3. Исследование внешнего и внутреннего функционирования системы

Но если структура системы раскрывается лишь при выявлении необходимости и достаточности сопряженных в ней компонентов системы, то как устанавливается, какие именно компоненты системы отвечают этим критериям? По-видимому, лишь благодаря выявлению тех функций, которыми наделен каждый элемент целого, поскольку он существует не сам по себе, а выполняет определенные обязанности в «разделении труда» между элементами системы, необходимые для ее эффективного функционирования. Так выясняется, что в целостной программе системного исследования субстратный анализ оказывается диалектически связанным с анализом архитектоническим (структурным), а этот последний — с анализом функциональным, ибо, как установил П. Анохин, «функция определяет структуру».

Вместе с тем в социокультурных системах, как наиболее сложных представительницах класса «функциональных систем», следует различать два уровня функционирования: внешний, действенно связывающий систему со средой, ивнутренний, раскрывающий поведение каждого компонента системы в его взаимодействиях с другими в ее собственном пространстве.

Как правило, у каждого компонента системы есть одна функция, определяющая его роль в системе, его необходимость для

49

ее целостного существования, поэтому анализ ее внутренней жизни именно как активно-деятельностного процесса, а не статичного состояния становится аспектом системного исследования, без которого недостижимы его собственные полнота и целостность. Что же касается внешнего функционирования системы, то чем выше уровень ее сложности, тем шире спектр направлений ее активности; тем самым сложная и сверхсложная системы становятся полифункциональными. К числу таких полифункциональных систем относятся и культура, взятая в целом, и такая ее подсистема, как искусство. А в таком случае возникает необходимость распространения структурного анализа на функционирование рассматриваемой системы — трудно ведь сомневаться в том, что пучок ее функций является не простым конгломератом, а самоорганизовавшимся определенным образомих ансамблем. Значит, подлежит выяснениюпринцип взаимосвязи этих функций системы: является он, к примеру, сложносочиненным или сложноподчиненным, говоря терминами лингвистики, т. е. находятся ли эти функции на одном уровне или на разных, равноправны они или же организованы иерархически, стабильна ли в этом случае доминантная функция или она меняется ситуативно и исторически. Непонимание этих различий вело, в частности, к тому, что функциональную характеристику искусства теоретики давали, как правило, по аналогии с наукой, или с языком, или с игрой, т. е. смонофункциональными формами человеческой деятельности, полагая, что таковыми должны быть все вообще ее формы. Однако сверхсложные системы тем и отличаются от сложных, что ониполифункциональны; искусство, разумеется, не единственная система такого рода — аналогична функциональная природа культуры в целом, такова и сущность бытия человека, оттого многочисленные попытки однозначно определить его деятельностную природу как «homofaber» или «homosapiens», «homoloquens», «homoludens» и т. п. оказывались и справедливыми, и односторонними (они отвечали критериюнеобходимости, но не отвечали критериюдостаточности), ибо назначение человека в мире (или, по М. Шелеру, «в космосе»)многозначно, многосторонне при переменной доминанте этого ансамбля функций. Такова и особенность искусства, которая находит свое объяснение в его способности образно воссоздавать человека как целостное существо, а не реализовывать ту или иную из его сущностных сил, подобно науке, языку, игре и всем другим однонаправленно-специализированным формам человеческой деятельности; значит, только на основе различениямонофункциональных иполифункциональных систем возможно определение истинного места искусства в культуре.

49