3.1. Визуальные данные социологии 31

с самолета или вертолета во многих краях света, показывает, как поверхность нашей планеты становится зримым свидетельством не только созидательной, но и разрушительной деятельности homo sapiens. Снимки архитектуры или пространственного строения городов, геометрии возделываемых полей, сети дорог или автострад тоже имеют социологический смысл, так как показывают фиксированные эффекты человеческой деятельности.

Миллионы лет существования человека и растущая числен-ность и плотность экспансивной человеческой популяции привели к тому, что мир неповрежденной природы небывало уменьшился. Вероятно, в скором времени только яхтсмены, отправляющиеся в одиночное плавание вокруг света, или альпинисты, взбирающиеся на Гималаи, будут иметь возможность общаться с нетронутой природой. Когда мы оглядываемся вокруг, держа в руках фотоаппарат, почти всегда можем увидеть что-нибудь из мира человека. Казалось бы, что количество тем для визуальной социологии неограниченно, а почти каждый снимок имеет какой-то социологический смысл. Действительно ли турист, которого я недавно видел на рыночной площади в Кракове и который спешил за гидом, держа в руках фотокамеру и вообще не глядя в визир, время от времени механически нажимал на спуск, занимался визуальной социологией, поскольку на его снимках неизбежно оказывались какие-то люди и какие-то фрагменты людского городского окружения? Вот уж нет, и по трем причинам. Во-первых, он не делал снимки с социологическим намерением, т.е. руководствуясь каким-либо вопросом или проблемой, вытекающей из ранее сложившихся теоретических воззрений на общество, которым соответствовали бы выбор темы, композиция снимка, способ кадрирования (оставление за кадром того, что не важно), оперирование глубиной резкости (фокусировка на том, что важно) и другие композиционные или технические меры. Во-вторых, он намерен показать свои снимки родным или знакомым как доказательство того, где был и что видел, но ему бы и в голову не пришло отнестись к ним как к предмету герменевтического, семиотического или дискурсивного анализа, чтобы выявить кроющееся за ними социологическое содержание. (К этому случаю мы вернемся в следующих главах.) Но наиболее важным является то, что не все, что случайно запечатлено, помимо наверняка содержащегося проявления общественной жизни, было также социологически важно, приносило потенциально важную социо-логическую информацию, оказывалось ключом к более глубоким, скрытым слоям общества, его чертам или закономерностям.

Область визуально фиксируемых проявлений общественной жизни огромна. Фотография «поставляет все те «детали», которые

32 Глава 3. Общество в объективе

являются сырьем этнологических знаний» [9, р. 28]. В этом отдают себе отчет не только социологи, но и фотографы. Классик документальной фотографии Доротея Ланге так характеризует цель своей деятельности: «Документальная фотография отражает современность и документирует ее для будущего. Фокусом интереса фотографии является человек. Она регистрирует его повседневную жизнь на работе, на войне, в развлечениях или его деятельность в течение суток, следующих друг за другом времен года или фаз жизни. Фотография отображает институты человека - семью, церковь, правительство, политические организации, клубы, профессио-нальные союзы. Она не только показывает их внешнюю сторону, но и старается открыть способ их функционирования, влияния на личность, лояльность и поведение. Фотография интересуется методами труда и зависимостью работников друг от друга и от работодателей. Она имеет исключительные возможности для отображения изменений» [85, р. 124].

Объекты и общественные явления, которые могут быть сфо-тографированы, находятся в определенной иерархии по важности. Попробуем составить списки таких визуально доступных объектов и явлений (т.е. потенциальных тем для фотографирования, потенциальных визуальных данных), которые давали бы наибольшую возможность социологического познания. Здесь мы идем по следам, проложенным когда-то Брониславом Малиновским [94], который, проводя антропологические исследования, пользовался составленным ранее «инвентарем для полевых наблюдений». Однако наш инструментарий для визуальной социологии мы хотим систематизировать, трактуя его как исходную точку аналитиче-ской матрицы контекстов и аспектов, в которых проявляется об-щественная жизнь.

Понятие контекста было уже введено ранее. Напомним, что речь идет о типичных областях общественной жизни, в которые люди как-то входят и из которых выходят в течение своего повседневного функционирования, а также в течение своей жизни. Каждый контекст специфичен в отношении разнообразных аспектов. Примем во внимание 15 наиважнейших общественных контекстов. Сначала те, которые являются базовым экзистенциальным опытом каждого человека, вытекающим из его биологической природы: дом, работа (в том числе техника), потребление, путешествия (перемещение в пространстве), болезнь, смерть. Затем те, которые встречаем в большинстве человеческих культур и которые отражают либо какие-то императивы коллективной, общественной формы чело-веческого бытия, либо какие-то неизбежные драмы коллективного существования: образование (воспитание), религию, политику,

3.2. Человеческие личности

33

науку (познание), искусство, отдых (развлечения), спорт, войну и природные катастрофы. В каждом из этих контекстов выделим шесть аспектов: действующие личности, их действия, взаимодействие (и общественные отношения), коллективность (и ее структура), культура и окружение (среда).

3.2. Человеческие личности

Базовой составляющей общества и главным объектом интереса социолога являются человеческие личности. С каким бы контекстом ни имели дело, мы найдем там людей: родителей, детей и родственников в контексте семьи, жителей и соседей в домашнем контексте, работников и руководителей в контексте работы, продавцов и покупателей в контексте потребления, врачей и пациентов в контексте болезни, могильщиков и скорбящих в контексте смерти, учителей и учеников в контексте образования, граждан и чиновников в контексте политики, священников и верующих в религиозном контексте, ученых и лаборантов в контексте науки, художников и зрителей в контексте искусства, пассажиров, пилотов и проводников в контексте путешествия, спортсменов, тренеров и болельщиков в контексте спорта, солдат и пленных в контексте войны.

Что можно сказать обо всех этих людях, что можно заметить, глядя на них (или фотографируя), как о целостных, живых, уникальных, с именем и фамилией индивидуумов? Мы можем прежде всего заметить их пол, возраст и расу. Затем характеристики телесные -рост, фигуру, физическую силу, растительность на лице. Тело, в отличие от «души» или «личности», несомненно, является объектом визуальным и поэтому представляет собой богатый источник данных [43, р. 19]. Мы замечаем одежду (костюм, мундир, униформу, регалии, ордена), прическу, орнаментацию тела (татуировку, макияж). Бросается в глаза пластика тела, выражение лица, выправка, поза, жест [106; 42]. Как заметил Ирвинг Гофман, «наша способность различать микроскопические нюансы в постановке глаз, головы и тела просто необычайна» [62, р. 18]. Затем мы узнаем кое-что о личной гигиене: замечаем чистоту, опрятность или, наоборот, небрежность и грязь. Но извне заметны также и определенные символы, присвоенные людям коллективами, в которых они состоят. Во-первых, символы общественного статуса - тога, костюм, платье, сутана, галстук, бижутерия, а также символы признания и престижа - ордена, знаки отличия. Мы можем также заметить проявления (или причины) особых примет отторжения обществом, например жалкий, не-