Kraevedenie_oporny_konspekt_lektsy

общественной жизни страны. В первой половине 20-х годов, находясь под эгидой Академии наук, это движение решало в основном научные и просветительские задачи. Однако по мере укрепления позиций И.В.Сталина, усиления централизации в руководстве страной краеведческим исследованиям на местах все чаще начали придавать прикладной характер.

Члены Центрального бюро, пока это было возможно, отстаивали научную точку зрения.

Водном из писем, направленных в феврале 1925 г. заведующему Научным отделом Главнауки А.П.Пинкевичу академик С.Ф.Ольденбург писал: "Может, Главнаука хочет, чтобы в ЦБК пришли новые люди? Мы охотно передадим дело. Но если Главнаука и новых людей не поддержит, то краеведение уйдет в Исполкомы, ЭКОСО (Экономические Совещания) и в профессиональные организации". Есть основания полагать, что власть имущие уже накануне 3-й Всероссийской конференции по краеведению (декабрь 1927) решили вопрос о принципиальных изменениях в руководстве ЦБК. С.Ф.Ольденбург не участвовал

вработе конференции. Первые два доклада делали руководящие работники Наркомпроса – Н.К.Крупская и А.П.Пинкевич.

Председатель ЦБК направил в адрес форума краеведов обращение, в котором продолжал отстаивать свою принципиальную позицию: "Совершенно необходимо, чтобы на третьей конференции было сказано авторитетно и решительно, что краеведение есть массовое научно-культурное движение, надо стремиться к тому, чтобы научное миропонимание распространилось в самых широких массах". На самой конференции развернулась острая дискуссия. Один из делегатов, Н.Ф.Преображенский, позднее вспоминал о том, что по организационным вопросам "велась отчаянная борьба", что "резолюция о задачах краеведения согласовывалась и уточнялась почти трое суток". Победила точка зрения тех, у кого в руках были сосредоточены "командные высоты".

Неудовлетворенность работой Главнауки Наркомпроса по руководству краеведческим движением неоднократно высказывал академик Н.Я.Марр.

Вписьме, направленном в сентябре 1926 г. председателю Совнаркома А.И.Рыкову, он, в частности, писал: "Наркомпрос не понял всей сущности этого движения и поэтому пытается строить здесь что-то без ориентировки на прошлое, без перспектив на будущее". Ученый отмечал, что "вместо того, чтобы углубить работу существующих организаций, затрачиваются большие усилия на создание новых, при этом старое хиреет и не развивается". Здесь Николай Яковлевич был прав, так как сотрудники Наркомпроса, как, впрочем, и других центральных органов власти, обращали главное внимание на чисто числовые показатели.

А пока в стране набирал темпы процесс всеохватывающей централизации – один из главных принципов тоталитарного режима. Соответственно множились функции государственного аппарата, укреплялась власть партийных и советских чиновников всех рангов. 12 февраля 1926 г. Главным ученым советом Наркомпроса было утверждено новое "Положение о Центральном бюро краеведения РСФСР", пункт первый которого гласил: "ЦБК является органом Главнауки в ее работе в области краеведения".

Весной этого же года в "Еженедельнике Наркомпроса" было опубликовано

11

еще и "Положение об областном Бюро краеведения". Для того чтобы ни у кого не оставалось сомнений в ведомственной подчиненности краеведческого движения, в нем указывалось, что все региональные бюро также "состоят в ведении Главнауки" .

Разбросанные по городам и весям многочисленные краеведческие организации, по существу, не имевшие бюджетного финансирования, не всегда признавали целесообразность жесткой подведомственности и необходимость регулярной подотчетности. Об этом свидетельствует годовой бюджет уездных краеведческих обществ Костромской губернии. За 1926 г. он составил; в Нерехтском обществе – 100 руб., в Чухломском – 1 руб. 45 коп.; Буйское не получило ни гроша.

Стремление Наркомпроса во что бы то ни стало окончательно подчинить себе краеведческое движение отразилось в принятом по инициативе Наркомпроса 11 августа 1927 г. СНК РСФСР постановлении "О порядке производства краеведческих работ на территории РСФСР". В первом пункте постановления указывалось: "Все специально краеведческие учреждения и организации на территории РСФСР, в чьем бы ведении они ни находились, должны быть переданы Народному Комиссариату Просвещения и в дальнейшем должны открываться только по линии Наркомпроса".

Существенное влияние на развитие краеведческого движения оказало и вскоре последовавшее директивное оформление нового подхода государственной власти к науке и просвещению. На XIII Всероссийском съезде Советов, проходившем в апреле 1927 г., был заслушан доклад Наркомпроса, с которым выступил А.В.Луначарский.

В резолюции съезда было отмечено, что "общий уровень образования не соответствует задачам индустриализации", съезд одобрил решение правительства "о включении в общий план индустриализации страны также и плана развития народного просвещения".

Вскоре Наркомпрос направил в исполкомы местных Советов циркулярное письмо, в котором предлагалось "проводить планомерное развитие сети краеведческих организаций путем создания фабричных, заводских и сельских краеведческих обществ, ячеек, музеев, библиотек". При этом признавалось необходимым "вовлекать их в разработку основных вопросов местного хозяйственного и культурного строительства". Циркуляр был подписан заместителем наркома И.И.Ходоровским и начальником Главнауки Ф.Н.Петровым.

Передовая статья восьмого номера "Известий ЦБК" за 1927 г. подводила итоги развития краеведения в первое послереволюционное десятилетие. Указывалось, что по состоянию на 1 сентября 1927 г. в ЦБК состояло на учете 1688 организаций. Редакция журнала, подводя итоги, делала вывод, что масштабы краеведческого движения за годы советской власти возросли в 10 раз.

Но, несмотря на столь впечатляющие цифры, положение с государственным финансированием краеведческих учреждений оставалось крайне сложным. Так, один из активистов, С.Кисловский, в начале октября 1927 г. сообщал из Тверской губернии, что два интересных музея – Кашинский и Калязинский –

12

ликвидируются, так как, снятые с государственного финансирования, "на местные средства" они приняты не были. На одном из заседаний ЦБК, проходившем в это же время, обсуждался доклад ученого секретаря бюро Д.О.Святского о его командировках в Брянск, Кострому, Ярославль. В докладе говорилось, что снятие в этих городах музеев с госбюджета "вредно отразилось и на работе краеведческих обществ". В ноябре 1927 г. С.Ф.Ольденбург направил начальнику Главнауки Ф.Н.Петрову письмо с просьбой сделать все возможное для сохранения Государственного музея Центральной промышленной области, так как было принято решение о его ликвидации. Ученый подчеркивал, что он "считается образцовым музеем, на примере которого краеведы могут учиться постановке музейного дела на местах".

Финансирование краеведческих учреждений продолжало сокращаться. Согласно постановлению Президиума ВЦИК от 16 июня 1928 г., целый ряд подобных организаций передавался с государственного на местный бюджет. При этом исполкомам местных Советов предлагалось самим изыскивать дополнительные источники "для компенсации расходов по содержанию передаваемых им учреждений". Согласно этому постановлению, с государственного финансирования было сразу снято 42 учреждения и общества. Назовем некоторые из этого "черного списка": общества – Архангельское, Иваново-Вознесенское, Костромское, Псковское, Тамбовское; музеи – Саратовский, Ульяновский – областной (Дом-музей В.И.Ленина в Ульяновске был оставлен на финансировании). За несколько месяцев практически все краеведческие общества были сняты с государственного финансирования, причем переход на местный бюджет часто означал только одно – полное отсутствие финансовой поддержки.

Продолжались изменения и в руководстве краеведческим движением. Уже упоминалось, что в декабре 1927 г. председателем ЦБК был избран П.Г.Смидович, а С.Ф.Ольденбург – только членом президиума ЦБК. С марта 1928 г. академиков С.Ф.Ольденбурга, Н.Я. Марра, А.Е. Ферсмана вывели из состава редколлегии журнала "Известия ЦБК".

В это же время весной 1929 г. коллегией Наркомпроса было принято постановление "Об изучении культурного профиля районов РСФСР". Всем краеведческим организациям предписывалось принять активное участие в этом "изучении". Направлялся и соответствующий "перечень вопросов, подлежащих изучению". Перечень включал в себя 18 разделов, а в них, в свою очередь, содержалось 132 вопроса, на которые следовало дать ответ.

Активизировались также попытки внести в краеведческое движение политику и идеологию. Так, в четвертом номере "Известий ЦБК" за 1929 г. была опубликована статья главного редактора издания А.Ф.Вангенгейма "Краеведение и борьба за урожай". Автор считал необходимым уделять больше внимания краеведческих организаций "вопросам классовой политики в деревне при изучении как предпосылок, так и результатов повышения урожайности и при проведении в жизнь тех или иных мероприятий".

К этому времени "Известия ЦБК" и журнал "Краеведение" доживали последние дни. С января 1930 г. начал выходить новый журнал "Советское

13

краеведение". В первое время его редактором оставался А.Ф.Вангенгейм, а осенью 1930 г. последнего сменил И.Г.Клабуновский. Передовая статья первого номера "Новый этап в краеведении" провозглашала главные цели нового издания: "Обращение краеведения лицом к социалистическому строительству, перестройка рядов краеведения для активного участия в социалистическом строительстве, замена старых задач академического краеведения новыми, отвечающими эпохе диктатуры пролетариата".

На новом этапе развития краеведения опеку над ним стала осуществлять Коммунистическая академия общественных наук, основанная еще в 1918 г. Перед ней была поставлена задача "укрепления идеологической выдержанности краеведения". Для этих целей в академии была создана Краеведческая секция, 11 февраля 1930 г. президиумом Комакадемии было утверждено руководящее бюро секции под председательством П.Г.Смидовича, заместителем его был назначен Б.В.Максимов. Позднее на базе этой секции было организовано общество краеведов-марксистов. Оно начало осуществлять идеологическое руководство краеведением.

25 марта 1930 г. состоялась 4-я Всероссийская краеведческая конференция, на которой был избран новый состав ЦБК в количестве 26 человек. Председателем вновь стал П.Г.Смидович, а его заместителями А.Ф.Вангенгейм, Б.В.Веселовский, И.Г.Клабуновский. По выражению самого П.Г.Смидовича, конференция "наконец-то дала стройный план расстановки сил снизу и доверху". В это время по всей стране уже начался сталинский террор. Его главной целью было подавление любых проявлений критики волюнтаристской политики во всех областях жизни советского общества. Это отразилось и на краеведении. Новый этап движения запечатлелся на страницах журнала "Советское краеведение". Так, в одной из статей ставился вопрос о том, чтобы "всемерно усилить темпы и охват масс" с целью "теснейшей связи краеведческого движения с классовыми боями, в связи с выкорчевыванием капиталистических элементов".

Маховик "классовой борьбы" продолжал набирать обороты. Передовая первого номера "Советского краеведения" за 1932 г. призывала уже "к борьбе с правыми и левыми оппортунистами, примиренчеством и гнилым либерализмом на краеведном фронте" ("фронты" к этому времени были открыты уже во всех отраслях науки, культуры и просвещения).

Новые руководители ЦБК и идеологи из Коммунистической академии требовали "теснейшей увязки краевед ной работы с конкретными планами социалистического строительства каждого данного района, предприятия, совхоза, колхоза, при максимальном вовлечении в краеведную работу широких масс рабочих, колхозников, комсомольцев, пионеров".

Директивные установки и пропагандистские призывы руководства краеведением в те годы, по существу, вели к его перерождению. В этом плане весьма показательно письмо ЦБК, направленное летом 1930 г. всем краеведческим организациям и учреждениям. Заголовок письма "О содействии экспорту" был не совсем понятен читателям. Но содержание его никаких сомнений не оставляло: "одной из форм активного участия краеведческих организаций в социалистическом строительстве", оказывается, являлось

14

"содействие экспорту научного материала".

Краеведам предлагалось активно содействовать вывозу за границу "археологических, ботанических, зоологических, минералогических, этнографических и иных коллекций". Давалось разъяснение, что государственная структура "Новоэкспорт" обязуется 10% от денег, вырученных от продажи отечественных памятников истории и культуры, возвращать "заготовителям" (так

вписьме и указано – "заготовителям") на приобретение оборудования и инструментов.

Авторы данного послания, – а подписали его председатель ЦБК П.Г.Смидович и руководитель "Новоэкспорта" А.Цивин, – были, видимо, убеждены, что тысячи энтузиастов-краеведов, годами в тяжелейших условиях собиравших и сберегавших музейные и архивные коллекции в интересах культуры и просвещения, с таким же энтузиазмом и вдохновением превратятся в "заготовителей" валюты, столь необходимой тоталитарному режиму, прежде всего, для всемерной милитаризации страны и укрепления аппарата власти.

Бывший председатель ЦБК С.Ф.Ольденбург ранее неоднократно обращался

вправительственные органы с просьбами "остановить широкую продажу за границу различных музейных ценностей". При этом он резонно указывал, что "материальная польза, извлекаемая от продажи указанных объектов, весьма невелика, а теряется при этом величайшее культурное достояние страны". Тогда голос разума услышан не был, а после "года великого перелома" подобные проявления гражданского мужества стали невозможны. Многих представителей российской интеллигенции, на деле подтвердивших свое согласие сотрудничать с советской властью, постигло горькое разочарование. Начались аресты и судебные преследования ученых-гуманитариев и ученых-краеведов.

Блестящий расцвет российского краеведения трагически оборвался с началом сталинских репрессий. В 1929-1931 гг. краеведческое движение было разгромлено. Многие краеведы были арестованы и лишены возможности продолжать научную деятельность. Им приписывали связь с контрреволюционными организациями в Академии наук или с ученымиэкономистами (академическое дело и дело промпартии).

Совершенно не случайными являлись попытки органов ОПТУ "увязать", "объединить" различные политические процессы начала 30-х годов в единую мощную кампанию репрессий против интеллигенции. Сталинский тезис об обострении классовой борьбы, внедряемый в общественное сознание, готовил будущие этапы большого террора. Так, в ходе процессов по "академическому делу" умельцы из ОГПУ и их политические единомышленники в органах печати неоднократно делали попытки извлечь "полезный материал", который позволил бы обосновать массовые репрессии против ученых-краеведов. Во время допроса следователем А.Р.Стромылиным Н.П.Анциферову был предъявлен фальсифицированный протокол тайного заседания на частной квартире президиума ЦБК с изложением "речей" С.Ф.Ольденбурга, А.Е.Ферсмана, Н.Я.Марра, И.М.Гревса, В.П.Семенова-Тян-Шанского, наконец, самого Н.П.Анциферова. Ученый решительно отказался признать подлинность этого "исторического источника".

15

Вначале 30-х годов, в период упрочения тоталитарного режима в СССР, произошла глубинная бюрократизация всей общественной жизни. В этих условиях краеведческое движение подверглось разгрому. Многие краеведы были репрессированы. Вся краеведческая литература, выпущенная до 1930 г., подлежала тщательному пересмотру для изъятия "политически вредных изданий". Наступил мрачный период в истории краеведческого движения.

Добровольные краеведческие общества были закрыты и заменены бюрократическими бюро краеведения, музеи из научных учреждений превращались в “культкомбинаты” по пропаганде идей социалистического строительства и “мудрых решений ЦК партии”, историко-культурное краеведение было квалифицировано как “гробокопательско-архивное” и ликвидировано; вся выпущенная до 1931 г. краеведческая литература подлежала пересмотру на предмет изъятия “политически вредных изданий”, в краеведческой науке утвердился вульгарный социологизм, а к руководству краеведением и музейным делом пришли равнодушные чиновники-образованцы, а порой и просто малограмотные “выдвиженцы народа”. Интеллигентское историкопатриотическое движение, опиравшееся на традиции научной объективности и стремившееся сохранить корневые связи народа с древней национальной культурой, привить любовь к родному краю, научить ценить его своеобразие, беречь памятники старины (в том числе храмы и дворянские усадьбы) и препятствовать хищнической экономической деятельности, губящей природу; противоречило политике Сталина и его окружения, препятствовало планам превращения населения страны в бездушные винтики машины диктатуры.

Не случайно и свертывание краеведческой работы пришлось на середину

ХХв., когда в целом завершилась модернизация России в ее сталинском варианте.

Это создало представление об «убийстве» властью жизнеспособного, находящегося на подъеме краеведения. Репрессии, конечно, сыграли свою роль в уничтожении талантливых краеведов, занятых этой деятельностью ученых (эта страница истории краеведения заслуживает своего особого изучения), но полностью убить интерес крестьян, сельских учителей, врачей всей России к описанию местных сообществ репрессии были не в состоянии.

Впоследующие десятилетия оно стало развлечение “пионеров и пенсионеров”. И только в стенах некоторых библиотек, музеев и архивов попрежнему теплился огонек научного краеведения. Одним из таких исключений стал краеведческий отдел Кировской областной научной библиотеки им. А.И.Герцена. Поэтому, там сейчас и работает самая мощная краеведческая школа России.

Свертывание подобной работы было связано прежде всего с тем, что вместе с коллективизацией, индустриализацией, насильственным переселением отдельных сел и целых народов, интернациональным воспитанием молодежи и НТР из жизни исчезли сами устойчивые сельские и городские сообщества. Если говорить о деревне, то хорошо известно, что 1930–1960-е гг. стали временем уничтожения русского крестьянства и тех форм организации производства и жизни, которые оно создало. К исходу этого времени «остались в деревне те же

16

люди, шла внешне прежняя, казалось бы, жизнь, однако "раскрестьянивание" стало свершившимся фактом… в деревне в 50–60-х годах ХХ в. завершилась тысячелетняя история российского крестьянства». Завершилась и история такого общественного организма, как оригинальные крестьянские сообщества, существовавшие в отдельных селах и волостях.

Одновременно 1930–1960-е гг. стали и временем умирания той модели краеведения, которая сложилась в конце XIX – начале ХХ вв. Местные исследователи все больше внимания концентрировали на истории края, так как ничего другого, что еще отличало бы их город или село от миллионов им подобных, просто не осталось. Массовая принудительная миграция, единообразные дома, гибель местных промыслов, насаждение идеи «новой исторической общности» сделали свое дело. Новому советскому обществу краеведение не просто было нужно. Краеведение медленно умирало, превращаясь в «младшего брата» исторической науки, изучающего особенности протекания в данной местности выявленных историками общероссийских исторических процессов.

3. Краеведение и современность

Постепенное возрождение краеведческой науки и краеведческого движения началось в годы Перестройки и было связано с демократизацией общественной жизни и расширением гласности. История краеведения 1920-х гг. все чаще становится предметом обсуждения на страницах научных изданий и в средствах массовой информации, все активнее становится ее изучение и стремление использовать позитивный опыт краеведческой работы “золотого десятилетия”.

Воктябре 1987 г. по инициативе Академий наук СССР и УССР в Полтаве была созвана Первая всесоюзная конференция по историческому краеведению. А созданный в первые перестроечные годы Советский фонд культуры развитие краеведения признал одним из главных направлений своей деятельности.

Вапреле 1990 г. в Челябинске состоялась учредительная конференция Союза краеведов России, на которой был принят Устав СКР и избраны его исполнительные органы. Председателем СКР стал академик Российской академии образования С.О.Шмидт.

Основным итогом деятельности СКР стала долговременная комплексная программа “Краеведение”, направленная на поддержку и развитие краеведческой работы в России, а также ряд целевых программ: “Теория и история краеведения”, “Природное наследие”, “Общественные музеи”, “Школьное краеведение”, “Культурные гнезда России”, “Земляки”, “Летописание”, “Исторический некрополь России”, “Исчезнувшие памятники России”, “Великая Отечественная” и др. На заседании Президиума Российского фонда культуры 10 июня 1992 г. программа “Краеведение” была принята и как краеведческая программа РФК.

СКР регулярно проводит съезды и конференции как российские, так и региональные, способствует налаживанию краеведческой работы на местах.

Впоследние годы краеведение обрело статус учебной дисциплины в рамках школьного и вузовского образования. В Москве, Петербурге и ряде других городов существуют учебные пособия по краеведению. “Москвоведение” стало

17

обязательным предметом общеобразовательного курса в столичных школах. Кафедры краеведения и музейного дела открыты в Российском государственном гуманитарном университете, Московском государственном университете им. М.В.Ломоносова, Ярославском государственном университете и ряде других крупнейших Вузов страны. Здесь не только разрабатываются программы курсов и учебные пособия, но и ведется серьезная научная работа в области краеведения и музеологии.

Курс краеведения в высшей школе призван способствовать нравственному, эстетическому и экологическому развитию студентов, формированию их мировоззрения. В Университете города Переславля этот курс читается с первого дня основания этого учебного заведения. Основное содержание курса – история и культура Переславля-Залесского с древнейших времен до наших дней, проблемы охраны природы и исторического наследия.

В последнее десятилетие, по крайней мере внешне, ситуация изменилась. С начала 1990-х традиционный краеведческий материал, а с ним и краеведы, почти неожиданно для себя оказались на гребне общественного и гуманитарного интереса к феномену провинции, к регионализму, вообще к локальным культурным практикам. Впрочем, говорить о том, что обострение внимания к краеведению уже поспособствовало его методологической модернизации и углублению проблематики, пока не приходится. Сегодняшний день краеведения представляет довольно странную картину параллельного сосуществования скромной (хотя нередко добротной и добросовестной) традиционной любительской фактографии с темпераментными, но декларативными, плохо отрефлектированными в своих исходных позициях и потому содержательно смутными рассуждениями о "вятской идее" и "вятском мифе". Формулы эти имеют пока скорее публицистический и заклинательный, чем что-либо объясняющий характер. Линии краеведческих интересов -фактографическая и "идейная" - существуют, почти не пересекаясь в конкретных работах.

Накопленный краеведческий материал предстоит осмыслить в системе современных понятий и методологий гуманитарных наук. Надо разместить многобразные факторы ландшафта, истории, культуры и социальной жизни теоретическом поле, где бы они обнаружили свои связи и смысл.

4.Методология краеведения

Исходным моментом научной работы должно явиться ознакомление с литературными, историческими и архивными материалами . Материалы эти могут быть весьма обширными, а выявление их потребует большого внимания и немало времени. Работу следует начать с выписок из имеющихся библиографических указателей, которые в дальнейшем должны дополняться данными из каталогов книжных собраний и самих книг. В крупных центрах к этому делу лучше всего привлечь библиографов; в районах работу смогут провести сами краеведы с участием местных библиотекарей, архивариусов и лиц, хорошо знакомых с литературой по данному району и его архивами. В составляемом библиографическом списке надо точно указывать фамилию и имя (или инициалы) автора, полное название работы, наименование или фамилию издателя, место и год издания, число страниц. Если нужный материал представляет собою не

18

отдельное издание, а статью или главу книги, то должны быть указаны страницы издания, на которых находится эта статья или глава. Страницы указываются также во всех случаях, когда приводятся цитаты или ссылки на те или иные работы. Если статья или заметка дана без фамилии и без инициалов автора, то она отмечается как анонимная. B списке, наконец, надо приводить все названия полностью, избегая каких бы то ни было сокращений слов.

При описании архивных дел необходимо указывать название архива, отдел, номер и название папки, общее количество листов дела и номера листов, непосредственно относящихся к делу.

Библиографический и архивный указатели надо дать отдельно; названия в них располагаются в алфавитном порядке.

Составление библиографического списка уже само по себе представляет ценную научную работу; в то же время описок будет иметь существенное значение для дальнейшего изучения литературных источников и при распределении этой работы между несколькими лицами.

Из литературных материалов необходимо использовать, прежде всего издания, связанные с историей и археологией района, как например издания местных архивных комиссий, местных обществ по изучению истории, археологии, этнографии, старые и новые издания музеев, краеведных обществ и краеведных бюро, а также отчеты и монографии, касающиеся истории материальной культуры данной местности, изданные в центре. Очень обильный материал может быть найден во всевозможных статистических и экономических описаниях губерний и прочих материалах, издававшихся земствами. Множество бессистемных, мелких, но ценных по сообщаемым сведениям, заметок можно найти в старых губернских газетах, епархиальных ведомостях, описаниях епархий и приходов, а также в различного рода мелких периодических изданиях местного значения. Менее обильные, но зато более ценные данные могут быть извлечены из монографий, и исследовательской периодики, особенно же из изданий специально геологического характера и отчетов различных экспедиций и обследований.

Много интересных и ценных сведений можно почерпнуть из всякого рода старых описаний и путешествий (напр. Озёрецковского, Лепехина, Далласа, Гмелина и др.).

Очень внимательному изучению должны быть подвергнуты всевозможные летописи. Мы, конечно имеем в виду не столько известные и опубликованные своды, изучение которых легко может быть произведено и в центре, но всякого рода местные летописи, то рукописные, то опубликованные тем или иным местным издательством, организацией, ими лицами. Богатейший материал для XVI-XVIII веков могут дать писцовые книги, которым должно быть уделено особое внимание, межевые акты и т. п.

Изучение рукописных материалов должно дать огромные результаты, и необходимую для этого архивную работу нужно, во что бы то ни стало поставить на должную высоту. Наиболее свежие и, пожалуй, наиболее полные сведения по отдельным точкам можно разыскать в архивах местных геологоразведочных организаций, большая часть отчетов которых не издается, а лишь хранится в

19

фондах.

Подобные же сведения могут быть обнаружены в архивах крупных промышленных предприятий, приисков, в земских и городских архивах, в архивах советов и их земельных отделов, в музейных, а также в старых помещичьих, монастырских, заводских и прочих архивах. Большая часть этих старых архивов хранится в областных или бывших окружных центрах.

При проведении библиографической и архивной работы необходимо также уделить внимание проверке и уточнению имеющихся топонимических данных. Старинные названия очень часто с удивительной точностью дают характеристику местностей и часто определяют их роль в культурной жизни и хозяйстве давшего эти названия древнего населения. Такие, например наименования, как Железница, Рвы, Ямы, Рудники, Рудня и т. д., служат важным указанием на производившиеся здесь разработки, так же как названия Городище, Могильцы и др. на наличие в местности древних укреплений и курганов. Это в особенности следует учитывать, работая в национальных районах, где точность топонимических данных имеет зачастую решающее значение для выявления интересующих нас точек. Собирание данных топонимики удобнее всего производить, просматривая старые списки населенных мест, урочищ, межевые акты, планы владений, всякого рода старые описания, писцовые книги, земельные акты и особенно подробные карты района. Почерпнутые отсюда сведения необходимо дополнить путем опроса населения, а также всякого рода косвенными указаниями, заимствованными из литературных и архивных источников.

Нередко старинные географические названия по тем или иным причинам меняются; это чаще бывает с названиями селений и деревень, значительно реже с названиями речек, ручьев, пустошей и пр.

Если изменение названия произошло недавно, оно может быть восстановлено, но памяти старожилов. Если же смена названий имеет многолетнюю давность, то восстановить их можно лишь путём архивных изысканий и внимательного изучения старых документов.

Путем архивной работы можно установить и случайность связи отдельных названий с понятиями. Так, например наименование Рудаково не обязательно указывает на наличие здесь древних разработок: оно может быть связано и с фамилией владевшего землей или деревней помещика.

Разъяснение топонимических названий, связанных с корнями и словообразованиями древнего населения района, иногда представляет значительные трудности и не может быть дано местными силами. В таких случаях списки этих названии должны быть направляемы в центр, откуда они будут передаваться специалистам и затем вместе с переводом возвращаться направившей их организации.

Серьезное внимание должно быть обращено на собирание сведений среди местного населения. Работу эту можно проводить посредством личного опроса или же анкетным путем. В качестве подсобного метода может быть использован любопытный опыт Чердынской (Северный Урал) краеведческой организации, которая на основе соглашения с органами связи направляла по определенным маршрутам специальные тетради анкетного характера, с краткими методическими

20