и физикализм, претендовал на абсолютную адекватность терминов и принципов биологии в анализе всех, в том числе и явлений социальной жизни, доказывал возможность объяснения ими жизни общества, исторических событий и в целом – явлений культуры. К примеру, ярко заявивший о себе в конце XIX в. социальный детерминизм претендовал на то, чтобы быть методологией познания общества.

 

Фрейдизм – совокупность школ и течений, заявивших о том, что психологическое учение Фрейда является своего рода «ключом» к разгадке человека и разнообразных феноменов культуры. В конце 30-х годов XIX века возник неофрейдизм, сторонники которого (К.Хорни, Э.Фромм, Г.Селиван) пытались психоанализ превратить в социологическую и культурологическую доктрину. Суть неофрейдистских концепций – представить социальные и культурные доминанты основными в определении и самоопределении личности, оттесняя на задний план природные факторы («Собственно человеческое начинается там, где кончается природа», - Э.Фромм).

 

В свою очередь, в рамках натурализма сложились школы, в которых абсолютизировались именно природные факторы при объяснении явлений общества и культуры. К ним относятсягеографический и демографический детерминизм. Представители первого направления (М.Монтескье, А.Тюрго, Г.Бокль) объясняли неравномерность в социальном и культурном развитии стран и народов природными условиями (климатом, почвой, водными ресурсами, полезными ископаемыми, флорой и фауной). Демографический детерминизм, в свою очередь, абсолютизировал значение в развитии общества, народов и стран количества народонаселения. Известный в свое время английский священник и экономист Т.Мальтус (XVIII в.) сформулировал «закон убывающего плодородия почвы», согласно которому рост населения на планете Земля происходит в арифметической прогрессии, в то время как возможности и средства обеспечения – в геометрической прогрессии, т.е. медленнее, чем воспроизводство населения. Как последствие – голод, нищета, бедность. Мальтус и его последователи предложили установить контроль и регламентацию браков, рождаемости с целью их сокращения. Он оправдывал войны как необходимый регулятор численности населения.

 

Несмотря на явную ограниченность и несостоятельность всех перечисленных подходов, следует указать и на их общенаучное значение. Так, биологизм оказал влияние на формирование такого важного направления в философии истории, как концепции культурно-исторических типов (Н.Я. Данилевский, О.Шпенглер, Дж. Тойнби).

 

Сходство механизмов эволюции в живой природе и в познании послужило рождению модели роста научного знания (эволюционной эпистемологии К.Поппера, К.Лоренца и др. (см. лекцию № 6).

 

Биология оказала влияние на формирование такой междисциплинарной сферы исследования, как биоэтика, значение которой в наше время трудно переоценить, поскольку она позволяет разрешить проблемы, связанные с достижениями биомедицины и практики здравоохранения (применение искусственных аппаратов (почек, легких, сердца), вопросы клонирования, эвтаназии и др.).

 

Наконец, биологические концепции привели к появлению нового направления – биосоциологии, где проявляется попытка синтеза, а не редукции, биологии и социально-гуманитарного познания.

 

В этом же контексте можно говорить и о значении концепции натурализма. К примеру, идеи Мальтуса позволяют говорить о нем как «…о предшественнике таких наук, как этнология, экология, география человека, популяционная статистика, социология… В области политической экономии Мальтус также проявил себя оригинальным мыслителем»[66].

 

Антинатурализм в разнообразии его школ и течений, в отличие от натурализма, противопоставляет естественно-научное и социально-гуманитарное знание, отрицает наличие в них общих моментов. В рамках этой исследовательской программы различают следующие формы: социологизм, экономизм, психологизм, антипсихологизм.

 

Социологизм абсолютизирует роль и значение социально-гуманитарных методов и средств познания истории, культуры, человека, принижая значение естественно-научных приемов и принципов, а то и вовсе их отвергая. Очень емко и точно эта позиция выражена в следующей фразе Г.Риккерта, представителя баденской школы неокантианства: «Историческая наука и наука, формирующая законы, суть понятия, взаимно исключающие друг друга».

 

Экономизм все богатство, многообразие общественной жизни, явлений искусства и культуры объясняет исключительно законами экономики: они, по мнению его представителей (Е.Дюринга, Э.Бернштейна), определяют все явления духовной жизни общества. Сама же духовная жизнь лишается активности и возможности обратного воздействия на экономические факторы жизни, что, конечно же, не соответствует действительности. Экономические факторы и условия, конечно, являются решающими, но не единственными или абсолютными, на что указал Ф.Энгельс в работе «Анти-Дюринг».

 

Психологизм как одна из влиятельных методологических программ возник в середине XIX в. Основные ее идеи изложил В.Дильтей, немецкий философ, историк, психолог в работах «Введение в науки о духе», «Описательная психология» и др. Он отводил особое место в познании социально-исторических явлений психологии, но не «экспериментирующей», а «описательной», «понимающей». В дальнейшем его идеи подвергались критическому анализу, однако у него были последователи, что говорит о психологизме как целой школе, сформировавшейся в рамках методологии гуманитарного знания.

 

Нельзя не отметить плюсы и недостатки этого направления: с одной стороны, методы психологии эффективны при анализе особенностей отдельных личностей, изучении их побудительных мотивов, целей, желаний и устремлений, но их недостаточно для того, чтобы дать эффективный анализ экономических, политических сфер культуры, да и культуры в целом.

 

Антипсихологизм возникает на волне критики психологизма Дильтея и других авторов. Его представителями являются: Г.Коген, Н.Наторп, Э.Кассирер (марбургская школа неокантианства), а также В.Виндельбанд и Г.Риккерт, Э.Дюркгейм и М.Вебер (баденская школа неокантианства). Поскольку идеи некоторых из этих авторов мы рассмотрим дальше (в частности, идеи баденцев), ограничимся лишь общей для всех них направленностью: психология, ее подходы, приемы и методы не являются универсальным средством или инструментом познания всего многообразия явлений культуры и общественной жизни.

 

Проблемы методологии и специфики социально-гуманитарного знания и познания не перестают обсуждаться философами науки и по сей день. Во второй половине XX в. сформировалась культурцентристская программа, в основе которой заложена идея взаимодополняемости методов и приемов естественных и социально-гуманитарных наук, а не их противопоставления или редукции первых ко вторым. На наш взгляд, эта идея является наиболее плодотворной в решении обсуждаемой проблемы

 

Таким образом, к концу XIX – началу XX вв. проблемы социально-гуманитарного знания и познания занимают пристальное внимание философов науки. «Науки о культуре» должны, по их мнению, иметь свой концептуально-методологический фундамент, понятийный аппарат, отражающий их специфику. Это положение особенно активно отстаивали два философских направления – баденская школа неокантианства и Лекция № 10

Разработка проблем социально-гуманитарных наук в «философии жизни» и баденской школе неокантианства

 

1. Жизнь как категория наук об обществе и культуре («Философия жизни»).

2. Разработка проблем социально-гуманитарного познания в баденской школе неокантианства: 

a) специфика предмета, объекта и субъекта социально-гуманитарных наук; б) ценности и их роль в гуманитарных науках; в) объяснение, понимание, интерпретация в социально-гуманитарных науках; г) проблема истины в социально-гуманитарных науках.

 

1. Как указывалось выше, антинатурализм сформировался в дискуссии о специфике наук о духе. Истоком этого течения можно назвать идею Гегеля о двух основных формах объективного процесса – природе и целесообразной деятельности людей – в первом случае предметом изучения является природа, во втором деятельность людей, мир человека – создателя культуры.

 

В конце ХIХ – начале ХХ вв. в западноевропейской философии возникает направление – «философия жизни», в котором эта идея приобретает новое осмысление.

 

Наиболее яркими представителями этого направления являются Фридрих Ницше (1844-1900), Вильгельм Дильтей (1833-1911), Анри Бергсон (1859-1941), Георг Зиммель (1858-1918), Освальд Шпенглер (1880-1936).

 

Основное понятие философии жизни – «жизнь» истолковывается в трудах ее представителей по-разному: жизнь некоторыми из них понимается  и биологически - как живой организм, и психологически – как поток переживаний, и культурно-исторически – как исходное начало всего мироздания. Каждый из указанных авторов рассматривал это понятие со своих точек зрения, но все-таки с уклоном в один из аспектов.

 

Биологически-натуралистическое понимание жизни наиболее четко представлено Ф.Ницше. В его представлении жизнь – это бытие живого организма, самобытное, изначальное, в противоположность всему неживому, механическому, сконструированному. Ницше высказывает оригинальную идею «пересмотра» ложных ценностей современного ему мира, в котором доминирует рацио, истина над жизнью, что, по его мнению, является признаком упадка последней, в то время как жизнь может и должна быть целью всех человеческих устремлений, «единственной целью моей воли». Жизнь он представляет в виде потока, вечного и абсолютного становления, в котором нет ни конечной цели, ни логики, а лишь бессмысленная последовательность сложных комбинаций и игра случайных сил. Становление (жизнь) недоступно разумному толкованию и в принципе непознаваемо. Единственное, что можно о нем сказать, - это то, что оно - результат соперничества между энергиями, состязающимися центрами, силами, волями к власти. Каждая воля стремится сделаться сильнее и либо увеличивает свою власть либо теряет ее. Воля к власти свойственна любому становлению, она – основа мировой эволюции. Принцип, заложенный в этом стремлении к увеличению власти, – не дарвиновская борьба за существование, не стремление к самосохранению и устойчивости – это «всегда борьба за преобладание, рост и расширение, за мощь воли к власти, которая и есть воля к жизни». Это усилие становления, «жажда жизни» и есть внутренняя сущность бытия. Любой живой организм есть не что иное, как собрание действующих в унисон силовых центров. Что такое процесс питания, к примеру? Это применение первоначальной воли сделаться сильнее. Ницше распространяет эти идеи и на анализ социальных явлений. Эксплуатация в его представлении – не атрибут развращенного, несовершенного общества, а часть существа всего живого, органическая функция, следствие «воли к власти», которая есть воля к жизни. «Жить – значит постоянно отталкивать от себя нечто, что собирается умереть; жить – значит быть жестоким и неумолимым ко всему, что слабо и старо в нас». С этой точки зрения, человек и человечество в целом представляют сложную группировку центров природных сил, постоянно соперничающих между собой за рост «чувства власти».

 

Другой вариант философии жизни - космологическо-метафизический - представлен в философии Бергсона. Жизнь, согласно его трактовке, – космическая энергия, витальная сила, жизненный порыв, сущность которого состоит в непрерывном воспроизведении себя и творчестве новых форм. Биологическая форма жизни – лишь одно из ее проявлений, наряду с духовно-душевными. «Жизнь в действительности относится к порядку психологическому, а сущность психологического – охватывать смутную множественность взаимно проникающих друг в друга членов…Но то, что принадлежит к психологическому, не может ни приложиться к пространству, ни войти вполне в рамки разума»[67].

 

Жизнь как проявление психического,  как текучесть, как изменчивость не может быть познана понятийно, путем рассудочного конструирования, она постигается непосредственно, интуитивно.

 

Бергсон допускает, что когда-то, где-то, в определенных точках пространства родился наглядно видимый поток – жизнь. Проходя через тела, он их организовал, проходя от поколений к поколению – разделился между особями, рассеялся между личностями, ничего не потеряв от своей силы, а, напротив, набирая интенсивность по мере движения вперед.

 

Жизнь – это стремление воздействовать на живую материю, и смысл этого воздействия не предопределен: отсюда – непредвиденное разнообразие форм, которые жизнь, развиваясь, сеет на своем пути. Жизнь никогда не является реализованной, она всегда на пути к реализации. Она стремится организовать закрытые от природы системы, даже если воспроизводство идет путем уничтожения части индивидуума, чтобы придать ей новую индивидуальность.

 

В концепции Бергсона метафизическая трактовка жизни соединяется с психологической интерпретацией, психологизмом проникнуты его учение о бытии, теория познания, концепция времени.

 

Для Бергсона, как и для Ницше, жизнь – явление внеисторическое. Так, Ницше определяет жизнь «как вечное возвращение», Бергсон же, размышляя о соотношении прошлого и настоящего, делает вывод о том, что прошлое лишь набухает, но не исчезает, а автоматически сохраняется, следуя за нами целиком: все, что мы хотели в раннем детстве, спроецировано на настоящее.

 

Несколько иначе интерпретируют сущность жизни представители культурно-исторического варианта философии жизни. Так, Дильтей понятие «жизнь» трактует и психологически, и культурно-исторически. «Жизнь – это, прежде всего, непосредственное переживание, и это всегда человеческая жизнь». Он выделял два аспекта жизни – жизнь как взаимодействие живых существ применительно к природе и жизнь как взаимодействие, существующее между личностями в определенных внешних условиях. Такое понимание жизни позволяет всю науку разделить на два класса – науки о природе и науки о духе. Последние изучают жизнь людей, это и есть предмет их исследования. Постижение жизни, исходя из нее самой, – основная цель не только философии, но и других «наук о духе». Он формулирует основную задачу гуманитарного познания – постижение целостности и развития индивидуальных проявлений жизни, их целостной обусловленности.

 

Жизнь – это поток культурно-обусловленных переживаний, а потому в своих проявлениях, в своей структуре она стремится к поиску единого смысла мира, ценностей, действий. Каким способом возможно постижение жизни? Здесь требуются иные, нежели в науках о природе, методы и приемы – понимание, интуиция, диалог. Особую роль в познании социально-исторических явлений Дильтей отводил психологии, но не экспериментирующей, как говорилось выше, а «описательной».

 

Как следует из вышеприведенных фрагментов, категория «жизнь» представителями «философии жизни» рассматривается как бы «изнутри», без соотношения с чем-либо вне ее, отсюда парадоксальный вывод: они либо противопоставляют ее культуре как чему-то «искусственному», рациональному (Ницше), либо отождествляют, сливают жизнь и культуру, выделяя в культуре ее механическое, мертвое начало – цивилизацию.

 

2а. Большой вклад в разработку специфики социально-гуманитарных наук внесли представители баденской школы неокантианства (Вильгельм Виндельбандт, Генрих Риккерт и др.). Им принадлежит разработанная классификация наук «по формальному характеру познавательных целей» (т.е. по методу), а также теория и история культуры. В центре интересов представителей этой школы находятся формы, методы, отличия гуманитарных наук (наук о духе, наук о культуре) от наук о природе.

 

Прежде всего, представляет интерес, как они решали вопрос о предмете, объекте и субъекте социально-гуманитарных наук. В работе «Границы естественно-научного образования понятий» Риккерт отводит достаточное место этой проблеме. Так, он пишет: «Объекты, с которыми имеют дело исторические… науки, должны быть, в противоположность объектам естествознания, подведены под понятие культуры»[68]. Культура не отделена от общества, а потому она и есть предмет гуманитарных наук. Все науки о культуре (в том числе и история) изучают не общие закономерности, а «индивидуальную деятельность» людей, а потому эти науки выражают социокультурные связи и взаимоотношения людей. Естествознание своим предметом имеет «физический, телесный мир»; история и другие гуманитарные науки имеют дело с духовными процессами (преимущественно).

 

Углубляя эти мысли, Риккерт пишет, что в предмет социально-гуманитарного познания постоянно включен субъект, человек. От присутствия субъекта в социально-гуманитарном познании отвлечься нельзя, а потому задача, цель этой формы познания – понять чужое «Я» не как некий противостоящий ему объект, а как другого субъекта.

 

В связи с такой спецификой предмета, объекта и субъекта СГН (социально-гуманитарных наук) остро встает вопрос о «субъективных пристрастиях в познании». Известно, что классическая наука стремилась очистить истину от субъективизма, и это считалось одним из основных принципов научности. Неокантианцы, обратившись к данной проблеме, указали на то, что наличие субъективного момента, позиции автора, его ценностей в СГН – момент неустранимый, но это вовсе не снижает ценности и значимости гуманитарных знаний.

 

Предмет социально-гуманитарного познания – это всегда нечто индивидуальное, особенное, единичное, но на основе всеобщего (в естественных науках, напротив, главный интерес сосредоточен на всеобщем, на исследовании законов). В связи с этим Риккерт отмечает, что историку «…при обработке его материала дано более простора для обнаружения индивидуальных особенностей, которые вообще не подводимы под логические формулы»[69]. Вместе с тем, он указывает, что некоторые гуманитарные науки (экономическая теория, социология, статистика и др.) обращаются и используют формулы, но для них это не цель, а средство. То же о понятиях: исследуя индивидуальное, единичное, а не всеобщее, история, к примеру, представляет смесь понятий, содержание которых индивидуально, и в то же время использует общие понятия.

 

Социальное познание ориентировано, прежде всего, на процессы, на развитие общественных явлений, на выявление законов, причин и источников этого развития. Поэтому динамика, а не статика составляет предмет и интерес СГН.

 

Не случайно анализу таких понятий, как «развитие», «становление» и «прогресс», баденцы уделяли большое внимание. Риккерт неоднократно подчеркивает, что объекты культуры не есть нечто застывшее, ставшее, а «суть процессы культуры». Принцип историзма (развития) Риккерт считает одним из важных в социльно-гуманитарном познании.

 

2б. По мнению Риккерта, социальное познание всегда связано с ценностями, смысло-жизненными, мировоззренческими установками. «…Только благодаря принципу ценности становится возможным отличать культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения»[70], - заявляет философ. Естествознание, считает Риккерт, устанавливая законы, игнорирует культурные ценности и отнесение к ним своих объектов (здесь с ним можно поспорить). Все явления культуры, говорит Риккерт, воплощают какие-нибудь признанные людьми ценности.

 

Риккерт выделяет шесть иерархически построенных областей ценностей:

 

Научные ценности – в них представляют ценность истина, научно-теоретическая деятельность. Эстетические, художественные ценности (ценности искусства). Мистические ценности, охватывающие религиозную «…безличную и асоциальную жизнь». Этические (нравственные) ценности, центральным понятием в которых является «долг». Этические ценности присущи не только отдельным личностям, но и общественным, социальным структурам, таким как брак, семья, государство, нация, культурное человечество.

 

Отдельно он выделяет социально-этические ценности, которые оказывают влияние на людей, формируя их жизненную позицию, чувство свободы, творчества. Здесь он указывает на значение и роль социальных учреждений, которые и призваны транслировать эти ценности в массы.

 

Религиозные ценности, в которых личная жизнь многих индивидов «должна достичь свершения». Такие ценности возвышают личную жизнь.

 

Вся эта иерархия ценностей должна завершаться, по мнению Риккерта, философией «современной личной жизни в настоящем».

 

Проблема ценностей чрезвычайно актуальна для социально-гуманитарных наук, поскольку ценности – это своеобразные характеристики объектов, в которых выявляется положительное или отрицательное значение для человека и общества с точки зрения таких понятий, как добро и зло, истина и ложь, прекрасное и безобразное, справедливое – несправедливое. Ценности выполняют функцию регуляции поведения людей (ученых, политиков, руководителей и т.д.), ориентируют в повседневной жизни, помогая отличить существенное, значимое для человека, от несущественного. Ценности влияют на мотивы поведения людей, формируют их убеждения, нравственные, эстетические, религиозные принципы. Социализированный человек – это человек, усвоивший ту или иную систему ценностей. Другими словами, ценности имеют огромное значение для индивида, каждого отдельного человека, поскольку человек ставит их выше себя и зачастую не может ими пожертвовать ни при каких обстоятельствах.

 

Ценность проявляет себя в мире как некий объективный смысл. Риккерт указывает на то, что можно разделить весь значимый для человека мир на три сферы: мир действительности, мир объективно значимых ценностей (лежащих по ту сторону объекта и субъекта) и мир (или «царство») имманентного смысла, который объединяет оба первых мира. Этому расчленению соответствуют три способа овладения ими: объяснение, понимание, истолкование (интерпретация).

 

2в.  Риккерт, разрабатывая теорию ценностей, вышел на важную для социально-гуманитарного познания проблему смысла и связанных с ним понятий значения, понимания, истолкования (объяснения). Сложность взаимосвязи объекта и субъекта в социально-гуманитарном познании объясняется его текстовой природой. Этот момент зафиксировали баденцы, он отмечался и у Дильтея. В его разработке приняли участие и представители других школ и направлений, поскольку он актуален и на сегодняшний день для научного познания в целом.

 

Прежде  чем начать разговор о процедурах объяснения и понимания, остановимся на такой специфической особенности СГН, как их текстовая природа. В этих науках (особенно в исторической) связь с социальной реальностью осуществляется через источники: археологические материалы, письменные тексты, документы, письма, хроники  и т.д. Текст является, по определению отечественного философа-культуролога М.М. Бахтина, «первичной данностью (реальностью) всякой гуманитарной дисциплины». Таким образом текст – непосредственный предмет гуманитарного познания. Отсюда важнейшая  методологическая проблема социально-гуманитарного познания: исходя из понимания текста как материализованного выражения духовной культуры, распредметить субъективные смыслы, услышать через них человеческие голоса и с их помощью проникнуть в дух минувших эпох.

 

Однако тексты отделены от нас временем, а потому они – источник множества толкований и пониманий – это одна трудность. Другая заключается в том, что потенциальная множественность толкований принимает лишь одно из них – понимание автором. Третья трудность проблемы понимания заключается в том, что в процессе исторического развития меняется смысл текста, каждая эпоха открывает в нем что-то свое, новое. Таким образом, понимание текста – это не готовый результат, а диалектический процесс, диалог разных культур. Понять текст означает найти ответы на вопросы, возникшие в современной для исследователя культуре. Следует указать и на такую сложность процедуры понимания, как содержание в текстовом произведении множества смыслов. В этом состоит его символичность (здесь символ не сам образ, а множественность смыслов). Отсюда – понимание текста не может ограничиться только тем смыслом, который вложил в него автор, оно зависит и от интепретатора.

 

Наконец, множественность смыслов текста раскрывается не вдруг и не сразу: смыслы могут в скрытом виде просуществовать значительно долго и раскрыться в каких-то благоприятных для их раскрытия условиях.

 

Отечественный философ науки Г.И. Рузавин[71] выделяет три основных условия понимания:

 

1. Понимание, возникающее в процессе языковой коммуникации, происходящей в диалоге. Здесь результат зависит от того, какие значения вкладывают собеседники в свои слова.

2. Понимание, связанное с переводом с одного языка на другой. Здесь важно передать и сохранить смысл того, что выражено на чужом языке, с помощью слов и предложений родного языка.

3. Понимание, связанное с интерпретацией текстов, произведений художественной литературы и искусства, поступков и действий людей в разных ситуациях.

 

Все эти уровни понимания достигаются не только благодаря интуиции, воображению, сопереживанию, но и с помощью логико-методологических, ценностных, культурологических подходов.

 

Понимание – это диалектический процесс от менее полного и глубокого понимания ко все более полному и глубокому, в ходе которого раскрывается более широкое и полное понимание. Здесь действует принцип герменевтического круга[72], выражающий циклический характер понимания. В этом принципе взаимосвязаны два процесса – понимание и объяснение. Чтобы понять целое, необходимо понять и объяснить его части, а для понимания отдельных частей необходимо иметь представление о смысле целого. (Пример: слово – часть предложения, предложение – часть текста, текст – элемент структуры.)

 

Понимание – творческий процесс, т.е. оно не сводимо к простому воспроизведению авторского смысла, а включает и собственную оценку познающего, соотнесение со смыслом современной эпохи, авторской позиции. Чтобы понимание «состоялось», необходимо наличие следующих составных ступеней этого процесса: текст, содержащий определенный смысл, «предпонимание», т.е. то, что ожидается, некое предварительное представление о смысле, интерпретация – т.е. толкование текста, установка на диалогичность, умение и желание (а также смелость) привнести что-то свое, уяснение и готовность к тому, что текст имеет не один, а множество смыслов, умение увязать его смыслы с современностью.

 

С пониманием теснейшим образом связано объяснение, т.е. процедура подведения конкретных фактов или явлений под нечто общее; это уточнение фактов и, в конечном итоге, развитие знаний.

 

Процедура объяснения в естественных науках происходит поэтапно. Ученый отталкивается от некого исходного знания – это первый этап, дополняет его знаниями, полученными в ходе исследования объекта (второй этап), и затем (третий этап) применяет эти знания в качестве оснований к объясняемому явлению.

 

Широко известной и применяемой в науке формой объяснения является дедуктивно-номологическая модель, характерная особенность которой - подведение, редукцияобъясняемого явления под известный закон методом дедуктивного обобщения. Эта дедуктивно-номологическая модель объяснения, в конечном итоге, описывает лишь конечный результат, а не сам процесс объяснения, который связан не только с фактами, но и с интуицией, а потому представляет сложный творческий феномен.

 

В гуманитарном познании перед исследователем стоит задача объяснить поступки и мотивы, предположим, некой исторической личности, чтобы дать им рациональное, разумное объяснение. Здесь рациональность и разумность – не средство, а цель. Рациональное объяснение в гуманитарном познании тесным образом связано стелеологическим («telos» - завершение, цель) объяснением, т.е. в нем важно выявить цели, стремления, намерения участников исторических событий. От них, а не от законов  и теорий, отталкивается исследователь при объяснении исторических фактов.

 

Процедуры понимания и объяснения теснейшим образом связаны и не могут существовать в отдельности одна от другой, однако между ними существует тонкое различие: понимание всегда диалогично, объяснение этого лишено.

 

Объяснение выступает в разных формах, среди них можно отметить объяснение-предсказание и объяснение-ретросказание. В естественных науках объяснение-предсказание – важнейший фактор развития знания. В социальном познании важное место занимает ретросказание, когда путем исследования прошлого мы вдруг обнаруживаем его части, элементы в настоящем. Однако следует указать на такой важный момент, как возможность искажения истины, фактов при ретросказании: объясняя факты и события прошлого, историк может придать особое значение одним из них (исходя из своих предпочтений) в ущерб другим, что является причиной заблуждений. Поэтому следует с осторожностью относиться к якобы новым, сенсационным открытиям в области социально-гуманитарного познания.

 

Объяснение часто приводится в сочетании со словом «интерпретация». Объяснение всегда направлено на то, чтобы дать ответ на вопрос: «почему?» (Почему произошла Великая Октябрьская социалистическая революция? Почему стала возможна перестройка в СССР? и т.д.), на выяснение причин, а в результате мы получаем ответ на вопрос: «Что это такое?» - это и есть интерпретация событий на основе их объяснения. Объяснение подготавливает почву для интерпретации. Для наглядности приведем некоторые идеи из работ В.Дильтея, представителя философии жизни, раскрывающие особенности процедур объяснения и понимания. Дильтей указывает на принципиальное различие между пониманием и объяснением. Понимание включает в себя два вектора – исторический (понимание событий прошлого) и коммуникативный (понимание настоящего). Оба они основаны на процедуре «вживания», «вчувствования», «сопереживания» познающего сознания. Уловить исходный импульс поступков так же сложно, как уловить аромат конструируемой эпохи для историка, поскольку как в том, так и в другом случаях речь идет о неповторимой ситуации, о некоем единичном событии, не подводимом под объяснение. Объяснить означает подвести под нечто общее, обозначить понятием, наклеить ярлык, представить как то, что существует «вне», объективно по отношению к субъекту и ко внутреннему содержанию события. Понять другого означает увидеть ситуацию его глазами, начать мыслить как он, не судить общепризнанными критериями ценностей познающего. Таким образом, хотя процедуры понимания, объяснения и интерпретации теснейшим образом связаны в социально-гуманитарном понимании, все-таки следует учитывать и их различия с тем, чтобы максимально строго и в максимально узком смысле понимать и происходящие события, и события исторического прошлого.

 

2г. Социально-гуманитарное познание, как и естественно-научное, имеет целью получение объективного, истинного знания. Однако сам процесс познания противоречив, он постоянно наталкивается на неистинные, знания-заблуждения. Отсюда возникает проблема истинности знания, важнейшая как для естественных, так и социально-гуманитарных наук.

 

Сама по себе проблема истины в познании включает в себя ряд вопросов, по которым на сегодняшний день философы не могут прийти к единой точке зрения.

 

Начнем с того, что уже в рамках классической философии сформировались две различные точки зрения на вопрос «что есть истина?» в науке. Первая сводится к фиксации того, что истина есть адекватное отражение объективной реальности (предметного мира). Это линия Аристотеля, Ф.Бэкона, К.А. Гельвеция, П.Гольбаха, Л.Фейербаха, В.Ленина. Другая парадигма трактовки истины сводилась к идеям о соответствии истины чувственным ощущениям субъекта (Д.Юм), «врожденным идеям» (А.Августин, Р.Декарт), априорным формам мышления (Р.Декарт, И.Кант) и др.

 

Из этого основного вопроса об истине в классической философии вытекает проблема критерия истины, формулировка которого соответствовала тому или иному определению истины. Критерием истинности считались либо чувственные данные, либо ясность, отчетливость и непротиворечивость знаний, их общезначимость либо полезность знаний. В философии диалектического материализма таким критерием является практика, общественно-исторический опыт человечества.

 

Проблема соотношения истины и заблуждения, относительного и абсолютного знания также являлась фундаментальной в классической философии. В ее рамках сформировалась идея понимания истины как процесса, протекающего от незнания к знанию, от неполного знания ко все более полному, от относительного – к абсолютному (В.Ленин). Этот процесс неизбежно наталкивается на заблуждения, следовательно, они неизбежны и представляют необходимый момент движения познания к истине. Собственно, заблуждение, в отличие от истины, – это знание, не соответствующее предметному, объективному миру. В процессе познания заблуждения либо отбрасываются, либо превращаются в истинные знания (алхимия - химия, астрология - астрономия).

 

Неклассическая философия лишает истину онтологического статуса, ей отказывают в объективности, объявляя то формой психического состояния (Кьеркегор), то ценностью, которая не существует, но значит (Риккерт), то спекулятивным идеальным конструктом (Н.Гартман).

 

Такая позиция отстаивается в контексте противопоставления естественно-научного и гуманитарного знания. Так, немецкий философ рубежа веков (ХIХ-ХХ вв.), представитель герменевтики (философии понимания) Х.Гадамер детально рассмотрел этот вопрос в работе «Истина и метод». Пафос его работы заключается в идее о том, что постижение истины возможно не только в науке с ее универсальной методологией, но и вне ее рациональности и объективности. В культуре существует опыт постижения истины, находящийся за пределами науки, но сближающийся с науками о духе. Он выделяет три таких способа:

 

1. Опыт философии и ее истории, в котором постигается истина путем понимания текстов. 2. Опыт искусства, которое «вопреки всякому рационализированию» постигает истину через свои произведения. 3. Опыт истории, где историческое предание, исторические события и факты, хотя и становятся предметом научного исследования, приобретают голос в своей истине. «Все это такие способы постижения, в которых возвещает о себе истина, не подлежащая верификации методологическими средствами науки»[73].

 

На примере искусства, рассматриваемого им как важнейшее средство и способ познания, Гадамер говорит о том, что в нем истина не может быть выражена понятийными «словесными» средствами, там она переживается, становясь бытием. Как можно, риторически замечает Гадамер, в словах выразить содержание картин голландских художников ХVII в. или полотно Ван Гога «Подсолнухи»? Чтобы понять искусство, необходимо овладеть его языком, освоить его «буквы», научиться их «читать», а язык этот отличается от рационализированного языка науки. Истина любого произведения искусства обращена к внутреннему миру человека, в ней раскрывается нечто единичное, уникальное. Благодаря искусству человек научается понимать себя. А как же быть с объективностью истины? Гадамер, рассматривая не только искусство, но и всю совокупность гуманитарных наук, говорит о том, что в них сознание способно возвыситься над собой и тем самым достичь объективно-истинного, однако эта объективность инородна научной истине и достигается иными путями, поскольку, как говорилось выше, предметом познания в этих науках является сам познающий. Как избежать субъективности в данной сфере познания? Необходимо использовать иной метод познания – герменевтику (искусство понимания, толкования), в которой, как и в естественных науках, придается значение фактам. Но в гуманитарном, конкретно историческом, познании факты не объективны, они «…обретают жизнь лишь благодаря той точке зрения, с которой нам их показывают»[74]. Вместе с тем, переживая произведения искусства, оценивая исторические факты с позиций предпочтений познающего субъекта, субъект приобщается к общечеловеческим (объективным) ценностям или придает фактам объективное значение. В истории люди разных эпох открываются друг другу. Это и есть специфические моменты объективности.

 

Несмотря на явно антисциентистскую направленность идей Гадамера, можно говорить о том, что в целом его размышления по вопросу об истине носят характер не классического типа философствования, для которого характерно критическое переосмысление классических идей в философии, ценностей в науке и культуре, противопоставление рационального иррациональному.

 

Процесс дистанцирования от классической науки и философии завершается в новом состоянии современной культуры – постнеклассическом. В рамках этого этапа намечается полный отказ от ценностей науки, научного познания и классической философии как метода познания. Соответственно, философы данного периода демонстрируют иное понимание традиционных для классической гносеологии проблем, в том числе и проблемы истины.

 

Один из философов обозначенного периода - П.Рикер (Франция), обсуждает эту проблему в работе «История и истина».

 

П.Рикер, прежде всего, четко указывает на то, что познание истории есть история и сама историческая деятельность. В таком сопоставлении (а не в контексте субъект-объектного содержания познания) можно рассматривать проблему истины в истории. «История – это не только «свершившаяся история, которую историк постигает в истине, т.е., в объективности, но это также и текущая история, которую мы создаем и воздействие которой испытываем»[75]. Возникает вопрос: «каким образом мы создаем ее в истине?»[76].

 

Профессиональный историк и историк философии в решении этой проблемы сталкивается с рядом трудностей: с одной стороны, история прошлого предстает во множестве ликов, с другой – современная культура и цивилизация также представляют собой множество взаимопересекающихся связей. В центре этих полюсов – познающий субъект, являющийся одновременно и объектом. Как же возможно постижение истины в таком аспекте? Рикёр дает следующий ответ на этот вопрос: историю следует каждый раз понимать как диалектику Единого и Множественного. Основанием исторической истины в этом случае становится диалог, полемический характер общения. При этом важно осознавать, что истины прошлого (философские учения в истории философии, к примеру) не могут оцениваться с позиций противопоставления истины и заблуждения, они находятся по ту сторону истинного и ложного, они иные. Но эта инаковость не означает «не истинность» - при тщательном рассмотрении в ней можно обнаружить зерна истины. Они в том, прежде всего, что великие мыслители-философы прошлого «перекраивали главнейшие вопросы по новым лекалам», умели выдвинуть свой стиль, способ философствования как умения задавать вопросы по-новому, придавая им всеобщую форму. Классическое определение истины как адекватного отражения реальности мышлением о ней приобретает в данном случае форму соответствия ответов заданным вопросам, решений – поставленным проблемам. Таким образом, истина есть совпадение собственного ответа с собственным вопрошанием.

 

Рикёр много раз повторяет, что в исторической науке, в истории философии большое место занимает коммуникация, продуктивный диалог («история всегда полемична»), а поэтому следует уметь быть открытым диалогу, «вносить дух братства в самые напряженные дебаты». И далее – вывод: в гуманитарных науках истина носит интерсубъективный характер, в ней исключается «любое суммирование».

 

Затрагивает Рикёр и вопрос о критерии истины в СГН в контексте рассмотрения проблемы «истина - власть», делая следующие выводы:

 

1. «На уровне конкретной жизни цивилизации дух истины – это уважение сложности порядков истины, … признание разнообразия».

2. «Самостоятельность научного поиска в обществе является одним из критериев истины. Дух истины, опираясь на научную объективность, не может служить делу дегуманизации человека».

3. «Другой критерий истины – это нетерпимость искусства и литературы по отношению к клерикальной и политической апологетике».

4. «…необходимо разоблачать как ложную идею признания политики наукой».

5. «Следует разоблачать как ложную мысль о диалектическом понимании единичного и всеобщего в социальной динамике; она превосходно действует, если ограничена другими всевозможными способами истолкования... и если не достигает высот власти»[77].

 

С некоторыми из этих положений можно спорить (к примеру, как может самостоятельность научного поиска быть критерием истины? Что следует под ним понимать, как его проверить? Почти все эти положения, на мой взгляд, спорны). Однако, не вдаваясь в дискуссию, напрашивается вывод: не может быть единого критерия истины в гуманитарном (историческом) познании, он (критерий) задается теми или иными его специфическими моментами.

 

Следует отметить, что в отечественной философии науки проблема специфики истины в гуманитарном познании также обсуждается. Можно говорить о работах М.М. Бахтина, Л.А. Микешиной, В.В. Ильина и др. В то же время почти нет работ, в которых бы рассматривалась другая составляющая процесса познания – заблуждение, а оно присуще, и, возможно, в большей степени, чем естественно-научному, социально-гуманитарному познанию. Более того, и у приводимых здесь авторов, и в других исследованиях по вопросу о заблуждениях говорится лишь то, что они не какая-то помеха в движении познания, а конструктивный элемент социальных концепций, временное явление, которое снимается, исчезает, как только возникают более точные ответы на поставленные жизнью вопросы.

 

Для иллюстрации приведем некоторые идеи Ф.Ницше, касающиеся проблемы истины и заблуждения. Так, он пишет, что «в жизни есть только желания и их удовлетворение, а между ними – истина или заблуждение – не имеет значения». Он отрицает объективный характер истины, называя истины «химерами», сконструированными бездушным рассудком, и противопоставляет им заблуждения. Он считает последние как то, что пронизано человеческими желаниями, заботами, как то, что способствует сохранению и возрастанию жизни.

 

Таким образом, специфика гуманитарного познания, его сложности и трудности отражаются и в дискуссиях по поводу его истинности. Сама же специфика, в свою очередь, обусловлена не только предметом, но и методами этих наук, о чем и пойдет речь в следующей лекции.

философия жизни. Их взгляды и идеи излагаются в следующей лекции.