Литература по госам / Бисмарк - Мысли и воспоминания / Том I

Г Л А В А С Е М Н А Д Ц А Т А Я

СЪЕЗД ГЕРМАНСКИХ КНЯЗЕЙ ВО Ф Р А Н К Ф У Р Т Е 1

I

Первые шаги по тому пути, который привел к заключению в 1879 г. союза с Австрией2, были сделаны в то время, когда министром-президентом и министром иностранных дел был граф Рехберг (с 17 мая 1859 г. по 27 октября 1864 г.). Так как личные отношения, установившиеся между нами в то время, когда мы состояли при Союзном сейме, могли содействовать и временами содействовали этим шагам, то я приведу два эпи­ зода, которые произошли у меня с ним во Франкфурте.

По окончании одного заседания, на котором я вызвал недовольство Рехберга, последний, оставшись со мною в зале наедине, горячо упрекал меня в несговорчивости: я, мол, mauvais coucheur [беспокойный человек] и забияка; при этом он сослался на случаи, когда я выступал против неправиль­ ных действий председательствовавшего. Я возразил ему, что не знаю, серьезно ли он сердится или это только дипломатиче­ ский шахматный ход, но что во всяком случае выражение его гнева носит в высшей степени личный характер. «Не можем же мы, — сказал я, — разрешать дипломатические споры наших государств в Бокенгеймской роще на пистолетах». Он отве­ тил с большой запальчивостью: «Поедемте туда немедленно, я готов хоть сейчас». Считая, что разговор сошел с диплома­ тической почвы, я спокойно заметил: «Зачем же ездить; места хватит и здесь, в саду союзного дворца; напротив живут прусские офицеры, есть поблизости и австрийские. Можно покончить это дело в ближайшие четверть часа. Я по­ прошу у вас только позволения набросать вкратце на бумаге происхождение нашего спора и надеюсь, что вы подпишете эту записку вместе со мною, так как я не хотел бы оказаться в глазах моего короля бреттером3, который вершит дипломатию своего государя на поединке». Я начал писать, а мой коллега, пока я писал, быстро шагал взад и вперед у меня за спиной. Гнев его мало-помалу улегся, и он спокойнее взглянул на созданное им самим положение. Я ушел, сказав, что пришлю

к нему господина фон-Эрцена, мекленбургского посланника, в качестве моего секунданта, чтобы условиться о дальнейшем. Эрцен уладил дело миром.

Не лишено также интереса, каким образом я впоследствии приобрел доверие, а когда мы оба были уже министрами, — пожалуй, и дружбу, этого вспыльчивого, но щепетильного

ввопросах чести человека. Однажды, когда я был у него по делу, он вышел из комнаты, чтобы переодеться, и, уходя, пере­ дал мне депешу, только что полученную им от своего правитель­ ства, с просьбой прочитать ее. Из содержания бумаги я понял, что Рехберг по ошибке дал мне документ, хотя и касавшийся того дела, о котором шла речь, но предназначавшийся только ему лично и, очевидно, сопровождавшийся другим — некон­ фиденциальным. Когда он вернулся, я возвратил ему депешу, сказав, что он ошибся и что я забуду то, что прочел; я действи­ тельно хранил полное молчание по поводу его промаха и ни

всвоих донесениях, ни в беседах, ни прямо, ни даже косвенно не использовал ни содержания секретного документа, ни того факта, что Рехберг ошибся. С тех пор он питал ко мне до­ верие.

Если бы соответствующие попытки, относящиеся ко вре­ мени министерства Рехберга, оказались успешными, они могли бы привести к созданию общегерманского союза на основе дуализма 4, к образованию в Центральной Европе 70-миллион­ ной империи с двуглавым увенчанием; Шварценберг в своей политике стремился примерно к тому же, но с единым австрий­ ским увенчанием и с низведением Пруссии на уровень среднего государства. Последним опытом в этом направлении был съезд князей 1863 г. Если бы политика Шварценберга в ее посмерт­ ной форме съезда князей увенчалась в конце концов успехом, то на первый план, повидимому, выдвинулось бы прежде всего использование Союзного сейма для репрессий в области внутренней политики Германии по образцу того пересмотра конституций, к которому Союз уже приступил в Ганновере, Гессене, Люксембурге, Липпе, Гамбурге и пр. Подобная же участь могла постигнуть и прусскую конституцию, если бы король не считая это ниже своего достоинства.

В результате моего сближения с Рехбергом можно было бы достичь дуалистического увенчания и равноправия Австрии и Пруссии; и при этом нашему внутреннему конституционному развитию не обязательно угрожало бы болото реакции Союз­ ного сейма или одностороннее поощрение абсолютистских стрем­ лений в отдельных государствах; соперничество двух великих держав служило бы защитой конституции. При дуалистиче­ ском увенчании — Австрия, Пруссия и средние государства должны были бы соревноваться между собой, чтобы заслу­ жить одобрение общественного мнения в пределах всей нации

и отдельных государств; трения, которые возникали бы при этом, предохранили бы нашу общественную жизнь от застоя, подобного тому, какой начался со времени Майнцской след­ ственной комиссии5; период либеральной деятельности ав­ стрийской печати, соревновавшейся с Пруссией, хотя бы только в области фразы, показал уже к началу 50-х годов, что незавершенная борьба за гегемонию была полезна для ожив­ ления наших национальных чувств и для конституционного развития.

Но та реформа Союза, которой добивалась Австрия при по­ мощи съезда князей в 1863 г., поставила бы узкие рамки сопер­ ничеству между Пруссией, Австрией и парламентаризмом. Династический страх перед Пруссией и парламентской борьбой обеспечил бы при намечавшейся тогда реформе преобладание и господство за Австрией, у которой было бы прочное и систе­ матически обоснованное большинство в Союзе.

Внешнеполитический вес Германии при обеих системах — дуалистической и австрийской — зависел бы от той степени единства и сплоченности, которая была бы достижима для всей нации при каждой из этих систем. Как показал весь ход дат­ ских осложнений6, Австрия и Пруссия, действуя заодно, пред­ ставляли собой такую силу в Европе, что ни одна из прочих держав не была расположена легкомысленно напасть на нее. До тех пор пока Пруссия занята была этим вопросом одна, хотя бы и при полной поддержке общественного мнения немец­ кого народа, включая средние государства, дело не двигалось вперед и приводило к таким итогам, как перемирие в Мальме7 и Ольмюцская конвенция 8. Как только при Рехберге удалось привлечь Австрию к единодушному выступлению вместе с Пруссией, удельный вес обеих немецких держав оказался до­ статочно внушительным, чтобы удержать прочие державы от возможных поползновений к вмешательству. На протяжении новой истории Англия постоянно ощущала потребность в союзе с одной из континентальных военных держав, добива­ лась этого, в зависимости от английских интересов, то в Вене, то в Берлине и, переходя внезапно от одной опоры к другой, как это было в Семилетнюю войну 9, не придавала особого зна­ чения упрекам в том, что она покидает старых друзей. Но когда оба двора стали действовать совместно и заключили союз, английская политика не сочла уместным (ihres Dienstes выступить против них в союзе с одной из опасных для нее дер­ жав — с Францией или Россией. Если бы, однако, прусскоавстрийская дружба была подорвана, то и на тот раз после­ довало бы вмешательство в датский вопрос европейского сеньорен-конвента 10 под руководством Англии. Вот почему под­ держание доброго согласия с Веной было для нас чрезвычайно важно во избежание того, чтобы наша политика не сошла снова

с правильного пути; это служило нам защитой против англо­

шить их. Если это не удастся из-за вашего отказа, то не рас­ считывайте, что нас можно будет связать фразами о дружбе и союзе. Вам придется иметь дело с нами, как с великой европей­

Граф Карольи, человек честного и независимого характера, несомненно, в точности доложил все то, о чем мы говорили с ним доверительно с глазу на глаз. В Вене, однако, со времени Ольмюца, Дрездена 11 и всемогущества Шварценберга устано­ вился ошибочный взгляд; нас привыкли считать более слабыми и особенно более робкими, чем нам следует быть, и стали при­ давать в вопросах международной политики слишком большое значение родственным узам и любви, соединявшим царствую­ щие дома. Военные выкладки прежнего времени приводили, правда, к тому выводу, что, если бы война 1866 г. была объяв­ лена уже в 1850 г.12, наши шансы были бы сомнительными. Но рассчитывать на нашу робость еще в 60-х годах было

ошибкой, при которой не учитывалась перемена царство­ вания 13 .

Фридрих-Вильгельм IV также легко решился бы, вероятно, в 1850 г. на мобилизацию, как его преемник в 1859 г., но он едва ли решился бы вести войну. При нем была опасность, что уловки, подобные тем, к которым прибег в 1805 г. Гауг¬ виц14, поставят нас в ложное положение; в Австрии и после дей­ ствительного разрыва решительно перешли бы к порядку дня независимо от наших колебаний и наших попыток найти ком­ промисс. Король Вильгельм был столь же не расположен рвать с отцовскими традициями и установившимися семейными отно­ шениями, как и его брат; но если он все же считал себя обязан­ ным принять скрепя сердце какое-нибудь решение, повинуясь чувству чести как в смысле прусского porte-eрeе [честь мунди­ ра], так и в смысле монархического самосознания, то уж тот, кто следовал за ним, мог быть уверен, что он не будет оставлен на произвол судьбы. С этой переменой в характере высшего ру­ ководства в Вене считались недостаточно и слишком полага­ лись на то влияние, которое можно было оказывать ранее на берлинские решения через так называемое общественное мне­ ние, создаваемое с помощью своих агентов в прессе и суб­ сидий газетам, а равно и на то воздействие, которое хотели и могли оказывать и впредь через державных родственников и путем переписки членов королевского дома.

какое мог оказать наш внутренний конфликт15 на нашу внеш­ нюю политику и нашу боеспособность. В широких кругах было очень сильно отрицательное отношение к тому, чтобы разрубить мечом гордиев узел1 6 германской политики. Об этом свидетельствовали в 1866 г. разнообразные симптомы, начиная с покушения Блинда17 и оценки его прогрессистскими листка­ ми* и кончая открытыми демонстрациями крупных городских корпораций и результатами выборов. Но наших полков и по­ лей брани эти течения не достигали, а ведь именно там в конечном счете решалось дело. На ход военных действий не оказал никакого влияния также и тот знаменательный факт, что, еще во время первых сражений в Богемии, при посредничестве бывшего министра иностранных дел и тогдаш­ него министра двора фон-Шлейница, в Берлине продолжали плести дипломатические интриги, связанные с двором.

Если бы австрийский кабинет не истолковывал факты пре­ вратно, а оценил по достоинству то доверительное сообщение, которое я сделал в 1862 г. графу Карольи, и если бы, изменив соответственно свою политику, он стал искать сближения с Пруссией, вместо того чтобы пытаться подавлять ее с помощью большинства 18 и других влияний, то нам пришлось бы, по всей вероятности, пережить или хотя бы испробовать в Германии период дуалистической политики. Сомнительно, правда, могла ли эта дуалистическая политика развиваться мирным путем, в духе, приемлемом для немецкого национального чувства, с пре­ дотвращением надолго внутреннего раскола, если бы не дей­ ствие просветившего [нас] опыта 1866 и 1870 гг.19 В Вене и при дворах средних государств вера в военное превосходство Ав­ стрии была слишком сильна, чтобы можно было достичь1 того или иного modus'a vivendi с Пруссией на основе равнопра­ вия. Это доказали в отношении Вены прокламации, которые были обнаружены в ранцах австрийских солдат наряду с пред­ назначенными для вступления в Берлин новыми мундирами; содержание этих прокламаций выдает, как велика была уве­ ренность в победоносном захвате прусских областей. Откло­ нение последних прусских мирных предложений, сделанных через брата генерала фон-Габленца, обоснование этого отказа соображениями министра финансов о необходимости получить c Пруссии20 контрибуцию и сделанное в то время заявление о готовности начать переговоры после первого сражения21 — все это равным образом указывает, с какой уверенностью рассчи­ тывали на победу в этом первом сражении.

* В берлинских лавках гравюр была выставлена литография, на ко­ торой покушение было изображено таким образом: чорт перехватывает предназначавшиеся мне пули со словами: «Он принадлежит мне!» (Ср. Politische Reden, Bd. X, S. 123, речь от 9 мая 1884 г.)

в одном и том же направлении, было нечто обратное готовности венского кабинета пойти навстречу дуалистическим тенден­ циям; не отозвавшись на прусский почин (Anregung) 1862 г., Австрия, перейдя к очередным делам, выступила с диаметрально противоположной инициативой созыва Франкфуртского съезда князей, о чем в начале августа неожиданно узнали в Гаштейне король Вильгельм и его кабинет.

Согласно сообщениям Фребеля*, считающего себя инициа­ тором съезда князей и, без сомнения, посвященного в его под­ готовку, австрийский план не был известен прочим герман­ ским князьям до получения ими приглашения, датированного 31 июля. Возможно, однако, что в известной мере тайна была открыта фон-Варнбюлеру, который был впоследствии вюртем¬ бергским министром. Этот умный и деятельный политик выра­ зил летом 1863 г. пожелание возобновить со мной знакомство, завязавшееся несколько ранее благодаря нашему общему другу фон-Белову-Гогендорф. Он побудил меня к встрече с ним, ко­ торая состоялась по его желанию 12 июля в таинственной об­ становке, в маленьком богемском местечке, к западу от Карлс¬ бада. Я вынес из этого свидания лишь то впечатление, что он ско­ рее хотел позондировать меня, нежели сделать мне какие-либо предложения по германскому вопросу. Экономические и финан­ совые проблемы, в разрешении которых он оказал мне в 1875 г. большую помощь своими знаниями и работоспособностью, занимали уже тогда выдающееся место в его взглядах, во вся­ ком случае в применении к великогерманской политике с соот­ ветствующим ей таможенным объединением.

2 августа 1863 г. я сидел в Гаштейне под елями в парке Шварценберга, на краю глубокого ущелья реки Аах. Надо мной было гнездо синиц, и я наблюдал с часами в руках, сколько раз в минуту птичка приносила своим птенцам гусеницу или какое-нибудь иное насекомое. Наблюдая за полезной деятель­ ностью этого существа, я заметил на другой стороне ущелья короля Вильгельма, который сидел один на скамье на Шил¬ лерплатц**. Когда настало время одеваться к обеду у короля, я зашел к себе и нашел там записочку от его величества, в ко­ торой он писал, что будет ожидать меня на Шиллерплатц**, чтобы переговорить о свидании с императором. Я поспешил, насколько это было возможно; но еще до того, как я успел добраться до помещения, которое занимал король, беседа ме­ жду обоими государями состоялась. Если бы я не так долго

*J. Frobel, Ein Lebenslauf. Stuttgart, 1891, Theil II, S. 252—255.

**Читай на Schillerhohe (на вершине Шиллера). (Прим. нем. изд.)

248 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

задержался, наблюдая природу, и увидел короля раньше, то первое впечатление, которое произвели на него предложения императора, оказалось бы, может быть, иным.

Он не почувствовал сначала того унижения, которое заклю­ чалось для Пруссии во внезапности этого приглашения, этого вызова a courte echeance [с кратким сроком явки]. Австрий­ ское предложение понравилось ему, возможно, из-за содержав­ шегося в нем элемента солидарности государей в борьбе против парламентского либерализма, который беспокоил тогда его са­ мого в Берлине. Королева Елизавета, которую мы встретили в Вильдбаде, на пути из Гаштейна в Баден, также настаивала предо мной, что надо ехать во Франкфурт. Я возразил: «Если король не примет другого решения, то я поеду и буду устраи­ вать там его дела, но я уже не вернусь в Берлин министром». Королеву эта перспектива, повидимому, встревожила, и она перестала оспаривать перед королем мое мнение.

Если бы я перестал оказывать сопротивление стремлению короля ехать во Франкфурт и, согласно его желанию, сопро­ вождал его туда ради того, чтобы превратить на съезде князей прусско-австрийское соперничество в совместную борьбу про­ тив революции и конституционализма, то Пруссия с внешней стороны осталась бы тем же, чем она была ранее; она имела бы, разумеется, возможность воспользоваться принятыми под председательством Австрии решениями Союзного сейма, с тем чтобы добиться пересмотра своей конституции, подобно тому как были пересмотрены конституции Ганновера, Гессена, Мекленбурга, Липпе, Гамбурга и Люксембурга; но тем самым она закрыла бы перед собой национально-немецкий путь.

Мне было нелегко убедить короля оставаться вдали от Франкфурта. Я занялся этим на пути из Вильдбада в Баден, когда мы ехали в небольшом открытом экипаже и обсуждали немецкий вопрос на французском языке, так как на козлах сидели люди. Я считал по приезде в Баден, что мне удалось убедить государя. Но там мы застали короля саксонского, который возобновил от имени всех государей приглашение при­ быть во Франкфурт (19 августа). Моему государю было нелегко противостоять этому шахматному ходу. Он многократно по­ вторял соображение: «30 правящих государей и король в роли курьера!» К тому же он любил и уважал короля сак­ сонского, который и лично подходил более всех остальных государей для выполнения этой миссии. Лишь около полуночи мне удалось добиться подписи короля под отказом королю

саксонскому министру фон-Бейсту, носило еще отпечаток этого возбуждения. Тем не менее кризис миновал, и король саксон­

ский уехал, не повидав еще раз моего государя, чего я опасался. На обратном пути из Баден-Бадена (31 августа) в Берлин король, находясь в непосредственной близости от Франк­ фурта, не заехал туда. Его твердая решимость не участвовать [в съезде] проявилась, таким образом, явно, и большинству го­ сударей или по крайней мере наиболее могущественным из них стало не по себе при мысли о том, что при воздержании Пруссии задуманная реформа оставит их в союзе с одной лишь Австрией и соперничество великих держав не будет уже более служить прикрытием остальным государствам. Вен­ ский кабинет считал, повидимому, возможным, что остальные союзные князья пойдут на предложение, сделанное съезду 17 августа, даже и в том случае, если при преобразовании союза они останутся в конечном счете с одной Австрией. Иначе остав­ шимся во Франкфурте государям не было бы сделано предложе­ ние принять и осуществить на практике австрийский проект и без согласия Пруссии. Но средние государства не хотели во Франкфурте ни односторонне прусского, ни односторонне ав­ стрийского руководства; они стремились [создать] себе возможно более влиятельное положение арбитров в системе такой три­ ады22, при которой обеим великим державам приходилось бы домогаться голосов средних государств. На австрийское пред­ ложение заключить союз хотя бы и без Пруссии они ответили указанием на необходимость новых переговоров с Пруссией и заявили, что они сами готовы начать такого рода переговоры. Формулировка ответа была недостаточно гладкой, чтобы не задеть Вены. Граф Рехберг, будучи подготовлен к тому хо­ рошими отношениями, которыми завершилось наше совмест­ ное пребывание на дипломатических постах во Франкфурте, заявил, в результате этого, что для Австрии путь в Берлин не длиннее и не затруднительнее, нежели для средних государств.

Раздражение, вызванное отклонением австрийского пред­ ложения, главным образом и побудило, по моему мнению, венский кабинет к тому, чтобы договориться с Пруссией во­ преки точке зрения Союзного сейма. Это новое направление соответствовало бы австрийским интересам, даже если бы оно было сохранено и на более долгий период. Для этого было необходимо прежде всего, чтобы Рехберг оставался у кормила.

Если бы установлено было дуалистическое руководство Германским союзом, то остальные германские государства не возражали бы против него, поскольку они убедились бы, что между обеими великими державами установилось честное и прочное соглашение; перед лицом австро-прусского согла­ шения заглохли бы поползновения отдельных южногерман­ ских министров образовать Рейнский союз 23 (наиболее резко, что бы ни говорил в своих воспоминаниях граф Бейст, это проявлялось в Дармштадте).

250 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

III

Через несколько месяцев после Франкфуртского съезда скончался датский король Фридрих VII (15 ноября 1863 г.)2 4 . Неудача австрийского выпада, нежелание остальных союзных государств вступить после отказа Пруссии в более тесные от­ ношения с одной Австрией побудили Вену, в результате по­ становки вопроса о Шлезвиг-Гольштейне и престолонаследии, призадуматься над идеей дуалистической политики обеих гер­ манских великих держав, причем на этот раз виды на осуще­ ствление этой идеи были значительно реальней, чем в декабре 1862 г. Граф Рехберг, раздраженный отказом союзных го­ сударств взять на себя какие-либо обязательства без участия Пруссии, повернулся попросту «кругом», заявив, что Австрии еще легче договориться с Пруссией, чем со средними государ­ ствами. В данный момент он был прав, но на длительное время это могло бы быть справедливо только в том случае, если бы Австрия действительно готова была обращаться с Пруссией, как с равноправной ей в Германии державой, и если бы она предоставила Пруссии беспрепятственно осуществлять свое влияние по крайней мере в Северной Германии в возмещение за поддержку европейских интересов Австрии в Италии и на Во­ стоке. Дуалистическая политика с самого начала получила бле­ стящее осуществление в совместных боях на берегах Шлея, в совместном вступлении в Ютландию и в совместном заклю­ чении мира с Данией25. Даже при условии, что прусско-авст­ рийский союз ослаблял вызванное им раздражение в среде остальных союзных государств, он все же оправдал себя, как противовес, достаточный для того, чтобы обуздывать противо­ действие и недовольство других великих держав, под давле­ нием которых Дания могла позволить себе бросить перчатку всему немецкому миру (Deutschthum).

Наше дальнейшее сотрудничество с Австрией было постав­ лено под угрозу сначала сильным натиском на короля со сто­ роны военных кругов, которые хотели побудить его перейти границу Ютландии хотя бы и без Австрии. Мой старый друг фельдмаршал Врангель послал королю незашифрованную те­ леграмму, полную самых грубых оскорблений по моему адресу; имея в виду меня, он говорил там о дипломатах, заслуживаю­ щих виселицы*.

* Из-за этого эпизода у нас с ним в течение многих лет отношения оставались натянутыми, и, встречаясь при дворе, мы молча проходили мимо, пока однажды, когда мы оказались, как это часто бывало, сосе­ дями за столом, фельдмаршал не заговорил со мной со сконфуженной улыбкой: «Сын мой, ты не можешь забыть?» Я отвечал: «Как мог бы я забыть пережитое?» Помолчав довольно долго, он сказал: «А разве ты не можешь и простить?» — «От всей души», — отвечал я. Мы пожали друг другу руки и снова стали друзьями, как в прежние времена.

Несмотря на этот успех, дуалистическая попытка достигла своего кульминационного и переломного пункта в совещании

поприще сообща, мы устраиваем наши обоюдные династиче­ ские и политические дела лучше, если держимся вместе и ста­ новимся во главе Германии, что нам будет всегда удаваться, пока мы едины. Если Пруссия и Австрия поставят себе зада­ чей защищать не только свои общие интересы, но и взаимно поощрять интересы друг друга, в таком случае союз обеих великих немецких держав может достигнуть большого влияния и значения не только в Германии, но и в Европе. Австрия, как государство, не заинтересована в том или ином устройстве датских герцогств и, наоборот, весьма заинтересована в своих отношениях с Пруссией. Разве из этого несомненного факта не следует сделать вывода о целесообразности ведения добро­ желательной Пруссии политики, которая упрочила бы суще­ ствующий ныне союз обеих великих немецких держав и пробу­ дила бы в Пруссии признательность к Австрии? Если бы совместные приобретения были расположены не в Гольштейне, а в Италии, и если бы война, которую мы вели, предоставила

враспоряжение обеих держав не Шлезвиг-Гольштейн, а Лом­ бардию, то мне не пришло бы в голову настаивать перед моим королем на том, чтобы противиться желанию нашего союзника или требовать от него за это эквивалента, при отсутствии в данный момент такового. Однако отдать ему за Шлезвиг-Голь­ штейн старопрусскую область вряд ли было бы возможно даже

втом случае, если бы этого хотело население; ведь в Глаце26 протестовали против этого даже осевшие там австрийцы. Мне представляется, что выгодные результаты дружбы немецких великих держав не исчерпываются гольштейнским вопросом; если сейчас эти выгоды находятся далеко за пределами сферы австрийских интересов, то в другой раз они могут оказаться

вела некоторое впечатление на императора Франца-Иосифа. Он говорил, правда, что, учитывая общественное мнение в