03 Антропология психического здоровья

21

В богатом творческом наследии Деверё особенно важны две главных идеи: (1) в каждой культуре существуют собственные способы быть сумасшедшим; (2) в каждой культуре существует своя версия психиатрической помощи, поэтому господствующие на Западе психиатрические теории нельзя признать универсальными.

«Африканский Эдип»

Уже с начала 1960-х гг. некоторые врачи, стали осуществлять исследования, в ходе которых они пытались не только применить новые методы получения психиатрически значимой информации, но и применить культурночувствительные психиатрические подходы для оказания помощи «туземному населению». Возможно, одним из самых ярких примеров такого рода стала работа в Западной Африке, где при поддержке французского правительства на базе больницы Де-Фанн в Дакаре был создан центр для оказания психиатрической помощи африканцам (Центр Де-Фанн) под руководством профессора Анри Коломба (1913-1979).

Коломб – выпускник медицинского факультета в Бордо, военный врач, который еще в конце 1930-х гг. начал свою карьеру в Сомали и Джибути, в 1958 г. прибыл в Дакар. В том же году Сенегал стал независимой республикой в составе Французского содружества, и страна вступила в период модернизации и политической нестабильности. Колониальные формы правления ушли в прошлое, и племенная система, сохранявшаяся долгое время, стремительно распадалась. Новое национальное правительство Сенегала, заинтересованное в экономическом росте, поощряло развитие мелкой промышленности. Сельское население устремилось в города. Для подавляющего большинства молодежи это означало отрыв от семейных корней. Страну захлестнули социальноэкономические проблемы. Сенегальцы, получившие политическую независимость, погрузились в тревожную атмосферу свободного мира «поафрикански». В городах царили нищета, преступность, молодежь приобщалась к европейскому образу жизни, распространилось курение и употребление алкоголя. В этих условиях и начал работать Коломб.

Работа Коломба в Дакаре включала в себя оказание помощи посетителям Центра и проведение научных исследований с использованием методов психоанализа, социальной антропологии и колониальной медицины. Его Центр стал местом для подготовки молодых африканских врачей из университета Дакара и предметом интереса со стороны европейских интеллектуалов. В 1965 г. на базе Центра было создано Общество психопатологии и психической гигиены Дакара (Société de Psychopathologie et d’Hygiène mentale de Dakar), и тогда же при поддержке французского правительства стал издаваться журнал «Psychopathologie Africain».

Одна из сотрудниц Центра, психоаналитик Мари-Сесиль Ортиг вместе со своим мужем Эдмондом Ортиг, профессором философии Дакарского университета, в 1966 г. опубликовала книгу «Африканский Эдип». Публикация стала результатом ее четырехлетней работы в качестве психиатра в Центре

22

Анри Коломба и получила широкий резонанс в кругах западных интеллектуалов (Origues, Ortigues, 2000).

Анри Коломб проводит психиатрическую консультацию в Центре Де-Фанн в Дакаре (рисунок 1980 г.)

Многое из представленного в этой книге было почти откровением для западных читателей. Опираясь на анализ 178 клинических случаев, авторы настойчиво проводили мысль, что применение психоанализа как метода помощи, разработанного в Европе, в Африке должно осуществляться с серьезной поправкой на местный культурный контекст. Тем не менее психоанализ в Западной Африке все же работает, хотя его главные теоретические постулаты должны быть скорректированы.

Все 178 пациентов Ортиг были африканцами – подростками и молодыми людьми, школьниками или студентами Дакарского университета. У всех у них были серьезные психологические проблемы, вызванные их социальной средой. Однако культурный контекст их проблем был не тот, что в Европе. Так, если для европейских мальчиков суть скрытых психологических проблем состоит в их бессознательном соперничестве с отцами (по Фрейду «Эдипов комплекс»), то у африканцев – в соперничестве с братьями, кузенами и родственниками по мужской линии. Африканские семьи, как подчеркивали авторы, крайне непрочные, часто происходят супружеские разводы, авторитет отца весьма слаб, дети то и дело передаются из одной семьи в другую, их взросление проходит иначе, чем у западных сверстников.

В одном из примеров авторы анализируют проблемы 14-летнего подростка, который страдал энурезом, в другом они обсуждают проблемы 16летнего юноши, страдающего от неудач в школе, в третьем речь идет о 22летнем молодом человеке с признаками «мозгового изнурения». Что объединяет проблемы всех этих молодых африканцев? По мнению Ортиг, это «африканский Эдипов комплекс»: страх не перед Отцом, а перед братьями.

Типичный молодой африканец испытывает различные психологические расстройства, но все они проистекают из его непростых отношений с коллективом сверстников. Его поведение «на латентном уровне» характеризуется соперничеством со сверстниками, слабым чувством вины и

23

повышенной агрессивностью, вызванной навязчивыми идеями преследования с их стороны, желанием получить признание от братьев. Господствующая фобия для молодого африканца – страх быть исключенным из коллектива. Этот страх для него равен страху смерти. Африканцы не страдают от хронических психозов, но психозы у них протекают в стремительной форме. С точки зрения французских психоаналитиков, этот тип реакции обусловлен теплыми отношениями мальчиков с матерями, которые очень долго (до трех лет) кормили их грудью.

Психическая система африканцев – та же, что у европейцев, но ее конкретные элементы организуются по-другому. Свой собственный образ («Я») африканцы получают не через подражание отцам, а от коллектива сверстников, который играет для них роль главного Другого. Руководящее психическое начало («Сверх-Я») – слабое, поскольку даже на психологическом уровне, африканцы не способны отождествить его с Отцом, которого они не осмелились «убить» в своих скрытых желаниях. В глубинах сознания, в области Бессознательного, их терзают два рода навязчивых идей и желаний: фантазии о преследованиях со стороны колдунов и фантазии об исцелении и целителях.

Роль колдунов в психологическом плане весьма важна. Они олицетворяют собой индивидуалистическое начало в культуре. Индивидуализм в африканской культуре, с точки зрения психоанализа, это не норма, поскольку нормой является коллективизм. В глазах психоаналитика и психопатолога африканская культура – это «культура стыда», тогда как на Западе господствует «культура вины». Молодые африканцы плохо знают своих отцов, не спорят с ними из-за своего собственного будущего, не выстраивают свою жизнь, глядя на их успехи. Более значимыми для них являются их далекие предки, а также их сверстники, с которыми они конкурируют на символическом и психологическом уровне. Оказывая психиатрическую помощь в Африке, по убеждению супругов Ортиг, врачам-психиатрам и психоаналитикам необходимо знать особенности местной культуры.

Транскультурная психиатрия

У истоков новых интеллектуальных течений всегда стоят незаурядные личности. Жорж Деверё, о котором уже было сказано выше, - прекрасный пример такого рода. Бесспорно, этнопсихиатрия - это воплощение его странствий и творческих поисков. Однако и другие первопроходцы культурночувствительной психиатрии были не менее колоритными фигурами. Транскультурная психиатрия, как ближайшая родственница этнопсихиатрии, была обязана своим появлением столь же яркой личности, и даже не одной.

Эрик Виттковер (1899-1983) – первый из числа тех, кого следует упомянуть. Он родился в еврейской семье, где у родителей были немецкие и английские корни. Как и Деверё с детства он рос в интеркультурной среде. Опасаясь его английских корней, военные власти Германии отказали ему в призыве в армию в период первой мировой войны. После прихода к власти Гитлера, он перебрался в Северную Америку. Во время второй мировой войны он поступил на британскую военную службу, но и там к нему относились с

24

подозрением как имеющему германские корни. Его родиной стала Канада, где отношение к мигрантам было более терпимым. В Германии он получил медицинское образование, став специалистом по внутренним болезням, а в Англии переучился на психиатра. Оказавшись в Монреальском университете имени Мак-Гилла, Виттковер оказался на кафедре психиатрии, возглавляемой Эвеном Кэмероном (1901-1967). Кэмерон был тогда мировой величиной. После участия в качестве эксперта в Нюрнбергском трибунале над фашистскими военными преступниками он сделал блестящую карьеру. В 1950-е гг. он был президентом Канадской, Американской, а затем и Всемирной психиатрической ассоциации. В 1955 г. Кэмерон передал Виттковеру часть его кафедры и предложил ему заняться транскультурной психиатрией. Вместе с антропологами университета Мак-Гилла Виттковер организовал глобальный опрос врачейпсихиатров, прося их рассказать об особенностях протекания психиатрических заболеваний в их странах. На основе полученных материалов в 1956 г. был организован первый выпуск небольшого бюллетеня – «Transcultural Research in Mental Health Problems», на базе которого в 1964 г. стал публиковаться журнал

«Transcultural Psychiatry» (Murphy, 1983).

Работа Виттковера в Монреале быстро привлекла к себе широкое внимание. С ним вступил в переписку Жорж Деверё. Журнал официально приветствовала антрополог Маргарет Мид, которая тогда была президентом Всемирной федерации психического здоровья (1956-1957). В Канаде его нашел и предложил сотрудничество Генри Элленбергер (1905-1993), потомок швейцарских миссионеров из Южной Африки, историк медицины, психиатр и энтузиаст культурно-чувствительной психиатрии. В 1959 г. к Виттковеру присоединился британский психиатр Брайан Мерфи (1915-1987), коллега на долгие годы и один из лидеров транскультурной психиатрии в англоязычном мире.

Канадская психиатрия в 1950-е гг. пользовалась широким международным признанием. Брок Чисхольм стал первым президентом ВОЗ, а в 1957-1958 гг. он же возглавил Международную федерацию психического здоровья. В 1958 г. Чисхольм, Кэмерон и вместе с ними Виттковер организовали большую международную конференцию при поддержке ВОЗ по охране психического здоровья в Африке южнее Сахары. На конференции были поставлены вопросы о том, как реорганизовать работу общих больниц и специализированных клиник, а также привлечь к сотрудничеству традиционных целителей. Эта конференция положила начало международному признанию «транскультурной психиатрии» (Murphy, 1986: 13).

Виттковер и его коллеги вели огромный объем научной и преподавательской работы. Кафедра транскультурной психиатрии в университете Мак-Гилла стала мировым центром нового направления психиатрической работы. В 1960-е гг. ученые из Монреаля наладили профессиональные связи с более молодыми коллегами из Латинской Америки, Африки, Индии, Японии и других мест. Авторитет представляемой ими новой психиатрической области вырос настолько, что в 1964 г. в США и в 1967 г. в

25

Канаде в рамках национальных психиатрических ассоциаций были созданы секции транскультурной психиатрии, а в 1970 г. Мёрфи организовал «секцию транскультурной психиатрии» в рамках Всемирной психиатрической ассоциации. В 1969 г. ведущие североамериканские специалисты по транскультурной психиатрии опубликовали официальное заявление в адрес остальной части психиатрического сообщества, в котором очертили предметное поле представляемой ими дисциплины, а также обозначили главные задачи, проблемы и области применения транскультурной психиатрии. В их числе были обозначены такие темы, как: (1) сходства и различия по форме, особенностям протекания и манифестациям психических болезней в различных обществах и культурах; (2) частотность и распределение психических болезней или особых поведенческих характеристик по отношению к социокультурным факторам; (3) социокультурные факторы, обуславливающие психическое здоровье, оптимальное функционирование и возрастающую подверженность психическим болезням или нарушениям функций психики, а также осложняющие выздоровление от психических болезней, … (5) влияние социокультурных факторов на оценку проблем клинической психиатрии (таких, как терапевтические подходы, ход лечения и диагноз) и адаптацию сложившихся психиатрических принципов в различных социокультурных контекстах, … (9) психологическая и социальная адаптация мигрантов в пределах или за пределами национальных границ, и т.д. (Position Statement, 1969).

Возникновение и развитие транскультурной психиатрии дало толчок к более тесному сближению психиатрии и антропологии. Приверженцы транскультурной психиатрии, как и первопроходцы в этнопсихиатрии, воспринимали традиционную психиатрию как недостаточно эффективное средство для понимания и решения проблем психического здоровья в глобальном масштабе. Она несла на себе печать этноцентризма и привязанности только к одной культуре – западной. С их точки зрения, глобальный мир – мир различных культур, и поэтому психиатрическое восприятие должно стать более приспособленным к восприятию культурных различий. Поэтому чтобы быть более успешной, психиатрии следовало стать культурно-чувствительной. Для некоторых психиатров уже в 1950-е гг. антропология представлялась той областью знания, которая могла предложить новые возможности в изучении психического здоровья в глобальном масштабе. Они стали на путь сотрудничества с антропологами, предполагающего участие в совместных исследованиях и публикациях. При этом открывалась возможность не только для развития новой теории, но и для новых форм практики – психиатрической помощи представителям других культур и их консультирования. Для психиатров движение навстречу антропологии означало допущение некой степени антропологизации психиатрии. В свою очередь, антропологи, которые стали проявлять интерес к проблемам психического здоровья, встали на путь, ведущий к психиатрически ориентированной антропологии, т.е. антропологии психического здоровья. Вслед за первыми

26

шагами в этом направлении, сделанными в 1950-е и 1960-е гг., последовали новые шаги, которые заслуживают особого внимания.

Психическое здоровье и психиатрическая помощь в условиях глобализации

Неврастения и депрессия в Китае

Жорж Деверё был одним из первых антропологов, который проявил интерес к проблемам психического здоровья представителей незнакомой культуры. Но его исследования о ментальных чертах индейцев все еще несли на себе отблеск романтической этнографии, и они были слабо связаны с теми проблемами, которые находились в фокусе внимания организаторов охраны психического здоровья в разных странах. Становление современной психиатрически ориентированной антропологии относится к тому моменту, когда антропологи впервые попытались проанализировать ту информацию, что была значима для психиатров, в том числе для ВОЗовских экспертов по глобальному психическому здоровью. Одним из первых примеров такого рода стали антропологические исследования по депрессивным расстройствам.

В начале 1960-х гг. проблема депрессии стала привлекать все большее внимание специалистов на Западе. В 1964 г. группа приверженцев транскультурной психиатрии из Монреаля организовала глобальный опрос психиатров по всему миру с целью выяснить, насколько широко распространены депрессивные расстройства. Для унификации подходов был разработан опросник, с помощью которого предполагалось установить, какую роль в распространении депрессии играют социальные и культурные характеристики населения. Акцент был сделан на таких симптомах, как подавленность настроения, бессонница, утрата интереса к окружающей жизни. Кроме того, того в поле зрения находился вопрос о связи депрессивных расстройств и суицидальных настроений. Исследованием были охвачены все регионы, кроме СССР и Китая. Оценивая итоги проведенной работы, организаторы исследования пришли к выводу, что социальные характеристики и религиозная принадлежность не влияют на характер распространения депрессии. Кроме того, депрессия распространена шире, чем прежде считалось, а культура оказывает влияние лишь на симптоматику расстройства. Речь шла об Индии, Японии и исламских странах (Murphy et al., 1964).

Между тем не все психиатры соглашались с выводами канадских специалистов. Многие продолжали склоняться к тому, что существуют регионы, где уровень депрессии остается весьма низким. Как уже было показано выше, речь шла о Тропической Африке. В начале 1970-х гг. такая же информация связывалась с южным областями Индии и Китаем. Психиатры выдвигали предположение, что уровень распространения депрессии в обществе зависит от характера культуры, характера социальной сплоченности, степени конформизма и модели семьи. В обществах, где сохранялась расширенная семья, уровень депрессии был крайне низким (Chance, 1964; Singer, 1975).

27

Один из ведущих американских антропологов, психиатр по образованию, Артур Клейнман (род. 1941) в 1970-е гг. развернул собственные исследования по депрессии в Китае и китайских анклавах, таких, как Тайвань. Результаты своих наблюдений он опубликовал в целой серии монографий и научных статей

(Kleinman, 1977; Kleinman, 1980; Kleinman, 1986 и др.) В 1980 г. он провел специализированное исследование с привлечением большого числа китайских врачей и пациентов в больнице при медицинском факультете Хунаня, итоги которого укрепили его в мысли о необходимости реорганизации всей психиатрической работы в современном глобализирующемся мире (Kleinman, 1988).

Опираясь на ВОЗовскую статистику, Клейнман согласился с тем, что уровень распространения депрессивных расстройств в Китае – один из самых низких в мире. Как антрополога, его заинтересовали причины этого. Его наблюдения показали, что в Китае малочисленность депрессивных расстройств соотносится с весьма высоким числом диагнозов «неврастения», которую китайские психиатры и пациенты одинаково трактовали как «истощение нервной ткани» и «расстройство мозговой функции». В американской психиатрии данный диагноз вышел из употребления уже несколько десятилетий назад, хотя на рубеже XIX и ХХ вв. он был широко известен. В принятой в США новой системе классификации психических расстройств DSM-III (1980) неврастения отсутствовала, и ее заменили «соматоформные расстройства». Однако этот устаревший для США диагноз все еще использовался в Китае и Советском Союзе, где психиатры придерживались биомедицинских моделей, заимствованных из неврологии (Kleinman, 1982: 122).

Когда Клейнман начал прибегать к американским методикам диагностики китайских пациентов в Хунане, он пришел к выводу, что подавляющее большинство китайских «неврастеников» может быть названо больными с «депрессией». Кроме того, применение американских препаратов против депрессии во многих случаях оказывает положительный эффект на их самочувствие. Тем не менее даже после исчезновения видимых симптомов расстройства пациенты продолжали жаловаться на свои проблемы. Свои расстройства они связывали не с психологическими, а с социальными причинами – проблемами на работе и в семье, отношениями с начальством, нехваткой денег (Kleinman, 1982: 150). Тем самым «неврастения»/«депрессия», по терминологии Клейнмана, оказывалась не только «заболеванием», но и «болезнью» - комплексным биопсихосоциальным феноменом.

Клейнман пришел к выводу, что и американские, и китайские врачи склонны интерпретировать проблемы своих пациентов как заболевание. Однако американские врачи, отказавшись от диагноза «неврастения», в последние десятилетия психологизируют состояния своих больных, подчеркивая значимость таких симптомов, как тревожность, перепады настроения, эмоциональная неустойчивость. Китайские врачи в отличие от американских прибегают к соматизации, и их пациенты поступают точно также. Типичными симптомами «неврастеников» были головные боли, боли в мышцах,

28

неприятные ощущения в глазах и т.п. По мнению, Клейнмана склонность китайцев к соматизации психических расстройств имеет явно выраженные социальные объяснения и санкционируется культурой. Диагноз «психическое расстройство» в Китае, как и в других странах, является социальной стигмой, поэтому пациенты говорят именно о соматических ощущениях, о боли в теле

(Kleinman, 1982: 172).

Соматизация психических расстройств позволяла китайским пациентам не только найти понимание у врачей, но и манипулировать социальной средой. Больному с физическими расстройствами в некоторой степени прощались его неудачи на работе, а семья более тесно сплачивалась вокруг него, в результате чего могли исчезнуть некоторые социальные факторы болезни. В этом смысле психическое расстройство не оставляло такой возможности, поскольку требования «душевнобольного» человека не пользуются вниманием. Констатируя эту закономерность, Клейнман обратил внимание на то, что не только в Китае, но и во многих других не-западных культурах тенденция к соматизации сохраняется, и она сохраняется к выгоде пациентов (Kleinman, 1988: 14). Следовательно, западным специалистам надо понять значение культурного механизма соматизации и не считать, что психологизация заболевания свидетельствует о более высоком уровне культурного развития общества, в котором это имеет место (Kleinman, 1982: 180).

На протяжении уже длительного времени эксперты ВОЗ вовлечены в работу по охране психического здоровья. В официальных ВОЗовских документах проводится мысли, что необходимо вырабатывать меры по защите прав психически нездоровых людей, а в самом психическом расстройстве нет ничего постыдного. Исследования антропологов показывают, что в реальности это далеко не так. Даже в Европе начала XXI в. психические расстройства продолжают восприниматься как неприемлемые, а пациенты с психиатрическими диагнозами стигматизируются (Охрана психического здоровья, 2006: 43-50).

Размышляя о том, каким образом западные психиатры должны перестроить свою работу, Клейнман обращает внимание на некоторые моменты. Так, психиатрам следует отказаться от картезианской модели, которая разделяет психическое и соматическое измерение болезни, что ведет к исчезновению из их поля зрения реальных проблем пациента (Kleinman, 1982: 180). Кроме того, психиатрам важно взять на вооружение опыт антропологии и уйти от этноцентризма, свойственного не только старой психиатрии, но и транскультурной (кросс-культурной) психиатрии. Клейнман предложил развивать «новую кросс-культурную психиатрию»: «Психиатрия должна научиться у антропологии тому, что культура не только формирует болезнь как опыт, но и формирует сам способ, которым мы воспринимаем болезнь. Подлинная сравнительная кросс-культурная наука о болезни должна начинаться с этого сильного антропологического прозрения. Необходимо осуществлять систематический анализ и сопоставление релевантных категорий болезни до изучения феномена болезни» (Kleinman, 1977: 4).

29

Шизофрения в «стране поэтов и святых»

Наряду с изучением феномена депрессии многие врачи-психиатры во второй половине ХХ в. акцентировали свое внимание на проблеме распространения шизофрении. Глобальные исследования по шизофрении под эгидой ВОЗ начали вестись уже с 1950-х гг. В 1973 г. был запущен большой пилотный проект по сравнительному исследованию шизофрении сразу в девяти странах (Report of the IPSS, 1973). Сбор психиатрически значимой статистики, осуществляемый эпидемиологами, показывал, что в некоторых странах уровень распространения шизофрении был крайне высок. Согласно имеющимся оценкам, главным лидером по данному психическому расстройству оказалась Ирландия.

Изучить причины печального лидерства Ирландии в этой сфере глобального психического здоровья в 1970-е гг. решила Нэнси Шейпер-Хьюз (род. 1944), ведущий медицинский антрополог из университета Беркли. Она сосредоточила свое внимание на выяснении социокультурных причин преобладания шизофрении в Ирландии.

Вместе со всей семьей Шейпер-Хьюз прибыла в Ирландию в самый разгар экономического кризиса середины 1970-х гг. Местом ее исследования стала западная часть страны, местечко, которое она с целью скрыть от читателей его настоящее название назвала Баллибран. Согласно официальным медицинским данным, именно западная часть Ирландии давала наибольшее число случаев заболевания шизофренией. Кроме того, в Канаде и США именно среди выходцев из Ирландии отмечался самый высокий процент шизофреников. Опираясь на имеющиеся сравнительные исследования в области психиатрии, Шейпер-Хьюз пришла к выводу, что ирландские врачи ставят диагноз «шизофрения» своим пациентам не чаще, чем врачи в США (Scheper-Hughes, 2001: 145-146). Напротив, в одних и тех же ситуациях, именно американские врачи ставили такой диагноз чаще. Следовательно, причины столь высокого уровня шизофрении в Ирландии следовало искать не в выводах психиатров, а в местной культуре и условиях общественной жизни.

Наблюдения Шейпер-Хьюз показали, что население Баллибрана за последние сто тридцать лет постоянно сокращалось. В некоторых селениях к моменту ее прибытия жило всего по несколько человек. Преобладали семьи с небольшим числом детей, а также домохозяйства, состоящие из одного взрослого человека. В западной части Ирландии основными пациентами психиатрических больниц уже с 1950-х гг. были мужчины, как правило, одинокие, зрелого возраста. По мнению Шейпер-Хьюз, причины шизофрении следовало связать с их социальным статусом.

В сознании многих людей на Западе Ирландия – это вечно зеленая буколическая земля, страна поэтов и святых. Но такой она была более 100 лет назад. Теперь все изменилось. Исчезли большие многодетные семьи, состоящие из нескольких поколений. На смену им пришла малая семья. Молодежь, особенно женщины, стала уезжать в города. Старшие сыновья по старой традиции продолжали оставаться с родителями. Но именно эта привязанность к прошлому, к родителям и семейной модели из прошлого сыграла с ними злую

30

шутку. Очень многие столкнулись с проблемой поиска спутницы жизни и создания собственной семьи. Компенсацией для отсутствующего брака стал высокий уровень алкоголизма и шизофрения, которая также нередко скрывала алкоголизм.

«По данным переписи 1971 г. двое из каждой сотни мужчин в западной Ирландии побывали в психиатрической больнице. Почти все из этих госпитализированных мужчин (89%) провели долгую жизнь в одиночестве, большинству из них было от 35 до 50 лет, и более чем у половины из них был диагноз шизофрения… Душевные болезни, излечимые и неизлечимые, необычайно часто встречаются на земле святых и ученых, и статистически они ассоциируются с западным регионом, статусом мужчины, сельским хозяйством на окраинах, депопуляцией, затворничеством и безбрачием… Как диагноз, шизофрения – болезнь половины (50,1%) всего населения ирландских психиатрических больниц. При этом она составляет только четверть всех диагнозов в Соединенных Штатах… Республика Ирландия в три раза превосходит Англию по числу содержащихся в больницах шизофреников на единицу населения» (Scheper-Hughes, 2001: 135140).

Распространенной формой супружеских отношений в Баллибране стало сожительство двоюродных братье и сестер. Но Ирландия – страна католиков, а католическая церковь не допускает кровосмешений. Поэтому пары, состоящие из близких родственников, не склонны публично демонстрировать свои отношения. Такие семьи часто оставались бесплодными. Чувство стыда не позволяло мужчинам и женщинам, жившим совместно, иметь сексуальные связи. Конфликт между влечением к противоположному полу и моральной нормой – еще одна причина для возникновения психического расстройства.

Западная часть Ирландии – регион, где продолжает сохраняться живой ирландский язык. В условиях господства английского языка на всей территории острова это приводит к внутреннему культурному противоречию, которое выражается в стремлении к самоизоляции в родном языке и психологическом отчуждении. Отсюда характерная нелюдимость жителей Баллибрана и