6. Мерцающие концепты, опасные силы

Идея «мифологии» в левом политическом поле не нова - мы можем указать на ее происхождение. Вспомним о принципах итальянского автономизма, интуиции которого разделяет Негри. Автономизм наследует анархизму и анархо-синдикализму - в том виде, в котором он сформировался вXIX- началеXXв. Бакунин и Сорель исходили из имманентной жизни рабочих, из специфики их собственных средств борьбы, их прямого действия: стачки, саботаж. Еслипартия - трансценденция пролетариата – строит рациональные структуры репрезентации классовых интересов и целей борьбы, то Сорель настаивает на необходимости «великого мифа» (вера во всеобщую стачку, эсхатология всеобщей катастрофы), который воодушевляет трудящиеся массы на великое моральное решение и революционное насилие. Миф о великой стачке рождается не усилиями интеллектуалов - он имманентен рабочим, выражая их автономную витальную силу. Текст «Империи» проникнут воодушевляющим сорелевским визионизмом: великий миф о борьбе с имперскими армиями, «StarWars» левой политической философии[38].

При всей плотности философского и исторического контекста, который Негри выстраивает вокруг «множества», последнее, пожалуй, пока остается скорее «мерцающим» концептом, или, как говорят Негри-Хардт, «проектом», «операциональным понятием». Ведь множество рассматривается не только как хорошо сделанный спекулятивный концепт, но и как некий инструмент анализа и изменения реальности позднего капитализма. Однако мы не можем, выглянув в окно, сказать: «Вот они, множества». Мы увидим, например, неорганизованную толпу, или буржуа, или «представителей среднего класса» со всеми знаками их социальной принадлежности. Если Маркс уже мог пользоваться образами буржуа и пролетария, которые были сконструированы в художественной литературе XIXв. -всеми презираемой филистерской фигуры, с одной стороны, и униженного человеческого состояния, предмета сочувствия, с другой, - то мы не можем сказать того же о множестве (в отличие от массы, для который кинематографXXв., по замечанию Беньямина, стал своеобразным зеркалом).

Интересной манифестацией множеств может оказаться флэш-моб - одно из недавних явлений, получивших большой резонанс в силу своей новизны. Это движение началось с книги Говарда Рейнгольда «Умная толпа»[39], где автор обосновывает значение новых технологий для организации сообществ. Рейнгольд называет новые эффекты мгновенного организованного появления толпы «роением» (swarming). Участники флэш-моба (но также, например, и участники альтерглобалистских сражений в Сиэтле), используя современные средства коммуникации, выступают как организованный социальный агент; это не иррациональная масса или толпа, а эфемерные собрания «сингулярностей», которые наслаждаются силой новых эффектов организации и сотрудничества, используя их для достижения своих политических целей. В этом смысле флэш-моббовское коммьюнити и действия «умной толпы» вполне соответствуют определениям множества и могут рассматриваться как один из симптомов исторического пробуждения этого «революционного монстра»; но точно так же и как его пародийное воплощение, указывающие на известную способность власти перехватывать сопротивляющиеся силы.

Занимаясь переделкой понятий, критической работой по освобождению их от следов трансценденции, Негри неким обратным ходом мифологизирует современную общественную материю, утверждая значимость ее отдельных элементов (сетевая организация и интеллектуальная насыщенность одного из сегментов труда, политическая практика интервенции и т.д.). Концепты Империи и множества, выполняя свои теоретические функции, одновременно предстают нарративными персонажами научно-фантастического эпоса. Возможно, для того чтобы стать фигурой политики, множеству и в самом деле не хватает символической репрезентации, его «великий миф» пока остается не более чем интеллектуальной конструкцией. Но не следует забывать и о том, что анархо-синдикалистский мифологический пафос, на философском уровне выражающийся в прославлении имманенции и могущества жизни, находится в опасной близости к «темной стороне силы», если говорить незамысловатым языком персонажей «Звездных войн». Например, стоит помнить о том, что Муссолини в начале своего пути был не кем иным, как анархо-синдикалистом.

 

*   *   *

Вспомним напоследок об автономистском политическом ангажементе Негри. Важно отметить, что постструктурализм, влияние которого очевидно в его текстах, «работает» не просто в силу некой общей «актуальности».Политически он крайне близок автономистстким принципам. Как признается сам Негри в беседе с Данило Золо, он «омыл свое платье в Сене, скрестив свой операистский марксизм с французской постструктуралистской перспективой».

Для Негри центральным стало осознание того, что операизм не был провинциальным феноменом. Именно через этот канал марксизм оказался интегрирован в постструктуралистские аналитические методологии изнутри, а не внешним образом - через реапроприацию влияния самого постструктурализма, скажем, на американский контекст. Как саркастически замечает Негри, было так радостно осознавать, что «классовая борьба, mutatismutandis, управляла [постструктуралистской] мыслью!»

Из этого можно сделать весьма эвристические выводы. Если Альтюссер, вводя Спинозу в марксистский контекст в период доминирования структурализма, делает марксизм вновь интересным для поклонников «означающих» и «означаемых», то Негри проделывает то же самое уже в другом интеллектуальном климате, извлекая спинозианский витализм (potentia) и идеюmultitudo, близкие постструктуралистским концептуальным мотивам «сил», «множественности» и «сингулярности». Инициированные постструктурализмом анафемы Марксу, звучавшие в начале 70-х (в основном от теоретиков второго эшелона): Маркс репрессивен, тоталитарен, слишком «макроскопичен» перед лицом вдруг открывшейся микроскопии и всеобщей работы различения, - выглядят как пародийное психоаналитическое «отрицание». Уже в 90-е происходит возвращение вытесненного: Ж. Делёз задумывает книгу «Величие Маркса», Ж. Деррида выпускает «SpectresdeMarx» и другие тексты. Но должны ли мы думать, здесь и сейчас, что только этот устойчивый остаток, переживший критику - имманентность жизни, производительных сил и борьба за их автономию, раскрываемые в книге Негри, - является главным в «Марксе после Маркса»? Не оказывается ли то «слепое пятно», которое просвечивает сквозь ткань различия, дном нового глаза, открывающего нам Маркса, — и это открытие возможно без всякого проникновения через «черный вход», без всяких кавычек, в которых   хоронили это имя?

[1]Образцом пропедевтической литературы, блестяще передающей историческую динамику марксизма, является книга Перри Андерсона «Западный марксизм» (М., 1991).

[2]Например, работы Ф. Джеймисона «ThePoliticalUnconscious» (1986), «Postmodernism,or,TheCulturalLogicofLateCapitalism» (1991) и последующие тексты представляют такого рода синтез.

[3]См.:Андерсон П. Западный марксизм, с. 65.

[4]Краткая хронологическая канва событий, связанных с судебным преследованием мыслителя, такова. Радикализация части левых сил в Италии после спада массового движения 60-х гг., отказ от парламентско-партийной модели борьбы вылились в середине 70-х в создание многочисленных групп милитантов, наиболее известной фракцией которых были «Красные бригады». Похищение и убийство итальянского президента Альдо Моро в 1978 г. стало пиком их активности. Вскоре Негри был задержан карабинерами с весьма расплывчатым обвинением в том, что он является «идейным вдохновителем»BR; четыре года его держат под арестом без решения суда. М. Фуко писал тогда, что Негри находится в заключении «только потому, что является интеллектуалом». Негри был освобожден в 1983 году, после того как был избран в парламент от Радикальной партии и получил депутатский иммунитет. Вскоре после этого он эмигрирует во Францию, где активно занимается теоретической работой и издает журнал «FuturAnterieur» (его преемником теперь является журнал «Multitudes»). В 1997 году он возвращается в Италию, чтобы принять судебное решение. «Я вернулся, чтобы показать - свинцовые годы закончились, и необходимо освободить всех товарищей, которые до сих пор сидят в тюрьме или находятся в изгнании»(NegriA Exil.P., 1998,p. 67). Он проводит в тюрьме несколько лет, до 2001 г., - естественно, в более мягких условиях по сравнению с Грамши. Ему позволяют выходить из камеры днем и заниматься научной работой. В настоящее время Негри амнистирован; как сообщалось, вместе со своим постоянным соавтором, теоретиком из Дьюкского университета Майклом Хардтом он работает над «сиквелом» прославившей их книги «Империя», который предположительно будет называться «Множество». Образцовая агиографияrevolutionarythinker. В современном контексте медиа-моды, захватившей и интеллектуальное производство, продолжение книги может показаться чересчур драматическим и «зрелищным». Просматривая видеозапись выступления Негри на недавнем Социальном форуме в Париже, я поражался витальности, с которой перед «альтерглобалистами» выступал этот нервный, очень подвижный седой человек, одетый в мешковатую кожаную куртку. Не делая никаких риторических скидок, Негри, обращаясь к уличной аудитории, кричал в мегафон: «Вы - множество!..»

[5]От словаoperai - «рабочий». Ведущими теоретиками этого направления в Италии былиRanieroPanzieriиMarioTronti.

[6] Цит. по: Callinicos A. Toni Negri in Perspective. - In: International Socialism Journal, Issue 92, Autumn 2001, pp. 14-27. Маркс в «Капитале» объясняет эту тенденцию структурно, без ссылок на сопротивление рабочих, а именно механизмом конкурентного накопления капитала, принуждающего капиталистов инвестировать больше в средства производства, нежели в рабочую силу_;вызывая тем самым падение нормы прибыли (так как рабочая сила - источник прибавочной стоимости).

 

[7]«Отношения власти не находятся во внешнем положении к другим типам отношений (экономическим процессам, отношениям познания, сексуальным отношениям), но имманентны им...».Фуко М. Воля к истине. М., 1996, с. 194.

[8]«SavageAnomaly» (1991) - английский перевод названия.

[9] AlthusserL Reading Capital. L, 1977, p. 102.

[10]Следует оценить масштаб альтюссеровского прорыва: доминирование гельянства в марксизме до Альтюссера было неоспоримым; иная логика - от Лукача до Сартра - представлялась невозможной. Адорно гегелевская диалектика всеобщего и особенного открывается как машина насилия над единичным - оборотная сторона принципа тождества, предписывающего видение единичного как «только экземпляра». «Негативная диалектика» освобождается от идеи трансцендирующего синтеза, но не освобождается от своей зависимости от нее.

[11]Делёз Ж. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза. М, 2000, с. 193.

 

[12]Стоит ли напоминать, что желание (cupiditas) - по крайней мере в современных трактовках - является одним из наиболее важных понятий спинозизма.

[13]Наряду с Маурицио Лазаратто (MaurizioLazzarato) Вирно принадлежит к последнему поколению итальянских политических философов-марксистов, в диалоге с Негри разворачивающих анализ современного состояния труда и форм его субъективности. См.: Vimo P. and Hardt M. (eds.). Radical Thought in Italy. Minneapolis, 1996.

[14]Вирно также проясняет историческую генеалогию множества. На заре модерной эпохи понятие «многие» (many) совпадало с гражданами городов-республик, предшествовавших рождению современных национальных государств. Эти «многие» прибегали к «праву на сопротивление», jus resistentiae. Право на сопротивление состоит в отстаивании прерогатив сингулярного - локальной общины или ремесленнической гильдии - перед центральной властью во имя сохранения утвердившихся привычек и жизненных форм. Это означает защиту чего-то позитивного, консервативное насилие (в благородном смысле слова). Для современного множества, по осторожному мнению Вирно, вопрос опять же стоит не о взятии власти, но о защите разнообразия опыта, инновационных форм жизни: никакой гражданской войны, только право на сопротивление. Множество обозначает форму субъективности, связанную с отказом, неподчинением, ускользанием.

[15]Мы опираемся на статью Негри «Spinoza's Anti-Modernity» (Graduate Faculty Philosophy Journal, Volume 18, № 2, 1995), пытаясь обобщить ее сложную аргументацию.

 

[16]Время, высвобождаясь из-под контроля капиталистической меры, возможно, возвращается к сингулярности «только человека» (homotantum). В выдающемся романеДжозефаКутзее «Жизнь и время Микаэля К.» (СПб., 2004), упоминаемом Негри и Хардтом, герой, воплощающий бесконечную слабость существования на «нулевом уровне», в ходе своего бесцельного бегства постепенно освобождаясь от власти внешних инстанций (мать, работа, дом, общение, даже пища), постоянно спит, а когда бодрствует, становится чистым приемником потоков неопределенных длительностей: «...единственное, что двигалось, - это время, и оно несло его своим течением» (с. 387).

[17]Вспомним об автономистском политическом ангажементе Негри.

[18] NegriA.,HardtM. Empire. L, 2001, p. 73.

[19]Ibid, p. 78.

[20]Ibid,p. 77.

[21]Шмиттовская тема «решения» как проблема политической субъектива-ции множества обсуждается в последнем тексте Негри «Kairos,AlmaVenus,Multitude». Решение рассматривается как решение об онтологическом преобразовании, «освобождающем нас от суверенитета».Negri A ATimeforRevolution.L, 2003,p. 226.

[22] См.-. Negri A. Approximations: Towards an Ontological Definition of the Multitude. - In: N/E, February 2004.

[23] Ibid., р. 12.

[24] Empire, p. 256.

[25] В немецком переводе - «das revolutions re Ungeheuer», «революционное чудовище», см.: NegriA. Eine ontologische Definition der Multitude. - In: D'^e Neue Weltordnung. F.-a.-M., 2003, S. 114.

[26] Negri A. Approximations..., p. 13.

[27] Ibid., p. 15.

[28]Немецкий более акцентирован -dasKommune(коммуна; обычно ис-льзуется с артиклем женского или среднего рода).

[29] NegriA. A Time for Revolution, pp. 190-193.

[30]Ibid..

[31]Онтологический пафос Негри обусловлен его интерпретацией капитализма. Последний становится «биополитическим производством», тотально производящим саму жизнь, в пределе - само «бытие». Интересно, что этот пафос даже стилистически роднит Негри с поздним Лукачем, который пытался построить последовательную марксистскую онтологию, употребляя почти те же фигуры письма, говоря, например, о «революционном онтологическом утверждении»(см-. ЛукачГ. К онтологии общественного бытия. М., 1991, с. 73). Однако Лукач принадлежал скорее к гегелевской, чем к спинозистской линии.

[32] NancyJ.-L The Inoperative Community. L, 1991,p. 4.

[33]Недавно вышедший русский перевод (М.: «Праксис», 2004) страдает одним недостатком. В нем полностью стирается концепт множества. Английское «multitude» передается как «массы» со ссылкой на некую фиктивную генеалогию «традиции переводов Маркса и Спинозы». Как мы видели, Негри специально различает «множества» и «массы», относя последние к мо-дерной эпохе индустриального дисциплинарного труда. Хотя это и спорный концепт, но переводчики поступили с ним жестоко. Интересно, как они будут переводить продолжение «Империи», которое предположительно будет называться «Multitude». Так чтопереводческая ошибка, как видим, имеетполитические следствия.

[34]Последние события на мировой политической сцене дают повод для опровержения концепции делокализованного глобального суверенитета. Оппоненты «Империи» констатируют, что после события 11/9 США действуют как агрессивная империалистическая держава в модерном понимании, за несколько последующих лет организовав военные вторжения в Афганистан и Ирак. Коалиция мировых держав-союзников США, которую Негри и Хардт встраивают в иерархию глобального суверенитета, не проявила наднационального имперского единства. Американский капитал при этом решал собственные проблемы безопасного обеспечения своих сырьевых ресурсов и не был поддержан «старой Европой». Но присмотримся к другим, не столь однозначным тенденциям. Последние события, связанные с Ираком, свидетельствуют, пожалуй, о новой фазе в эволюции суверенитета. Летом 2004 г. цепь событий, начавшихся с вторжения военных сил союзников на территорию Ирака - падение режима Хусейна, установление временного колониального протектората США, затем восстание шиитов и его подавление, -кульминировала в странную политико-юридическую процедуру, новизну и последствия которой трудно переоценить. США и союзники совершили передачу суверенитета - если суммировать официальные формулировки -"новому национальному демократическому правительству Ирака». Отныне национально-государственныйсуверенитет производится как форма симуляции, поскольку очевидно, что «молодой демократический Ирак» по-прежнему остается под контролем международной коалиции. Эти и другие события и изменения мирового порядка делают картину не столь определенной, как она предстает в описаниях Негри и Хардта, но и не отменяют эту определенность полностью, как хотели бы их критики.

[35]Негри и Хардт отрицают разделение на «первый» и «третий» мир, считая, что очаги третьего мира есть, к примеру, в эмигрантских гетто первого, а очаги первого - в центральных областях второго.

[36]В этом смысле, замечают авторы, культ различия в современной постмодернистской теории легитимирует практику различий в условиях глобального капитализма.

[37]Хорошей иллюстрацией является фильм «Матрица», где машины извлекают энергию непосредственно из спящих человеческих тел.

[38]Отсюда, кстати, и голливудская риторика описания этой «интеллектуальной сенсации» в масс-медиа - «сиквел», «блокбастер».

[39] См.: RheingoldH. Smart Mobs: The Next Social Revolution. L, 2002.