Лицо тоталитаризма

пять не только добрая воля Москвы, но и ее, этой «ереси», собственные национальные возможности. Отход от Москвы, которая изо всей мочи упирается, пытаясь на «доброволь­ ной» и «идеологической основе» сохранить свое влияние в коммунистическом мире, остановить будет невозможно.

Да и сама Москва не та, что прежде. Потеряна монопо­ лия на новые идеи и моральное право предписывать единственно разрешенную «линию». Порвав со Сталиным, она перестала быть идейным центром. Эпоха великих коммунистических монархов и великих идей закончилась и здесь, зато началось царствование сереньких коммуни­ стических бюрократов.

«Коллективное руководство» даже не подозревает, ка­ кие проблемы и потери ждут его в самом коммунизме — и у себя в стране, и вне ее. Но что было поделать? Сталинский империализм оказался не просто слишком дорогостоящ и опасен, но и того хуже — неэффективен. Он вызывал ропот не только народов, но и самих комму­ нистов — притом в крайне напряженной международной ситуации.

Советского идейного коммунистического центра боль­ ше не существует, он в полном развале. Единству мирово­ го коммунистического движения нанесен непоправимый урон, по сей день не видно возможности его реани мировать.

Но как замена Сталина «коллективным руководством» не могла изменить сути самой системы в СССР, так и национальный коммунизм, несмотря на возрастание по мере освобождения от влияния Москвы его возможно­ стей, не был способен изменить свою внутреннюю сущ­ ность — тотальную власть, монополию идей и собствен­ ности партийной бюрократии. Он, правда, мог в значи­ тельной степени ослабить давление и замедлить темпы утверждения своей монополии на собственность — осо­ бенно в деревне. Но национальный коммунизм не стре­ мится, да и не может стать ничем, кроме коммунизма. Потому-то его непрестанно и подсознательно влечет к «началу начал» — Советскому Союзу. Он не способен отделить свою судьбу от судьбы остальных коммунисти­ ческих стран и движений.

Национальные изменения в коммунизме создают угрозу советскому империализму сталинской эпохи, но — не коммунизму, как таковому, не его сути. Наоборот, они могут способствовать росту его сил там, где он правит, и

сделать его более привлекательным в глазах сторонних наблюдателей.

Национальный коммунизм совпадает с недогматиче­ ской, то есть антисталинистской фазой"развития комму­ низма, более того, является существенным признаком этой фазы.

з

Национальный коммунизм не в состоянии изменить сегодняшнюю внешнеполитическую ситуацию — ни в пла­ не межгосударственных отношений, ни отношений внутри рабочего движения. Хотя влиять на все это он может весьма значительно.

Так, например, югославский национальный коммунизм в немалой степени содействовал ослаблению советского империализма и крушению сталинизма внутри коммуни­ стического движения. Истоки перемен, происходящих в Советском Союзе и восточноевропейских странах, кроют­ ся прежде всего в недрах самих этих государств. Но первые подобные перемены — на свой, югославский ма­ нер— произошли в Югославии. Там и завершились рань­ ше. Так национальный югославский коммунизм конфлик­ том со Сталиным реально начал новую, постсталинскую фазу в развитии коммунизма. На процессы в самом ком­ мунизме он повлиял заметно, на международные отноше­ ния и некоммунистическое рабочее движение также ока­ зал влияние — хотя, безусловно, и несравненно меньшее.

Надежды на то, что югославский коммунизм сможет развиться в демократический социализм или послужит мостом, переброшенным от социал-демократии к комму­ низму, оказались безосновательными. Югославские во­ жди сами в этом вопросе не были последовательны. В период советского давления на Югославию они демон­ стрировали горячее желание сблизиться с социалдемократами. Между тем, помирившись с Москвой, Тито в 1956 году заявил, что одинаково излишни и коммуни­ стическое Информбюро, и Социалистический интерна­ ционал. И это невзирая на факт, что последний самоот­ верженно защищал Югославию в период, когда предста­ вители первого оголтело на нее наскакивали. Очарован­ ные политикой так называемого активного сосуществова­ ния, которая в наибольшей степени отвечала их текущим

интересам, югославские вожди провозгласили, что обе организации — Информбюро и Социалистический интер­ национал — «утратили значение» уже потому, что их со­ здали два противостоящих блока.

Югославские руководители спутали свои желания с реальным положением вещей и свой сиюминутный инте­ рес — с глубокими историческими и социальными различиями.

Конечно, Информбюро было продуктом сталинистско­ го стремления создать восточный военный блок. Нельзя также отрицать связи действующего в рамках Западной Европы Социалистического интернационала с западным блоком, с Атлантическим пактом. Но Социнтерн, прежде всего как организация социалистов развитых европейских стран, в которых активны политическая демократия и со­ ответствующие ей общественные отношения, мог бы су­ ществовать и без этого блока.

Военные союзы и блоки — явление преходящее, в то время как западный социализм и восточный коммунизм отражают гораздо более устойчивые и глубокие тенденции.

Противостояние коммунизма и социал-демократии есть следствие не столько (менее всего) различия в прин­ ципах, сколько разного, противоположно направленного развития экономических и духовных сил. То, что Дойчер справедливо называет началом величайшего в истории раскола — столкновение Мартова и Ленина на II съезде российских социал-демократов в Лондоне в 1903 году по вопросу о членстве в партии, а вернее, по поводу большей или меньшей степени централизма и дисциплины в пар­ тии, — имело такую лавину последствий, которой инициа­ торы этого спора и представить себе не могли. Там нача­ лось не только формирование двух движений, но и двух общественных систем.

Пропасть между коммунистами и социал-демократа­ ми невозможно ликвидировать, не изменив сути этих дви­ жений, обстоятельств, приведших к расхождениям между ними. В течение полувека, несмотря на отдельные приме­ ры временного сближения, различия в целом лишь углуб­ лялись, а суть в обоих случаях еще больше индивидуали­ зировалась. Сегодня социал-демократия и коммунизм — не только два движения, но и два мира.

Национальный коммунизм, отделяясь от Москвы, не был способен преодолеть эту пропасть, хотя и делал по­

пытки уменьшить ее глубину. В том убедило сотрудни­ чество югославских коммунистов с социал-демократа­ ми — больше по линии деклараций, чем реальности, больше «из учтивости», чем «по зову сердца». Каких-либо ощутимых принципиальных результатов для каждой из сторон оно не дало.

Совсем по иным причинам не сложилось единство западных и азиатских социал-демократов. Не столь вели­ ки были у них различия в сути и принципах. Другой разговор — практика. По соображением сугубо нацио­ нального характера азиатские социалисты не могли объ­ единиться с западноевропейскими. Даже будучи проти­ вниками колониализма, социалисты тем не менее пред­ ставляют страны, которые уже самой своей развитостью, пусть и не доминируя политически в менее развитых госу­ дарствах, все равно эксплуатируют их. Противоречия ме­ жду азиатскими и западными социал-демократами отра­ жают противоречия, вызванные неравномерностью разви­ тия и перенесенные в ряды социалистического движения. Хотя конкретные проявления таких противоречий могут и должны быть порой достаточно острыми, близость, по существу, насколько сегодня можно судить, все равно очевидна, ее воздействия не избежать в будущем.

4

Подобный югославскому, национальный коммунизм, когда его исповедуют коммунистические партии неком­ мунистических стран, мог бы иметь международное зна­ чение даже большее, чем такой же, но «в исполнении» партий, стоящих у власти. В первую очередь это касается компартий Франции и Италии, объединяющих значитель­ ное большинство рабочего класса этих стран и пользую­ щихся, если не считать отдельных партий в Азии, наиболь­ шим влиянием за пределами коммунистического мира.

Проявления национального коммунизма в этих парти­ ях пока не получили большого резонанса и размаха. Но и там такие проявления неизбежны и могли бы в конечном счете привести к глубоким, коренным внутрипартийным преобразованиям.

Не следует объяснять возможный отход этих партий от Москвы единственно необходимостью для них конкури­ ровать с социал-демократией, которая социалистически­

ми лозунгами и действием может привлечь на свою сторону неудовлетворенные массы. Еще в меньшей степе­ ни такое объясняется периодическими и всегда «как снег на голову» поворотами в политике самой Москвы и других правящих компартий, что приводит упомянутых, да и не только упомянутых «неправящих» коммунистов к «кризи­ сам совести», заставляет их заниматься оплевыванием того, что вчера еще до небес превозносилось, резко ме­ нять партийную линию. Ни пропаганда со стороны поли­ тических противников, ни нажим администрации предпри­ ятий на рабочих не могут существенно поколебать ста­ бильность положения этих партий.

Основные причины, ведущие к их отходу от Москвы, могут быть заложены в самой природе общественных систем государств, где они действуют. Если окажется (а такое весьма вероятно), что рабочий класс этих госу­ дарств в силах добиться улучшения своего положения парламентским путем и изменить таким образом саму систему, то, несмотря ни на какие свои революционные и прочие традиции, он от коммунистов отвернется.

Но спокойно наблюдать за отходом рабочих могут лишь группки коммунистических догматиков, в то время как трезвые политические руководители будут всячески стремиться избежать этого — даже ценой ослабления связей с Москвой.

Нужно иметь также в виду, что парламентские выборы, приносящие огромное число голосов коммунистам, не демонстрируют действительную — коммунистическую — силу этих партий, являясь в значительной мере отраже­ нием недовольства и сохраняющихся иллюзий. Упорно следуя за коммунистическими вождями, массы с той же легкостью их покинут, едва только станет очевидно, что коммунисты жертвуют национальными формами и кон­ кретными возможностями рабочего класса ради своей бюрократической сущности, «диктатуры пролетариата» и связей с Москвой.

Все это, конечно, предположения.

Но уже сейчас эти партии находятся в крайне тяжкой ситуации. Если они действительно хотят быть на стороне парламентаризма, их руководители должны будут отка­ заться от своей антипарламентской сущности, то есть вы­ ступить за национальный коммунизм, который — с учетом их негосподствующего положения — фактически привел бы к распаду их партий как коммунистических.

Растущая возможность добиться преобразования об­ щества и улучшения положения рабочих демократическим путем, московские повороты, которые в конце концов после сокрушения культа Сталина привели к распаду идейного центра, конкуренция со стороны социалдемократов, тенденции к объединению Запада не только на военной, но и на более глубокой и прочной — социаль­ ной основе, военное укрепление западного блока, остав­ ляющее все меньше шансов на «братскую помощь» Совет­ ской Армии, невозможность свершения.новых коммуни­ стических революций без мировой войны — все это за­ ставляет вождей этих партий манипулировать идеей на­ ционального коммунизма и национальными формами; страх же перед неизбежными последствиями перехода к парламентаризму и разрывом с Москвой парализует их, ведет к фактическому бездействию. Все углубляющиеся различия между жизнью общества на Востоке и на Западе действуют с неумолимой силой. «Реактивный» Тольятти — растерян, а крепыш Торез — в нерешительности. Жизнь вне и внутри партии потекла мимо них.

Заявив, что парламент сегодня может стать «формой перехода» к «социализму», Хрущев на XX съезде хотел облегчить коммунистическим партиям в «капиталистиче­ ских государствах» маневрирование, подтолкнуть комму­ нистов и социал-демократов к сотрудничеству и созданию «народных фронтов». В реальность этого он поверил, по его собственным словам, вследствие перемен, приведших к укреплению коммунизма и упрочению мира на земле. В действительности он этим молча признал не только оче­ видную для всех и каждого нереальность коммунистиче­ ских революций в развитых странах, но и невозможность дальнейшего распространения коммунизма в современ­ ных условиях без опасности возникновения новой миро­ вой войны. Политика советского государства свелась к сохранению статус-кво, а коммунизм озаботился посте­ пенным завоевыванием новых позиций новыми методами.

Но тем самым было фактически положено начало кри­ зиса в коммунистических партиях некоммунистических стран. Перейдя на позиции национального коммунизма, они рискуют потерять свою сущность, в противном случае им грозит потеря сторонников. Для того чтобы выкараб­ каться из этого противоречия, их вожди, то есть те, кто представляет суть коммунизма в этих партиях, будут вы­ нуждены изощренно маневрировать и отбросить щепе­

тильность в выборе средстй. Но весьма маловероятно, что им удастся остановить дезориентацию и развал. Они при­ шли в противоречие с реальными и несомненно тяготею­ щими к новым отношениям тенденциями развития — как мирового, так и в их собственных странах.

Национальный коммунизм вне коммунистических го­ сударств неизбежно приводит к отказу от самого комму­ низма, к развалу коммунистических партий. Сегодняшние его возможности вне коммунистических стран велики, но определенно связаны с тенденцией отхода от коммуниз­ ма, как такового. Вследствие этого национальный комму­ низм в этих партиях будет набирать силы с большими муками, медленно, коротенькими «вспышками».

Лишь на примерах партий, не находящихся у власти, можно увидеть, что национальный коммунизм, несмотря на намерение «освежить» коммунизм «вообще», укрепить его суть, одновременно являлся ересью, которая начала разъедать коммунизм «вообще». Национальный комму­ низм внутренне противоречив. По сути он тождествен советскому, а по форме стремится выделиться в нечто особое, национальное. Фактически же — это коммунизм в фазе упадка, декаданса.

в СЕГОДНЯШНЕМ МИРЕ

1

Для того чтобы точнее определить международное по­ ложение современного коммунизма, необходим хотя бы краткий обзор общей картины происходящего в сегод­ няшнем мире.

В результате первой мировой войны царская Россия превратилась в новый тип государства, то есть родился новый тип общественных отношений. Кроме того, углу­ бился разрыв в техническом уровне и темпах развития между США и странами Западной Европы. Этот разрыв результатами второй мировой войны мог быть превращен в непреодолимую пропасть, если бы в самих США не произошло крупных структурных экономических перемен.

Не одни войны — они лишь катализировали процесс — были причиной столь значительного отрыва США от остального мира. Причины быстрого развития США, без­

условно, кроются во внутренних возможностях этого государства: природных и общественных условиях, харак­ тере экономики. Американский капитализм развивался при обстоятельствах, отличных от европейских, и достиг вершины, когда соперник в Европе уже шел на спад.

Сегодня эта пропасть выглядит следующим образом: 6% населения земного шара, проживающие в США, про­ изводят 40% всех мировых материальных благ и услуг (по Джонсону и Кроссу). По отношению к Европе мы имеем: между первой и второй мировой войной доля США в мировом производстве составляла 33%, а после второй мировой войны — около 50%. В Европе — без СССР — все было наоборот: её доля падала с 68% в 1870'году до 42% с 1925 по 1929 год, потом до 34% в 1937-м и 25% в 1948 году (по данным ООН).

Большое значение имело также развитие промышлен­ ности в колониях, сделавшее в конце концов возможным освобождение большинства из Них после второй мировой войны.

Между первой и второй мировой войной капитализм пережил глубокий экономический кризис, имевший на­ столько крупные общественные последствия, что не при­ знать их могли лишь вконец задогматизированные ком­ мунистические мозги, особенно в СССР. Великий кризис 1929 года показал, что он не чета кризисам XIX века и что подобные ему потрясения сегодня могут создать угрозу общественному устройству и даже самой жизни целой нации. Развитым странам, прежде всего США, вследствие этого кризиса пришлось постепенно и неодинаковыми путями вводить экономическое планирование поначалу в национальных масштабах, а после второй мировой вой­ ны — и в международном. Связанные с этим перемены, хотя и не слишком отмеченные теорией, имели эпохаль­ ное значение как для самих этих стран, так и для осталь­ ного мира.

В этот же период складываются и различные тотали­ тарные системы — как в СССР, так и в отдельных капита­ листических странах (нацистская Германия).

Германия, в отличие от США, была не в состоянии нормальными, то есть экономическими средствами решить проблему внутренней и внешней экспансии. Война и тоталитаризм (нацизм) стали для немецких монополий единственным выходом, и они подчинились расистской военной партии.

Советский Союз, как мы видели, пришел к тоталита­ ризму по другим причинам: как к условию, обеспечиваю­ щему индустриальные преобразования.

Но был еще один, возможно, мало замеченный, но по сути своей поворотный для современного мира момент.

Это современные войны. Они вызывают кардинальные изменения даже там, где их следствием являются не толь­ ко революции. Оставляя после себя страшные опустоше­ ния, они еще и вмешиваются в международный порядок, а также в отношения внутри каждой отдельной страны.

Поворотный характер современных войн выражается не только в стимулировании ими технических достижений, но и в переменах, которые они несут общественно­ экономическим структурам. Разве не вторая мировая вой­ на раскрыла Великобритании глаза на уровень обветша­ лости сложившихся отношений и расшатала их настолько, что там неизбежной стала масштабная национализация? Разве Индия, Бирма, Индонезия не стали благодаря той же войне независимыми государствами? Разве не вследствие ее началось объединение Западной Европы? Разве не она вынесла на поверхность США и Советский Союз в качестве двух главных экономических и политических сил?

О таком глубоком влиянии войн на жизнь наций и человечества в более ранние эпохи не могло быть и речи. Этому две причины. Во-первых, современная война неиз­ бежно принимает тотальный характер. В стороне от нее не могут остаться никакие экономические, человеческие или другие ресурсы, поскольку высочайший технический уро­ вень производства просто не предоставляет возможности «отсидеться в холодке» части какой-либо нации или от­ дельной отрасли экономики. Второе. По тем же техниче­ ским, экономическим и иным причинам мир стал несра­ внимо целостнее, так что малейшие изменения (а война их приносит в изобилии) одной части вызывают, как в еди­ ном живом организме, реакцию и остальных его частей. Любая современная война неодолимо тяготеет к тому, чтобы стать мировой.

Эти «невидимые» военные и экономические переворо­ ты между тем огромны по масштабу и значению. И важно, что именно в силу большей своей «спонтанности», то есть необремененности идейными и организационными эле­ ментами (в отличие от насильственных революций), они дают более ясную картину тенденций развития современ­ ного мира.

Мир, каким он является сегодня, после второй миро­ вой войны, уже явно не тот, что прежде.

Атомная энергия, которую человек вырвал из сердца материи и отнял у космоса, — самое блистательное, хотя и не единственное знамение новой эпохи.

Раз уж мы заговорили об атомной энергии, то нужно отметить, что именно ее официальные коммунистические предсказатели перспектив человеческого рода выбрали символом их коммунистического общества, — как пар был символом и энергетической предпосылкой инду­ стриального капитализма.

Как ни оценивай эти наивные и пристрастные сужде­ ния, истина в другом, а именно: атомная энергетика уже приводит к переменам не только в отдельных странах, но

иво всем мире. Перемены эти, правда, происходят явно не

внаправлении того коммунизма и социализма, которого жаждут коммунистические «теоретики».

Икак открытие атомная энергия — дитя не одной нации, а плод столетнего труда сотен наиболее выдаю­ щихся умов многих наций. Ее применение тоже результат усилий ряда стран — усилий не только научных, но и экономических.

Без достигнутого уже мирового единения открыть и использовать атомную энергию было бы невозможно.

Атомная энергия и впредь будет в первую очередь служить дальнейшему воссоединению мира. На своем пути она будет неудержимо сокрушать все унаследован­ ные преграды — отношения собственности, общественные отношения, но прежде всего обособленные, замкнутые системы и идеологии, каковой коммунизм как был до, так

иостался после сталинской смерти.

Тенденции к мировому единству есть основная отличи­ тельная черта нашего времени.

Но это не значит, что мир и раньше не стремился к воссоединению — иным, естественно, способом.

Тенденция к установлению международных связей посредством мирового рынка доминировала уже к сере­ дине XIX века. Это также было мировое единство особого рода — эпоха национальных капиталистических экономик и национальных войн. Мировое единство осуществлялось, таким образом, через национальные экономики и нацио­ нальные войны.