4. Относительная самостоятельность развития языков искусства

Рассмотренный под этим углом зрения историко-художественный процесс оказывается аналогичным уже не развитию науки, идеологии, техники, а истории языка и отчасти искусственных знаковых систем (кодов).

Каждая знаковая система обладает внутренней логикой развития, обусловленной необходимостью обогащать, оттачивать и совершенствовать ее специфический «словарь», «грамматику» и «синтаксис». Такая же необходимость направляет и развитие искусства, языки которого должны быть даже более богатыми, емкими, гибкими и филигранными, чем любая другая система знаков, поскольку передаваемая с их помощью информация гораздо сложнее, чем информационное содержание других знаковых систем.

Если бы можно было показать «ускоренной съемкой» многовековой ход развития языка актерского искусства, мы увидели бы предельно наглядно, как протекал этот медленный, но неуклонный процесс: у его истоков мы сталкиваемся с грубым, примитивным языком лицедеев, у которых маска скрывала

324

лицо, напевное произнесение текстов поглощало конкретность речевых интонаций, а пантомимная условность жеста вытесняла выразительность естественных движений; сегодня это язык, удивительный по тонкости, точности и выразительному богатству, поднятый реформой К. Станиславского и появлением крупного плана в кинематографе до такого уровня и в физических, и в словесном, и в мимическом действиях актера, что, кажется, нет душевного состояния человека, о котором нельзя было бы рассказать в этой системе знаков.

В истории киноискусства аналогичный процесс развития и совершенствования художественного языка занял всего полвека, и тут еще легче понять смысл произошедшего: очевидно, с одной стороны, сколь примитивным, схематичным, неуклюжим и несамостоятельным был язык кино на рубеже 10-х и 20-х годов нашего века и какие разительные перемены произошли в нем с тех пор — не узкотехнические, а именно языковые, художественно значащие! — благодаря разработке принципов монтажа, сочетанию крупного, среднего и общего планов, движению камеры, различным принципам сопряжения изображения и звука и т. п.; очевидно, с другой стороны, что логика развития языка киноискусства была проявлением егосамостоятельного движения, не зависимого от весьма различных социальных заказов, которые оно при этом получало, и лишь внешне обусловленного развитием техники, которое предоставляло совершенствованию киноязыка необходимые возможности.

И все же самостоятельность развития художественных языков должна быть признана относительной, а не абсолютной, поскольку искусство в отличие от словесного языка и всех прочих знаковых систем является, как мы знаем, испецифическим языком, и выражаемой с его помощьюспецифической информацией. Поэтому развитие языков искусства не может происходить отдельно от решения содержательных задач. Только в чисто студийном порядке художник вправе делать эксперименты, разрабатывая какие-то новые выразительные средства сами по себе, в художественном же творчестве подобные разработки имеют смысл, оправдание и ценность, лишь поскольку они вызваны к жизнипотребностями содержания.

Внутренняя логика развития языков искусства эффективна лишь до тех пор, пока она помогает определенному социокультурно детерминированному содержанию воплощаться со все большей полнотой и точностью. Как только эта логика вступает в конфликт с интересами содержания, она теряет свою силу, парализуемая более могущественной закономерностью — необходимостью коренной переработки данной системы художественных

324

средств, как бы ни была она сама по себе совершенна, для ее согласования с изменившимся содержанием.

Все сказанное дает нам основания утверждать, что относительная самостоятельность развития искусства проявляется столь же емко и многогранно, как и его социокультурная детерминированность. Вместе с тем соотношение этих факторов не стабильно, а весьма и весьма подвижно, изменчиво, непостоянно: каждый из них может иметь решающее или подчиненное значение в зависимости от того, какая историческая ситуация имеется в виду, какое художественное направление рассматривается, наконец, в каком аспекте берется сам историко-художественный процесс.