Гончаров И.А.. Письма столичного друга к провинциальному жениху
.pdfИ. А. Гончаров. Письмастоличногодруга к провинциальномужениху Письмопервое
/Франт. - Лев. - Человекхорошеготона. -
Порядочныйчеловек. /
Ну, любезныйдруг, ВасилийВасильич, вывелтыменя изтерпениясвоим письмом и комиссиями, илине то что комиссиями, а допотопными наставлениями, как исполнитьих. Нехотел было я сначалаотвечатьтебе:
как-таки, говорюсебе, человек, подававший вюношестветакиеблистательные надежды, учившийсятакхорошопо-гречески ипо-латыни, питавший в университетеум свойизящнымипроизведениямидревности, ажелудок - не какими-нибудьпирогамиот разносчика, а изделиямиПеэра и Педотти, - как такойчеловекмогупастьтак жалко иглубоко вбездну... дурноготона! Но,
смеюсказать, */порядочность/* мояодержалаверхнадминутнойдосадой: так и быть, соберувсесилы и спасутебя, извлекутебя изпропастиво имянашей старойдружбы, во имялюбви кчеловечеству... Тыпрезрительноусмехнешься приэтом: знаю, знаютвоюфилософию! "Франт, левтолкует одружбе, олюбви кчеловечеству!" - скажешьты, приподняв, по своемуобыкновению, однубровь
вышедругой. Приведиже вуровеньсвоиброви ине играйпопустусловами*/лев/*
и*/франт/*, значениякоторыхты, извини, худопонимаешь. Тычастотитулуешь менятотем, то другимназванием; но поймиодинразнавсегда, что яне */лев/*
ине */франт/*, хоть я ине вижуничегопозорного в значениильва и франта, так точнокак ине вижупричинособенноуважатьих. Еслиестьлюди, посвящающие жизньлюбви к собакам, лошадям ит. п., точемхужедругие, избравшие назначениемсебеприобретатьхорошиеманеры, уменьепорядочноодеваться,
выставлятьсебянапоказ ипроч.
Не*/лев/* ине */франт/* я, говорю, или, пожалуй, я ито, идругое, но я,
сверхэтого, еще итретье, аможетбыть, ичетвертое.
*/Франт/* и */лев/*! Этобылабы слишкоммелкая и ограниченнаясферадлямоего
самолюбия; ты помнишьмоесамолюбие: тебе не раздоставалосьотнего. Нет,
моеназначениевыше, сфераобширнее. Вникнихорошенько в смыслмоей претензии: я задалсебезадачубытьнетолько*/человекомхорошеготона/*, но еще и */человеком порядочным/*. Многиесмешиваютэти двапонятия, но несправедливо. Тымногознаешь, знаешь, междупрочим, по-гречески и по-латыни, но знаешьлиты, чточеловек-то*/хорошего тона/*, иособенно человек*/порядочный/* (анелев и франттолько, не забывайэтого), имеет,
можетбыть, большеправатолковать одружбе и олюбви кчеловечеству,
нежеликто-нибудь, иногдабольшедажетого, кто знаетпо-греч... ну, ну, не сердись: будемрассуждатьдельно ихладнокровно.
Ясказал, что я и */франт/*, и */лев/*, ичеловек*/хорошего тона/*, и...
стремлюсьбытьчеловекомпорядочным, стремлюсь, сколькоестьсил. Странным покажетсятебе такоенеделовое, пустоесамолюбие: это оттого, что ты никогдане подумал о значениипорядочногочеловека. Попробуйподумать,
приведи к одномузнаменателюобщиеусилияэтихчетырехприведенныхмною типовхорошегообщества: что выйдет? к какомуитогуведутихстремления?
выведи и назовиэтот итог: ведьвыйдет - */уменье жить, savoir vivre/*! Я
думаю, есть очемпохлопотать.
Рассмотримжетеперь всечетырестепениадептовэтой науки, стою целию, во-первых, чтобтыне игралнаветерсловамилев и франт, не понимая ихзначенья, и, во-вторых, чтобты призналвеликуюнауку, поставилее если
невыше, тохоть рядом сзнаниемгреческих и римскихдревностей ипреклонил быколенипередуменьемжить, в таинствакоторого яхочупосвятитьтебя именемстаройнашейдружбы илюбви кчеловечеству. Слушайже.
Чтотакоефрант? Франтуловилтолькоодну, самуюпростую ипустую сторонууменьяжить: мастерски, безукоризненноодеться. Поограниченности взгляданажизнь, он, кромеэтого, ничегоне усвоил. Оттого внем так заметно и пробивается и бросаетсядругим в глазаосновательнопорицаемая претензияблеснутьсвоейскуднойчастичкойуменьяжить и доводитьее даже запределыхорошеготона. ПройтивесьНевскийпроспект, не сбившись с
усвоеннойсебефрантамииноходи, не вынувни разуруки иззаднегокармана пальто ине выронив изглазаискусновставленнойлорнетки, - вотчтоможет поглотитьу негоцелоеутро. Чтобынадетьсегодняпривезенныетолько третьегодняпанталоныизвестногоцвета слампасамиилипроменятьсвою цепочкунадругую, толькочтополученную, он согласится двамесяцадурно обедать. Он готовпростоятьцелыйвечерна ногах, лишьбынесделать, сидя,
складкинабеломжилете; неповернет двачасаголовыни направо, ниналево,
чтобне помятьгалстуха. Тыспросишь, длячегоонделаетвсёэто, не для целили какой-нибудь? Для того, например, чтобброситься в глазаизяществом туалетаженщине, заставитьее остановитьнасебевниманиесначалаэтим,
чтобпотомдругимисредствамиидтидалее? или изсвойственногомногим тщеславияпоказать, чтоонможетсвободнотратитьденьги? нет! абсолютный франтделаетэто так: он одеваетсякартиннодлясамоуслаждения. Онтрепещет гордостью имлеет отнеги, когдаслучайнопоймаетброшенныйнанего каким-нибудьюношейзавистливыйвзглядилиподхватитналету фразу: "Такой-то всегдаотличноодет".
Этообыкновенномелкое ижалкоесущество; бросимего иперейдемко льву.
Левпокорилсебеуже всечистовнешниестороныуменьяжить. Внемне заметномелкойпретензии, то естьщепетильнойзаботливости отуалетеили о другомисключительномпредмете, не видатьжеланияблеснутьодной какой-нибудьстороной. Унегонетисключительности, нетпредпочтенияодной сторонепереддругою. Всестороныравныу него; онидолжныбытьсведены в одногармоническоецелое и разливатьблеск и изяществоодинаковонавесь образжизни. Оттоголевполонспокойствия и достоинства. Он никогдане оглядываетсвоегоплатья, неохорашивается, непоправляетгалстуха, волос;
безукоризненныйтуалетне качество, не заслуга внем, анеобходимое условие. Онисполненнебрежнойуверенности, чтоодетизящно, сообразно с мгновениемнетекущей, а рождающейсямоды. Ему и некогдаобращать исключительноговниманиянаоднукакую-нибудьсторону. Вниманиеего
разбросанонамножествопредметов. Онхорошоест (тоженешутка!); ему надо подумать, где и какобедать, решить, какойсорт извновьпривезенныхсигар курить и заставитькуритьдругих; его занимаетзабота и оцветеэкипажа, и
оливреелюдей. Он в видутолпы: нанегосмотряткакнаклассическую статую. Емунадоидтипараллельно смодоюво всем, искусно и вовремя уловлятьпервые, самыесвежиеее мгновения, когдадругойнепоспел ине посмел и подуматьподчинитьсякапризуее, иохладеть, когдадругиетолько чтопокоряютсяей. Нальва, говорю, смотритцелое общество: замечают, на какуюженщинупредпочтительнопадаетего взгляд, и та женщинаокружена общимвниманием; справляются, какой изпривезенныхфранцузскихроманов хвалитон, и всечитаютего. Наконец, проникают вего домашнийбыт, изучают егомебель, бронзу, ковры, всемелочи, перенимаютпривычки, подражаютего глупостям. Вэтой-тобыстроте инавыкесоображения, что выбрать, надеть,
чтоотбросить, где и какобедать, чтозавтракать, скем видеться, говорить и очем, какраспределитьпорядокутра, дня ивечератак, чтобвсемэтим произвестиэффект, - и состоитзадачальва. Онобреченвечному хамелеонству; вкусего вбеспрерывномдвижении; он играету негороль часовойстрелки, и всеповеряютсвойвкуспоней, как часыпо одному какому-нибудьрегулятору, но всенесколькоотстают: львадогнатьнельзя, в
противномслучаеоннелев. Ниу когонет такоготонкогочутья ввыборе тогоили другогопокроя, тех илидругихвещей; оннетолькопервый
замечает, но издалипредчувствуетпоявлениемоднойновости, модногообычая,
потомучто всегданосит всебепотребностьмоды и новизны. Этатонкость чутья, этотнежноизощренныйвкусво всем, что относится доизящногообраза жизни, и естькачество и достоинствольва. У льваестьсвояпретензия, не такая, каку франта; нет, этоблистательная, обширнаяпретензия: не терятьсяни наминуту изглазобщества, не сходить спьедестала, накоторый возвелего изящныйвкус, властвовать впределах моды, бытьвсегданужным толпе, бытькорифеем (что, обрадовалсягреческомуслову?) ее вделе вкуса и манер.
Человекхорошеготона втесном, глубокомсмыслеслова (потому что и лев - хорошеготона, нотолько со сторонынаружныхманер) естьужечеловек,
обладающийкроменаружных и многиминравственнымикачествамиуменьяжить.
Егони франтом, ни львомназватьнельзя: каклевне естьуже франт, хотя он изаключает всебевсеусловияфрантовства, так точно ичеловекхорошего тонане естьужелев, хотя иимеетвсесредствабытьим. Он, пожалуй,
иногда, в известной, нужнойемустепени, ито, и другое: он иодет прекрасно, иобедаетотлично, убираетизящно и домсвой; прислуга, экипаж -
всёу негооченьхорошо, но всёэтоделаетсяу негоне по призванию, как у тех, а вследствиеизящновозделаннойнатуры, тонкоговоспитания. Хорошо есть, пить, одеваться, сидеть илежатьнапокойноймебели ит. п. естьего внутренняяпотребность, привычка ккомфорту. Он этимне рассчитываетна эффект, аделаетвсёдлясебя. Егосфераобширнее. Оттогооннестесняет себятеми условиями, которымиживет и дышитлев. Онпозволяетсебе некоторыеотступления, безвредарепутациихорошеготона, от разных наружныхусловийнарядногобыта. Например, иногдаподробностисвоего туалетаонпредоставляетпопечениюкамердинераилипортного; пропустит какую-нибудьмоду; можеткуритьте сигары, ккоторымпривык, обедать,
завтракать, выбирать и забиратьвещи, гдеему кажетсяхорошо,
руководствуясьсвоимличнымвкусом, ане указаниемгосподствующей в то мгновениемоды, потомучто личныйвкусегонепогрешителен: онневведетего вошибкупротивхорошеготона, он у него выработан в инстинкт. Человек хорошеготонаможетдажезнатьпо-гречески ипо-латыни: и заэтоне взыщут снего. Наружныеусловияуменьяжитьдлянегоделовторостепенное. Он извлекдругую, важнуютайну изэтогоуменья: онобладаеттактом вделе общественныхприличий, то естьне однихнаружныхприличий: как кланяться,
говорить, сидеть - это постиг илев... нет, приличийвнутренних,
нравственных: уменьябыть, обращаться слюдьми, держатьсебя влюдях и с людьми, как должно, какследует. Малейшееотступлениеот этоготонасейчас нарушитстрогуюгармониюприличий, какфальшиваянота воркестре.
Опятьпредвижутвоеудивление: ты, можетбыть, дажескажешь, чтоэто легко, чтоэтопрощегреческойазбуки и чтотолькодетигрешатиногда противнавыкабыть влюдях ит. п. Смотри, как бы янеуличил итебя,
взрослогоребенка, внеуменьевестисебя стем илидругимчеловеком, в том илидругомслучае. Нооставимличности - хорошийтоннетерпитэтого - и
будемговоритьвообще. Скажипо совести, непоражаетлитебянакаждомшагу неуменьелюдейбытьмеждусобою? не видишьли тыбеспрестанновозникающих отэтогосмешных, нелепых, вредныхпротиворечий, ошибок, глупостей? не кидаетсяли в глаза, например, какая-нибудьоскорбительнаясортировка гостей со стороныиногохозяинадома, обращениекакого-нибудьдолжностного лица спросителемилипросителя сэтимлицом? не бросаетсяли в глаза чье-нибудьнеуменьеилизамешательствообойтись, привнезапнойвстрече, с
незнакомымилюдьми? не случалосьлитебе видетьили испытыватьнасебе чей-нибудьнезаслуженнонаглый, презрительныйилибесполезно подобострастныйвзгляд, чрезмернуюхолодностьилиизлишнююгорячность,
грубое, неуместноесловоиликакое-нибудьизлишнеепожатиеруки и даже объятие - словом, какую-нибудьрезкость, шероховатость? Всёэтоделается большеючастиюот незнания, какдолжно и какнужнодержатьсебя в томили другомслучае. И ты, наблюдаяэти случаи, мысленнонепременнотвердишь: это ненужно, этоглупо, этолишнее; зачемодинсделалто, другойэто? А затем,
другмой, чтоэто люди - дурноготона, то естьнеумеющиеобойтисьдруг с другом. Дажелевможетбытьпричастенподобномугреху: и онне всегда совладеет ссобою. Мнеслучалосьвидетьльва взамешательстве: когда,
например, подходил кнему втолпе и вдругзаговаривал снимдружески непорядочноодетыйчеловекилиназывалаего по именикакая-нибудь сомнительноговидаженщина: надобыловидеть, какон выпускалкогти и вздымалгриву! и выходиламаленькаясцена. Человекхорошеготонаникогдане сделаетрезкой, угловатойвыходки, никогданикомуне нагрубит, ни нагло, ни сантиментальнони накогоне посмотрит и вообщени скем, ни в каком случае, неуклюже, по-звериномунепоступит. Он привстрече впервыйраз с
человекомне обдастего, ни стогони ссего, нихолодом, нипрезрением, не станет июлитьпередним; не попроситу негоденегвзаймыи, разумеется, не даст и своих (после, прикороткомзнакомстве, и возьмет, но, может, бытьне отдастни своих, ничужих), не подавитникогосвоимдостоинством, не унизится и самнипередчьим: он поступиттолькониболее нименее того,
какдолжнопоступить. Вэтом-то и всяштука, чтобуметьне отойтиотэтой незаметнойдлядругихтонкойчертыприличия ине впасть в грубость и несообразность. Нотем-точеловекхорошеготона и отличаетсяотдругих, что внем дотонкостиизучено, развитоилиуж врожденноему чувство человеческогоприличия. Тыскажешь, чтоэтокукла, автомат, которыйдля приличийвыбросил издушонкивсеощущения, страсти... Нет, не выбросил: он тольконеделает изнихспектакля, чтобнемешатьдругим, не стеснять, не
беспокоитьникого вбеспрестанных, ежеминутныхстолкновениях слюдьми: того жехочет и ожидаетот других и длясебя. Ощущения, страстипроявляются в немлегко и изящно; оннеподавляетсвоеготемперамента, но даетемутолько известнуюформупроявляться, ане прорыватьсябессмысленно, грубо и беспорядочнонапотеху илинаогорчениеокружающих. И емунеприятно, когда подойдет кнемудурноодетыйчеловек втолпеили назоветего по имени неизвестнаяженщина, но он сценынесделает: онотделаетсяотних известной, умной, ловкой, свойственнойемухорошеготонаманерой. Явидел человекахорошеготона вделе страстей: явидел, как оскорблялиего, и
видел, как оноскорблялдругих; видел, каккипела внем и пробивалась наружужелчь, какязвилон и какязвилиего самого, видел и любовался: что заизящество, что зауменьесохранить, покрайнеймере наружно,
человеческоедостоинство! никакойдикости, ничегопорывистого, чудовищного,
безобразного, а междутем страшно и жалкосмотреть: видишьвсе-таки человека, ночеловекавозделанного, цивилизованного. Никогдаримляне и грекитвоинеумеливыдержатьсебятак в своихцирках иаренах. Видал я заимодавцев, которыевыходилиотчеловекахорошеготонабезденег, с
бешенством в груди, но сулыбкой ипоклоном ишли отнегопрямо в Управу
благочиния. Ясовсемненамеренвыставлятьтебе человекахорошеготона героемнравственныхправил, - онет, атолькогероемприличий,
увлекательногоуменьяжить. Упоминая онеудовлетворенномзаимодавце, ятебе явнопоказываю, чточеловекхорошеготонаможет инеуплатитьповекселю,
можетдаже, пожалуй, обыгратьтебянаверное вкарты, завести стобой несправедливыйпроцесс, обманутьтебявсячески, но во всем и всюду, и в картах, и вделовыхсношениях, и вобмане, - во всем, поверь, онсоблюдет тотже, одинакоизящный, ровный, благородныйнаружныйтон. А за нравственностьего янепоручусь. Ямогупоручитьсявполнетолько за порядочногочеловека.
Теперьпредстоитнелегкаязадачаопределить, чтотакоепорядочный человек? Яначну стого, чтоотвергнуего существование. Сказатьли правду:
ведьсовершеннопорядочногочеловека, вобширном, полномсмысле, никогдане было, да и врядлибудет, какникогданебылосовершенногомудреца,
совершеннодобродетельногочеловека. Этовсёпрекрасныеидеалы, которые создаланашафантазия и приблизиться ккоторыммынапрасностремимсяцелые семьтысячлет. Ты, я знаю, сейчасподымешькрик: сейчасвытащишьсемь греческихмудрецов даразныхклассическихдобродетельныхлюдей, Катона,
Регула... Полно! чтопо-пустомутревожитьихпрах? Твоимудрецы - дети,
твоигерои... но Бог сними. Ябудуговорить о порядочномчеловеке иего поступках. Втвоихглазах и порядочныйчеловек, пожалуй, таксебе, ничего,
франт, лев, пустойчеловек: ничегоне знает, неотличитхитонаот тоги,
слогаСаллюстияот слогаТитаЛивия... Да, это правда, можетбыть, ине отличит, и в жизнидревнихиногданичегоне смыслит; но затокакже он глубокопроник и изучилжизньсовременногообщества, как он тонко взвешивает, по какимстрогимзаконамсправедливостисоблюдаетсвои общественные и частныеотношения к другим иотношениядругих ксебе!
Порядочныйчеловек - этогеройсовременногообщества, ногеройбольше идеальный, возможныйневполне. Видишь, как онодалекопошло! Ноя,
кажется, забрался спорядочнымчеловекомслишкомвысоко: спустимсяпониже,
вежедневный, будничныйбыт, и взглянем, чтотакоезначит иделает внем порядочныйчеловек.
Порядочныйчеловекестьтесное, гармоническоесочетаниенаружного и внутреннего, нравственногоуменьяжить. Первуюроль внемиграет,
разумеется, нравственная, внутренняясторонаэтогоуменья. Наружнаяесть толькопомощницаили, лучше, формапервой. Человекхорошеготонаусвоивает себеизящныеманеры и благородныйтонкакнеобходимоевоспитание, как средствапринадлежатькхорошемуобществу; хорошийтон и изящныеманерыу порядочногочеловекапроистекаютне машинально изодноговоспитаниятолько или изпривычки и изобычая, авместе извнутренней, душевнойпотребности.
Порядочныйчеловекне грубитникому, неделаетсцен, неоскорбляетнаглыми,
презрительнымивзглядаминепотомутолько, чтоэторезко и угловато, а
потому, чтонеразумно инесправедливо. Поэтомупорядочныйчеловекесть непременновместе ичеловекхорошеготона. Ондажеможетбытьиногдатакже ильвом, ноэто чистослучайно, смотряполичномуего вкусу, образужизни,
занятиям, точнотакже каконможетбыть, тожеслучайно, ине довольно внимателен кэтойвнешнейсторонеуменьяжить, можетне ловитьмоды, не следить завсемиее капризами, но, однакоже, обязанпокорятьсяобщим и главнымее законам в известнойстепени, настолько, чтобне казатьсярезким явлением, чтобне нарушатьусловий и форм, принятыххорошимобществом; в
противномслучаеондолженбудетсложить ссебятитулпорядочногочеловека иостатьсятолькодобрым, честным, благороднымилисправедливым - словом,
хорошимчеловеком. Тут формаиграетхотя ивторостепенную, нонеобходимую роль. Естьдобрые, честные, справедливыелюдиво всякомбыту, и в низших слояхобщества, ноихне называютпорядочными, а простотакими и такими людьми.
Человекхорошеготона, не имея в самомделевнутренней, нравственной порядочности, подделываетсяподнее наружнымиманерами. Онможетбыть и горд, и зол, и скуп, инесправедлив, можетобмануть, обыгратьдругого, -
тольковсёэто смягчено иприкрыто внем изящнымтоном, всёвыражается
осторожно, не бросается в глазаобществу, неоскорбляет инебеспокоитего:
этоготребуетуменьежить. Хорошее обществоможеттерпеть всредесвоейили действительнохорошегочеловека, илипокрайнеймере искуснокажущегосяим;
иначегармонияего нарушится, выйдетразлад. Носкупого, злого, гордого,
несправедливого и томуподобногочеловеканиктоне назоветпорядочным. "Сталобыть, - спросишьты, - порядочныйчеловекчестен, справедлив -
благороден, необыграетнаверное, не заведетпредосудительнойтяжбы? так этого и простохорошийчеловекнесделает". Да, но порядочныйчеловек,
сверхэтого, не нагрубитникому, точнотакже как ичеловекхорошеготона,
нинаглони накогоне посмотрит, несделаетничегорезкого, неуклюжего,
звериного. Всехорошиеего качествавыражаются внемтонко, изящно, потому чтоонпринадлежит кхорошемуобществу, потомучтоон... порядочный человек, то естьобладающийвполне и наружной и нравственнойстороной великойнаукиуменьяжить. "Такэтосовершенныйчеловек, - скажешьты, -
типчеловека в благородномегосмысле". - "Да! - отвечаю совздохом, -
почтитак: я знал, чторисуютебе идеал; чтоделать! приходитсяповторить старуюфразудурноготона: "Нет ничегосовершенногоназемле!"" Я, впрочем,
предупредилтебя вначалеписьма, чтонет инебыловполнепорядочного человека, и Богзнает, будетли когда-нибудь; но естьтипы, естьболее или менееприближающиеся кэтомуидеалусущества, естьдажемноготаких людей... "Я, например?" - спросишьты осебе. "Ты, мойдруг, Василий Васильич, вэтомделе никудане годишься". - "Как никудане гожусь? - с
огорчениемвоскликнешь, - я развенечестен, не справедлив, разве янечтил родителей, нерадел о своемимении..." Успокойся ипрочтисновамое письмо:
тамувидишь, чтотакоепорядочныйчеловек. Протебя всякийохотно и с удовольствиемскажет, что ты ичестный, и благородный, и справедливый,
пожалуй, хотьвеликодушныйчеловек, чтишь иродителей, дажеприбавят, что знаешьпо-гречески ипо-латыни, но порядочнымчеловекомвсе-такине назовут: твойобразжизнинеопрятен... "Даты-то сампорядочныйли человек?" - сдосадойспросишьты. Краснею имолчу, потомсмиренно, как