Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное

учреждение высшего профессионального образования

«Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых»

гуманитарный институт

Л. В. Акулова

Культура и искусство русской усадьбы (XVI – начало XX вв.)

Монография

Владимир 2012

УДК 94 (47)

ББК 63. 3 (2)

А 44

Рецензенты:

кафедра истории и теории культуры ВлГУ;

Н. С. Катунина – доктор философских наук, профессор кафедры философии и религиоведения ВлГУ;

В. Н. Королькова – кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой гуманитарных наук Владимирского института бизнеса.

Акулова, Л. В.

А 44 Культура и искусство русской усадьбы (XVI – начало

XX вв.) : монография / Л. В. Акулова ; Владим. гос. ун-т. –

Владимир : Аркаим, 2012. – 324 с.

ISBN 978-5-93767-053-3

Монография представляет собой исследование, связанное с изучением русской усадебной культуры и искусства, которые являются богатым историческим наследием, не потерявшим значения в наши дни.

Работа предназначается прежде всего студентам, аспирантам, преподавателям университетов, а также всем, кто интересуется вопросами русского национального наследия в области художественной культуры и искусства.

УДК 94 (47)

ББК 63. 3 (2)

ISBN 978-5-93767-053-3 © Акулова Л. В., 2012

© ФГБОУ ВПО «Владим. гос. ун-т

им. А. Г. и Н. Г. Столетовых», 2012

Введение. Историография вопроса

Русская усадьба – важнейшее и во многом уникальное явление отечественной культуры. Она представляет собой не только культуру прошлых столетий, но вместе с тем является составной частью культуры современной. Усадьба хранит память о поколениях многих дворянских родов, которые стали гордостью нашей национальной культуры. Русская усадьба была основой всей нашей отечественной культуры прошлых веков. Влияние европейской культуры, прекрасное образование, которое получали русские дворяне в российских и зарубежных университетах и пансионах, не дали бы таких высоких результатов в области науки и искусства, если бы предварительно они не обучались в своих родовых «дворянских гнездах», не впитали бы в себя высокие понятия духовности, благородства, этические и эстетические представления о жизни, гражданские понятия чести и долга.

Интерес к изучению русской усадьбы как важнейшего пласта русской культуры заметен уже давно. Некоторые сведения о наиболее известных подмосковных усадьбах встречались в путеводителях по Москве 1-й половины XIX века, например, в историческом путеводителе, изданном в 1831 году, периодических изданиях. В путеводителях имелись небольшие разделы о достопримечательностях, находящихся в окрестностях Москвы, прежде всего это относилось к таким усадьбам, как Кусково, Останкино, Царицыно. Но путеводители содержали незначительную информацию о русских усадьбах. Важные исторические факты и подробности усадебной жизни можно почерпнуть в воспоминаниях отдельных лиц. Интересны в этом плане изданные Е. П. Яньковой «Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово». Книга впервые была издана в 1885 году в Санкт-Петербурге и в 1989 году переиздана.

Разорение дворянства в России привело к тому, что интерес к дворянским усадьбам постепенно стал угасать, но в конце XIX – начале XX веков внимание к дворянским усадьбам оживилось. Некоторые исследователи связывают его с появлением романов И. С. Тургенева (1818 – 1883), поэтизировавших «дворянские гнезда», но, возможно, само созерцание угасающей, безвозвратно уходящей в прошлое усадебной жизни с ее уникальной культурой, вызывало грустные воспоминания и стремление, если не восстановить сам быт дворянской усадьбы, то хотя бы напомнить современникам о прошлом значении усадьбы в жизни России, не дать окончательно исчезнуть памяти о ней. Это стремление проявилось в деятельности некоторых интеллектуалов. Так, в конце 80-х годов XIX века граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844 – 1918) совершил несколько поездок по России, посетив малоизвестные подмосковные усадьбы. Результатом этих поездок явилась серия книг об усадебной жизни минувших лет. В популярных журналах того времени появлялись отдельные публикации о подмосковных усадьбах с хорошими иллюстрациями.

В начале XX века граф Павел Сергеевич Шереметев (1871 – 1943) высказал мысль об интересном издании – «Русские усадьбы». Оно должно было выходить отдельными выпусками, в которых давалось описание усадеб центральной России, представлявших интерес как в историческом, так и в художественном отношении. П. С. Шереметев просил владельцев усадеб предоставить исследователям доступ к семейным архивам, произведениям искусства, хранящимся у них. Он считал, что «расцвет духовных сил великой страны только и возможен, что на старом основании, на старом родном корени» [1]. Несмотря на то, что вышло только два выпуска серии «Русские усадьбы», они дали понять читателям, какие ценные сокровища хранились в дворянских семейных архивах.

Важную роль в пробуждении интереса к усадебной жизни и особенно – ее художественной культуре сыграл журнал «Старые годы», выходивший с 1907 по 1916 годы в Санкт-Петербурге. Редактором и издателем журнала был искусствовед и библиофил П. П. Вейнер (1879 – 1925), который поддерживал издание журнала также и материальными средствами. Журнал «Старые годы» оказал значительное влияние на культурную жизнь России того времени в целом. «… нашим мнением стали дорожить. В публике уже стали прислушиваться к нашим отзывам и руководиться нашим вкусом» [2], – писал П. П. Вейнер. В этом журнале, кроме П. П. Вейнера, печатали свои статьи известные искусствоведы Г. К. Лукомский, Н. Н. Врангель. Впоследствии они совместно с другими деятелями культуры стали активными членами Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины (1909 – 1915). Это общество ставило своей целью «препятствовать разрушению, поддерживать и способствовать сохранению в России всех памятников, имеющих художественную или историческую ценность, независимо от эпохи создания их. Архитектурные постройки, памятники кладбищ, картины, бронза, фарфор, скульптура, гравюры, предметы художественной промышленности – все это, составляющее культурное достояние России, подлежит сохранению и защите» [3]. С этой целью Общество имело в виду самую широкую пропаганду для развития в массах уважения и любви к предметам старины и искусства. Общество обещало издавать брошюры и художественные издания, читать лекции и устраивать выставки.

Немалое значение в деле популяризации быта дворянских усадеб имел журнал «Столица и усадьба», издававшийся два раза в месяц с 1913 по 1917 годы. В известных журналах, выходивших на рубеже XIX – XX веков, «Мир искусства», «Русский архив», «Исторический вестник» также печатались статьи о дворянских усадьбах. Исследованию подмосковных усадеб посвятил свои очерки Ю. И. Шамурин. Он писал: «В результате изучения усадеб мы стали богаче: открылась новая полоса русской культуры, интересная и важная не только совершенством своих материальных созданий, но и своими мыслями, своей поэзией и философией, своими верованиями и вкусами» [4].

Художественная жизнь провинциальных усадеб заинтересовала известного художника и искусствоведа Г. К. Лукомского (1884 – 1952). В его работах содержится немало сведений об усадьбах русского Севера. Г. К. Лукомский предлагал совершить 10-20 экспедиций и объездить все губернии России в течение двух лет, получив при этом богатый исследовательский материал. К несчастью, Первая мировая война помешала осуществлению его планов. В 1915 году в одной из своих работ Г. К. Лукомский с сожалением отмечал, что владельцы усадеб не воспитали у окружающих должного уважительного отношения к памятникам культуры и истории, которые им принадлежали. «Такое отношение к своей собственности, являющейся историческим достоянием России, не может пройти бесследно, достойно возмездия… и рисует нам печальную картину будущего!» [5].

Несмотря на огромные разрушения послевоенных и революционных лет, интерес к русской усадебной культуре не исчез окончательно. Об этом свидетельствует создание в 20-х годах прошлого века Общества изучения русской усадьбы – ОИРУ (1922 – 1931). Оно было создано группой общественников во главе с искусствоведом В. В. Згурой, которые стремились спасти хотя бы остатки той уникальной усадебной культуры, которая еще частично сохранилась. Обществом были разработаны основные принципы изучения и популяризации русской усадебной культуры во всех ее многообразных проявлениях. Издавались сборники ОИРУ, монографические очерки, велась усадебная картотека, устраивались экскурсии в известные подмосковные усадьбы. Общество пыталось даже создать новую науку – усадьбоведение, разработать ее теоретическую основу, методологию изучения усадебной культуры. В 1931 году Общество было закрыто, и возвращение к изучению русской усадебной культуры началось только в 1950 году.

В 1992 году в Москве трудом и стараниями группы энтузиастов во главе с доктором исторических наук Л. В. Ивановой и В. П. Выголова было воссоздано Общество изучения русской усадьбы. В настоящее время интерес к изучению дворянской усадьбы как к уникальному и важнейшему пласту русской культуры непрерывно растет, и возрождение Общества изучения русской усадьбы, а также развитие нового направления в русской историко-культурологической науке – усадьбоведение – принесет большую пользу в практическом восстановлении многочисленных дворянских усадеб, в духовном и культурном обогащении современников, в развитии уважения к прошлой культуре России и стремления сохранить ее для потомков.

Глава I. Истоки русского дворянства и усадебной культуры

Европейские поместья, начиная с античных времен, представляли собой сложное и многогранное явление, связанное с экономической, социальной и культурной жизнью страны, отражали интеллектуальные и культурные запросы и идеалы владельцев. Итальянские виллы эпохи Возрождения, воплощавшие определенный образ жизни и прекрасное место проведения досуга, непосредственную связь разнообразных предметов, произведений искусства и природы внутри некоторого определенным образом организованного замкнутого пространства, нашли отражение в усадьбах и королевских резиденциях Франции (Версаль, Трианон), Германии (Сан-Суси), Англии (Воксхолл, Чатсворт). Подобные резиденции были в разные эпохи и в других странах. Всюду они играли значительную роль во всех сферах общественной жизни, но в каждом государстве свою особенную. Последним аристократическим европейским обществом, которое отразило свою духовную, интеллектуальную и повседневную жизнь в усадебной культуре, было русское дворянство.

Как известно, основным типом поселений на Руси было село. Название это появилось в русских летописях с Х века и обозначало «княжеское загородное имение». Позднее так стали называть «обстроенное и заселенное крестьянами место, в коем есть церковь» [6]. Особым типом поселений было сельцо, то есть деревня, селение, «особенно барское; более где барский дом, крестьянские дворы вкупе, без церкви» [7]. Русские поселения свидетельствовали о том, что в них проживали не только крестьяне, но и представители других сословий. Так повелось исстари. Как известно из исторических источников, исключительную роль в жизни России играло сословие священнослужителей. Священники были в селах и учителями, а при храмах обычно создавались церковноприходские школы. Сельские монастыри были для крестьян не только центрами духовной и культурной жизни, но и примером организованного, продуманного ведения хозяйства, земледелия, торговли. К сожалению, немного осталось сведений о сельских учителях и врачах, и они относятся чаще всего к XIX веку.

Писатель И. С. Тургенев, певец русских «дворянских гнезд», размышляя о роли русского дворянства в жизни России, отмечал: «Наши дворяне … частью ведут род свой от князей, представителей вотчинного, семейного – не феодального начала, частью от выходцев или княжеских и царских слуг или дружинников, но во всяком случае русское дворянство никогда не составляло особой касты, оно не было самостоятельным, не выводило свою власть от Божьей милости, не имело прав; права его нам дарованы – и недавно. Укрепленных замков оно не имело ни в каком смысле – ни в физическом, ни в нравственном; оно не имело власти – оно служило ей. …Они служили не одному царю, они служили близкому делу и устроению, потому что сам царь сливался с земским делом и скупал землю. Оттого-то дворянство наше никогда не вступало и не могло вступать в борьбу с правительством. Русским царям никогда не приходилось, подобно королям на Западе, искать точку опоры в сословии городском и сельском, – не приходилось прибегать к одному звену, сочлененному государству, для удержания в равновесии другого звена; Россия … представлялась государством, расширенным до семейственного государства, в ней не было отдельных звеньев.

…На Западе землею владели по праву завоевания бароны, рыцари, и сам король владел землею как первый и славный из них и по тому же праву; в России всей землей владел царь как вотчиной, как наследством, перешедшим к нему от отцов и дедов, а под ним сидели на земле дворяне наравне с крестьянами – одни в силу жалований – не завоеваний, другие опять-таки не в силу покоряющего меча, а в силу распахивающего плуга. Служба, служение царю, как центральной точке, к которой тяготела и земля, – вот то коренное начало, которое лежит в основании всему учреждению русского дворянства, которое дает ему особое значение и смысл. Дворянин служил за жалование и получал жалование за службу. И другие сословия служили, но вслед за дворянином; дворянин – первый слуга… Русский дворянин служил и служит – и в этом его сила и значение, а не во владении крестьянами – явлении случайном, вызванном не столько необходимостью, сколько неумением и недоразумением, и узаконенном случайно и долженствующем исчезнуть с прекращением причин его вызвавших. Русский дворянин служит земле … но есть различные службы. Было время, когда дворяне служили земле, умирая под стенами Казани, в степях Азовских; но не всегда одной крови требует от нас наше отечество; есть другие жертвы, другие труды и другие службы – и наше дворянство не отказывалось от них» [8]. Рассуждения писателя помогают нам многое понять в самой природе такого исключительного явления, как русская дворянская усадьба.

Русское дворянство Московской, допетровской Руси представляло собой так называемый «служилый» класс, оно состояло из государевых слуг, в основном военных. Их труд, кроме жалованья, мог оплачиваться и тем, что они за свою воинскую службу «помещались» на участок земли с деревнями и крестьянами. Если дворянин переставал служить, он должен был вернуть предоставленные ему земли в государственную казну, поскольку они не были его личной собственностью. Только за особые заслуги земля могла быть дарована в наследственное владение, тогда «воинник» становился «вотчинником» [9]. В этих владениях постепенно складывалась своя особая жизнь и уникальная культура.

Как отмечал исследователь русской дворянской культуры барон Н. Н. Врангель (1882 – 1915), при слове «усадьба» нам обыкновенно представляется белокаменный дом екатерининского или александровского времени, тенистый сад, мебель красного дерева или карельской березы. Но и до Екатерины были помещичьи дома, обитаемые князьями и боярами. По описаниям заезжих иностранцев, а также по отдельным сведениям писцовых книг можно представить жизнь русской дворянской усадьбы XVI –XVII столетий.

К таким усадьбам относится село Коломенское, бывшая вотчина великих московских князей, позднее ставшая резиденцией русских царей. Коломенское впервые упомянуто в завещании великого князя московского Ивана Калиты около 1339 года. Архитектурный ансамбль Коломенского складывался в XVI – XVII веках. Он включал в себя всемирно известную церковь Вознесения (1532), построенную, как гласит предание, князем Василием III в честь рождения сына, будущего русского царя Ивана IV (1530 – 1584), прозванного Грозным. Храм Вознесения являлся одним из первых каменных шатровых построек на Руси и по своим архитектурным формам сильно отличался от принятых в то время на Руси купольных храмов. Своей красотой этот храм восхищал не только современников, но и тех, кто видел его значительно позже, спустя несколько столетий. Незабываемое впечатление произвел храм Вознесения на выдающегося французского композитора XIX века Гектора Берлиоза (1803 – 1869), который во время своих гастрольных концертов в Европе дважды посетил Россию, в 1847 и в 1867 годах. Он писал: «Ничто меня так не поразило в жизни, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Многое я видел, многим любовался, многое поражало меня, но время, древнее время России, которое оставило свой памятник в этом селе, было для меня чудом из чудес. Я видел Страсбургский собор, который строился веками. Я стоял вблизи Миланского собора, но, кроме налепленных украшений, я ничего не нашел. А тут передо мной предстала красота целого. Во мне все дрогнуло. Это была таинственная тишина, гармония красоты законченных форм. Я видел какой-то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь, и долго я стоял, ошеломленный» [10].

Наиболее интенсивное строительство началось в Коломенском в XVII веке. В это время Коломенское становилось местом летнего пребывания русских царей. В 50 – 70 годы XVII века в Коломенском окончательно сложился своеобразный архитектурный ансамбль. Главным въездом в царскую усадьбу служили ворота, которые представляли собой тип парадного въезда, монастырского или усадебного, утвердившегося в русской архитектуре во второй половине XVII века. Ворота имели арки для проезда и прохода, над воротами находилась палата с особым механизмом, приводящим в действие металлических львов, стоящих перед воротами. Львы были сделаны из меди, обиты бараньими шкурами. Подъезжавших гостей они приветствовали рычанием, вращали глазами, двигали лапами. Эти диковинные львы, приводящие в восторг современников, были сделаны талантливым механиком Петром Высоцким, которому принадлежал и ряд других изобретений в усадьбе Коломенское.

Композиционным центром всего ансамбля являлся деревянный царский дворец, который современники называли «осьмым чудом света». Несмотря на всю сложность и красоту постройки, дворец был сооружен очень быстро: всего за один строительный сезон. Полностью отделка дворца была завершена за три года, и в 1671 году царь Алексей Михайлович принимал в своей резиденции иностранных послов. Иностранцы говорили, что дворец своей уникальной красотой напоминает драгоценность, только что вынутую из ларца. Дворец отличался не только своими размерами: площадь 8000 м ² при высоте 50 метров, но и затейливостью, причудливостью архитектуры, многокрасочностью, узорчатостью. Как отмечают специалисты, дворец в Коломенском был построен по принципу «хоромного строения», характерного для традиций древнерусского зодчества. Свободная композиция делала его подобным небольшому сказочному городку, состоявшему из нескольких теремков, различных по высоте и размерам.

Внутренние помещения дворца были, хотя и не очень велики, но многочисленны. Во дворце было 270 комнат и около трех тысяч окон. История сохранила имена многих русских мастеров, трудившихся над постройкой Коломенского дворца. Среди них были плотники, резчики по дереву, живописцы, кузнецы. Убранство дворца отличалось редкой фантазией и изобретательностью. В многоцветном узорочье сказалась любовь русских мастеров к праздничному, нарядному стилю в зодчестве и оформлении интерьера. Здесь была и пышная золоченая резьба, и тонкие, точно кружево, металлические гребни, флюгеры. Двери, обтянутые красным сукном, с гравированными петлями также представляли собой замечательное произведение высокого искусства. Изнутри весь дворец был искусно расписан. Росписями Коломенского дворца руководил выдающийся иконописец того времени Симон Ушаков (1626 – 1686). Коломенское имело все типичные черты русской усадьбы XVII века. В нем, как и в других русских усадьбах, были многочисленные хозяйственные постройки, дома для мастеровых, которые обслуживали господскую семью.

Особое значение для русской усадьбы имело садово-парковое искусство. В течение нескольких веков создавались сады и парки в Коломенском. В парке вокруг дворца росли дубы, липы, вязы, а также привезенные издалека кедры и пихты. Большое внимание уделялось садоводству. К началу XIX века в Коломенском насчитывалось до пятнадцати тысяч плодовых деревьев.

Как свидетельствует история, в Коломенском прошли детские и юношеские годы будущего русского императора Петра I (1672 – 1725) , но после перенесения столицы из Москвы в Петербург, значение Коломенского как резиденции русских царей стало ослабевать. Роскошный дворец начинал постепенно разрушаться, и в 1767 году по приказу императрицы Екатерины II пришедший в ветхость деревянный дворец разобрали. Вскоре на этом месте был построен дворец для Екатерины II, который не отличался сложностью архитектуры. Этот дворец сильно пострадал во время войны 1812 год и был также разобран. Для летней резиденции императора Александра I был построен новый дворец в стиле ампир. Одновременно с постройкой дворца велась работа над созданием парка, при этом удалось сохранить сложившийся архитектурный ансамбль и живописный природный ландшафт. Но и этот дворец был разобран в конце XIX века. Появлялись новые проекты по созданию царской резиденции при императоре Николае I, но они не были осуществлены. В русской истории усадьба Коломенское так и осталась в памяти потомков как резиденция царя Алексея Михайловича со сказочным по красоте дворцом и роскошными садами и парком.

Не меньшее значение в истории русских усадеб имела Александровская Слобода, известная резиденция царя Ивана Грозного. В начале XVI века здесь появилась усадьба великого князя московского Василия III, в центре которой был построен храм Покрова Пресвятой Богородицы. Впоследствии, сбежав из Москвы от мятежей, в Александровской Слободе поселился царь Иван Грозный. Летописцы отмечали, что зимой 1564 года царь Иоанн с семьей внезапно выехал из Москвы неизвестно куда, приведя тем в смятение жителей столицы. Из-за распутицы он две недели прожил в Коломенском под Москвой, а когда реки замерзли, поехал в Свято-Троице-Сергиев монастырь. Отслужив здесь молебен, царь Иоанн направился в Александровскую Слободу, где остался на долгие годы. С приездом царя в Александровской Слободе началось интенсивное строительство: возникли земляные валы, крепостные стены кремля, которые окружал ров, заполненный водой.

Отцовскую усадьбу Иван Грозный преобразил в царскую резиденцию. На некоторое время она даже затмила собой Москву. Талантливые зодчие возводили здесь белокаменные храмы, роскошные дворцы. Сюда по вызову Ивана Грозного переехал из Москвы печатник А. Т. Невежа. В 1577 году он напечатал здесь Псалтырь. В Александровской Слободе изготовляли бумагу, отливали колокола. В своей резиденции царь Иван Грозный провел семнадцать лет. Все это время Александровская Слобода была по существу столицей Руси. Здесь русский царь принимал послов из Англии, Швеции, Польши, Дании, Крыма. Историки отмечали, что приемы иностранных послов обставлялись роскошью и бутафорией. Примером этому служил придворный церемониал византийских императоров, наследником которых по материнской линии был царь Иван IV. На дороге, ведущей в царские палаты, стояли две тысячи стрельцов. У царского трона лежали механические львы, которые во время царского приема поднимались и рычали, как живые. Внешне это очень напоминает описание приема русской княгини Ольги византийским императором в X веке. Очевидец события сообщал: «Трон, на котором император принял Ольгу, был сооружен из чистого золота и усыпан драгоценными камнями. На разных частях седалища находились сидящие золотые птицы, которые в надлежащих случаях вдруг начинали гармонично петь. Точно так же трон был украшен фигурами львов, которые могли рычать так же громко, как и цари пустыни…» [11]. В палатах царя находилось множество бояр в разноцветных одеждах. Царь был облачен в бархатную одежду желтого цвета, украшенную драгоценными камнями. На голове его был шлем с золотой короной, весь в алмазах, а на всех пальцах у царя были перстни с бриллиантами.

После трагической смерти царевича Ивана Ивановича царь Иван Грозный покинул Александровскую слободу. За царем переехали в Москву его приближенные. Постепенно опустели боярские дома и усадьбы, и Александровская Слобода утратила свое былое значение. В первой трети XVII века Александровская Слобода была путевым станом во время царских поездок по монастырям на богомолье. В годы правления царя Алексей Михайловича было решено основать здесь женский монастырь. Так во второй половине XVII века царская усадьба превратилась в монастырь.

Из документальных источников известно, что русские помещики времен Ивана Грозного и в XVII веке жили довольно бедно и неприхотливо. Вследствие отсутствия стремления к роскоши и комфорту, русские люди того времени жили очень просто.

При Петре I многие бояре начали устраивать свой быт на европейский манер, усваивая вкусы западноевропейских аристократов. Со временем русские вельможи вступили на новую ступень поклонения роскоши и великолепию. Это относилось прежде всего к празднествам, которые давались при дворе, и которым все знатные люди стремились подражать. Провинция, как обычно, старалась следовать столичной моде, хотя и с некоторым отставанием. Для последующих времен жизнь помещичьих усадеб XVII – начала XVIII веков оставалась загадочной, так как не сохранилось целиком деревянных домов той эпохи, которые в России тогда преобладали. Только со второй половины XVIII века стиль дворянской усадьбы можно рассматривать как вполне ясное понятие, потому что только с этого времени сохранились полностью помещичьи дома.

В начале XX века дворянские дома в усадьбах, сады, парки в большинстве своем пребывали в запустении. Отмена крепостного права в России обрушилась на помещичий уклад жизни, и он уходил в небытие. Но до октябрьского переворота катастрофа не коснулась русской деревни, в селах и деревнях еще сохранялся старинный уклад жизни. Сильнейшие разрушения грянули после 1917 года.

Специалисты отмечали, что во Франции, Германии, Бельгии, Италии в начале XX века были семьи, которые жили в своих домах с XV – XVI веков, притом не только в замках и дворцах. Свой дом хранили даже с XII века крестьяне и ремесленники. Из поколения в поколение передалось ремесло и способы улучшения жилища, старинная домашняя утварь [12]. В России после октябрьского переворота осталось очень мало свидетельств о прошлой жизни русской усадьбы, сожжены помещичьи дома удивительной архитектуры, коллекции картин, семейные архивы, библиотеки, мебель. Уничтожены уникальные сокровища искусства. Всего лишь несколько имений, которые принадлежали великим русским писателям, были восстановлены, но это из нескольких десятков тысяч дворянских усадеб, разбросанных по всей России.

Эпоха расцвета русской усадебной культуры была непродолжительной. Она началась со времени правления Петра I и закончилась с революционным переворотом 1917 года. Тем не менее дворянские усадьбы успели сделаться уникальными центрами русской культуры, повлиявшими на жизнь всех слоев общества. Культурные процессы связаны с историческим движением непрерывностью духовной, нравственной, интеллектуальной жизни человека и общества. Развитие культуры всегда предполагает преемственность, сохранение опыта предшествующих поколений. Дворянская усадебная культура не является в этом отношении исключением. По установившимся традициям принадлежность к дворянскому классу означала обязательность и необходимость определенных, принятых в дворянской среде правил поведения, соблюдение этикета, принципов чести, эстетических вкусов. Усадебная дворянская культура соединяла в себе разнообразные формы выражения идеалов эпохи как эстетических, так и духовно-нравственных. Русская усадебная культура складывалась во взаимодействии духовной, общественной, экономической, повседневной и художественной сторон жизни.

«Феномен русской усадьбы состоит в том, что она имела основное значение в становлении культурных традиций. Дворяне в России играли ведущую роль в жизни общества, а экономика страны обеспечивала их даровым трудом крепостных, что давало возможность возводить большие и сложные постройки … Поэтому в России не город, а усадьба стала той почвой, той творческой средой, которая подготовила многогранную культуру XIX столетия» [13].

Быт и жизнь русской усадьбы неразрывно связаны с крепостной Россией. По мнению исследователя дворянских усадеб барона Н. Н. Врангеля, своеобразное соединение утонченной европейской культуры и деспотизма было возможно только в период существования крепостного права. Со свойственной русскому человеку природной сообразительностью, крепостные крестьяне по приказанию барина могли быстро превратиться в поэтов, архитекторов, живописцев, музыкантов. Интересно, что, несмотря на такое быстрое «превращение», по мнению большинства искусствоведов, средний уровень художественных произведений, созданных в эпоху крепостной России, был значительно выше последующего творчества свободных, независимых от помещичьей прихоти мастеров. Объясняется это тем, что, во-первых, к художественному творчеству приобщали, хоть и по принуждению, людей из простой среды, из народа, а не полуинтеллигентов, как стало впоследствии. Простой русский крестьянин обладал от природы не только смекалкой, умом и находчивостью, но и сложившимся веками неизменно верным пониманием красоты. Во-вторых, наличие у начинающих русских крепостных мастеров опытных, искушенных в искусстве наставников. Как известно, немало иностранных архитекторов, живописцев, музыкантов разъехалось по многочисленным русским поместьям и создало своих подмастерьев из простых крестьян, которые впоследствии сделались замечательными специалистами в разных видах творческой деятельности.

Все заезжие иностранцы единодушно отмечали способность русского человека быстро усваивать всякую интересную мысль и новое ремесло. Иностранцы признавали удивительные способности русского крестьянина. В своих записках выдающаяся французская художница XVIII века М.-Л.-Э. Виже-Лебрён, член Парижской Королевской Академии, Академии Святого Луки в Риме, а также Руанской, Пармской, Болонской, Санкт-Петербургской, Берлинской, Женевской и Авиньонской академий, отмечала: «Русские проворны и сметливы и оттого изучают всякое ремесло на удивление скоро; а многие своими силами успешно постигают различные искусства. Однажды я повстречалась с крепостным архитектором графа Строганова. Этот юноша отличался таким талантом, что был представлен императору Павлу. Император, ознакомившись с проектами юноши, включил его в число своих архитекторов и повелел руководить постройкой театрального зала по одному из виденных. Завершенного труда я не видела, но говорили, что зал получился очень красив» [14].

Сохранилось немало исторических источников, которые содержат сведения о том, с каким восторгом иностранцы, жившие в России, описывали талантливость русского народа, его способность легко осваивать самые разнообразные виды человеческой деятельности, с которыми он прежде не был знаком, и умело, творчески их использовать в своей работе. Один из иностранцев, Фабр, долго живший в России, дал такую характеристику русским людям: «Русский народ одарен редкою смышленностию и необыкновенною способностью все перенимать. Языки иностранные, обращение, искусства, художества и ремесла – он все схватывает со страшною скоростью» [15].

Как известно, у дворян, даже не очень достаточных, бывали свои песенники и музыканты, если и немного, но человек по десять. У всякого богатого помещика был большой штат крестьян, обучавшихся драматическому искусству, музыке, живописи. В помещичьей усадьбе нередко полезные ремесла соединялись с высоким искусством в одних и тех же лицах: танцовщик мог исполнять обязанности лакея, певчий – официанта, музыкант – повара.

Между дворовыми людьми не редкостью были доморощенные поэты, музыканты, певцы, архитекторы и живописцы. Их не только заставляли петь, играть на музыкальных инструментах, писать картины, но и обучать своему искусству детей и родственников хозяина. Помещик наудачу отбирал несколько крепостных мальчиков для различных ремесел: один должен стать маляром, другой – сапожником, третий – музыкантом. Несмотря на существенную роль случайности при таком отборе, обычно все они достигали значительных успехов в своей деятельности, в том числе и в области искусства, что, безусловно, свидетельствовало о всесторонней одаренности русского человека. Упомянутый выше иностранец Фабр, руководствуясь своим собственным опытом, утверждал, что «нет народа, который бы с большею легкостью схватывал все оттенки и который бы лучше умел их себе присваивать …» Доказывая свое мнение, он приводил убедительные примеры: «Весной я видел сорок мужиков, присланных в Петербург для того, чтобы из них составить роговой оркестр. В сентябре же месяце мои деревенские пентюхи превратились в очень ловких парней, одетых в зеленые егерские спенсеры и исполнявших музыкальные пьесы Моцарта и Плейля.

По разным частям у нас есть несколько имен, снискавших себе знаменитость и известность повсеместную. К числу этих людей принадлежат: Семенов, славный скрипач; Захаров, резчик необыкновенный; Курбатов, ружья которого равняются с отличнейшими французскими и немецкими; Чурсинов прославился деланием отличных клеенчатых ковров и вощанок, помогающих в простудных болезнях; Мурзин, сибирский живописец, пишущий отменно хорошо и схоже портреты; Батов, скрыпки которого заслужили похвалу знаменитого скрипача Липинского, который удивляет своею игрою всю Европу, и пр., и пр.» [16].

Важную роль играли крепостные-умельцы в тех декоративных работах, которые требовали природного художественного вкуса, чувства красоты, а именно: роспись стен орнаментом, резьба по дереву, вышивание. Отделка и меблировка усадебного дома в XVIII века также сделалась настоящим искусством. Первоначально владельцы русских имений предметы интерьера ввозили из-за границы. Впоследствии спрос на предметы зарубежного происхождения заметно ослабел. Прославленные мебельщики открывали свои мастерские и магазины в Санкт-Петербурге и в Москве, и после этого необходимость в возе мебели и других предметов интерьера из Европы пропала. В мастерских, открытых иностранцами, обучались русские крестьяне – вольные и крепостные. В России стали изготовлять замечательную мебель, изысканные гобелены и различные ткани. Развитие камнерезного искусства, художественной обработки дерева и металла – все это способствовало подъему декоративного искусства. Так, например, в Кускове, имении Шереметевых, в Музыкальной гостиной был замечательный нотный столик маркетри, выполненный крепостным мастером Н. Васильевым. Техника маркетри (от фр. marqueterie ) – инкрустация по дереву из мелких кусков металла, дерева и каких-либо других материалов – требует, как известно, большого искусства от мастера. Крепостной Шереметевых проявил его в высшей степени. Изделия декоративно-прикладного искусства, выполненные крепостными мастерами, стояли на очень высоком художественном уровне и достойно пополняли коллекции искусства в усадьбах русских помещиков. Искусство крепостных мастеров ценилось очень высоко. Талантливый мастер по особому дозволению мог быть принят на правах вольнослушателя в Петербургскую Академию художеств, в которой готовили не только будущих живописцев, скульпторов, архитекторов, но и столяров, резчиков по дереву, ювелиров.

Отношение помещиков к своим слугам, украшавшим их время пребывания в усадьбе, было различным. Некоторые пренебрежительно и безразлично относились к своим талантливым дворовым, и, несмотря на признанное дарование, художника могли заставить не только писать картины, но и работать на кухне или у стола. Если живописец, музыкант или певец не нужен был больше для дома, его могли продать вместе с домашней утварью, предметами мебели, лошадьми, моськами, попугаями, канарейками и т. п. или обменять на что-либо. Гуманное отношение к своим крепостным проявлял князь А. А. Безбородко. Это качество князя признавала французская художница М.-Л.-Э. Виже-Лебрён, посетившая его имение: «К крепостным в его поместьях всегда относились с большой добротой и многих обучали различным ремеслам. Когда я побывала у него, мне было показано множество предметов мебели, изготовленных знаменитым мебельщиком Дагером; причем некоторые из них являлись копиями крепостных мастеров, но отличить их от оригинала было практически невозможно». При этом она вновь отметила удивившую ее талантливость русских людей: «Я не могу не сказать, что русские крестьяне – необычайно способный народ, они быстро схватывают и делают свое дело талантливо. Принц Ligne писал: «Я встречал русских крестьян, которым их хозяева велят стать матросами, обувщиками, музыкантами, инженерами, художниками, актерами; видел тех, кто готов петь и танцевать в канаве, нырять в снег или в грязь, не боясь ружей и пушек, – и каждый ловок, рачителен, почтителен и послушен!» [17].

Многие представители знатных дворянских родов проявляли внимание к своим талантливым крепостным, заботились о них. Известны меценаты И. И. Шувалов, А. С. Строганов, род Шереметевых, благодаря которым многие их крепостные окончили Академию художеств и впоследствии прославились на всю Россию и даже за рубежом. Так, строитель величественного Казанского собора в Петербурге А. Н. Воронихин (1760 – 1814) – крепостной графа А. С. Строганова, династия крепостных художников Аргуновых, из которой вышли два известных архитектора и три художника, работала в усадьбах графа Н. П. Шереметева. Князю Н. Б. Юсупову принадлежала династия крепостных Боруновых, из которой вышли талантливая актриса Анна с братом и отцом архитекторами.

В отношении воспитания талантов из числа крепостных интересна и значительна деятельность князя Н. Б. Юсупова. Он содержал настоящую художественную школу в своем имении Архангельское. Его крепостные художники делали искусные копии с произведений европейских живописцев из коллекции князей Юсуповых. Кроме того, его крепостные мастера ткали гобелены для отделки интерьера в Архангельском, изготовляли и расписывали фарфор. Мастерство крепостных умельцев по выделке шалей и шелков было настолько безупречно, что, по мнению иностранцев, не уступало прославленным мастерам французского Лиона. Князь Н. Б. Юсупов открыл и содержал бумажную фабрику, небольшой часовой завод и множество разнообразных мастерских.

История сохранила имена некоторых русских крепостных, которые настолько умело могли скопировать любой образец, что копию невозможно было отличить от оригинала. Среди них Федор Никифоров, крепостной князей Щербатовых, Иван Молчалин, принадлежавший графам Шереметевым, Матвей Веретенников, крепостной князей Салтыковых, которые создавали образцы высочайшего уровня. Но немногие предметы искусных мастеров сохранили их подписи, большинство имен русских крепостных умельцев остались неизвестными. Некоторые предприимчивые помещики открывали заводы и фабрики по производству фарфора, кружев и других предметов роскоши, которыми удовлетворяли не только свои потребности, но и соседей-дворян. Их крепостные работали на таких предприятиях в качестве руководителей и мастеров производства.

Исследователь старинных русских усадеб барон Н. Н. Врангель считал, что талантливые крепостные, получившие хорошее профессиональное образование и жившие в имениях своих господ, были скорее их воспитанниками, а не слугами, их даже принимали в благородном обществе. Так, граф Н. П. Шереметев всегда полагался на вкус архитектора П. И. Аргунова (1768 –1806) при строительных и отделочных работах в своем имении, советовался с ним, а также с его братом, художником Н. И. Аргуновым (1771–ум. после 1829), когда приобретал картины для своей коллекции за рубежом.

И все-таки вознаграждение, которое крепостные мастера получали за свои труды, не соответствовало их таланту и ответственности, возложенной на них. И, конечно, главное несчастье – отсутствие свободы, полная зависимость от настроения владельца.

Известно, что усадьба русского помещика представляла собой своеобразное маленькое царство, по словам князя И. М. Долгорукого, некое «государство в государстве» [18], в котором проживало множество людей. Кроме семьи владельца имения, в нем жили воспитатели и гувернеры, учителя пения, музыки и танцев, рисования и конной езды, архитекторы и художники, парикмахеры, портные и портнихи, крепостные актеры и специалисты других видов деятельности.

Важно отметить, что большинству русских помещиков было свойственно чувство ответственности по отношению к своим дворовым. Так, когда родители и братья князя Алексея Куракина умерли, к нему перешел весь многочисленный штат их прислуги, насчитывающий восемьсот человек. По наследству князю достался и хор брата Степана, который считался лучшим в Москве. В обязанность владельца поместья вменялось содержание престарелых дворовых. Некоторые из них еще могли быть полезны в хозяйстве, других держали из милосердия. Музыкантов и певчих князь Алексей Куракин держал для развлечения.

Усадьба могла стать идеальным миром, в котором царили благочестие и порядок, если ею владел и разумно управлял благородный помещик. К таким, по мнению современников, относился придворный С. Ю. Храповицкий. Выйдя в отставку, он поселился в своей усадьбе Кошино Смоленской губернии. Все, кто его знал, отмечали, что он был в полном смысле заботливым отцом для своих крестьян. С. Ю. Храповицкий не любил балов, шумных развлечений, богатой одежды, роскошной обстановки. Свои средства он тратил на устройство школы для детей обедневшего дворянства, на создание богатой библиотеки, доступной для жителей окрестных мест.

До отмены крепостного права в России дворянину вменялось в обязанность нести ответственность за пропитание крепостных в годы неурожая, обеспечение их одеждой, обувью и лесом для строительства жилища. Непомерные денежные повинности, принуждение работать на помещика более трех дней в неделю воспрещалось законом. К сожалению, не все помещики выполняли свои обязанности по отношению к подвластным им крестьянам. История помнит примеры жестокого обращения дворян со своими крепостными. Бывали случаи, когда помещики, чтобы не платить за крестьян подушную подать государству, отпускали больных и престарелых, непригодных в хозяйстве крестьян на волю. Дворовые, несмотря на внешнее привилегированное положение, более других крепостных зависели от настроения и капризов хозяина. Иностранцы замечали, что русские крестьяне считали несчастьем, если их ребенка забирали в барский дом. Но многим крестьянам в то время жилось относительно неплохо. Об этом свидетельствуют наблюдения и воспоминания иностранцев. Так, например, высоко оценила уровень жизни русского крестьянина англичанка К. Вильмот, гостившая у княгини Е. Р. Дашковой (1744 – 1810) и наблюдавшая в ее имении Троицкое за работой косарей из окна усадебного дома. «Дай Бог нашим Пэдди, – писала она впоследствии, – наполовину так хорошо одеваться и питаться круглый год, как русские крестьяне» [19].

Русский писатель Д. И. Фонвизин (1745 – 1792), путешествовавший по Франции в XVIII веке, отмечал, что судьба русского крестьянина показалась ему счастливее французского земледельца. А. С. Пушкин в своей известной статье «Путешествие из Москвы в Петербург», законченной им в 1834 году, сопоставлял жизнь английского рабочего и русского крестьянина. Он писал: «Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид … Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или иголках г-на Джаксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет несчастнее английского работника… У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен…

Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны….» И далее автор обращал внимание читателей на то, что в России «нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день… Конечно: должны еще произойти великие перемены; но не должно торопить времени… лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества» [20].

В имениях русских дворян всегда было немало приживальщиков, которые находились в материальной зависимости от владельца усадьбы. Содержать приживальщиков считалось в какой-то мере престижным: помещика могли считать несостоятельным или жадным, если при нем не приживался кто-либо из чужих бедных людей. В этом проявлялась своего рода благотворительность.

Под конец жизни, а также в случае отставки по службе дворянин обычно удалялся в свою усадьбу. Об этом настроении свидетельствует признание канцлера князя А. А. Безбородко: «Я пребываю без перемены в прежних желаниях отойти от большого света и водвориться в деревне, где я, несколько и мотовато, соорудил себе пристанище на дни последние и после смерти. Под сим разумей дом, сад, церковь и гроб» [21]. Подобное настроение было свойственно и другим представителям русского дворянства. Во многих усадьбах находились фамильные мавзолеи или церкви-усыпальницы. Например, в имении Орловых Семеновское-Отрада, Чернышевых в Яропольце, Пушкиных в Михайловском, Арсеньевых, предков М. Ю Лермонтова по материнской линии, в Тарханах.