Бытовой дискурс

Бытовой дискурс, как правило, представлен в виде диалога. Общение протекает между хорошо знакомыми людьми, поэтому оно происходит на сокращенной дистанции и пунктирно. Так как участники диалога хорошо знакомы, они понимают друг друга с «полуслова». В таком общении зачастую детали разговора не проговариваются. Именно для этого типа дискурса справедливо высказывание И. Н. Горелова: «Вербальное общение лишь дополняет невербальное, а основная информация передается мимикой жестикуляцией и т.д.» [Горелов, 1997]. Специфика бытового общения детально отражена в исследованиях разговорной речи. Бытовое общение является естественным исходным типом дискурса, органически усваиваемым с детства. Этот тип дискурса характеризуется спонтанностью, сильной ситуативной зависимостью, ярко выраженной субъективностью, нарушениями логики и структурной оформленности высказываний. Фонетически здесь является нормой нечеткое беглое произношение. Общаясь на бытовом уровне, люди прибегают к сниженной и жаргонной лексике. Важнейшей характеристикой единиц разговорной речи является их конкретная денотативная направленность, эти слова указательны по своему назначению (именно потому они и легко заменяются невербальными знаками), кроме того, в узком кругу хорошо знакомых людей реализуется лимитивная (ограничивающая, парольная) функция общения, коммуниканты используют те знаки, которые подчеркивают их принадлежность к соответствующему коллективу (семейные, групповые слова) и непонятны посторонним. Бытовой дискурс отличается тем, что адресат должен понимать говорящего с полуслова. Активная роль адресата в этом типе дискурса предоставляет отправителю речи большие возможности для оперативного переключения тематики, а также для легкого перевода информации в подтекст (ирония, языковая игра, намеки и т.д.)[Карасик, 2000].

Просьба, уговоры и убеждения

Для того чтобы определить специфику речевых тактик уговаривания, необходимо определить, что следует считать уговорами. Большинство говорящих легко «диагностируют» в речевом общении различия между такими жанрами, как просьба, уговоры и убеждение. Однако, различие между просьбами, уговорами и убеждениями, игнорируется толковыми словарями. Так, в четырехтомном академическом «Словаре русского языка» слово просить (в первом значении) определяется как ‘добиваться чего-либо у кого-либо’ [СлРЯ.Т.3:520]. Судя по лексикографическому толкованию, в основе указанного речевого действия лежит желание (или нежелание) говорящего, чтобы определенное действие было совершено. Глагол уговорить толкуется как ‘ убеждая, склонить к чему-либо, заставить согласиться с чем-либо’, а убедить —‘уговаривая, склонить к чему-либо, заставить сделать что-либо’ [СлРЯ. Т.4:443, 458]. Как видно из дефиниций, составители словаря не усматривают существенных различий между этими лексическими единицами и, следовательно, между обозначаемыми ими действиями. Однако, несмотря на то, что во всех случаях реализуется одна сверхзадача (побудить человека к некоторым действиям), пути ее достижения различны, и эти различия лежат в основе разграничения соответствующих тактик.

Наиболее очевидным отличием просьбы от уговоров

следует считать “количественный” признак:

тактика уговоров не может быть реализована посредством

одного коммуникативного хода. Предварительным условием

выбора этой тактики является убеждение говорящего в том, что

партнер не согласится выполнить просьбу с первого раза, что

для достижения цели потребуется некоторое множество

аргументов. Из этой же посылки — отсутствия

у адресата немедленной готовности произвести необходимое

действие — исходит М.Ю. Федосюк, разграничивая просьбу и

убеждение. Однако не вполне можно согласиться с его выводом

о том, что это “побуждает говорящего прибегнуть к

аргументации”, в чем и состоит отличие уговоров и убеждений

от жанра просьбы [Федосюк 1996:87]. Как отмечено

исследователями, одним из компонентов просьбы (хотя и

необязательным) является мотивировка [Карасик 1992]). Таким образом, отличие уговоров от просьбы

состоит не в наличии аргументации, а в множественности

аргументов, точнее, в необходимости делать несколько

коммуникативных ходов (как будет показано ниже, наиболее

ярким образцом уговоров является так называемое “канюченье”,

состоящее в повторе императива —кстати, аргументация в этом.

Не менее существенным для определения специфики

уговоров является сравнение этой тактики с тактикой

убеждения. Как было показано, словарные толкования не дают

возможности для их разграничения. Нам представляется, что

различия здесь имеют не столько понятийную, сколько

психологическую основу. Уговаривание воздействует не на

разум и логику, а на чувства и эмоциональный мир адресата, в

то время как убеждение направлено именно на разум человека

[Гловинская 1993, Федосюк 1996]. Разумеется, убеждение

может быть весьма эмоциональным, но этот фактор в данном

случае является второстепенным. При уговаривании мы также

можем использовать логические доводы, но они выступают как

вспомогательное средство.