Специфику ГЗ обычно описывают, противопоставляя его лексическому значению. Последнее в этом случае определяют как некое вещественное значение, а ГЗ – как отношение между вещественными значениями. Например, считается, что в сочетании ножка стула, где с окончанием -а связано значение род. падежа, передается партитивное отношение между стулом и его деталью. Иногда отмечают, что ГЗ не называется в речи прямо, но «...как бы мимоходом...» [Маслов 1987, 126]. Говорят также о большей абстракции ГЗ по сравнению с лексическим, о том, что оно как бы обобщает лексические значения и отвлекается от них [Головин 1973, 138].
В связи с последним утверждением Ю.С. Степанов справедливо заметил, что сущность ГЗ заключена не столько в степени абстракции, сколько в ее характере, типе абстракции [Степанов 1975, 122]. Не вникая в детали его рассуждений, можно сказать, что в основе лексического значения лежит абстракция обобщения, отождествления, тогда как ГЗ возникает как результат изолирующей, аналитической абстракции.
ДАЛЬШЕ!
Названные типы абстракции хорошо известны из формальной логики. Первая связана с выделением у явлений некоторого класса их общих признаков, составляющих – в конечном счете – содержание обобщенного представления о данном классе. Такие обобщенные представления – при закреплении за ними некоторых имен – выступают в языке как лексические значения (далее, тема «Проблема слова»). Например, формируя представление о столе, сводят в один класс все предметы с плоской поверхностью (столешницей) на стойках (стойке) определенной высоты, предназначенные для выполнения каких-то человеческих действий.
При изолирующей абстракции, отвлекаясь от всего другого, берут лишь одну сторону действительности, за которой и закрепляют некоторое имя. В случае ГЗ – это отражаемые сознанием отношения действительности, но не отношения между языковыми единицами, как это часто утверждают. Последние также лишь отражают (с большей или меньше степенью точности) какие-либо факты реального бытия.
ДАЛЬШЕ!
Так, ГЗ предложного (местного) падежа в русском языке (напр.: в лесу, на крыше) отражает локативное отношение в широком смысле слова, а значение предлога рус. на (напр.: на крыше, на столе) – такое локативное отношение, как нахождение одного предмета на поверхности другого.
Итак, первым шагом в пределах второго этапа установления сущности ГЗ является указание на его содержательную (объективную) сторону, на то, что оно отражает некоторое отношение и ничто иное. В этом и заключается так наз. грамматическая абстракция.
Следует овладеть умением распознавать реальные отношения, стоящие за разными ГЗ.
Так, за значением род. падежа в случаях типа стула, знака может, например, стоять отношение партитивности (ножка стула, означающее знака), а в случаях типа книга отца, букварь первоклассника – отношение принадлежности. В случае читал – читаю выделяется отношение события к моменту речи о нем (так наз. абсолютное время), а в случае быстро – быстрее – отношение степени качества.
ДАЛЬШЕ!
Определенные отношения можно выявить и между элементами (членами) предложения. Так, в предложении Человек строит дом передаются отношения деятеля, выполняемого действия и объекта действия. В работах по грамматике эти отношения, правда, обычно обозначают посредством символов (в рассматриваемом случае – SVO). В школьных учебниках немецкого языка, разработанных под руководством И.Л. Бим, для обозначения отношений в предложении используются геометрические фигуры:
|
|
ДАЛЬШЕ!
Нелишне заметить, что неосмысленность таких высказываний относительна. Британские лингвисты провели в свое время опрос носителей языка (информантов) по поводу примера Н. Хомского. Естественно, что большинство опрошенных указали на его неосмысленность. Однако нашлись и такие, которые посчитали высказывание допустимым, а некоторые добавили, что оно, видимо, зафиксировано в современной поэзии, и наконец, кое-кто при этом отметил, что в поэзии, как кажется, неплохой.
Поэтому для демонстрации лексически неосмысленного высказывания более показателен конечно же знаменитый пример Л.В. Щербы, построившего предложение, в котором как будто бы нет ни одного реального русского корня. В наиболее полном варианте оно приведено писателем Львом Успенским в его книге «Слово о словах», содержащей популярное – и в то же время весьма глубокое – изложение основ лингвистики. Книга Успенского заслуживает самого серьезного внимания всех студентов-лингвистов. Вот это предложение:
Глокая куздра штеко будланýла бóкра и курдя́чит бокрёнка [Успенский 1957, 316].
ДАЛЬШЕ!
Как пишет Успенский, Л.В. Щерба проводил со студентами достаточно детальный анализ этого высказывания: классический разбор по членам предложения, выделение ГЗ типа падежа, времени, вида и даже указывал на то, что «бокр» является, по всей видимости, живым существом, ибо форма вин. падежа этого слова омонимична форме родительного (так наз. «одушевленность»). Смысл этой демонстрации принципиальной независимости ГЗ от лексического состоит прежде всего в разъяснении того, что данная особенность языка является важнейшим условием открытого характера языковой системы, ибо на ней основано грамматическое (и тем самым – логическое) осмысление высказываний с незнакомой адресату речи лексикой, значения которой после уяснения общей информации можно специально устанавливать. Показателен в этом отношении следующий пример из «Лингвистического энциклопедического словаря» «Пропозиция – семантический инвариант, общий для всех членов модальной и коммуникативной парадигм предложений и производных от предложений конструкций (номинализаций)» [Арутюнова 1990, 401], где при непонимании (незнании) примерно 25% терминов все же можно воспринять общий смысл высказывания и организующие его ГЗ.
ЗАКРЫТЬ!