6. Оцените представленные идеи с исторической и современной точек зрения.

7. Государственный аппарат демократического государства в трудах классиков либеральной политико-правовой мысли (А. де Токвиль, И. Бентам, Б.Н. Чичерин)

Алексис де Токвиль в своем произведении “Демократия в Америке” (1835 г.) во многих местах говорит о значении принципа народовластия для деятельности государственного аппарата, рассматривает развитие этого принципа в самом американском государстве, рассуждает о различиях, существующих между демократическим и аристократическим государством в принципах подбора должностных лиц государственного аппарата.

Токвиль А. де. Демократия в Америке

[Книга первая. Часть первая. Глава IY. О принципе народовластия в Америке]

Принцип народовластия, который в той или иной степени всегда заложен в основу любых общественных институтов, обычно почти невидим. Ему подчиняются, хотя его и не признают, а если все же иногда случается извлечь его на свет божий, то тотчас же люди торопятся вновь скрыть его во мраке святилища.

Воля народа есть, пожалуй, один из тех лозунгов, которым интриганы и деспоты всех времен и народов наиболее злоупотребляли. Одни считали, что эта воля выражается одобрением, исходящим от отдельных продажных приспешников власти; другие видели ее в голосах заинтересованного или боязливого меньшинства; некоторые даже находили, что воля народа наиболее полно проявляется в его молчании и что из самого факта его повиновения рождается их право повелевать.

В Америке, в отличие от других стран, принцип народовластия претворяется в жизнь открыто и плодотворно. Он признается обычаями страны, провозглашается в ее законах, он свободно эволюционирует и беспрепятственно достигает своих конечных целей.

Если на свете существует такая страна, в которой можно по достоинству оценить принцип народовластия, где можно изучить его в применении к общественной деятельности и судить как о его преимуществах, так и о его недостатках, то этой страной, бесспорно, является Америка.

Как я уже говорил ранее, многие колонии Новой Англии с момента их появления руководствовались принципом народовластия. Меж тем в то время было еще очень да­леко до того, чтобы этот принцип стал столь доминирующим в управлении страной, как это имеет место сейчас.

Два препятствия - одно из них внешнее, другое внутреннее - сдерживали его всеохватывающее поступательное развитие.

Принцип народовластия не мог открыто появиться в законах, так как колонии еще продолжали формально подчиняться метрополии, и его были вынуждены скрывать, провозглашая лишь на провинциальных собраниях и главным образом в общинах, где он тайно таким путем развивался.

Американское общество того времени еще не было достаточно подготовлено к тому, чтобы принять этот принцип со всеми вытекающими последствиями. Просвещен­ные люди в Новой Англии и богатые граждане в штатах, расположенных к югу от Гудзона, в течение длительного времени оказывали, как это уже было описано мною в предыдущей главе, своего рода аристократическое влияние на общество, направленное на сосредоточение всей власти в руках единиц. Еще далеко было то время, когда все общественные должностные лица стали выбираться, а все граждане считались избира­телями. Избирательное право было повсеместно ограничено определенными рамками и конкретным избирательным цензом. Данный ценз весьма мало применялся на Севере и гораздо больше - на Юге.

Вспыхнула Американская революция. Принцип народовластия вышел за пределы общины и распространился на сферу деятельности правительства; все классы пошли на уступки ради торжества этого принципа; во имя него сражались и побеждали; он стал наконец законом законов. …

К тому времени, когда воздействие законов и результаты революции стали мало-помалу очевидными для всего общества, демократия уже одержала безоговорочную победу. Демократия восторжествовала на деле, захватив власть в свои руки. Против нее не дозволялось даже вести борьбу. Высшие сословия подчинились ей безропотно и без сопротивления, как злу, сделавшемуся отныне неизбежным. С ними произошло то, что случается обычно с теми, кто теряет свое могущество: на первый план выходят чисто эгоистические интересы каждого в отдельности, а поскольку власть уже невозможно вырвать из рук народа и поскольку массы не вызывают у них столь глубокой ненависти, чтобы не подчиняться им, постольку они решают добиваться во что бы то ни стало благосклонности народа. В результате самые демократические законы один за другим были поставлены на голосование и одобрены теми самыми людьми, чьи интересы страдали от этих законов в наибольшей степени. Действуя таким образом, высшие сословия не возбудили против себя народного гнева; напротив, они сами ускорили торжество нового строя. И – странное дело! – демократический порыв всего неудержимее проявлялся в тех штатах, где аристократия пустила наиболее глубокие корни.

Штат Мэриленд, основанный в свое время знатными дворянами, первый провозгласил всеобщее избирательное право и ввел в систему управления штатом демократические формы. …

[Книга первая. Часть вторая. Глава YI. Реальные преимущества демократической формы правления для американского общества. Общая направленность законов демократической власти в Америке и свойства тех, кто проводит их в жизнь]

… Огромное преимущество американцев состоит в том, что они могут себе позволить совершать поправимые ошибки.

[Это же касается и] государственных служащих.

Легко увидеть, что американская демократия часто ошибается в выборе людей, которым она доверяет власть. Однако совсем не легко ответить на вопрос, почему управляемое этими людьми государство процветает.

Следует отметить, что, хотя правители демократического государства не всегда достаточно честны и разумны, его граждане просвещенны и сознательны.

Народы демократических государств, постоянно занятые своими делами и ревниво оберегающие свои права, не позволяют своим представителям отклоняться от определенной общей линии, диктуемой их интересами.

Не следует также забывать о том, что в демократических государствах чиновники, выполняющие свои обязанности хуже, чем чиновники других государств, остаются у власти не слишком долго.

Но есть и еще одна причина, более общего характера и более глубокая.

Конечно, народное благо требует от правителей добродетелей и талантов. Но еще в большей степени оно требует общности интересов граждан и правителей. В противном случае добродетели могут стать бесполезными, а таланты - опасными.

Важно, чтобы правители и массы граждан не были разделены противоположными или различными интересами. Но это отнюдь не значит, что интересы всех должны полностью совпадать. Такого не бывает никогда.

Еще не найдено политическое устройство, которое бы в одинаковой степени благоприятствовало развитию и процветанию всех классов, составляющих общество. Классы представляют собой нечто вроде отдельных наций внутри одного народа, и опыт показывает, что отдавать какой-либо из них в руки другого так же опасно, как позволять од­ному народу распоряжаться судьбой другого. Когда у власти стоят одни богатые, инте­ресы бедных всегда в опасности. Если бедные диктуют свою волю, под удар ставятся интересы богатых. В чем же заключаются преимущества демократии? Реально они за­ключаются не в том, что демократия, как говорят некоторые, гарантирует процветание всем, а в том, что она способствует благосостоянию большинства.

Люди, которые в Соединенных Штатах руководят делами общества, часто не обладают такими же талантами и моральными качествами, как те, кого к власти приводит аристократия. Но их интересы смешиваются и сливаются с интересами большей части их сограждан. Они могут совершать нечестные поступки или серьезные промахи, но они никогда не будут систематически проводить политику, враждебную большинству, их правление никогда не будет отличаться опасной нетерпимостью.

В демократическом обществе плохая работа чиновника - это всего лишь отдель­ный факт, оказывающий влияние только во время исполнения им своих обязанностей. Коррупция и некомпетентность не являются теми общими интересами, которые могли бы надолго объединить людей.

Продажный и неспособный чиновник не станет действовать сообща с другим чиновником только потому, что тот тоже туп и продажен. Они не будут совместно трудить­ся для процветания коррупции и некомпетентности. Ведь властолюбие и махинации од­ного могут привести к разоблачению другого. В демократических государствах пороки чиновников обычно индивидуальны.

В государстве, управляемом аристократией, общественным деятелям присущи классовые интересы. Иногда, правда, они могут сближаться с интересами большинства, но чаще отличаются от них. Из них вырастают длительные связи, сплачивающие всех общественных деятелей, побуждающие их объединять и согласовывать действия, целью которых не всегда является благо большинства. При этом правители связаны не только друг с другом, но и с немалым количеством граждан, тех представителей аристократи­ческого сословия, которые не занимают никаких государственных должностей.

Таким образом чиновник в аристократическом государстве постоянно ощущает поддержку как со стороны общества, так и со стороны правительства.

Мало того, что в аристократическом государстве чиновники имеют общие интересы и цели с определенной частью своих современников, им также близки интересы гряду­щих поколений, которым они, можно сказать, служат. Они трудятся не только для насто­ящего, но и для будущего. Все ведет этих чиновников к единой цели: и страсти граждан, и их собственные страсти, и даже интересы потомков.

Возможно ли противостоять такому напору? Поэтому нередко в аристократических обществах классовые интересы порабощают даже честных людей, и они, сами того не замечая, постепенно изменяют общество, сообразуясь только со своими интересами, а также делают все для того, чтобы обеспечить надежное будущее своим потомкам.

Не знаю, есть ли на свете другая такая же либеральная аристократия, как английская, которая постоянно давала бы столько достойных и просвещенных людей для управления страной.

Однако нельзя не признать, что английские законы часто жертвуют благом бедного ради блага богатого и правами большинства ради привилегий некоторых. Вот почему сегодняшняя Англия - это страна крайностей, в которой бед не меньше, чем могущества и славы.

В Соединенных Штатах, где государственные служащие не защищают классовых интересов, непрерывный процесс управления в целом приносит пользу, хотя правители нередко бывают некомпетентны и даже достойны презрения.

Можно сделать вывод о том, что демократические учреждения таят в себе силу, благодаря которой отдельные люди, несмотря на свои пороки и заблуждения, содействуют общему процветанию, тогда как в аристократических учреждениях есть нечто такое, в силу чего деятельность талантливых и добродетельных людей приводит к страданиям их сограждан. Так, случается, что в аристократических государствах общественные деятели творят зло, не желая этого, а в демократических - благо, не замечая этого.

Б.Н. Чичерин говорит о принципиальном качественном различии, существующем между государственными служащими в демократическом и недемократическом государстве.

Чичерин Б.Н. О народном представительстве

[Книга I. Существо народного представительства. Глава 4. Свойства народного представительства]

Представительные учреждения сами в значительной степени доставляют элементы для хорошего правительства. Это опять одна из важных услуг, которые они оказывают государству. Здесь выделываются люди, развиваются и высказываются способности. Одна из существенных невыгод неограниченного правления состоит в том, что высшие государственные должности достигаются в нем единственно бюрократическим путем. Но бюрократия – далеко не лучшая среда для развития политических способностей. В ней приобретаются чиновничья опытность, знание бумажного дела, но вовсе не высшие государственные взгляды. Напротив, имею дело не столько с живыми силами, сколько с мертвыми формами, вращаясь постоянно в узкой канцелярской сфере, бюрократия, естественно, впадает в рутину и формализм. Только необыкновенно даровитые люди в состоянии выбиться из этой колеи, выйти на более широкую дорогу; посредственные способности не только не развиваются, а сужаются и слабеют, чем долее они вращаются в этой сфере, чем выше поднимается лицо по чиновничьей лестнице. Нужно в монархиях гениальное умение распознавать людей, притягивать их к себе, возвышать их, пока они не утратили своей свежести и не закоснели в формализме, чтобы восполнить этот недостаток. Иначе последствием такого порядка вещей бывает совершенное оскудение политической мысли и государственных способностей, и когда, наконец, правительство, побуждаемое обстоятельствами, ищет даровитых людей для поправления дел, оно повсюду встречает приводящую в отчаяние бедность. Чиновников оказывается несметное множество, но государственных людей вовсе нет.

Представительные учреждения устраняют это зло. Чтобы действовать на этом поприще, нужно выйти из бюрократической колеи. Здесь надобно иметь дело с живыми общественными силами, обхватывать вопросы с разных точек зрения, напрягать все свои способности в постоянной борьбе. Здесь общество и правительство соединяются в общей деятельности, а потому нет лучшей среды для близкого и всестороннего знакомства с государственными вопросами. Приобре­таемые здесь опытность и знание дела, ширина взглядов, умение ладить с людьми составляют лучшие свойства государственного человека. Парламент дает государству способнейших деятелей. В этом отношении можно сослаться на пример Англии, где государственные люди отличаются необыкновенным практическим смыслом, а, между тем, выходят не из министерский департаментов, а из представительных собраний. Парламентское поприще заменяет даже специальное знакомство с предметом. Нередко деятель, испытанный в политической борьбе, становится военным министром, никогда не служивши в войске, или морским, никогда не бывши на море, и на деле оказывается способнее специалистов. Конечно, это не может быть возведено в общее правило; подобные явления возможны только в обществе, которое вековой практикой приобрело опытность в государственных делах. Но нет сомнения, что парламентское поприще пополняет недостатки бюрократического и в значительной степени содействует возвышению способностей государственных людей.

“Французская революция встретила в Бентаме убежденного сторонника. Желая внести свою лепту в дело освобождения нации от гнета монархического режима, он в 1791 г. написал специально для Франции свой известный “Опыт политической тактики”, впоследствии переработанный Дюмоном и изданный в 1815 г. под новым названием “Тактики законодательных собраний”. Этот труд несомненно отразился на строе конституционных государств: идеи тактики легли в основу законодательных собраний всего мира, и Бентам по справедливости провозглашен отцом парламентаризма”¹¹.

В “Тактике законодательных собраний» И. Бентам говорит о сущности и назначении представительных собраний, об основном принципе их деятельности – гласности, о разделении законодательного органа на две палаты, о председателе собрания, о праве законодательной инициативы и внесения предложений, о процедурных проблемах деятельности – порядке работы, объявления предложений, законопроектов, их редакции, прениях, обязательности трех чтений законопроектов, поправках, отсрочках, голосовании и о многих других вопросах. Ниже приведены выдержки из этого произведения И. Бентама, касающиеся принципа гласности, а также недостатков в деятельности коллегиального органа, которых следует избегать.

Бентам И. Тактика законодательных собраний

[Глава I. Тактика законодательных собраний[

Слово тактика, заимствованное с греческого и общеизвестное в применении к военному делу, обозначает собственно искусство приводит в порядок. Оно может быть отнесено к искусству руководить операциями политического корпуса так же, как и к умению управлять действиями армии.

Под порядком здесь подразумевается цель. Следовательно, тактика политических собраний есть наука, которая учит вести собрания к цели их учреждения, посредством соблюдения порядка в их действиях. В этой отрасли управления, как и во многих других, цель имеет, так сказать, пассивный характер. Для достижения ее следует избегать неудобств и предусматривать затруднения, которые являются в каждом многочисленном собрании, призванном для совместных совещаний.

Искусство законодателя ограничивается устранением всего, могущего вредить свободному и планомерному выполнению их функций. Польза или вред, приносимые собранием, зависят от двух главных условий. Наиболее существенное и влиятельное из них это – состав собрания, затем – его способ действий. Предметом данного сочинения является главным образом способ действия политических собраний.

Состав собрания, количество и качество его членов, способ их избрания, а также отношение членов собрания к народу и государству – все это принадлежит уже к области политического устройства. По поводу этих вопросов первостепенной важности я укажу лишь на то, что состав законодательного собрания будет наилучшим при наибольшем количестве точек соприкосновения с народом. …

[Глава III. О гласности]

Прежде чем останавливаться на деталях делопроизводства собрания, поставим во главе его регламента правило наиболее способное гарантировать доверие к нему общества и вести к достижению самой цели его учреждения.

Это правило – гласность.

Обсуждение этого вопроса разделим на 6 частей: 1) Оправдательные доводы; 2) Рассмотрение возражений; 3) Область распространения гласности; 4) Исключения; 5) Средства к достижению гласности и 6) Замечания относительно английской практики.

I. ОПРАВДАТЕЛЬНЫЕ ДОВОДЫ.

Первое преимущество гласности состоит в том, что она удерживает членов собрания в границах долга. Чем более связано осуществление политической власти со всевозможными искушениями, тем желательнее создать мотивы, которые бы побуждали облеченных правомочиями сопротивляться этим искушениям. Подобным мотивом – мотивом постоянных и всеобъемлющим – может служить контроль публики.

Публика в ее целом представляет собой не что иное, как суд и притом суд более действительный, чем все суды вместе взятые. Можно притворяться, что презираешь приговоры такого суда, можно видеть в нем шаткие и противоречивые мнения, - но всякий сознает, что этот суд, хотя и может заблуждаться, но по крайней мере он неподкупен; он беспрестанно стремится совершенствоваться; он содержит всю мудрость и справедливость нации и, наконец, именно он решает судьбу общественных деятелей: избегнуть налагаемых им наказаний немыслимо. …

Враги гласности делятся на три группы: злодеи, желающие скрыться от взоров судьи, деспоты, в своем стремлении задушить общественное мнение, голос которого им страшен, наконец робкие и ленивые, которые обвиняют в неспособности других для того, чтобы скрыть свою собственную. …

Второе преимущество гласности состоит в том, что она гарантирует доверие народа и его согласие на законодательные мероприятия.

Вокруг тайны всегда витает подозрение. Люди мнят видеть преступление там, где они замечают неестественную таинственность, причем редко впадают в заблуждение, ибо для чего же скрываться, как не из боязни быть уличенным. Если бесчестные намеренно окружают себя мраком – то невинные, наоборот, предпочитают действовать на виду из боязни быть принятыми за первых. … Распространению этой [очевидной истины] способствует если не здравый смысл, то негодование. Наилучший законопроект, подготовленный в тайне, возбудит при известных обстоятельствах больше ужаса, чем наихудший при наличии гласного обсуждения. …

Поставьте себя в положение, исключающее возможность действовать во вред народу; докажите ему, что с вашей стороны обман немыслим – тем самым вы отвратите от себя орудия недовольства, которые бы могли обратиться против вас. Общество возвратит вам с лихвой доверие, оказанное ему вами. Клевета потеряет свое значение, ибо ее вредное влияние проявляется в подполье и гибнет при свете дня. …

У народа, имевшего в течении продолжительного времени публичные собрания, здоровые идеи получают большее распространение, а вредные предрассудки, публично оспариваемые не риторами, но государственными людьми, перестают распространяться. Даже чернь приучается остерегаться шарлатанизма демагогов и иллюзий обманщиков.

Одновременно возрастет уважение к настоящим талантам, и праздное остроумие получит достойную оценку. В силу привычки к общественной борьбе люди научатся проявлять терпимость по отношению к страстям ближних и перестанут относиться к ним с той болезненной чувствительностью, которая создает у народов, лишенных свободы и опыта, чрезмерную подозрительность и склонность к постоянным тревогам. …

Третье преимущество гласности заключается в том, что она дает возможность избирателям действовать сознательно.

Возобновление состава собрания не имеет никакого смысла; если народ всегда принужден выбирать лиц, о деятельности которых он не имел возможности составить себе понятие. Скрывать от публики образ действий уполномоченных значит соединять непоследовательность с вероломством. Это равносильно следующему заявлению доверителям. “Вы выберете одних и забаллотируете других депутатов, не зная, ни основании чего вы действуете. Рассуждать вам запрещено. Вашим стимулом при осуществлении важнейшего из ваших прав будет случай или произвол”.

Четвертое преимущество гласности заключается в том, что она дает возможность собранию пользоваться знаниями всего общества.

Народ слишком многочислен, чтобы действовать самостоятельно и потому принужден передавать свои правомочия депутатам; но вопрос в том, будет ли в этом собрании сосредоточен весь национальный ум? Будут ли эти выборные во всех отношениях самыми просвещенными, самыми способными, самыми мудрыми из всей нации? Будут ли они владеть общими знаниями и местными сведениями необходимыми для законодателей? Вряд ли, ибо такой результат выборов ничто иное, как мечта. В спокойное время богатство и высокое положение служат обстоятельствами, наиболее способствующими избранию. Люди же, которые по социальному положению культивируют свой ум, редко имеют возможность сделать политическую карьеру. Локк, Ньютон, Юм, Адам Смит и многие другие гениальные люди никогда не заседали в парламенте. А между тем самые благие идеи всегда возникали в умах отдельных личностей. …

Даже не вдаваясь в подробности, можно сразу заметить, что гласность является верным способом для использования просвещения целой нации и способствует возникновению полезных мыслей. Найдут, пожалуй, что я удаляюсь от научной стороны предмета, если я поставлю в число прочих преимуществ гласности развлечение, которое она доставляет; я подразумеваю развлечение само по себе, независимо от поучения, хотя, собственно, нельзя отделить одно от другого. Тот, кто посмотрит на это соображение, как на легкомысленное, будет не прав. Полезным называется то, что обещает благо. Развлечение само по себе – осуществленное благо, и этот род удовольствия в частности мне представляется достаточным для того, чтобы сделать нации, пользующиеся им, гораздо счастливее тех, которым он не известен. Мемуары – наиболее интересный и распространенный вид французской литературы, но они не следуют непосредственно за событиями и не являются всеобщим достоянием. Английские же газеты – настоящие мемуары, опубликованные в то самое время, когда происходят события: в них можно найти содержание парламентских прений, сведения о главных политических деятелях, причем все события в них свободно излагаются и все мнения обсуждаются свободно. Какой-то император предложил премию тому, кто выдумает новое развлечение. По моему мнению больше всего ее заслуживает тот, кто первый сделал всеобщим достоянием труды законодательного собрания.

II. ВОЗРАЖЕНИЯ.

Первое возражение. “Публика не является компетентным судьей действий политического собрания ввиду непонимания этого дела и страстного отношения к нему большинства. [c.26] …

Это возражение имело бы некоторый смысл, если бы мы, отнимая у народного суда возможность судить правильно, тем самым отняли бы у него всякое желание судить; но публика судила и будет судить всегда. Если бы она воздерживалась от суда, боясь судить неправильно, то не только ее нельзя было бы упрекнуть в недоразвитости, а, наоборот, пришлось бы восторгаться ее мудростью. Народ, который сумел бы воздержаться от осуждения, состоял бы из философов, а не из обыкновенных людей. …

Второе возражение. “Гласность может подвергнуть члена собрания народной ненависти за поступки, достойные иного отношения”.

Это второе возражение сводится к первому, т.к. указывает на неспособность народа отличать своих друзей от врагов. Если бы какой-либо из членов политического собрания побоялся пренебречь минутной несправедливостью, он доказал бы этим отсутствие мужества, а именно качества наиболее необходимого в его положении.

Ошибке свойственно непродолжительное существование, тогда как истина вечна. Надо только сделать ее известной, чему и способствует режим гласности. Как только несправедливость будет осознана, ненависть заменится уважением, и тот, кто за счет однодневного кредита предпочел положиться на будущее, вознаградится с избытком.

В смысле доброй славы гласность приносит членам собрания гораздо больше славы, чем может принести вреда. …

Третье возражение: “Желание популярности может побудить членов собрания к предложению опасных мероприятий, ибо культивируемое в собраниях красноречие скорей обаятельно, чем разумно: это есть красноречие народного трибуна, а не законодателя”. Такое возражение сводится опять таки к первому, т.е. к указанию на неспособность народа судить о своих действительных интересах и различать друзей от льстецов.

В представительном государстве, где народ обыкновенно не участвует в вотировании политических мероприятий, эта опасность не страшна. Речи ораторов, которые делаются известными народу по газетам, не имеют того влияния, как страстные воззвания мятежного демагога. Они достигают до него уже в охлажденном состоянии и к тому же сопровождаются возражениями, которые в предполагаемом случае имеют все преимущество истины перед ложью. Гласность прений погубила больше демагогов, чем создала их. Стоит только боготворимому народом человеку войти в состав парламента, он перестает быть опасным. Среди равных ему или даже более талантливых людей, там, где его мнения оспариваются, а его преувеличения не властны скрыть истину, высокомерие терпит поражение, желание временной популярности становится смешным, и льстец кончает тем, что внушает народу отвращение.

Четвертое возражение: “В монархическом государстве гласность собраний, подвергая членов злопамятству главы государства, может вредить свободе прений”.

Это возражение более веское, чем предыдущие, отпадает при ближайшем его рассмотрении и даже превращается в аргумент в пользу гласности. Если есть опасность для такого собрания со стороны монарха, то защитить его может только общественное мнение.

В этом отношении секретность совещаний – предосторожность, не достигающая своей цели, так как все действия собрания всегда будут известны главе государства и в данном случае останутся неведомы именно тем, кто мог бы составить защиту. …

Какой же интерес можно поставить в противовес всему сказанному? Только – общественное мнение, боязнь его суда, желание славы, одним словом все, что достигается гласностью. Ее благотворное влияние простирается на законодательство, администрацию и суд. Без гласности нет никакого постоянного блага, - под покровительством гласности, напротив, нет продолжительного зла.

III. ОБЛАСТЬ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ГЛАСНОСТИ.

Опубликованию подлежит:

1. Содержание каждого предложения.

2. Содержание речей или доказательств за и против.

3. Результат каждого предложения.

4. Количество голосов с каждой стороны.

5. Имена подающих голоса и

6. Документы, послужившие основанием для решения. …

IV. ИСКЛЮЧЕНИЯ ИЗ ПРАВИЛА ГЛАСНОСТИ.

Гласность не должна быть допущена в тех случаях, когда она:

1. Благоприятствует намерениям какого либо врага.

2. Оскорбляет без надобности невинных людей.

3. Способствует присуждению виноватых к слишком строгому наказанию.

Признать гласность абсолютным законом нельзя, потому что нельзя предвидеть всех обстоятельств, в которых может находиться собрание. Правила издаются для спокойного времени, а не для времени смут, беспорядков и государственной опасности. Тайна есть один из способов заговора. Не возводите же ее в принцип хорошего управления.

V. СРЕДСТВА К ДОСТИЖЕНИЮ ГЛАСНОСТИ.

Средства к достижению гласности, которыми в зависимости от свойства собрания и важности дел можно пользоваться сполна или отчасти, могут быть следующие:

1. Подлинное издание трудов собрания по плану, заключающему в себе шесть, поименованных в предыдущей главе пунктов.

2. Употребление стенографов для записывания речей и в случаях расследования для допросов.

3. Допущение других не подлинных опубликований по данному предмету.

4. Допущение посторонних лиц на заседания.

Что касается неподлинных изданий, то они должны быть допущены отчасти для предупреждения небрежности и недобросовестности официальных репортеров, отчасти для предохранения их от подозрения. На исключительную привилегию смотрели бы как на свидетельство неискренности. …

[Глава V. Недостатки, которые необходимо избегать]

Главнейшие недостатки законодательных собраний могут быть подведены под следующие десять пунктов:

1. Бездействие.

2. Бесполезное решение.

3. Нерешительность.

4. Промедление.

5. Ссоры.

6. Неожиданности или поспешность.

7. Колебания в принятии мер.

8. Подлоги.

9. Решения, неправильные по форме.

10. Решения, неправильные по содержанию.

Рассмотрим вкратце каждый из них.

1. Бездействие предполагает существование вопросов, требующих разрешения, но не находящих его вследствие того, что собрание ничего не делает. Недостаток активной деятельности может вытекать из разных причин: напр., когда нет достаточных побуждений превозмочь естественную беспечность, когда заранее не установлен порядок занятий, когда собрание в праве обсуждать лишь представления исполнительно власти. Бывает также, что причины бездействия заключаются, как это было в старинных французских генеральных штатах, в несогласии относительно предварительных действий, а также по вопросам этикета председательствования, порядка рассмотрения дел и т.п.

2. Бесполезное решение – вредно, не только вследствие потери времени, но и в виду того, что, увеличивая количество законов, оно затемняет их смысл и затрудняет их понимание и изучение.

3. Нерешительность – это состояние колебания в вопросах, которые необходимо разрешить. Допустим, что предложенная мера вредна; нерешительность в этом случае не только затянет время, но еще вызовет в публике опасение, что мера эта будет в конце концов все-таки принята. Предположим, напротив, что мера хороша; в таком случае то зло, которое могло бы быть ею пресечено, продолжает существовать, а благие последствия откладываются на все время продолжения нерешительности.

4. Промедления. Этот пункт очень схож с предыдущим, но все же несколько от него отличается. Можно жаловаться на нерешительность в тех случаях, когда решение уже было постановлено. Нерешительность в законодательных вопросах соответствует отказу в правосудии, а излишние промедления в обсуждении – бесполезным отсрочкам в судопроизводстве. Сюда можно отнести все бесполезные и неясные действия, предварительные переговоры, не приводящие к решению, вопросы неправильно поставленные или представленные в плохом виде, личные распри, излишнее остроумие, актерство и т.д.

5. Неожиданности. Поспешность. Неожиданности заключаются во внезапном решении, которое проводят, пользуясь отсутствием части членов, или же не давая собранию ни времени, ни средств к всестороннему выяснению дела.

Поспешность вредна, так как она может скрыть неожиданности или же сообщить подозрительный характер даже целесообразному решению.

6. Колебания в принятии мер. Этот недостаток имеет много общего с промедлениями, но зло, вызываемое им, значительно серьезнее. Колебания ослабляют уверенность в мудрости собрания и в продолжительном действии принятых мер.

7. Ссоры. Потеря времени при ссорах – еще наименьшее зло. Вражда и себялюбие в политических собраниях создают обстановку как раз обратную той, которая необходима для искания истины; они часто ведут к образованию непримиримых партий и даже к междоусобной войне. В истории Рима и Польши много примеров такого рода. Между тем война – это совокупность наиболее разрушительных действий, а потому междоусобная война, по крайней мере, вдвое вреднее внешней войны.

Если бы даже и не было такого рокового исхода, вражда в политическом собрании отвлекает внимание от тех предметов, которыми оно должно было бы заниматься. …

8. Недобросовестность. Под этим общим понятием я разумею все действия, отклоняющиеся от абсолютной честности в приемах политического собрания. Добросовестность должна быть его душой. Мне кажется, что это положение не будут оспаривать даже те, которые наименее соблюдают его. С развитием понимания общественных интересов оно будет приобретать все большее и большее значение.

9. Решения неправильные по своей редакции. Под неправильной редакцией я понимаю такое изложение, которое грешит не по содержанию, а по форме и не передает вполне ясно того, что законодатели хотели выразить. Излишняя пространность изложения, чрезмерная краткость и пропуски, неясность мысли, двусмысленности, могущие вызвать противоположные толкования, - все это относится к недостаткам редакции.

10. Решения неправильные по содержанию, т.е. прямо противоположные тому, что нужно для общественного блага. Это такой недостаток, к которому в конце концов, сводятся все перечисленные. Если собрание принимает незаконное или вредное решение, то следует предположить, что это решение ложно передает его волю, так как собрание, составленное должным образом, всегда будет стараться согласовать свои решения с общим благом. Только следующие причины могут заставить его от этого отклониться:

1. Отсутствие членов. Воля собрания – это воля большинства, его членов. Чем больше членов отсутствует при составлении решения, тем менее вероятий, что воля, провозглашенная общей, действительно будет таковой.

2. Недостаток свободы. Голосования могут не соответствовать внутренней воле голосующих, если при производстве их было оказано постороннее давление.

3. Соблазн. Если были употреблены способы соблазнить членов собрания личными выгодами, то весьма возможно, что провозглашаемая ими воля не соответствует их совести.

4. Ошибка. Если члены собрания не имели возможности выяснить себе вопрос, или положение вещей было представлено им в ложном свете, выраженная ими воля – не та, какая могла бы быть при большем знакомстве с делом.

Вот, следовательно, недостатки, которые могут иметь месть в политическом собрании от самого начала его действий до конечных результатов. Чем больше собрание будет их остерегаться, тем ближе будет подходить к совершенству.

Каждая статья регламента сама по себе должна стараться предотвращать какой-либо недостаток, но этого мало; необходимо, чтобы общая система тактики была хороша, так как только тогда она может представить все преимущества, вытекающие из стройного целого. Чем более будут процветать в собрании разум и истинное сознание свободы, тем оно будет ближе к совершенству. Члены его явятся тогда во всеоружии своих способностей и вместо ослабления и стеснения друг друга будут оказывать взаимную помощь и двигаться ровным шагом к определенной цели.

Всякий беспорядок способствует развитию дурных влияний и приводит к тирании или анархии, деспотизму или демагогии. При неправильной организации собрание действует неправильно; то слишком медленно, то слишком быстро: предварительные переговоры, например, затягиваются, а решения постановляются слишком стремительно. Бывает даже, что часть членов вынуждена отказаться от всякого влияния, от какой бы то ни было независимости мнений. Собственно говоря, с этой минуты политическое собрание уже не существует. Все обсуждения подготовляются в тайне небольшим количеством лиц, которые могут стать тем более опасными, что, действуя именем собрания, они не боятся ответственности.