4. Концептуальная структура

Негри определяет множество как «понятие имманенции», как «ансамбль сингулярностей»[22]. В политической мысли онтологическая реальность множества была объектом двойного идеологического смещения. «Множества» - рассматриваемые в теориях естественного права как опасные проявления хаоса или войны, которые должны быть приведены к гражданскому состоянию, - либо инкорпорируются в понятие народа как трансцендентного конституционного суверена национальных государств, либо растворяются в негативно оцениваемом представлении о «массах», массовом обществе, механически собранном из индивидов, задействованных в серийном производстве. В этом смысле массы являются коррелятом капитала, как народ - частью системы трансцендентного суверенитета, которая натурализируется идеологией, приписывающей народу и его этническому модусу -нации - некие естественные качества. Народ репрезентирует единство, множества находятся вне репрезентации; народ образует социальное тело, тогда как множество - скорее «плоть жизни», ее могущество. Массы традиционно описываются как иррациональные силы, опасные в силу своей манипулируемости, множества же являются активным, организованным социальным агентом. Понятие множества устраняет шантаж «страха масс», «тирании большинства», с помощью которого нас принуждают к принятию рабства. «В противоположность этому теория множества требует, чтобы субъекты говорили от своего имени, ее предмет - нерепрезентируемые сингулярности, а не индивиды-собственники»[23]. Множество является классовым концептом, поскольку сингулярности продуктивны и включены в структуры трудовой организации. С темпоральной точки зрения, они эксплуатируются в процессе производства через «диспозитив меры», с пространственной - в общем социальном поле как поле кооперации. Но множество отличается и от понятия общественного класса. Капитализм Нового времени разделяет множество на классы по критериям распределения богатства, выстраивающимся вдоль линий разделения общественного труда. Сам концепт рабочего класса ограничен как с позиций производства, включая только индустриальных рабочих, так и с позиций общественной кооперации, охватывая лишь небольшую группу общественных работников - то, что раньше называлось «рабочей аристократией». Закон стоимости распространяется на рабочий класс как собственников рабочей силы: поскольку трудящиеся выступают индивидами-собственниками, а не сингулярностями, их труд измерим. Негри считает, что современное понятие пролетариата необходимо изменить, включив в него не только рабочий класс, но и «всех тех, кто находится в подчиненном положении, подвергается эксплуатации и трудится под властью капитала»[24].

Множества обнаруживаются как концептуальная возможность в силу двойного «онтологического» поворота, в ходе которого диспозитив меры превратился в проблему (постсовременная эксплуатация множеств не поддается измерению), а труд становится все более интеллектуальным и «аматериальным», аффективным, коммуникативным. Множество определяется с точки зрения спинозистской «мощи» (potentia): это пробуждающийся в эпоху постсовременности «революционный монстр»[25], Гаргантюа и Пантагрюэль, показавшие радость и полноту имманентной жизни. «Сегодня нам нужны новые гиганты и новые монстры, - слагает свой гимн Негри, - которые могут соединить природу и историю, труд и политику, искусство и изобретение, чтобы показать новые силы, данные человеку с появлением всеобщего интеллекта, гегемонии нематериального труда, показать новые абстрактные энергии и практики множеств»[26]. Определение множества как «плоти жизни» позволяет Негри ввести в концепцию множества понятие «плоти» М. Мерло-Понти. Мерло-Понти определяет плоть как античный философский «элемент», или «стихию», бытия. Первичная материя множества - это плоть, т.е. общая субстанция активной жизни, в которой тело и интеллект совпадают и друг от друга неотделимы; однако, в отличие от Мерло-Понти, это не некая статичная феноменологическая данность - она определяется как производство. Единство множества - не трансцендентно-диалектическое, это единство коллективной практики жизни. Материалистически множество определяется также, как имя ансамбля физических тел. Но и каждое тело также является множеством: «Пересекая множество, скрещивая множество с множеством, тела смешиваются, мутируют, гибридизируются; они подобны морским волнам, пребывая в вечном движении и изменении»[27]. Этот смысловой элемент направлен против новоевропейской «метафизики индивидуальности» -тело не может быть одно. Отрицая множество, конституирующeeтело, эта метафизика отрицает множество как множество тел которые захвачены пространством эксплуатации, где их калечат, истощают, разрушают.

Негри развивает онтологию множества как онтологию общности (thecommon)[28]. Опыт общности, исключающий эксплуатацию инасилие приказа, представляется основанием и предпосылкой любого проявления человеческой продуктивности. Общность как своего рода субстанция дана через следующие модусы: «языковое бытие», «бытие как производство субъективности», «биополитическое бытие»[29]. Язык - это первичная среда учреждения общности: «Когда живой труд и язык встречаются и определяют себя в качестве онтологической машины, воплощается тот опыт, который основывает общность»[30]. В своей реконструкции материализма Негри отказывается от трансцендирующего «понятия», обращаясь к номиналистической традиции: когда знак относится к одной вещи, это имя, когда ко многим одновременно - это «общее имя» (commonname) для множества сингулярностей. Производя общие имена - через событие именования в конкретном времени и телесно-материальном контексте (kairos), - производят и общие вещи, умножая бытие сингулярностей. Язык как праксис не является просто формой выражения; это форма производства, модус бытия как общности. В общности языка разворачивается производство субъективности, т.е. потребностей, аффектов, мыслей, желаний и действий. «Биополитический» модус означает воспроизводство общности как таковой, воссоединение множества языковых актов и производства жизни. Освобождение возможно только в результате развития множества как общности, его самоутверждения как социального тела сингулярностей[31]. Онтологии общности Негри близко понимание «сообщества» Ж.-Л. Нанси, который говорит об «автаркии имманентности» в качестве его условия и о сингулярностях, его образующих. Однако для Нанси проблематична «основа коммунистического идеала», состоящего в том, что «человеческие существа определяется как производители, и в фундаментальном плане - как производители своей собственной сущности в форме труда или работы»[32]. С точки зрения Негри можно было бы сказать, что «имманентность», по сути, и означает производство, или конституирующую силу, без чего «праздные», слабые сингулярности могут стать лишь объектом господства, если уже не являются скрытым его выражением.