3. Имманенция и суверенитет

Этот онтологический анализ выступает как инструмент исследования (пост)современного процесса капиталистического производства. Согласно классической логике, если товарный обмен эквивалентен, невозможно понять, как растет стоимость. Из чего следует, что анализ должен быть перенесен в сферу производства, где рабочая сила также выступает как товар. Рабочая сила производит больше, чем она стоит капиталисту, и прибавочная стоимость определяется количествомвремени, превышающим время производства стоимости, эквивалентной заработной плате. Для того чтобы определить это количественно, необходима общая временная единица, которой может быть измерена рабочая сила, т.е. простая единица абстрактного труда. Различные пропорции, благодаря которым конкретный труд приводится к труду простому, определяются внеэкономическим - общественным - процессом, проистекающим за спиной у работников. Здесь начинается концептуальная интервенция Негри, который говорит о том, что Маркс пытается редуцировать сложные материальные, качественные элементы, являющиеся частью жизни современных трудящихся (борьба, антагонизм, аффекты, изобретения, трансформации как часть современного интеллектуально-насыщенного труда), к внешним ей, этой жизни, статичным единицам. Подобные определения, возможно, были применимы к конвейерному труду. Но теперь, когда, по мысли Негри, реальное подчинение вытеснило формальное и изменился сам характер труда (коммуникация, аффекты, знание, интеллект как элементы производительных сил), у фабрики нет «внешнего» как некой однородной временной шкалы. Время труда несводимо к опосредованному гегелевскому процессу - это система неопределенных длительностей, не контролируемых обычной мерой[16]. Скажем, «дедлайн» сдачи некоего проекта - интеллектуального продукта - задается неопределенной длительностью, производимой сложной композицией сил. Все эквиваленции и стоимости теряют основание, становясь эффектом произвола, или простого насилия. В мире, онтология которого стала скорее спинозистской, чем гегелевской, труд и форма его субъективности, множество, разворачиваются в пространстве «безмерного».

Итак, в традиционной схеме «производительные силы -производственные отношения» акцент ставился на отношениях, приходящих извне - отношенияхтрансцендентных, вступавших в диалектическую связь с производительными силами. Производственные отношения продолжают неявно мыслиться в новоевропейской логике и идеологии как форма всеобщего, как унифицирующая репрезентация, скрывая при этом план множества продуктивных единичностей труда. Точнее, Негри прибегает здесь к принятому в современной теории термину «сингулярность». В отличие от диалектического схематизма, где единичное соотнесено со всеобщим через процесс медиации, сингулярное выведено из этого соотношения, оноавтономно [17]. Это высвобождение сингулярностей из формы всеобщей тотализующей репрезентации (народ, нация, класс, масса - об этом далее) одновременно высвобождает продуктивность сингулярностей, образующих сложный ансамбль постоянно пребывающих в становлении «диких», не прирученных механизмами легитимной репрезентации производительных сил.

В более абстрактном плане анализ спинозизма является опорой для анализа онтологических эпох Нового времени, которые характеризуются особыми отношениями между политикой и метафизикой. Начиная с эпохи Ренессанса «революционный план имманенции» установился как плоскость, на которой «реализуются силы сингулярного, где истина нового человечества определена исторически, технически и идеологически. Благодаря самому факту того, что не может быть более никакого внешнего опосредования, сингулярное предстает в виде множества»[18]. Революция имманенции в этой эпической схеме заканчивается «Термидором». Просвещение оказывается эпохой реакции, временем сооружения другой машины - «трансцендентального аппарата», «способного дисциплинировать множество формально свободных субъектов, подчинить себе идею имманентного, не воспроизводя абсолютного дуализма средневековой культуры»[19]. Начиная с Декарта возникают все более утонченные схемы посредничества и репрезентации (философский бог, который не лжет), восстанавливающие трансцендентность в ослабленной форме. В политике этому соответствует формирование концепций естественного права и суверенитета, а также трансформация множеств в унифицированную репрезентацию «народа» в национальном государстве. Здесь интересна следующая параллель. В интерпретации Карла Шмитта, увязывающего историческую последовательность теологических представлений и конструирование концепций суверенитета, переход к принципу народного суверенитета означал «устранение всех теистических и трансцендентных представлений и образование новой идеи легитимности»[20]. Негри, для которого ссылки на «право-консервативного» мыслителя Шмитта являются деликатным моментом, обязан ему, как и многие другие современные теоретики, идеей соотнесения планов имманентного/трансцендентного, как форм обобщенной онто-теологии, с развитием форм суверенитета и политической репрезентации. Скрытая контроверза Негри-Шмитт состоит в том, что Шмитт, по крайней мере в отношенииXIXв., полагает полное торжество «философии имманентности»; Негри же считает, что и в конструкции национального, постмонархического государства сохраняется «контрреволюционное» господство трансцендентного. Можно было бы сказать, что Шмитту необходимо возвращение трансценденции - в форме чистого решения суверена-диктатора, аналогом которого выступает «чудо» божественного вмешательства. Для Негри спинозистская «абсолютная демократия» (концепт из незавершенного «Политического трактата») может быть достигнута лишь в имманентной самоорганизации множества -ансамбле, очищенном от репрезентации и сопровождающих ее структур. Ее возможность коренится в самом труде, в его коллективном характере (co-operation), где, по выражению Негри, и проявляется сама «творческая силабытия»[21].