ме, находящейся на острове; отсутствовали средства коммуникации, которые позволили бы не допустить изоляции заявителя от общества (длительное отсутствие в камере телевизора и возможности разговаривать по телефону); имели место чрезмерные ограничения на сообщение новостей; существовали постоянные серьезные проблемы с посещением тюрьмы другими лицами (членами семьи и адвокатами заявителя) и с недостаточностью морского транспорта для борьбы с погодными условиями; общение заявителя с сотрудниками тюрьмы сводилось к минимуму, необходимому для их работы; у заявителя отсутствовали конструктивные отношения по типу «врач – пациент»; психическое здоровье заявителя ухудшилось из-за состояния хронического стресса, социальной и эмоциональной изоляции в совокупности с чувством брошенности и разочарования; в соответствующий период не было предложено альтернативы одиночному заключению заявителя.

B. ОДИНОЧНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

213.Само по себе одиночное заключение не нарушает требований статьи 3 Конвенции. Продолжительное лишение возможности общаться с другими лицами нежелательно, однако вопрос о том, попадает ли такая мера в сферу действия статьи 3 Конвенции, зависит от конкретных условий, строгости этой меры, длительности ее применения, преследуемой цели и последствий, которые она повлекла для заключенного (см. Постановление Европейского Суда по делу «Рогде против Дании» (Rohde v. Denmark) 2005 года, § 93, Постановление Европейского Суда по делу «Рзаханов против Азербайджана» (Rzakhanov v. Azerbaijan) 2013 года, § 64). Запрет контактов с другими заключенными по соображениям безопасности, поддержания дисциплины или защиты сам по себе не является бесчеловечным обращением или наказанием (см. Постановление Большой Палаты Евро- пейского Суда по делу «Рамирес Санчес против Франции» (Ramirez Sanchez v. France) 2006 года, § 123). Вместе с тем полная сенсорная изоляция в сочетании с изоляцией от общества может разрушительно отразиться на личности и представлять собой разновидность бесчеловечного обращения, которую нельзя оправдать ни требованиями безопасности, ни какими-либо иными соображениями (см. ibid., § 120).

214.Одиночное заключение, даже в ситуациях, когда оно приводит только к относительной изоляции, нельзя применять к заключенному бессрочно. Оно должно опираться на реальные основания, сопровождаться необходимыми процессуальными гарантиями, а

также применяться лишь в исключительных случаях и только после того, как были приняты все меры предосторожности (см. Постановление Европейского Суда по делу «A.T. против Эстонии (№ 2)» (A.T. v. Estonia) (№ 2) 2018 года, § 73). Для того чтобы избежать любой опасности произвола, решение о продлении длительного срока одиночного заключения должно быть подтверждено существенными причинами. Необходимо, чтобы такое решение давало возможность установить, что власти провели повторную оценку, приняв во внимание изменение обстоятельств заключенного, его ситуации или поведения (см. Постановление Европейского Суда по делу «Чюллёг против Венгрии» (Csüllög v. Hungary) 2011 года, § 31).

215.В связи с этим следует отметить, что содержание заключенных в камере, рассчитанной на двух человек, может привести к тем же негативным последствиям, что и одиночное заключение, если оба заключенных должны провести годы, будучи запертыми в одной камере, без какой-либо осмысленной деятельности, при недостаточности прогулок на свежем воздухе и общения с внешним миром. Следовательно, даже если изоляция не является абсолютной (поскольку оба заключенных содержатся вместе), интенсивность и длительность применения этой меры могут дать основания предполагать нарушение статьи 3 Конвенции ввиду ее существенного негативного влияния на благополучие заключенных и их социальные навыки. Таким образом, в ситуации, когда интенсивность и длительность изоляции от общества являются настолько существенными, что их последствия сопоставимы с одиночным заключением, необходимо приводить достаточные основания, которые оправдывали бы длительное содержание заключенных в камере, рассчитанной на двух человек (см. Постановление Европейского Суда по делу «N.T. против Российской Федерации» (N.T. v. Russia) 2020 года, § 45).

216.Помещая человека в одиночную камеру, необходимо учитывать состояние его здоровья (см. Постановление Европейского Суда по делу «Жанти против Бельгии» (Jeanty v. Belgium) 2020 года, § 117). Кроме того, должна быть создана система регулярного мониторинга физического и психического состояния заключенного, чтобы гарантировать его возможность непрерывно находиться в одиночной камере. Европейский Суд также подчеркивал важность того, чтобы заключенный мог обжаловать длительное одиночное заключение по сути, а также основания применения этой меры в независимый судебный орган. Вместе с тем желательно предлагать альтернативы одиночному заключению, когда речь идет о лицах, которых считают опасными и содержать которых в тюрьме в обычных условиях представляется нецелесообразным (см. Постановление Большой Пала-

ты Европейского Суда по делу «Рамирес Санчес против Франции» (Ramirez Sanchez v. France) 2006 года, §§ 139 и 145–146).

217.В упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Евро- пейского Суда по делу «Рамирес Санчес против Франции» (Ramirez Sanchez v. France), §§ 131–150, заключенный, осужденный за престу- пления, связанные с терроризмом, содержался в одиночной камере около восьми лет. Европейский Суд счел, что в связи с содержанием заявителя в одиночной камере, которое представляло собой лишь частичную и относительную изоляцию от общества, в данном деле не возникло каких-либо вопросов. По мнению Европейского Суда, основной проблемой в этом деле являлась длительность самого заключения. Несмотря на то, что Европейский Суд не усмотрел в деле нарушения статьи 3 Конвенции (в отношении физических условий содержания заявителя под стражей, его изоляции, намерения властей содержать его в обычных условиях, его личности и опасности, которую он представлял), он высказал обеспокоенность особенно длительным сроком нахождения заявителя в одиночной камере и решил, что заявителя, который во время рассмотрения данного дела содержался под стражей в обычных условиях, в принципе не следует помещать в одиночную камеру в будущем.

218.В Постановлении по делу «Онуфриу против Кипра» (Onoufriou v. Cyprus) 2010 года, §§ 71–81, Европейский Суд расширил требования к процессуальным гарантиям, которыми должно сопровождаться решение о водворении заключенного в одиночную камеру для обеспечения благополучия заключенного и соразмерности этой меры. Европейский Суд указал на пробел в соответствующих положениях законодательства Кипра, касающихся гарантий для лиц, которых переводят в одиночную камеру. В частности, он отметил отсутствие достаточных оснований для содержания заявителя в одиночной камере и неопределенность в отношении продолжительности применения этой меры. Кроме того, власти государства-ответ- чика не ввели надежной системы фиксации мер, связанных с одиночным заключением, которая позволила бы обеспечить, чтобы длительность содержания заявителя в одиночной камере не превышала разрешенного срока. В деле не было доказательств того, что прежде чем принять решение о переводе заявителя в одиночную камеру, власти провели оценку соответствующих факторов, а у заявителя не было возможности обжаловать характер и условия его содержания под стражей.

219.Аналогичным образом в упомянутом выше Постановлении по делу «Чюллёг против Венгрии» (Csüllög v. Hungary), §§ 37–38, Европейский Суд пришел к выводу, что власти не привели существенных

оснований для решений об избрании и о продлении срока применения меры, связанной с содержанием заявителя в одиночной камере. В связи с этим Европейский Суд счел, что в отсутствие обоснования обжалуемое по делу ограничение следует считать произволом. Произвольные ограничительные меры, применяющиеся к лицам, которые находятся в уязвимом положении, в частности к заключенным, неизбежно усиливают чувства подчиненности, абсолютной зависимости, беспомощности, а значит, унижают их (см. в качестве примера другого подхода упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «A.T. против Эстонии (№ 2)» (A.T. v. Estonia) (№ 2), §§ 84–85). Кроме того, власти государства-ответчика не приняли мер для того, чтобы смягчить негативное воздействие длительного содержания в одиночной камере на физическое и психическое состояние заявителя. В связи с этим в сложившихся обстоятельствах нельзя было считать, что ограниченные возможности находиться на открытом воздухе и заниматься спортом были способны компенсировать это негативное воздействие, особенно с учетом того, что все передвижения заявителя в условиях, которые и так обеспечивали безопасность, предполагали использование наручников. Исходя из изложенного Европейский Суд констатировал нарушение статьи 3 Конвенции.

220.Напротив, в упомянутом выше Постановлении по делу «Рогде против Дании» (Rohde v. Denmark), §§ 97–98, касавшемся содержания заявителя в одиночной камере в течение примерно 11 месяцев, Европейский Суд не усмотрел нарушения статьи 3 Конвенции, приняв во внимание следующие обстоятельства: общие условия содержания заявителя под стражей были удовлетворительными; он получал газеты и не был полностью лишен возможности общаться с другими заключенными; у него была возможность выходить на прогулки и заниматься в тренажерном зале; он брал книги в библиотеке

иделал покупки в магазине; раз в неделю он посещал языковые курсы; его навещали тюремный священник, адвокат, работник социальной службы, родственники и друзья; заявителя регулярно осматривал физиотерапевт, врач и медсестра.

221.Наконец, следует отметить, что изложенные выше принципы применяются в случаях, когда заключенного переводят в одиночную камеру в качестве дисциплинарного взыскания (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Рзаханов против Азербайджана» (Rzakhanov v. Azerbaijan), §§ 74–76)32, а также

32 См. подробнее главу «Дисциплинарные меры и взыскания» настоящего Руководства.

в ситуации, когда к одиночному заключению прибегают для того, чтобы защитить заключенного от возможного насилия в тюрьме. В Постановлении по делу «Х против Турции» (X v. Turkey) 2012 года, §§ 41–45, Европейский Суд пришел к выводу, что помещение заявителя в одиночную камеру для его защиты без какого-либо обоснования в условиях недостаточности прогулок и контактов с другими заключенными в совокупности с отсутствием надлежащего судебного контроля за применением этой меры представляло собой нарушение статьи 3 Конвенции (см. в качестве примера другого подхода Постановление Европейского Суда по делу «Пеньяранда Сото против Мальты» (Peňaranda Soto v. Malta) 2017 года, §§ 76–77).