книги из ГПНТБ / Бирюков, Б. В. Кибернетика и методология науки

мышления и естественного языка интеллектуальное обще­ ние затрудняется наличием в «прикладных логиках» ком­ муникантов расплывчатых понятий. Два тезауруса, содер­ жащие такие понятия, могут оказаться совместимыми (на­ ходящимися в отношении включения или частичного пере­ сечения) в смысле логики объемно-определенных понятиіі (когда отвлекаются от фактической нечеткости предика­ тов) — и вместе с тем «несравнимыми» в том смысле, что как будто бы общие для обоих тезаурусов А и В понятия раз­ личаются своими функциями р, соответственно, в А и в В.

Мы приходим, таким образом, к идее такой «тезаурусной модели» интеллектуальной коммуникации, которая предполагает, что обменивающиеся информацией тезауру­ сы содержат расплывчатые понятия и, соответственно, в их логиках имеются части, содержащие формальные средства обращения с этими понятиями (т. е. некоторые исчисления многозначной логики и соответствующие им части в алго­ ритмах анализа сообщений). Тогда п о н и м а н и е сообще­ ний, передаваемых от А и В, должно включать акты де­ дукции в терминах расплывчатых понятий, изменение характера функций р хранящихся в тезаурусе нечетких предикатов, а также, так сказать, экспериментальную часть, состоящую в восстановлении вида функций р (соот­ ветствующих фигурирующим в сообщениях расплывчатым понятиям) по некоторым характеристикам сообщений. Общение двух «прикладных логик» А и В, содержащих расплывчатые понятия, должно, следовательно, включать в себя э к с п е р и м е н т ы , которые А и В ставят друг над другом с целью определения функций р коммуниканта, — эксперименты, реализующие по существу ту процедуру абстрагирования функций р, о которой говорит Л. Заде

(1966).

В зарубежной «общей семантике» обычно подчеркива­ ются трудности интеллектуальной коммуникации и дости­ жения понимания коммуникантов. М. Маруяма, например, подвергает обстоятельной критике положение об «одинако­ вости» человеческого понимания, игнорирование логикамифилософами роли индивидуальных различий в коммуника­ ции как «субъективных» и «психологических». Он пред­ лагает о т б р о с и т ь ряд предположений, которые обычно, явно или неявно, делают, рассматривая интеллектуальную коммуникацию и процессы познания: положение о том, что человеческое п о н и м а н и е о д и н а к о в о для всех

361

индивидов; что они пользуются о д н о й и т о й ж е л о г я - к о й (коей обычно считают классическую логику, восходя­ щую к Аристотелю); что понятия являются « и д е а л ь н ы ­ ми» у н и в е р с а л и я м и , тождественными для всех ком­ муникантов, и др. (М. Maruyama, 1961; см. анализ его взглядов в работе: В. Ф. Лобас, 1969).

«эпистемологических» и коммуникативных процессах — не раз отмечался в нашей литературе (В. Ф. Лобас, 1969). Для нас здесь существенно, что вместо «вкусовых» оценок соот­ ношения «субъективно-психологического» и «объективно­ го» в феномене понимания тезаурусный подход, использую­ щий логику нечетких понятий, обещает применение фор­ мальных методов, в рамках которых — опираясь на эмпи­ рический материал, почерпнутый из изучения реальных актов коммуникации и их средств (в частности, естествен­ ных языков и их реализации в речи),— можно будет получать обоснованные данные о соотношении «индивиду­ ального» и «коллективного» (общего большой группе ком­ муникантов) в различных формах общения. Описанный подход может стать источником постановок задач в эмпи- рически-экспериментальных психологических исследова­ ниях; не исключено, что возможным окажется создание не­ которой типологии «стилей» мышления и видов понимания.

В свете «тезаурусного подхода» естественно говорить о

приемника, воплощающих логику объемно-определенных понятий. Тезаурусы — эти прикладные исчисления преди­ катов (реляционные системы, модели в смысле А. Тарско­ го), обладающие описанными выше дополнительными свойствами, делающими их пригодными для общения их носителей, — могут в этом случае различаться использу­ емыми постоянными предикатами, функциями, термами, индивидами и пр., но не л о г и к о й . Второй уровень — уровень, так сказать, «менее точного» понимания — воз­ никает тогда, когда в тезаурус допускаются нечеткие пре­ дикаты. Понимание в этом случае зависит от степени бли­ зости функций р для понятий, употребляемых коммуникатами, и от способности их тезаурусов «ассимилировать» функции р партнера.

362

Наличие второго уровня понимания позволяет сделать один методологический вывод. Представим себе, что для осуществления провозглашенного Лейбницем идеала «пол­ ной формализации и алгоритмизации» (обычно формули­ руемого в виде девиза: «Не будем спорить— вычислим!») не было бы принципиального препятствия в виде откры­ тых в 30-х годах теорем о неполноте и неразрешимости. Была ли бы в этом случае выполнима программа Лейбни­ ца?— Очевидно нет, так как этому препятствовало бы на­ личие нечетких понятий в подавляющем большинстве об­ ластей знания и практической деятельности. Более того, с определенной точки зрения явления неполноты и неразре­ шимости обязаны как раз феномену расплывчатости. В примечательной переписке А. Бёркса с К. Гёделем по поводу интерпретации одного пункта в теоретическом нас­ ледстве Дж. фон Неймана (Дж. фон Нейман, 1971, стр. 73— 76) Гёдель высказал убеждение, что в основе «ограничи­ тельных» результатов математической логики лежит факт формальной неопределимости предиката истинности. Но ведь методологический источник этого факта можно видеть в том, что «истина» допускает градации, начинающиеся, так сказать, с і и «вплотную» подходящие к своей проти­ воположности — лжи (0). Этот факт в определенном смыс­ ле входит как составной элемент в диалектико-материа­ листический тезис об относительности истины.

Но «ослабление» феномена понимания не ограничива­ ется вторым уровнем. По-видимому, можно говорить о тре­ тьем уровне понимания — уровне, при котором коммунис­ там приходится «преодолевать» многосмысленность (т. е. употребление в различном смысле) и «диффузность» (т. е. «неустойчивость») не только значений, но и области опре­ деления функций [г понятий партнера (а зачастую и своих собственных). Крайние случаи многосмысленности и диффузности, конечно, нарушают коммуникацию, но в своей «естественной форме» (когда, например, различные оттен­ ки смысла, приписываемого одному и тому же языковому объекту, представляют собой оттенки некоторого единого «смыслового поля») они распространены в процессах об­ мена сообщениями между людьми. Строгую, «логическую» теорию смысла и понимания в этом случае вряд ли воз­ можно построить и основным — если не единственным — способом изучения становится эмпирическая (эксперимен­ тальная) семантика («усиленная» такими приемами «полу-

363

формального» анализа, как, скажем, теория «семантиче­ ских множителей»).

«Тезаурусная модель» коммуникации допускает, что логическая часть тезаурусов (для отображения коммуни­ кации в различных условиях и с разных сторон) может строиться на основе различных логических исчислений. Большое разноообразие последних (классические, конст­ руктивные и интуиционистские построения, исчисления двузначных, многозначных, модальных, вероятностных и иных логик и пр.) выдвигает проблему природы л о г и ­ ч е с к о г о е д и н с т в а ч е л о в е ч е с к о г о м ы ш л е н и я . Проблема состоит в указании того общего «логического яд­ ра», которое присуще всякому нормальному мышлению и присутствует в феноменах смысла и понимания. Мы не бу­ дем обсуждать эту проблему в ее различных аспектах. Ограничимся приведением гипотезы, проливающей, как представляется, некоторый свет на вопрос. Речь идет о концепции интеллекта Ж. Пиаже — концепции, основан­ ной на «непривычном» для психологов тезисе, что психоло­ гическое исследование процессов мышления должно опи­ раться на выявляемые логикой структуры рассуждений (поскольку последние соответствуют структурам логичес­ ких операций интеллекта).

Согласно Ж. Пиаже (1969) единство логических опе­ раций интеллекта, особенно развитого интеллекта, подняв­ шегося на стадию «формальных» операций над высказыва­ ниями, заключено в «групповом» характере их структуры (в алгебраически трактуемой классической логике выска­ зываний он обнаруживает абелеву группу четвертого по­ рядка). Как мы уже имели случай отмечать (Б. В. Бирю­ ков, Л. Г. Бирюкова, 1973), «групповой подход» может быть распространен на другие фрагменты и построения ло­ гики: на отношения между аристотелевыми формами суж­ дений, на натуральные пропозициональные исчисления и др., где также наличествует подобная группа. Это говорит в пользу гипотезы Ж. Пиаже о «группировках» как выра­ жении (в определенных пределах, конечно) единства, цель­ ности закономерностей мышления индивида. Подчеркнем, что этот вывод женевский психолог строит на большом экспериментально-психологическом материале, свидетель­ ствующем, по его мнению, о психологической реальности групповых структур.

3 6 4

14. Заключительные замечания

Теоретико-информационный и логико-семантический подходы в исследовании познавательных и коммуника­ тивных процессов, поскольку они относятся к человеку и обществу, не «универсальны». Они не в состоянии охва­ тить — по крайней мере на нынешнем этапе их разви­ тия — такие аспекты психики и поведения человека, как целенаправленность и целеполагание, потребности и инте­ ресы, источники мотивации человеческих действий. Они еще мало дают для конкретного исследования тех субъек­ тивных образов внешнего мира, которые по существу опре­ деляют всю структуру человеческого поведения: сознатель­ ную постановку целей и разработку планов поведения, «информационные воздействия» на сознание других лю­ дей и т. п. Однако дальнейшее развитие кибернетики, теории информации, логической семантики и логики вне­ сет, мы убеждены, вклад в изучение и этих вопросов. На­ помним в этой связи, что работы отечественных ученых, положивших начало «физиологии и психологии активно­ сти»,— работы, которые открыли новые возможности в изучении сложнейших форм саморегуляции живого орга­ низма, — оказались тесно связанными с кибернетико-ин­ формационными идеями (подробнее об этом см. совместную с Е. С. Геллером книгу автора, 1973). Тем не менее мост от хорошо поддающихся информационно-киберне­ тической интерпретации явлений (реакция выбора, не­ которые аспекты памяти и др.) к таким проявлениям ак­ тивности, как намерение и целеполагание, еще далеко не проложен.

Потенциальной областью информационно-кибернети­ ческого и логико-семантического исследования является социо-культуро-эстетичеокая проблематика. В свете теории информации очевидно, что количество информации в сообщении меняется с изменением пути, который оно про­ ходит в обществе. Пути эти различны и зависят от тех сведений, которыми обладают люди как «устройства пере­ работки информации». В разных планах — очерченного «тезаурусного подхода», «дифференциальной информации» А. Моля и т. п.— ставится задача отразить индивидуаль­ ные различия между людьми как приемниками информа­ ции, связанные с образованием индивида, его ооциально-

3 6 5

кушьтурным окружением и т. п .37 Эта огромной значи­ мости область ждет своих исследователей.

** *

Сформулируем в заключение ряд положений, акценти­ рующих внимание на некоторых вопросах, рассмотренных в этой главе.

П е р в о е . Естественную основу философско-методо­ логических рассмотрений в области теории информации составляет тезис об объективном характере информации. Тезис этот находится в соответствии с имеющимися ре­ зультатами и тенденциями теоретико-информационных исследований. Будучи развернут в цельную концепцию информации — например, на основе понятия разнообра­ зия — он играет роль философского «ориентира» в пони­ мании значения и перспектив применения теоретико-ин­ формационных средств в тех или иных областях.

Семантическую информацию и ценность информации (семантический и прагматический аспекты информации) нельзя считать какой-то «субъективностью». На деле ведь и «синтаксическая» информация тоже имеет определен­ ный субъективный аспект (поскольку в случае человека «рабочий алфавит» принадлежит субъекту, а при количе­ ственной оценке информации приходится учитывать «запас знаний» приемника). С другой стороны, все теории, в которых пытаются уточнить смысл и ценность информа­ ции, строятся на предположении, что семантическая и пра­ гматическая информации объективны,— являются опреде­ ленными сторонами реально совершающихся информаци­ онных процессов,— иначе ведь их было бы попросту невоз­ можно изучать в точных терминах.

По-видимому, имеется определенное несоответствие между сильно развитым формальным аппаратом оценки количественной формы информации и еще недостаточно осмысленной ее «содержательной» стороной, что сказыва­ ется на приложениях теории (в ряде случаев бывало, что представления и методы шенноновской теории пытались «механически» применить в новых областях, что приводи­ ло к дискредитации самих методов). В возникающем у не­ которых ученых неоправданном негативном отношении к

37 Большой фактический материал по этой проблеме содержится в новой переводной книге А. Моля (1973).

3 6 6

(теории информации как исследовательскому средству в той или иной области немалую роль подчас играло непонима­ ние отношения между содержательным представлением об информации и его уточнениями в рамках различных теорий информации, сведёние общей идеи информации к специальному понятию «количества информации». С этой точки зрения философский анализ понятия информации решает вполне определенную позитивную задачу в совре­ менной науке.

Второе . Все существующие уточнения содержатель­ ного (неформального) понятия информации носят лишь приближенный характер. С другой стороны, они находятся в постоянном развитии и вылились в большое многообра­ зие теорий статистического, семиотического и кибернетиче­ ского толков. Для охвата этих теорий имеет смысл упот­ реблять термин «теория информаций» в существенно бо­ лее широком смысле — в смысле области знания и техни­ ческой практики, имеющей дело с информационными процессами вообще, с информационными системами, информационными языками и т. п. Такое употребление (четко оговариваемое) правомерно и не способно привести к путанице. К теории информации в широком смысле целосообразно, в частности, отнести изучение информаци­ онных процессов в системах управления.

Тре т ь е . Информация «многолика», включает в себя синтаксический, семантический и прагматический аспекты. Кроме того, информация может рассматриваться в кибер­ нетическом и семиотическом планах, в плане коммуника­ ции, может изучаться с точки зрения «физического» коди­ рования. Для философии особое значение имеет выполня­ емая ею гносеологическая функция.

Разные стороны понятия информации отображаются в целом спектре теорий. Эти теории, как правило, не проти­ воречат, а дополняют друг друга, развивая разные коли­ чественные меры, связанные с той или иной стороной фе­ номена информации. При этом всегда имеется в виду зада­ ча — если не полного, то частичного — синтеза этих

теорий.

Ч е т в е р т о е . Большинство имеющихся отечествен­ ных философских исследований «природы» информации опирается на те или иные варианты синтаксических тео­ рий информации (Шеннон, Эшби, Винер и др.) и тяготеет преимущественно к онтологической и общегносеологиче­

367

ской проблематике. В философском анализе семантических и прагматических концепций информации сделано гораз­ до меньше. Между тем этот анализ имеет важное логико­ гносеологическое и логико-методологическое значение. Особенно существенно раскрыть принципиальный смысл теорий семантической информации, поскольку они должны предшествовать достаточно богатым прагматическим тео­ риям и необходимы для исследования интеллектуальной коммуникации.

Пят ое . Теоретико-информационные и логико-семан­ тические исследования способствуют решению проблем формализации и количественного анализа научного зна­ ния. Идея информации имеет «метатеоретическую приро­ ду» (И. И. Гришкин), проявляющуюся в том, что теоре­ тико-информационные методы применяются для анализа научных теорий; метатеоретический характер имеют, в частности, теории семантической информации, что объяс­ няется их связью с логической семантикой, применением при их построении формализованных логических языков (подробнее об этом см. в нашей, совместной с В. Н. Тро­ стниковым и А. Д. Урсулом, статье, 1973; статья является послесловием к книге И. И. Гришкина, 1973).

Ше с т о е . В свете проведенных рассмотрений очевид­ но, что современное понятие информации шире понятия психического отображения. Большинство отечественных ис­ следователей вполне правомерно поэтому рассматривает понятие информации как определенную характеристику объективного свойства предметов и процессов реальности, изучение которой приносит реальные плоды в самых раз­ ных областях. Применение теоретико-информационных идей и методов, например, в биологии открывает перед ней новые перспективы. Оказывается возможным изучать ко­ личественные стороны тех процессов, которые ранее вы­ ражались лишь описательно-качественными понятиями. Теория информации сближает структурный и эволюцион­ ный подходы в исследовании явлений жизни, позволяет по-новому ставить задачу изучения процессов психическо­ го отражения, коммуникации в мире животных. За послед­ ние годы множатся усилия по распространению методов теории информации и на область наук о человеке. Опреде­ ленные успехи в этом отношении уже достигнуты в пси­ хологии, педагогике, лингвистике и других науках.

Теория информации приводит к взаимопроникновению

368

ЛИТЕРАТУРА

Адлер Ю. П., Александрова Н. Ф., Грановский Ю.В., Налимов В. В.

Об одном методе формализации априорной информации при планировании эксперимента. В кн. «Планирование экспери­ мента». М., 1966.

Адлер Ю. П., Маркова Е. В. Планирование эксперимента в исто­ рическом аспекте. — «Информационные материалы». Издание Научного совета по комплексной проблеме «Кибернетика» АН

СССР, вып. 8 (45). М„ 1970.

Адлер Ю. П., Маркова Е. В., Грановский Ю. В. Планирование экс­ перимента при поиске оптимальных условий. Программиро­ ванное введение в планирование эксперимента. М., 1971.

Адэишвили Ш. Г. Кибернетика и проблема изучения жизни. В кн.

ные материалы». Издание Научного совета по комплексной проблеме «Кибернетика» АН СССР, вып. 4 (51). М., 1971.

Анохин П. К. Предисловие к русскому изданию книги: Ф. Джордж. Мозг как вычислительная машина. Перев. с англ. М., 1963.

Антомонов Ю. Г. Системы, сложность, динамика. Киев, 1969. Апресян Ю. Д. Современные методы изучения значений и некото­

рые проблемы структурной лингвистики. В кн. «Проблемы структурной лингвистики». М., 1963.

Арапов М. В., Шрейдер Ю. А. Семантика и машинный перевод. В сб. «Научно-техническая информация», вып. 1. М., 1965.

Арманд А. Д. Природные комплексы как саморегулируемые ин­ формационные системы. — «Известия АН СССР». Серия гео­ графическая, 1966, № 2.

Ахлибининский Б. В. Информация и система. [Л.], 1969.

Баженов Л. Б. Физика и теория информации. (Рецензия на кн.: Л. Бриллюэн. Наука и теория информации. М., 1960).— «Во­ просы философии», 1961, № 8.

Баженов Л. Б., Бирюков Б. В. Некоторые философские вопросы моделирования биологических объектов. В кн. «Математиче­ ское моделирование жизненных процессов». М., 1968.

370