Самия Шарифф - Паранджа страха

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Эта книга автобиографическая. Однако из соображений конфиденциальности имена многих действующих лиц, а также некоторые детали, которые помогли бы установить подлинность имен, изменены.

Предисловие

Ясным морозным январским днем я получила рукопись СамииШарифф.

В общих чертах я знала, что это история женщины алжирского происхождения, матери шестерых детей, которая рассказывает о выпавшей ей нелегкой судьбе и смелом побеге из своей страны.

Издатель просил меня прочитать роман, а также, если будет время, написать к нему предисловие. Я начала читать и вскоре ощутила страх, но некая сила заставляла меня продолжать чтение — одну за другой проглатывать эти наполненные эмоциями страницы.

С первых строк меня буквально увлек какой-то водоворот, и лишь мысль, что должно же рассказчице когда-нибудь повезти, заставляла меня держаться на плаву.

Чтобы пройти сквозь череду женских образов, так или иначе связанных с горестями Самии, понадобилось гораздо больше времени, чем я предполагала вначале. Словно волны бурной реки, проносились передо мною ее воспоминания. Я представляла себе Самию то совсем маленькой девочкой, нелюбимой родителями, то тихим подростком — родительской ошибкой, досадным недоразумением, заслуживавшим лишь укоров и пинков. Помешать видеть, желать, мечтать или, что всего хуже, лишить надежды на иную жизнь, отличную от той, которую обречена вести она, повинная в своем

собственном рождении, — «дьявольское искушение» или в лучшем случае просто пустое место.

Однако эта книга — не обычное перечисление бед и неудач. Это прежде всего роман о беспримерной храбрости. Самия Шарифф стала рупором тысяч несчастных женщин, обреченных скрывать свой страх, — женщин с изломанными судьбами.

СамияШарифф,еезамечательныедочери НораиМелисса, близнецы Элиас и Риан, которых она с восхищением называет своими героями, и последний ее ребенок, малыш Захария, пересекут множество границ, тысячу и одно препятствие на своем пути, чтобы наконецпопастьсюда,вМонреаль, ксебедомой, иобрести самое дорогое из всех благ — мир и свободу.

Эта история со счастливым концом порадует читателя, освободив от захватывающего напряжения.

Линда Тали, писатель,переводчик www.lyndathalie.com

Детство

колько себя помню, я постоянно слышала от матери одну и ту же фразу: «В чем провинилась я перед Всевышним, что он наградил меня дочерью?»

Эта фраза, слышать которую было невыносимо, ста- , ла ее любимой жалобой. Мне же было не из чего выбирать, я ничего не могла поделать, кроме как оставаться девчонкой. Теперь, когда ее зловещее причитание превратилось в чуть слышный далекий отзвук, я горжусь тем, что смогла преодолеть разрушительную силу этих больно ранивших слов.

То, что я родилась девочкой в семье исповедующих ислам алжирцев, определило мою судьбу с первых мгновений жизни. Сколько потребовалось времени и сил, чтобы отвоевать свою свободу, чтобы стать личностью! Зато теперь я горжусь женщиной, которой стала!

Еще в раннем детстве я узнала, что быть девочкой нежелательно, но не знала почему. Когда мне исполнилось пять лет, я захотела это выяснить.

— Мама, почему ты меня не любишь?

Мать бросила на меня презрительный взгляд.

—И ты еще спрашиваешь! Будто сама не знаешь, почему родители предпочитают дочерям сыновей, — ответила она категорично и заставила меня сеть рядом.

Момент, видимо, был важным, коль меня удостоили такоговнимания.

—Видишь ли, Самия, матери не желают иметь дочерей, потому что от дочерей их семьям нечего ожидать, кроме позора и бесчестья. Матери должны их кормить

ипостоянно следить за тем, чтобы дочери вели себя достойно. Пока этим не займутся их мужья. Дочери — источникпостоянной заботы.

Я была заинтригована: почему всех матерей на свете тактревожитсловобесчестье.

—Что значит бесчестье?

—Тихо ты! Беду накличешь! Тебе еще рано думать об этом. Сейчас ты должна слушать мать и хорошо себя вести. Только и всего. Придет время — я все тебе объясню. А пока будь умницей. До тех пор, пока не выйдешь замуж.

—Замуж? Но я не хочу замуж, мама. Я хочу вырасти и заботиться о вас с папой, когда вы станете старенькими.

—Это невозможно. У нас четверо сыновей, а если захочет Господь, будет еще больше. Они позаботятся

онас. Ты девчонка. Твой долг заботиться о муже.

В мусульманских странах появление на свет мальчика считается благословением свыше, рождение же девочки,

стало быть, проклятием. В нашей семье это было особенно заметно. Девушка-мусульманка не знает, что такое свобода выбора. На протяжении всей жизни за неё будет отвечать мужчина. Сначала отец, потом муж. Для родителей она просто обуза. И так из поколения в поколение, отчего девушка-мусульманка сама воспринимает себя как ходячее наказание за грехи. Таким наказанием для семьи была и я — средний ребенок в семье. Между двумя старшими и двумя младшими братьями.

Мои родители, иммигранты-алжирцы, приехали во Францию в конце пятидесятых и поселились в относительно благополучном пригороде Парижа. Здесь я родилась и провела первые годы жизни. Мой отец был богатым фабрикантом, сделавшим состояние на текстиле. Имел он интересы и в ресторанном бизнесе.

Мою единственную подругу звали Амина. Ее родители — тоже иммигранты с алжирскими корнями, только бедные. Отец Амины работал мусорщиком. Считая эту семью недостойной нашего высокого социального статуса, моя мать приходила в ужас от того, что я хожу в гости к подруге. Мне было шесть, когда я поняла, что завидую Амине: несмотря на нужду, ее окружали любовь и внимание родителей.

Как-то раз за игрой в куклы Амина затеяла спор о значении наших имен.

—У меня имя лучше, чем у тебя!

—Нет, у меня лучше, — тут же ответила я.

Говоря по правде, я не любила свое имя. Оно казалось мне старомодным и грубым для моего возраста. Но не могла в этом признаться, поскольку не желала оставлять первенство за подругой.

—Мое имя красивее. Мама выбрала его, потому что так звали ее лучшую подругу, которая живет в Тунисе. Она хотела, чтобы я была такой же красивой и умной. Мама сказала, что я обязательно стану такой! — торжественно продолжала Амина.

—Нет, мое! Моя мама тоже назвала меня не просто так, — сказала я, убежденная в собственной правоте.

Чтобы не отстать от подруги, пришлось выдумывать. Амина сказала правду — я чувствовала это и решила разобраться в этом вопросе.

Возбужденная мыслью узнать происхождение своего имени, я поспешила к матери.

—Мама, расскажи, пожалуйста, как я родилась?!

—Нечего рассказывать. Это был самый ужасный день

вмоей жизни! — угрюмо ответила она.

Мне стало ее жалко.

— Я знаю, мама, тебе было больно из-за меня!

Мать сдвинула брови и поглядела на меня с напряжением. •

—Больно? Еще бы. Но больнее было душе. В день, когда ты должна была появиться на свет, твой отец заключал выгодную сделку, и вместо него в больницу меня повезла соседка. Когда доктор сказал, что родилась девочка, мне показалось, что небо обрушилось на голову.

Япредчувствовала разочарование твоего отца, боялась испортить ему настроение после подписания выгодного контракта. Поэтому я попросила соседку выбрать тебе имя.

—Как было бы хорошо, если бы ты сама назвала меня. Как мою подругу. Мама сама назвала ее Аминой.

—Это не важно. Главное, что теперь ты любишь свое имя, — равнодушным тоном заключила мать.

Мои иллюзии былиразвеяны. «Я ненавижусвое имя!» — сквозь слезы твердила я самой себе.

Однажды, когда я была в гостях у подруги, ее отец принес красивую куклу с длинными светлыми волосами, которую он отыскал в каком-то мусорном баке. От радости Амина бросилась к нему в объятия.

—Ну как, довольна? — спросил он с улыбкой.

—Да, папа. Ты самый лучший на свете. Смотри, Самия, какая у меня красивая кукла.

—Она очень красивая, Амина, а твой папа самый лучший на свете.

Возвращаясь домой, я думала о том, что моей подруге очень повезло. Я только переступила порог, как мать схватила меня за ухо.

—Где ты таскаешься?

—Я была у Амины. Смотрела куклу, которую принес

ееотец. Я не сделала ничего плохого.

—Еще бы ты что-то сделала! Но мне не нравится, что ты ходишь в дом к мусорщику. Держу пари, что он нашел

еена свалке... Или я не права?

—Права, но кукла совсем чистая. Мать Амины хорошо ее вымыла.

—А ты бы стала играть куклой, которую нашли среди объедков?

—Если ее даст мне отец, если она будет такой же красивой, — да, я буду ею играть.

—Отец никогда не унизится, чтобы подарить тебе подобную игрушку, — высокомерно заявила мать.

Она отвернулась от меня, возвращаясь к прерванным делам. Услышанное сбило меня с толку, поэтому я пошла следом.

—Почему он никогда не дарит мне подарки? Ведь он может мне что-то купить, чтобы доставить удовольствие.

—Удовольствие? Тебе? А ты... что сделала ты, чтобы доставить удовольствие своему отцу?

—Я послушная и хорошо себя веду.

—Знаешь, что действительно доставило бы ему удовольствие?

—Нет! Пожалуйста, скажи мне!

—Если бы ты вообще никогда не рождалась, — раздраженно ответила мать.

Втот вечер я решила попросить у отца куклу и рассказала об этом Малеку, своему младшему на год брату. Он попытался отговорить меня от подобной затеи, ведь по вечерам отец всегда выглядел уставшим.

—Давай лучше играть с моим гаражом! — предложил он с готовностью.

Но ничто другое меня не занимало. Одна только идея — тоже показать свою куклу подруге.

Вернувшись с работы, отец прошел в гостиную и удобно устроился в своем любимом кресле. Каждый вечер мать приносила тазик, наполненный теплой водой, в которую отец окунал уставшие ноги.

Когда я вошла, он сидел закрыв глаза, а мать стоя на коленях мыла ему ступни. Не самое удачное время приближаться к отцу — он мог рассердиться и, чего доброго, ударить меня.

Я вернулась в свою комнату и написала ему о своем желании: «Папа, я тебя люблю и хочу куклу. Ты самый лучший папа на свете!» Записку я сунула отцу под подушку. Ложась спать, я надеялась, что отец все-таки подарит мне вожделенную игрушку.

Некоторое время спустя в комнату вошла мать.

17

—Это ты написала?

—Да, — ответила я R полусне.

—Что ты ему написала?

—Что прошу у него куклу.

—Ты разве не знаешь, что он не читает по-француз- ски? Или думаешь, если умеешь читать, можешь насмехаться над отцом?

—Нет, мама. Я думала, что папа умеет читать на многих языках.

Само собой разумется, мои действия были истолкованы превратно и меня заподозрили в злом умысле,

аведь я всего-навсего написала коротенькую записку с просьбой о кукле. Брат сказал мне, что не следовало этого затевать: по мнению отца, все куклы были от лукавого, и ни в одном благочестивом доме не потерпели бы присутствия подобных игрушек.

Как-то утром меня разбудили радостные крики братьев. Я подхватилась и поспешила в кухню, откуда доносились голоса. Мои четверо братьев под присмотром матери приводили в порядок свою одежду. Возбужденные, они сообщили мне, что примут участие в открытии нового отцовского ресторана. Не желая оставаться

встороне, я пошла в свою комнату одеваться.

—Что ты делаешь? — поинтересовалась мать.

—Одеваюсь, чтобы пойти в ресторан.

—Ты не пойдешь. Туда имеют право идти только мальчики.

—Почему? Я тоже хочу пойти.

—Ты не мальчик. Вот когда у тебя появится пенис, тогда и поговорим. А до тех пор ты останешься дома, — категорично заявила она.

18

—Тогда я тоже хочу пенис. Пусть мне его купят! — решительно потребовала я.

Мать пришла в бешенство. Схватив кусок горького перца, она резко провела им мне по губам. От невыносимой боли я едва не упала и шагнула к раковине, чтобы вымыть губы, пылавшие огнем, но мать потащила меня

вкомнату и заперла на ключ.

—Мама, мне больно! Мне нужна вода! Пожалуйста! — исступленно кричала я.

Отчаявшись, я умолкла и услышала через дверь, как мать что-то напевает в глубине дома. Она осталась равнодушна к моей боли и, игнорируя меня, как ни в чем не бывало занималась хозяйственными делами. К счастью, была зима, и я воспользовалась инеем, покрывавшим окно, чтобы смочить губы. Мало-помалу боль утихла, и я заснула.

Наступило Рождество, праздник, который правоверные мусульмане считают языческим. Тем не менее во Франции многие родители-мусульмане дарят своим чадам подарки, чтобы те не чувствовали себя неловко рядом с немусульманскими детьми. Год был удачным, и отец каждому из нас купил подарки. Мои братья получили огромное количество чудесных игрушек и разрешение пригласить в гости приятелей.

А у меня появился Лапуля — красивый толстый бурый медвежонок с круглыми глазами, которого я полюбила сразу, как только увидела. Я была счастлива. Ведь это был мой первый подарок. Хотелось повиснуть на шее у отца, как это делала Амина, но я сдержалась. В нашей семье воспитанная девочка не должна вести себя подобным образом, чтобы не вызвать неудовольствия родителей.

19

С медвежонком в руках я побежала к подруге. Нако- нец-то я могла похвастаться первым купленным отцом подарком.

—Амина, посмотри, какой у меня мишка! Это мне папа купил. Правда, он красивый?

—Очень красивый, — с готовностью разделила мою радость подруга.

Отец Амины подарил ей пару симпатичных куколокнегритянок. Но Лапуля был лучше всех игрушек, потому что его подарил мне отец. Куда бы я ни шла, я всегда брала медвежонка с собой. За исключением школы, конечно, но тем радостнее было возвращение к нему по вечерам. Он стал моим товарищем по играм, моим доверенным лицом.

'У - !

Отрочество

Однажды вечером мать позвала меня и моих братьев в гостиную. Там мы узнали, что наш отец сделал состояние во Франции и теперь решил вернуться в Алжир, чтобы заняться дру-

гими, не менее выгодными проектами. Мои братья пришли в восторг от открывшихся перспектив увеличить семейный капитал.

—Ух ты! Скоро мы будем еще богаче! Мы вернемся домой! Ксолнцуиморю! Вотэтожизнь! —хоромкричалиони.

Каково мне было сообщать эту новость подруге? На следующий день Амина с матерью пришла к нам и узнала о предстоящем переезде.

—Нас никто не сможет разлучить, потому что я навсегда останусь в твоем сердце, — говорила Амина, сжимая мои ладони. — Всякий раз, когда будешь разговаривать с мишкой, помни: он умеет телепатически передавать все моим куклам, а они расскажут мне. Когда тебе станет скучно, скажи об этом Лапуле, и я тебе отвечу.

Нас обеих огорчала мысль о предстоящей разлуке, ведь мне было немногим более семи лет.

На рассвете мать разбудила меня.

—Быстро одевайся. Мы поплывем на пароме. Ну давай же, шевелись!

—Но я еще не попрощалась с подругой!

—Забудь про Амину! Одевайся и выпей молоко. Мы

итак уже опаздываем. Не зли своего отца!

Я быстро оделась и залпом выпила стакан молока, надеясь успеть попрощаться с Аминой перед отъездом. Но на пороге мать схватила меня за ворот.

— Иди сюда, мерзавка! — крикнула она строго. — Сейчас только пять часов утра! Амина спит.

Лапуля в который раз утешил меня, и я отказалась от идеи сказать «прощай» своей лучшей подруге.

Братья выбежали на улицу вслед за отцом, а мать все торопила и подталкивала меня. Вручив мне корзину, она выхватила из моих рук Лапулю и зашвырнула его на верхнюю полку шкафа.

—Я не хочу, чтобы ты тащила с собой еще и это пугало. У тебя и так полная корзина.

—Мама, пожалуйста! Верни мне медвежонка! — закричала я сквозь слезы.

Ярыдала, но мать осталась неумолимой. Она вытолкала меня из дома, заперла дверь и потащила меня к соседке, матери Амины, отдавать ключ. Та увидела на моих глазах слезы и спросила:

—Что с тобой, милая Самия?

—Она не хочет уезжать, не попрощавшись с приятельницей, — объяснила мать.

—Подожди, Варда! Это важно. Я разбужу Амину.

22

Я продолжала плакать, требуя обратно своего медвежонка, пока не появилась Амина. Она бросила на мою мать полный ненависти взгляд. ^

— Я здесь, не плачь. Я здесь, — твердила она тоном защитницы. *

Язашлась еще сильнее.

—Лапуля остался в коридоре, в шкафу. Я не могу его забрать, я больше ничего ему не расскажу, он ничего не сможет передать телепатически твоим куклам. Как мы будем общаться?

—Если сейчас же не пойдешь, ты сильно пожалеешь, — пригрозила мать.

Амина успела дать мне слово отыскать Лапулю и позаботиться о нем, и я ушла опустив голову, не желая ничего видеть.

Ясела в красивую новую машину отца. Только Господь знал, как мне было плохо без моей подруги. Теперь у меня не было даже Лапули, который мог бы меня утешить. Едва простившись, я уже скучала по Амине, вспоминая наши игры и все, что нас связывало. Как же несправедлива ко мне жизнь!

Как я буду жить там, в стране, которой совсем не знаю? Вокруг всеулыбались, а моя печальказалась безграничной. Братья взволнованно обсуждали, что ждет их в Алжире. Родители, сидя на передних сиденьях, говорили о нашем новом доме на берегу моря, строили планы. Все так или иначе представляли себе будущее, и только я думала о прошлом, горевала о нем. Мысль о моем будущем в новой стране вселялалишь смутноебеспричинное беспокойство.

Спустя сутки мы поднялись на борт огромного парома, который должен был доставить нас в Алжир. Я не поки-

дала каюту, которую занимала вместе с младшими братьями. В полдень, когда они носились по палубе, в каюту спустилась мать и принялась уговаривать меня пообедать в шикарном ресторане наверху, но я отказывалась. Мать разозлилась. Склонившись надо мной, она схватила меня за плечо.

—А ну вставай! — заорала она и занесла рукудля удара.

Яприкрыла лицо, но мать, к моему большому удивлению, сдержалась.

—Знаешь ли ты, почему мы покидаем Францию? — внезапно спросила она.

—Нет, — искренне ответила я.

—Мы поступаем так ради наших детей. И особенно ради тебя.

Ее голос звучал очень торжественно.

—Ради меня?

—Да! Франция не та страна, где можно воспитывать детей, особенно девочек. Мы хотим воспитать тебя как благочестивую мусульманку.

Я не знала, что означали слова благочестивая мусульманка, но догадывалась, что скоро узнаю.

Вечером все разошлись по каютам. Мать уложила братьев, велела мне укрыться, что было немедленно выполнено, и, погасив лампу, вышла.

—Самия, как ты думаешь, в Алжире очень жарко? — спросил Камель, самый младший в семье.

—Думаю, жарко.

—А люди? Они там хорошие? — не унимался он.

—Да, они очень хорошие. Там живут наши дедушки

ибабушки. Увидишь, как они будут нас баловать. Спи, братишка.

Закрыв глаза, я представила Амину, которая, должно быть, уже отыскала моего мишку в глубине шкафа. Уве-

24

ренная, что Лапуле больше ничего не угрожает, я спокойно заснула.

Утром нас разбудил резкий голос матери.

— Быстрее вставайте! У нас всего два часа, чтобы позавтракать и собраться. Самия, помоги Малеку одеться.

Ибегом в ресторан.

Мать помогала Камелю, я — младшему меня на год

Малеку.

—Я тебя люблю, — совершенно серьезно заявил Малек. — Мне не нравится, когда мать начинает сердиться на тебя. Когда я вырасту, буду тебя защищать, и никто не сможет тебя ударить.

—Спасибо, Малек. А теперь поторопись, а то матушка рассердится.

Громко смеясь, мы побежали по корабельному коридору искать остальных, а потом каждый занял свое место за столом.

Ивот настало время ступить на землю наших предков.

—Проезжайте! Проезжайте! — кричал капитан. Наш большой сверкающий автомобиль съехал на ал-

жирский берег. Мы разглядывали людей нашей новой страны, которые сильно отличались от знакомых прежде французов. Чумазые дети играли на набережной, рядом стояли одетые в джелабы * взрослые. Мой брат спросил, почему здешние мужчины носят длинные платья. Мать улыбнулась.

— Это не платья. Люди вынуждены так одеваться, чтобы им не было жарко.

25

Увидев женщину, с головы до ног завернутую в белое покрывало, так что были видны только глаза, я вздрогнула.

—Это что, привидение? — испуганно спросила я.

—Вот балда! Так одевается каждая благочестивая мусульманка. Через несколько лет так будешь одеваться и ты.

Мать оглянулась на отца, словно спрашивая его одобрения, и тот строго посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Помню, что именно в тот момент я дала себе слово никогда так не одеваться, благочестиво это или нет.

Мы ехали по улице, и мне становилось все неуютнее. Грязь повсюду. Невыносимая жара. Вокруг все говорят по-арабски. Благочестивые мусульманки, мужчины, одетые в длинные рубахи, наводнявшие улицы дети. Малыши играли с мячом и юлой едва ли не на проезжей части, не обращая внимания на проносившиеся мимо автомобили. В запряженных ослами повозках перевозили овощи и фрукты. Камель, впервые увидев осла, испугался и заплакал. Чтобы успокоить брата, я погладила его по щеке и объяснила, что осел — животное очень спокойное, совсем как лошадь. Мы продвигались дальше, и декорации менялись: здесь улицы были более просторными, тенистыми и менее оживленными. Мы покинули центр Алжира * и двинулись к пригороду.

Наконец машина оказалась на маленькой улочке, на которой находился наш особняк. Он был большим и красивым. Никогда не видела ничего подобного. Только по телевизору. Вместе с братьями я побежала в сад, чтобы осмотреть все вокруг. Мы были взволнованы, наши щеки горели, а глаза излучали восторг. Выплеснув часть перепол-