5291

является исключительно горизонтальной. Вся совокупность существующих профессий классифицируется не только по содержательному принципу (физики, строители, учителя, медики и т.д.), но и в соответствии со статусом, занимаемым индивидом в организационной иерархии (старшие должностные лица, специалисты, рабочие и т.д.). Неодинаковость статуса самих профессий означает, что горизонтальная – профессиональная – сегрегация имеет ещё и вертикальное измерение, то есть автоматически включает в себя вертикальную должностную сегрегацию.

Сегрегация зачастую становится причиной такого явления, как концентрация, или неравномерная представленность мужчин или женщин в рамках какой-либо профессиональной (должностной, отраслевой) группы. Исследования показывают очевидное наличие на российском рынке труда отраслей с ярко выраженной гендерной доминантой. Так, «мужскими» были и остаются лесное хозяйство, строительство и транспорт, а «женскими» – здравоохранение и социальное обеспечение, образование, культура и искусство. Однако следует отметить, что процесс маскулинизации, или «вымывания» женщин, затронул три отрасли, доминирование женщин в которых в 1990 г. было несомненным. Это такие отрасли, как финансы и кредит, торговля и общественное питание, связь. Концентрация мужчин в них увеличилась за рассматриваемый период на 18,32 %, 17,87 % и 10 % соответственно. В то же время более «женскими» стали отрасли, финансирование которых происходит в основном из государственного бюджета, – это здравоохранение и социальное обеспечение, образование, культура и искусство [160]. Будучи тесно связанными между собой, эти два проявления гендерной асимметрии не являются идентичными друг другу, поскольку сегрегация отражает асимметричное распределение работников разного пола между видами, а не внутри какого-то вида деятельности.

Исследуя данную проблему, И.О. Мальцева и С.Ю. Рощин отмечают, что высокая или низкая концентрация представителей одного пола в отдельной профессии может наблюдаться при одном и том же уровне общей гендерной сегрегации. Как они утверждают, концентрация женщин и / или мужчин в профессиях во многом зависит от активности их участия в сфере занятости [78]. Ещё одним показателем гендерной асимметрии на рынке

41

труда является экономическая активность. «Изменение профилей экономической активности по данным РМЭЗ свидетельствует о снижении уровня трудовой активности как для мужчин, так и для женщин. Причём это снижение произошло за счёт крайних возрастных групп, то есть за счёт молодых и пожилых» [96, с. 213]. Общая динамика показателей в целом сходна для обоих полов. У мужчин сокращение в большей степени происходило за счёт старших возрастов, у женщин – за счёт более молодых и пожилых возрастов и возрастных групп 20 – 24 лет, 25 – 29 лет, которые являются наиболее активными в демографическом плане. Самые высокие показатели экономической активности у мужчин в возрастной группе от 20 до 49 лет (85 % – 91 %). У женщин же наиболее экономически активный возраст от 30 до 44 лет (87 % – 90 %) [П. 5, табл. 5.1].

Для исследования причин существования гендерной асимметрии на рынке труда, кроме возрастного показателя, необходимо рассмотреть особенности поведения гендерных групп в сфере труда и занятости. Гендерные различия в поведении индивидов на рынке труда являются следствием выполнения ими социальных функций, которые считаются обществом «естественными» для данного пола.

Исторически разделение социальных ролей было связано со способностью женщин к деторождению. Соответственно за ними были закреплены обязанности по уходу за детьми и ведению домашнего хозяйства, тогда как основной задачей мужчины являлось обеспечение материального дохода семьи. Теоретические концепции, обосновывающие принципы гендерного разделения труда как внутри домашнего хозяйства, так и между частной и рыночной сферами, объединяются в две группы.

Первая группа обосновывает экономическую рациональность подобного разделения в соответствии с экономической теорией соотношения ресурсов Г. Беккера. Согласно его концепции брачного рынка, принцип разделения между членами семьи в соответствии с принципом альтернативных издержек: каждый супруг должен брать на себя работу в той сфере (частной или рыночной), отдача от участия в которой для конкретного индивида выше. «Следовательно, если труд женщины на рынке оплачивается более низко, чем труд мужчины, а её производительность при выполнении

42

различных домашних обязанностей выше, чем у мужчины, то рационально обоснованным и эффективным будет такое положение вещей, при котором мужья выходят на рынок труда, обеспечивая своей семье материальный доход, в то время как жёны занимаются ведением домашнего хозяйства»

[137, 78, с. 12].

Вторая группа концепций является более антропологичной, основанной на гендерных стереотипах. Гендерное разделение труда связывается в них с необходимостью поддержания гендерной идентичности. Домашняя нагрузка ложится в основном на женщин, поскольку это соответствует традиционным представлениям о распределении обязанностей. При этом, как утверждает Дж. Брайнс, зачастую подобная стратегия оказывается экономически нерациональной, если мужчина теряет возможность зарабатывать, но не может позволить себе взять на себя часть работы в домашнем хозяйстве [23]. Особенности исследования гендерного распределения труда в России должны учитывать тот факт, что социальные взаимоотношения полов обусловлены культурно-историческими и этнокультурными факторами. Анализируя влияние советского наследия на социополовые роли в российском обществе, Сара Ашвин пишет: «Советский гендерный строй, институционализированный, поддерживаемый государством, делал труд обязанностью мужчин и женщин; от женщин к тому же ожидалось сочетание полной занятости с ролями матери и домохозяйки. Но и после 1990-х годов этот строй не изменился. Хотя участвовать в оплачиваемом труде не обязательно, модель семьи с двумя кормильцами сохранилась в силу экономической необходимости» [9, с. 58]. По её мнению, попытка преобразовать гендерные отношения после 1917 г. привела к сочетанию элементов современности и традиционализма. С одной стороны, все были обязаны служить своим трудом советскому государству, труд стал главной формой социальной интеграции [8, с. 63].

«Женщины были включены в оплачиваемый труд; мужчин экономическими и политическими средствами заставили согласиться с вхождением жён в состав рабочей силы. Зарплаты и пенсии рассчитывались исходя из представления о семье с двумя кормильцами» [146, р. 92, 93]. С другой стороны, вопреки радикализму вовлечения женщин в публичные сферы,

43

большевики продолжали подчёркивать роль женщин-матерей, которая из частного дела была преобразована в государственную обязанность. Кроме того, никто из большевиков, даже Александра Коллонтай, не оспаривал представление о том, что «домашний труд, безусловно, женское дело и даже когда этот труд станет общественным и платным, он останется женским» [75, с. 198]. Несмотря на перемены, унаследованная из прошлого гендерная иерархия сохранилась. Признание новой коммунистической элитой якобы природных половых различий сформировало требования к женщине как жене и матери при условии вступления в состав рабочей силы как работника второго сорта. Домашние обязанности женщины сочетались с новой ролью работницы, а мужчины новых обязанностей по дому не получили. Они должны были отдавать себя более важному общественному труду. Сочетание традиций и современности в советских гендерных отношениях вело к довольно несбалансированному распределению ролей, когда и мужчина, и женщина были вынуждены работать полный рабочий день, но лишь от женщин ожидали сочетания труда с работой по дому и уходом за детьми. Учитывая присущие советским гендерным отношениям проблемы, в начале 1990-х гг. многие аналитики предсказывали, что эта модель «двойной занятости» не переживёт системы, её породившей. Предрекали, что женщины сами уйдут с рынка труда.

Экономические и социальные изменения, произошедшие за годы переходного периода, сопровождались некоторым сокращением уровня экономической активности женщин в России [П. 5, табл. 5.2]. Частично это произошло, как и прогнозировали аналитики, вследствие снятия идеологических ограничений на выбор между занятостью на рынке труда и в домашнем хозяйстве, что позволило женщинам, желающим посвятить себя воспитанию детей и ведению дома, перейти в состав экономически неактивного населения. Тем не менее миф о том, что с началом реформ женщины, в отличие от мужчин, были «вытолкнуты» с рынка труда, не находит подтверждения. Женщины сохранили присутствие на рынке труда. Их привязанность к оплачиваемому труду экономические трудности сделали необходимой, в связи с невозможностью обеспечить приемлемый уровень потребления за счёт занятости только одного супруга. Кроме того, причина-

44

ми сохранения сравнительно высокого уровня активности женщин в нашей стране являются сложившиеся в сфере занятости традиции, а также высокий уровень образования женщин, повышающий желание самореализации в публичной сфере.

Между тем рост значимости женского вклада в домохозяйство не привёл к переоценке домашнего разделения труда. Работающие женщины в России продолжают нести основную нагрузку в домашнем хозяйстве. По данным исследования, паритетному нашей работе, Е.Б. Мезенцевой, все виды домашнего труда отнимают у женщин в среднем в 2,16 раза больше времени, чем у мужчин, хотя время, затрачиваемое ими на работу за заработную плату всего лишь на 30 % меньше. Гендерные нормы не изменились перед лицом экономических проблем. Не изменились и гендерные стереотипы современного общества в отношении места и роли женщин и мужчин в экономике страны, которые приводят к формированию и у работодателей, и у работников представлений о «типично мужских» и «типично женских» занятиях, что, в свою очередь, приводит к наличию гендерной сегрегации. Интересны данные российских исследователей, изучавших проблемы дискриминации женщин в сфере труда. Так, по данным обследования по проблемам трудовых отношений на предприятиях различных отраслей и форм собственности, проведённого Центром исследований рынка труда (ЦИРТ) в октябре 2000 г., «88 % опрошенных работодателей указали на предпочтение найма мужчин. Работодатели приводили следующие аргументы: у мужчин выше производительность труда и они менее конфликтны. Многие работодатели отметили, что некоторые льготы женщин снижают привлекательность женской рабочей силы» [46, с. 28, 33]. То есть неравное отношение к мужчинам и женщинам со стороны работодателей основано не на их реальных индивидуальных качествах как работников, а, скорее, на предрассудках и гендерных стереотипах и представлениях. К такого рода представлениям можно отнести позитивные и негативные стереотипы в отношении женщин, которые, по мнению Р. Анкера, могут влиять на гендерную сегрегацию. Позитивные стереотипы, такие как склонность к заботе о других, большая приспособленность к выполнению ручной работы и т.п. закрепляет за женщинами в сознании общества и ра-

45

ботодателей сферы деятельности, связанные с уходом, воспитанием, обучением, и профессии, где требуется развитая мелкая моторика. Меньшая, по сравнению с мужчинами, выносливость, физическая сила, негативное отношение к риску, менее проявленные способности к точным и естественным наукам и другие характеристики, приписываемые женщинам, объединены в негативные стереотипы [136].

Исследуя стереотипы, влияющие на гендерную асимметрию в профессиональной занятости, С.Ю. Рощин и Н.В. Зубаревич [96] предлагают классификацию, которая выделяет стереотипы положения и стереотипы поведения. Стереотипы положения – это стереотипы работодателя. Работодатель воспринимает женщин как менее полезную рабочую силу. Он исходит из представлений о том, что женщине надо сочетать трудовую деятельность с семейными обязанностями, поэтому от неё в меньшей степени можно ожидать сверхтрудовых усилий, ориентации на карьерный рост и т.д. Такая установка работодателя, несомненно, является дискриминационной. Стереотипы поведения – это, напротив, стереотип работников. Так как женщины знают, что к ним относятся как к менее предпочтительным работникам, то они исходят из того, что соревноваться с мужчинами у них нет возможностей, и выбирают виды деятельности, требующие меньших трудовых усилий [77, с. 22].

Низко оценивая свою конкурентоспособность, женщины считают, что у них мало качеств, которые ценятся в современной экономической ситуации. Что касается мужчин, их самооценка гораздо выше. Они считают, что у них много качеств, которые ценятся на рынке труда. Соответственно наиболее высокооплачиваемые рабочие места занимают мужчины, тогда как на низкооплачиваемых должностях работают, как правило, женщины. Примером может служить распределение работников федеральных государственных органов на федеральном уровне по должностям, представленное в таблице 3 [162].

Распределение по должностям также повторяет общую тенденцию: самые высокооплачиваемые высшие и главные должности занимают мужчины, низкооплачиваемые старшие и младшие должности – женщины.

46

Таблица 3 – Работники, замещавшие государственные должности Российской Федерации и должности федеральной гражданской службы, по категориям и группам должностей на 1 октября 2009 года

В результате уровень оплаты труда государственных служащих-мужчин более, чем в два раза, превышает заработную плату государственных слу- жащих-женщин. Вторично обработанные данные выборочного обследования, проведённого Госкомстатом РФ в 2008 г., показывают, что разница в оплате труда между работниками мужчинами и женщинами по одной и той же профессии связана, прежде всего, с тем, что женщинам устанавливаются более низкие тарифные ставки, о чём свидетельствуют показатели различий в оплате труда работников-женщин по тарифным ставкам в разных профессиях в России.

Например, заработная плата женшины-бортпроводника на авиатранспорте на 30 % меньше мужской, аппаратчицы нефтехимического производства – на 20 %, обвальщицы мяса – на 50 %, врача – на 15 %, среднего медицинского персонала – на 10 % [П. 5, табл. 5.3]. Отчасти это объясняется принципом компенсирующих различий, согласно которому в разницу

47

оплаты мужского и женского труда работодателем заложены социальные выплаты и льготы женщинам-работникам. Таким образом, на рынке труда действуют одновременно и асимметричность, и механизм самоотбора, которые не позволяют женщинам и мужчинам занимать одинаковое положение в сфере профессиональной занятости. Разделение труда по признаку пола следует рассматривать в связи с особенностями выбора мужчинами и женщинами профессии и образования. Влияние макросоциальных факторов на выбор женщин на рынке образовательных услуг и рынке труда России за время реформ сопровождается общим снижением уровня женщин в экономике. Одновременно происходит усиление профессиональной сегрегации женщин в сфере занятости, связанное с горизонтальной и вертикальной сегрегацией рынка труда. Снижение экономической активности женщин сопровождается их интенсивным перераспределением между отраслями и секторами экономики, при этом с ростом заработной платы в отрасли усиливается вытеснение из неё женской рабочей силы. Одновременно фиксируется исключительно низкая степень участия женщин на уровне принятия решений в государственном и негосударственном секторах занятости. Наличие экономического неравенства между полами в сфере труда позволяет говорить о гендерной асимметрии на рынке труда и на рабочем месте. Следовательно, гендер оказывается центральным организующим принципом в мире занятости, на разделении труда по признаку пола основана гендерная сегрегация рынка труда.

§3 Гендерная асимметрия профессиональной деятельности

вобразовательном пространстве: динамика и причины

Традиционно образовательное пространство является доминантно феминизированным. Однако и при наличии меньшинства мужчин, занятых в образовании, существует гендерная асимметрия профессиональной деятельности в этой сфере, которая выражается в статусно-ролевой дистрибуции. И в этой сфере сохраняется тенденция концентрации женщин на исполнительском уровне и уменьшения доли их участия по мере повышения статуса в иерархической структуре образовательного учреждения. Для того

48

чтобы понять причины такого положения, необходимо вспомнить историю вхождения женщины в науку и образование.

Прецедент возникновения гендерной асимметрии был создан ещё в древнейшем прошлом человечества. Половые различия на генетическом уровне задавали биологические параметры бытия мужчин и женщин, определяли гендерную неравнозначность социокультурного пространства. По-разному устроенные мужской и женские организмы неодинаково реагировали на одни и те же воздействия окружающей среды. Тенденция большей восприимчивости женского организма к инфекциям стала результатом высокой женской смертности и создала устойчивую демографическую картину доминирования мужского населения. Вследствие этого путь накопления женского опыта от матери к дочери был более дискретен и тернист, накопление знаний со стороны женской части общества шло медленно. Это позволяет предполагать высокую роль мужчин в пополнении «банка данных» социально значимой для общности информацией негенетического характера в «постфигуративной» культуре, повышение мужского авторитета за счёт старейших из них носителей мудрости рода, утверждение мужских ценностей и приоритетов в коллективном сознании. В то же время именно женщина выступала в качестве непосредственного ретранслятора информации в процессе первичной социализации молодого поколения, в обстановке интимности и нежной заботы [121, с. 10].

Жизнь первобытного человека была разделена на бытовую и производственную сферы. Согласно предрасположенности к деятельности, основанной на оптимальном использовании природных возможностей представителей мужского и женского пола в условиях борьбы за биологическое и социальное выживание, мужчины были вовлечены в производственную сферу. Женщина в силу своей природы отвечала за бытовую сторону жизни, непременным аспектом которой было воспитание детей, обучение их полезным навыкам. Передачей же более ценной информации, накопленных поколениями знаний и опыта занимались старейшие и мудрейшие мужчины, не будучи способными сделать более весомый вклад в производственную сферу в силу своей старости и немощности [121, с. 12]. Так, в

образовательный процесс. Женщина в этом процессе занимала наименее почётное и наиболее трудоёмкое по своим обязанностям место. Женщине доставалась вся черновая работа по уходу за детьми младенческого возраста и привития навыков существования детям младшего возраста. Мужчина же осуществлял роль наставника и учителя, передавая мудрость рода, ценности и приоритеты общности. Таким образом, уже в древнем прошлом наблюдалась гендерная неравнозначность участия в воспитательнообразовательном процессе.

Виндустриальном обществе участие женщин в воспитании и образовании также ограничивалось наименее почётными и вознаграждаемыми обязанностями, такими как вскармливание, уход, привитие культурноэстетических навыков и обучение языкам. В силу гендерных стереотипов, девочек воспитывали и обучали для исполнения социальной роли матери, жены и хозяйки. Доступ женщин к науке был запрещён, хотя борьба за «право на умственное развитие» и невозможность, но «обязанность учиться» поощрялась даже служителями церкви.

В1869 г. в труде «Учёные женщины и женщины любознательные» епископ Орлеанский писал: «Многие утверждают, что женщины должны оставаться в своей сфере и не захватывать сферы мужчин. Конечно, так, нужно только определить, что составляет сферы мужчин. Как, неужели, по праву божественному, область разума отдана в исключительное владение мужчин? Бог представил на долю мужчины физическую силу, и я согласен

сг. де-Местром 6, что, несмотря на примеры Юдифи и Жанны д’Арк, женщинам никак не следует заявлять притязаний на ношение меча или на командование войском. Но неужели умственные способности даны им в таком же точно размере, как и силы физические, и с теми же исключениями? Я этого никогда не думал: мне кажется, что рука Св. Терезы так же хорошо умела водить пером, как и рука г. де-Местра. Конечно, для женщины не может быть выше заслуги и завиднее почести, как уметь хорошо воспитывать своих детей и образовать из них честных людей, точно так же как сделать счастливым своего мужа – составляет первую обязанность и её высо-

6 Жозеф де-Местр (1753 – 1821) – политический деятель Франции, представитель фундаментального консерватизма, прославился как автор труда «Рассуждения о Франции», в котором предсказал возрождение монархии.

50