книги / Экономическая социология переходной России. Люди и реформы
.pdf—Действительно ли Россия поделена между западны ми фирмами?
—Пока нет. Но в перспективе, если мы проморгаем, это может произойти, Россия превратится в колонию. И здесь неважно, кто будет у власти — демократы или коммунисты.
—Хочет ли молодежь, чтобы в стране был рынок? Учится ли рынку?
—Хотят учиться люди до 40 лет. Но кому больше 40, не хотят идти на рядовые должности. Хотят только начальни ками. А если нет возможности быть начальниками, лучше будут числиться в своем НИИ, где они пустое место и где ничего делать не надо. Мы с таким отношением и до уров ня Тайваня никогда не доползем. Они на болоте сделали высокоразвитое общество. Но для этого работают по 12— 14 ч. В США инвалиды все работают: разбирают почту, от вечают на телефонные звонки. Я работаю с 14 лет. Работал
имусорщиком, и печником, и булочником. Сейчас западные компании продают здесь то, что никогда бы не продавали на Западе, действуют, как хотят, не считаясь с нами. Мы им сегодня не конкуренты. Они нас не пускают на западные рынки и выбрасывают с них. И все это будет до тех пор, пока мы будем работать так, как работаем сейчас. Но все же мы движемся к рынку. За два года прошли то, что за падные банки проходили 100 лет. И если нам не будут ме шать райсоветы, то до Тайваня-то мы дойдем.
—Можете вы швырнуть деньги в камин, как у Досто евского купец — к ногам Настасьи Филипповны? Или если Россия попросит миллион и не отдаст — дадите?
—Буду считать, выгодно это моему банку или невыгод но. Если выгодно — дам, если невыгодно — не дам.
—Вы жадный?
—Несомненно. Мне жалко денег! Я жалею деньги.
—Что, новый класс предпринимателей — он весь та
кой?
—Да. У меня в Италии есть дру^-миллионер. Он летает самолетом в третьем классе. И если ему положена бесплат ная чашка кофе, то он никогда не откажется от такой эко номии.
Как видно, банкиры — это люди с весьма нетрадиционной идеологией. Однако надо иметь в виду, что их заявления и их реальное поведение могут не совпадать (как и у всех других категорий людей вообще). Например, банкир гово
рит, что он принципиально аполитичен. На самом же деле множество фактов свидетельствует об обратном. Но мно гим заявлениям банкира можно верить — насчет требова тельности к подчиненным, жестких критериев рациональ ности использования денег и др.
Конечно, это отнюдь не главные черты сознания банки ров; они не раскрывают особенностей их экономической деятельности, тем более положения этой группы в общест ве. Если же говорить об этом, то надо сказать, что банки ры сейчас работают в зоне высокой опасности для жизни. К 1993 г. более 30 банкиров погибли от рук наемных убийц. В декабре 1993 г. банкиры объявляли забастовку, требуя сменить руководство МВД и МБ в связи с их неудовлетво рительной работой по обеспечению безопасности банкиров [4]. Они испытывают постоянное давление со стороны раз нообразных преступных группировок, использующих раз ные приемы для извлечения денег — поддельные финансо вые документы, фальшивые гарантийные письма и др. Тем не менее эта группа быстро растет, ее вес в обществе уве личивается.
Причастность банкиров к основному каналу развития рыночных отношений в России определяет их большое вли яние на экономическую культуру страны.
ГЛАВА X IV
Формирование новой социальной стратификации
Мы подошли к одному из главных вопросов книги — из ка ких групп состоит то новое российское общество, которое формируется на базе рыночной экономики?
Почему именно этот процесс — главный? Потому, что в отличие от многих других социальных процессов, идущих в современной России (например, “утечка мозгов”, рост ре лигиозности), этот процесс затрагивает все население, все слои общества — от бомжей до высшей политической эли ты. В силу его комплексности, всепроникающего характе ра этот процесс влияет на все стороны общественной жиз ни — на политическую систему, экономику, культуру, со стояние армии и др.
Вместе с тем формирование новой социальной страти фикации происходит стихийно, “подспудно”, незаметно, растягиваясь на века. Поэтому этот процесс плохо подда ется управлению.
§ 49. Как возникают новые классы
Идущие в стране мощные инновационные процессы, изме нение типа политических и экономических отношений ме няют ту систему ij>ynn, социальных слоев, на которой “сто яло” советское общество эпохи СССР [5—8]. Действитель но, отсутствовал институт президентства — не было и та ких социальных групп, как Администрация Президента в центре и в регионах. Огосударствленная экономика не зна ла не только таких групп, как нынешние банкиры или вла дельцы ресторанов и кафе, но даже фермеров и уличных торговцев. Конкретный анализ грандиозного историческо го процесса — смены типа социальной стратификации в России — еще предстоит, но уже сегодня идет работа в этом направлении [9].
Интенсивно складывающаяся в России новая социальная стратификация — это своеобразный социальный мост ме жду прошлым и будущим, между советским обществом эпохи СССР и новым, постсоветским, черты которого сего дня еще не ясны. И именно потому, что они не ясны, важ но разобраться в том, какие перемены в системе социаль ных групп — классов, социальных слоев — начали проис ходить и происходят с распадом СССР и отказом от дик татуры КПСС.
Формирование новой социальной стратификации — это социальный процесс, который отличается от множества других социальных процессов, идущих в стране, по крайней мере, двумя фундаментальными особенностями. Во-первых, в отличие от таких процессов, как, например, рост безра ботицы или динамика миграции, этот процесс затрагивает не какие-либо отдельные, а все группы общества. В стране одновременно меняются старые и возникают новые классы и слои, причем то и другое взаимосвязано между собой. Действительно, новая политическая элита, фермеры, банки ры, крупные и средние промышленные капиталисты, безра ботные, менеджеры частных фирм и многие другие группы зарождались в России практически одновременно по мере перемен, происходивших в политическом режиме и эконо мике.
Во-вторых, новая стратификация формируется не столь открыто, не столь заметно, как, например, миграция бе женцев или рост забастовок. Это вполне естественно, по скольку новая социальная структура возникает не враз, не в один-два года. Напротив, формирование новой системы классов и слоев, как правило, растягивается на целые исто рические эпохи.
Исключительна и роль этого процесса: формирование новой социальной стратификации — это главный социаль ный механизм формирования нового типа общества, в на шем случае — нового в сравнении с советским обществом эпохи СССР. К тому моменту, когда в стране окончательно сложится новая политическая система и новая — капитали стическая экономика, в ней завершится и процесс форми рования новой социальной стратификации. Более того, именно формирование новой социальной стратификации будет главным показателем того, что переходный период завершился и новый (в сравнении с СССР ) тип социальной системы сложился.
Столь большая роль процесса формирования новой со циальной стратификации объясняется тем, что все переме ны в экономике и политической системе проявляются через “человеческий фактор”: в процессе исчезновения одних и появления других его черт. Не случайно социальную стра тификацию называют “человеческим измерением” тех пере мен, которые происходят в системе экономических и поли тических отношений. Между этими отношениями и соци альной стратификацией всегда складывается определенная симметрия. В частности, в таких обществах, каким было со ветское и каким является нынешнее российское, многие черты основных классов и слоев (в первую очередь их эко номическое положение и место в структуре власти) приоб ретают “теневой” характер именно из-за “теневых” черт экономики и политики.
Какие же перемены происходят в системе социальных классов и слоев на этапе, когда старый политический строй и старая экономическая система рушатся и на сме ну им приходят новые экономические и политические от ношения?
Представляется, что главными являются четыре про цесса:
1)изменение роли и социально-экономического положе ния бывшего господствующего класса СССР — партийно советской номенклатуры, формирование в России нового господствующего класса;
2)изменение социально-экономического положения тех социальных групп, которые в СССР считались системооб разующими, — рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции;
3)формирование новых классов, которых в советской истории страны не было;
4) формирование новой системы общественных (меж классовых, межгрупповых) отношений, базирующихся на новых отношениях власти и собственности.
В своей совокупности эти четыре процесса постепенно формируют общество, которое и по составу, и по характе ру классов будет отличаться от того, каким было совет ское.
Если попытаться охарактеризовать эти направления пе ремен более обобщенно, то надо отметить их черты.
Во-первых, общество, идущее на смену советскому, фор мируется как многосубъектное: одновременно возникает целое созвездие новых социальных групп.
Во-вторых, при всей связи нынешних классов и слоев с ранее существовавшими генезис разных групп нынешнего российского общества различен: одних из них ранее в стране никогда не было (например, новые “номинальные собственники”, возникшие после первого этапа привати зации), другие, напротив, имеют давние корни, существо вали до 1917 г. и ныне пытаются возродиться, восстано вить утраченные традиции (например, монархисты), тре тьи существовали в СССР и сейчас видоизменяются (на пример, правящий класс), четвертые сохраняются в совет ском варианте (например, учителя государственных школ).
В-третьих, перемены происходят на трех уровнях: ста тусном, поведенческом и ментальном, т. е. одновременно меняются и социально-экономическое положение групп, и их активность, и состояние их сознания.
Все это приводит к выводу о важности и одновременно чрезвычайной сложности процесса формирования новой социальной стратификации в России. Как же изучать его, каких методов, подходов он требует?
В последние годы в научной литературе и публицистике появилось много разных материалов о классах и слоях постсоветского российского общества. Эта литература име ет три особенности. Во-первых, она, как правило, рисует не всю систему классов и слоев нынешней России, а лишь от дельные социальные группы. Чаще всего это так называе мая элита, бизнесмены (предприниматели) и директора предприятий. Во-вторых, акцент делается не на механизме возникновения социальных классов и слоев, а на тех или иных их социальных характеристиках. Чаще всего описыва ются доходы, жилье, состав семей, стиль жизни, возраст, образование. В-третьих, описание тех или иных социальных
20 -р. рывкина |
305 |
групп чаще всего осуществляется без выявления связей ме жду ними, а также между группами и чертами формирую щегося общества.
Эти особенности исследований вполне естественны, по скольку сам процесс формирования в стране новых классов и слоев только начинается. Но бесспорно и то, что иссле дования отдельных групп предпринимателей, коммерсан тов, директоров государственных предприятий и др. надо вести с учетом того общего процесса, который все эти группы формирует. Им-то и является формирование в Рос сии новой социальной стратификации.
“Схватить” процесс формирования новой социальной стратификации с помощью только эмпирических социоло гических методов — анкетных опросов или интервью — не возможно. Составить какую-то картину в принципе можно лишь с помощью включенного наблюдения и анализа прес сы. Но и с их помощью можно отразить лишь какие-то фрагменты общего процесса, к тому же взятые “на момент обследования”. Но процесс этот должен наблюдаться на протяжении длительных отрезков времени — как минимум десятилетий.
По всем этим причинам изучать стратификационные пе ремены приходится с помощью их теоретического анализа. Инструментом такого анализа может служить разработан ная в зарубежной социологии теория социальной страти фикации.
Немного истории. До середины 80-х годов термин “со циальная стратификация” в научной литературе СССР
почти не использовался, на него был наложен идеологи ческий запрет. Действительно, разработанная в западной социологии концепция социальной стратификации (Дэ вис, Мур, Парсонс, Лассвелл, Бурдье и др.) была опасной для власти, поскольку наводила на мысль о существова нии в СССР властвующей элиты и безвластных “низов” Но это идеологи ЦК КПСС категорически отрицали. Спе циальный анализ вопроса, почему теория социальной стратификации оказалась под запретом, был проведен мною в 1989 г. в [6], в нем социальная стратификация (повидимому, впервые) рассматривалась как характеристика не только капиталистического, но и Тогдашнего советско го общества.
До эпохи гласности в научной литературе использова лось менее опасное для власти понятие “социальная струк тура советского общества”. С помощью этого понятия ис тинная стратификация в СССР (которая находилась “в те ни”) маскировалась под “социальное равенство свободных
от эксплуатации работников” [7]. Такая маскировка была возможна потому, что идеологический аппарат ЦК КПСС жестко и успешно “держал оборону” против детально раз работанной в США и Европе теории социальной стратифи кации. Ведь эта теория давала и критерии для анализа со циальной дифференциации, и методы сбора информации. Поэтому идеологи КПСС ее ужасно боялись.
Нынешняя деидеологизация, снятие с обществоведения идеологических запретов позволили обратиться к анализу социальной стратификации с использованием сложившихся в мировой науке методов и подходов. Но специфика пере ходного периода именно в России требует не только этого. Чтобы понять, как возникает новая социальная стратифи кация, нужно обратиться к советскому прошлому и попы таться провести “пунктирные линии” между ним и нынеш ним российским обществом. Для этого придется напомнить некоторые факты.
До перестройки вопрос о том, из каких классов состо ит советское общество, был как бы решен — решен в том смысле, что в стране господствовала официальная точка зрения КПСС: общество победившего социализма состоит из трех групп: 1) рабочего класса, 2) колхозного кресть янства и 3) трудовой интеллигенции, “прослойки” между ними. На этой концепции базировались основные полити ческие документы страны — Конституция СССР, Про грамма КПСС, постановления СМ СССР и другие, лежа щие в основе проводимой политики. Как бы ни критико вали эту концепцию ученые, но нельзя отрицать: в нема лой мере по ней жили.
Столь же общепризнано было и то, что, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллиген ции, в стране существуют еще и управленческий аппарат, кадры управления, аппаратчики. Считалось, что они входят в состав трудовой интеллигенции и потому как бы не нару шают картины морально-политического единства общества. Хотя многие и понимали, что такое “аппарат” на самом де ле, но все же большинство населения считало, что в СССР
все более или менее равны.
Такое представление поддерживалось четырьмя фунда ментальными обстоятельствами.
Во-первых, идеологи КПСС тщательно маскировали ре альную структуру советского общества, прежде всего его господствующий класс. Поскольку, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, никаких других классов не признавалось, то получалось, что никакого пра
вящего, господствующего класса в СССР нет. На этот миф работали основные политические лозунги ( “партия и народ едины” ), внедрявшие идею слитности, идентичности пар тийно-советского аппарата и народа. Считалось, что Горба чев с его дачами в Крыму и учитель начальных классов — это один и тот же класс: интеллигенция.
Во-вторых, идея о социальном равенстве в советском об ществе разделялась если не подавляющим большинством населения страны, то многими советскими людьми. Ведь в доперестроечной России, кроме диссидентов, никаких открытых оппозиционных политических партий не было. Открыто никто власть не критиковал. Советский социаль ный порядок держался не только на боязни репрессий, но и на представлении миллионов людей о социальном равен стве всех членов общества. Групповые же экономические интересы, которые, конечно, были, оставались нереа лизованными.
В-третьих, номенклатура в СССР была хорошо выдрес сирована. Она исправно выполняла предписания Политбю ро ЦК КПСС: привычно и без огласки получала положен ные привилегии, выполняла традиционные для СССР пра вила взаимодействия с трудящимися: проводила массовые кампании, организовывала соцсоревнование, вовлекала “низы” в управление производством. Все это “питало” идео логический миф об аппаратчиках как части трудовой ин теллигенции. К тому же, как я уже отмечала, привилегии номенклатуры строго регламентировались и тщательно скрывались. К секретарям парткомов всех уровней, от за водов и райкомов до ЦК КПСС, народ ходил жаловаться на своих начальников, искать защиты. И находил ее. Это вуалировало отношения господства И реальное место гос подствующего класса в иерархии.
В-четвертых, представление о равенстве всех социальных классов и слоев в СССР поддерживалось весьма эффектив ной системой идеологической обработки масс. Эта обра ботка создала укоренившийся в сознДнии населения образ советского общества как системы, основанной на мораль но-политическом единстве и социалистической взаимопо мощи свободных от эксплуатации работников. Этот образ, изложенный в канонизированном “Кратком курсе истории ВКП(б)”, впитывался людьми с молоком матери — внедрял ся в системе дошкольного воспитаний» в школе, в институ те, в кружках политобразования, сеть которых пронизыва ла всю страну. В результате человек смотрел на реальную жизнь через призму впитанной с детс?ва идеологии. Истин ной реальности он чаще всего не вид£л.
В-пятых, советское общество было обществом трудовых коллективов. Трудовые коллективы решали практически все социальные вопросы семей трудящихся: обеспечивали жильем, путевками, местами в детские учреждения, дефи цитными товарами. В коллективах формировались группо вые нормы, соответствовавшие идеологическим установкам государства и партии. Это поддерживало идеологию соци ального равенства.
Эти обстоятельства создали нетривиальную ситуацию: истинное строение общества было как бы “в тени”. И хотя не только западные политологи и советские диссиденты, но и многие “простые люди” в СССР понимали, что на самом деле общество устроено иначе, чем рисуют идеологи, но официальная идеология и политика как бы заглушали ре альные отношения.
Как было показано выше, с середины 80-х годов совет ское общество вдруг задвигалось и начало меняться. Что именно, какие стороны общества пришли в движение? Ведь одно дело, если меняются названия городов и улиц, фасады зданий и облик магазинов, и совсем другое, если возникают новые классы. Чтобы уточнить, какие переме ны начались в середине 80-х годов, напомню, что понятие “общество” трактуется двояко. “Простые люди” понимают его в широком смысле, как совокупность всего того, что окружает живущих в данную эпоху людей, — от состоя ния торговли и программ телевидения до тех, кто правит страной. В отличие от такого понимания общества ученые говорят о нем и в более узком смысле — как о совокуп ности основных, наиболее важных социальных групп, вза имоотношения между которыми определяют целостность общества, его способность к нормальному функциониро ванию и развитию.
Эти два взгляда не исключают друг друга, а отражают два уровня общества как сложного организма. Поэтому ес тественно, что те изменения, та динамика, которые нача лись в середине 80-х годов, захватили оба названных уров ня общества: и совокупность взаимосвязанных социальных групп, и все остальные “реалии”, всю социальную среду, ок ружающую эти группы. В соответствии с двумя уровнями общества можно говорить и о двух уровнях перестройки. Во-первых, о перестройке всей социальной среды, вклю чая материально-вещественную и информационную. Вовторых, о перестройке в узком смысле слова, т. е. о пере менах в составе и структуре социальных классов и слоев общества, его социальной стратификации. Вторая группа изменений зависит от первой.
Главными факторами структурных перемен были: 1) снятие цензуры и введение гласности; 2) отказ от дик татуры КПСС; 3)^идеологическая переориентация, отказ от принципов коммунистической идеологии; 4) ослабление го сударственного регулирования экономики. Эти факторы в течение всего постсоветского периода действовали и про должают действовать в одном направлении, усиливая друг друга.
О роли гласности. Освободившаяся пресса раскрыва ла все новые и новые преступления власти, дезавуируя ее в глазах общества. Тем самым аппаратчики все более ут рачивали свой "властный потенциал”, былую управленче скую мощь. Ведь управление — это принятие решений за других. И если выясняется, что властвующий слой обще ства — это преступники, то их властные возможности подрываются: они теряют возможность управлять по-ста рому, ибо население страны более не хочет им подчи няться.
Столь же очевидно влияние идеологической переориен тации на структурную перестройку общества. Действи тельно, “новое мышление”, пришедшее на смену коммуни стической идеологии, “общечеловеческие ценности”, при шедшие на смену классовым, социалистическим, — все это освобождало людей от традиционных для СССР идейных ограничений в политике и эк о н о м и к е , способствовало раз вязыванию всяческой инициативы, направленной на реа лизацию таких новых ценностей, как “демократия” и “ры нок”. Наконец, официальный отказ от диктатуры аппара та КПСС и советского государства в экономике, разру шение этих двух самых мощных политических институтов
СССР способствовали тому, что постепенно, но неуклон но экономическая власть перемещалась в другие руки. Но в какие?
Парадоксальный факт: хотя диктатура структурных звеньев, организаций КПСС и Советов ломалась, но эко номическая сила агентов этих организаций, напротив, росла. Более того, именно открытый слом старых органи заций КПСС и государства создал своего рода “ковер”, под которым из бывших чиновников партийно-советского аппарата успешно формировались новые социальные группы — новые собственники, нАЯый господствующий класс. Главным условием, способствовавшим успеху этого процесса, было официальное декларирование перехода к рыночным формам хозяйствования. Распространявшиеся с первой половины 80-х годов кооперативы, арендные пред приятия при всей их “псевдорыночПости” создавали бла