упрощенном виде. Но задача исследования именно в том и заключается, чтобы представить сплетения отдельных актов всего процесса обращения и их взаимную зависимость в основных чертах. При этом оба упомянутых подразделения – производство средств производства и производство средств потребления – конечно, не могут быть рассматриваемы отдельно, ибо речь идет именно об исследовании их взаимной зависимости. Если допустим, например, что капиталисты в одном подразделении накопляют в среднем половину своей прибавочной стоимости для увеличения своего капитала, то это еще не значит, что накопление и в другом подразделении будет происходить соответственно той же пропорции; напротив, необходимо предварительно произвести довольно сложный расчет: нужно установить, как обмениваются заработные платы обоих подразделений, равно как и части прибавочной стоимости, предназначенные для потребления, на продукты второго подразделения, состоящие из средств потребления; нужно установить не только, как должно происходить возмещение средств производства в обоих подразделениях, но и в какой пропорции они должны быть увеличены, чтобы между обоими подразделениями производства сохранилось равновесие. Несмотря на все введенные Марксом упрощения, это довольно трудная и сложная задача, но она имеет колоссальное значение. Изучение этого состояния равновесия в производстве только и делает возможным понимание нарушения этого равновесия, точно так же, как врач должен точно изучить процессы в здоровом теле, прежде чем вникнуть в сущность болезни. Лишь марксовы исследования закона простого и расширенного производства, взаимной зависимости обоих подразделений, взаимного обмена отдельных стоимостных и вещественных групп и, наконец, денег, выступающих посредниками в этом обращении, дали нам возможность подойти вплотную к проблеме кризисов, на которой вся буржуазная политическая экономия тщетно ломала себе зубы.

II. СХЕМЫ МАРКСА И КРИЗИСЫ

На эту сторону изложения Маркса особенно настойчиво указывал русский профессор Туган-Барановский, но он неправильно понял ее смысл.

Он продолжает развивать схемы Маркса, изменяет иногда различные их предпосылки, и тем не менее всегда оказывается, что равновесие сохраняется и при прогрессирующем накоплении. В схемах Маркса не остается места для каких бы то ни было нарушений равновесия, и из этого Туган-Ба- рановский делает тот вывод, что эти нарушения, т. е. кризисы, представляют собой не необходимые, а лишь случайные явления, сопровождающие капиталистическое накопление; последнее, по его мнению, может беспрепятственно продолжаться, если только соблюдаются правильные пропорции в производстве.

Этот вывод, вызвавший в свое время оживленную дискуссию между русскими и немецкими марксистами, покоится на непонимании целей и значения марксовых схем. Задача последних заключается не в том, чтобы дать наглядное представление действительного процесса ка-

363

питалистического накопления, а в том, чтобы показать, при каких условиях мыслимо, при капиталистическом накоплении, состояние равновесия между производством и потреблением и как определяется общественная потребность в средствах производства и в средствах протребления. Вычисления Туган-Барановского показывают только превосходство схем Маркса, но ни в коем случае не оправдывают его (Туган-Барановского) выводов. Ибо для изучения проблемы кризисов необходимо прежде всего поставить вопрос о том, как относится действительность капиталистического накопления к марксовым схемам равновесия, которые сами по себе только п о к а - з ы в а ю т в о з м о ж н о с т ь равновесия.

Но здесь возникает вопрос о причинах, благодаря которым сохраняются установленные Марксом пропорции. Само собой разумеется, что сами производители не имеют никакого представления о схемах Маркса и что они отнеслись бы с большим презрением ко всем этим педантичным теоретическим выкладкам, ибо они в них ничего не смыслят. Кто же регулирует в таком случае производство? Это – цены. Капиталистический товаропроизводитель как таковой знает только одну цель: он хочет получать такие цены, при которых его прибыль была бы возможно больше.

В условиях простого товарного производства, рассчитанного на определенных покупателей, т. е. в условиях, известных еще до сих пор деревенскому портному или сапожнику некоторых местностей, даже с переходом к работе на рынок производство легко могло регулироваться ценами.

Если одного какого-нибудь товара было произведено слишком много, то цены сейчас же падали; производство в таком случае сокращалось, и равновесие вскоре снова восстанавливалось. Иначе обстоит дело в условиях высокоразвитого капиталистического способа производства.

Здесь «рынок», т. е. общественная потребность, превратился в фактор, совершенно не поддающийся учету: устройство гигантских предприятий часто требует многих лет, в течение которых могут измениться все общественные отношения производства и потребления; кроме того существенное сокращение производства этих предприятий почти невозможно, тогда как их расширение сулит часто мимолетные большие барыши за счет более слабых конкурентов. Таким образом для отдельного производителя стало совершенно невозможным определить общественную потребность в доставленных им на рынок товарах. Здесь можно только строить предположения; над производством господствует самая разнузданная спекуляция.

Схемы Маркса показывают, как должно протекать капиталистическое производство, чтобы сохранилось равновесие; они показывают, как велики фактические размеры общественной потребности в различных продуктах.

Производство однако направляется только соображениями максимальной прибыли, но именно благодаря этому оно значительно отклоняется от общественной потребности. Выравнивание происходит время от времени насильственным путем в форме кризисов.

Профессор Туган-Барановский таким образом неправильно понял сущность марксовых схем, когда он полагал, что можно из них сде-

364

лать тот вывод, что кризисы являются не необходимым, а только случайным явлением капиталистического накопления. Это недоразумение объясняется главным образом тем, что самому Марксу не пришлось развить свою теорию кризисов на основании данных им схем. Последнее тем более достойно сожаления, что именно соприкосновение с конкретным хозяйственным процессом наполнило бы его схемы реальным содержанием. Только в применении к практике теория может отстоять свое право на существование и развиваться. Но гораздо менее основательно, чем Туган-Барановский, поняла сущность, цель и значение анализа Маркса товарищ Роза Люксембург.

III. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ У РОЗЫ ЛЮКСЕМБУРГ

Впервых шести главах своей книги автор дает изложение трактовки проблемы распределения годового общественного продукта, или, что то же, – процесса обращения всего общественного капитала у Кенэ, Смита и Маркса. Этот очерк, хотя и с некоторыми отступлениями, которых мы еще отчасти коснемся, тесно примыкает к анализу XVIII-XXI глав II тома «Капитала». В VI и VII главах она приводит упомянутые марксовы схемы расширенного воспроизводства и берется за их критику. В высказанных там положениях заключается суть выводов Р. Люксембург, характеризующих ее точку зрения. Эти выводы совершенно абстрактны, что заставляет критика, желающего на них остановиться, следовать по стопам автора.

Она утверждает, что у Маркса не видно, откуда берется тот постоянно возрастающий спрос, который лежит в основе прогрессирующего расширения производства в схемах Маркса.

Если этот упрек справедлив, то тем самым доказано, что все изложение Маркса неправильно, ибо цель его анализа, как мы уже видели, заключается

враскрытии тех законов, по которым происходит обращение различных стоимостей и продуктов, – законов, на основе которых производство и потребление поддерживаются в состоянии равновесия. Товарищ Люксембург подходит к анализу Маркса с резкой и даже высокомерной критикой, которую она подкрепляет различными восклицательными знаками (ср., напр., 93 стр. и сл. Такой же язвительной критикой отличаются в особенности главы 8 и 9).

Вчем же заключаются аргументы, с которыми товарищ Люксембург выступает против Маркса?

«Он (постоянно возрастающий спрос) никак не может исходить от капиталистов I и II (подразделений средств производства и средств потребления), т. е. от их личного потребления. На самом деле накопление состоит как раз в том, что капиталисты часть прибавочной стоимости, – и притом часть возрастающую, по крайней мере абсолютно, – потребляют не лично, а применяют для создания благ, которыми пользуются другие... Для кого же производит эта другая накопленная часть прибавочной стоимости? Согласно схеме Маркса движение начинается с подразделения I, с производства средств производства. Кто же потребляет возросшее вследствие этого количество средств производства?

365

Схема отвечает: потребляет подразделение II, чтобы иметь возможность производить больше средств существования. Но кто потребляет это возросшее количество средств существования? Схема отвечает: их потребляет подразделение I, потому что оно занимает теперь больше рабочих».

Это изложение соответствует схемам Маркса, равно как и действительности, с той только разницей, что в последнем предложении забыто потребление капиталистов и что речь идет не только о производстве средств существования, но и о производстве средств потребления, к которым принадлежат, например, частные и общественные дворцы, пушки, казармы, военные суда и т. д. Капиталистическим способом производства руководит стремление к прибыли. Спрашивается таким образом, показывают ли схемы Маркса, как реализуется для капиталистов эта прибыль?

Безусловно показывают.

В схемах Маркса, с особенной любовью рассматриваемых товарищем Люксембург, прибавочная стоимость, достающаяся на долю капиталистов, нарастает даже довольно быстро. Она равняется в первом году 1 285, во втором – 1 399, в третьем – 1 515, в четвертом – 1 642 (скажем, миллионов марок, – цифры выбраны произвольно и служат только для иллюстрации пропорции). Таким образом описанный автором процесс имеет вполне реальный смысл для капиталистов. Кто покупает продукты, – это как раз и показывают схемы. И если товарищ Люксембург говорит дальше:

«Мы вращаемся, очевидно, в кругу. Производить больше средств потребления только для того, чтобы содержать больше рабочих, и производить добавочное количество средств производства только для того, чтобы этим самым дать занятие этому увеличенному числу рабочих, – да ведь это абсурд с капиталистической точки зрения!», – то трудно понять, каким образом эти слова могут быть отнесены к схемам Маркса.

Целью капиталистического производства является прибыль, а последняя получается капиталистами из описанного процесса. Поэтому этот процесс является с капиталистической точки зрения не абсурдом, а воплощением разума, т. е. стремления к прибыли. Изложенный здесь ход мысли Р. Люксембург – центральная идея всей ее книги.

Здесь содержится все то новое, что автор может сказать о проблеме накопления.

IV. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СХЕМ РОЗОЙ ЛЮКСЕМБУРГ

Если уже это приводит нас к убеждению, что автор не понял смысла и цели марксова анализа, то это убеждение подтверждается остальным содержанием ее книги. Прежде всего для нее осталась совершенно неясной техника схем. Товарищ Люксембург возражает против того, что Маркс включает производство денежного материала, т. е. золота и серебра, в ряд I и относит их к производству средств производства. Это ошибочно. Поэтому она под обоими составленными Марксом рядами ставит еще третий ряд, который должен представить производство денежного материала. Это, конечно, можно допустить,

366

но с интересом ожидаешь, как должно происходить обращение между указанными тремя рядами. В схемах Маркса мы всегда находим только 2 ряда, и кто занимался их изучением, должен признать, что акты взаимного обмена между этими двумя рядами часто и достаточно сложны и трудны. В схеме, составленной товарищем Люксембург, это затруднение не только велико, – оно непреодолимо. Уже беглый взгляд на схему показывает, что сумма заработных плат и прибавочной стоимости равняется 3 010, а стоимость средств производства потребления – 3 000.

В рамках простого воспроизводства обмен просто невозможен. Правда, одной страницей раньше т. Люксембург твердо устанавливает, что «лишь представление производства и воспроизводства денег в их органическом сплетении с двумя другими подразделениями общественного производства дало бы исчерпывающую схему всего капиталистического процесса в его существенных пунктах».

Сама она однако не делает никакой попытки представить эти органические сплетения. Простая попытка должна была бы показать ей, что ее схемы, невозможны.

То же самое неумение пользоваться схемами Маркса автор обнаруживает в главе XXI, где она еще раз пытается опровергнуть его анализ.

Не довольствуясь приведенными уже аргументами, она пытается доказать недостаточность марксовых схем математически. Она хочет принять в качестве предпосылок схем растущую эксплоатацию пролетариата, равно как и то обстоятельство, что стоимость средств производства с развитием капитализма растет быстрее, чем вся сумма выплачиваемых заработных плат. Ее вычисления приводят к тому, что производство и потребление фактически не покрывают друг друга, и она с гордостью об этом заявляет. На самом деле этот результат получается оттого, что ее таблица вычислена совершенно неправильно. Но товарищ Люксембург делает здесь непростую арифметическую ошибку. Ошибка – в самом способе ее расчета, и последний показывает, что она не поняла сущности марксовых схем. Она полагает, что в их основе лежит требование одинаковой нормы накопления, т. е. она предполагает, что в обоих рассматриваемых подразделениях общественного производства накопление происходит в одинаковой пропорции, другими словами, что к капиталу присоединяются одинаковые части прибавочной стоимости.

Но это совершенно произвольное, противоречащее фактам допущение. Этот случай представляет собой не правило, а лишь редкое исключение.

«В ходе этого накопления и потребления (подразделения II), – говорит она, – нельзя усмотреть никакой закономерности, и то и другое служит лишь потребностям накопления в I». Это совершенно правильно. Ведь задача схем состоит в том, чтобы показать, как накопление в одном ряду зависит от накопления в другом.

Если бы точка зрения товарища Люксембург была правильна, то вообще невозможно было бы никакое изменение отношений между различными отраслями производства, всякое взаимное приспособление было бы исключено. В действительности нет никакой всеобщей

367

нормы накопления, и она с теоретической точки зрения была бы бессмыслицей. Когда товарищ Люксембург утверждает: «подобные отклонения в темпе накопления обоих подразделений прямо-таки исключаются марксовой схемой, основанной на строжайшей равномерности накопления», то здесь перед нами с трудом постижимая ошибка автора – ошибка, которая снова показывает, что для нее осталась совершеннейшей загадкой сущность марксовых схем. Накопление происходит в различных отраслях в зависимости от перспектив на прибыль, которую сулит вложенный в них капитал. А эти перспективы отнюдь не одинаковы во всех отраслях производства. Действительный закон одинаковой нормы прибыли находится в полном противоречии с воображаемым законом одинакового накопления. Способ вычисления товарища Люксембург тем более удивителен, что она даже не поставила себе вопроса, зачем Маркс прибег к такому неудобному и сложному способу вычисления, какое мы находим на стр. 491 и 496 II тома «Капитала», раз такой простой и примитивный метод, каким она сама пользуется, также ведет к цели.

Но наиболее поразительные результаты получаются из вычислений, данных в последней главе ее книги. Автор здесь принимает, что у рабочих обоих подразделений, и только у них, при помощи косвенных налогов отнимается сумма в 100, которая идет на военные расходы.

Результатом этого было бы только то, что в подразделении II, где производятся средства потребления, теперь будет производиться больше обмундирования, казарм и броневых панцырей, меньше – рабочей одежды, средств существования и доходных домов. Это изменение только косвенным путем могло бы повлиять на подразделение I. Военные заказы экономически ведь тоже принадлежат к средствам потребления.

Как уже указано, для рассматриваемых нами вопросов совершенно безразлично, потребляются ли «средства потребления» капиталистами или нет.

Здесь важно только то, что они не применяются больше в производстве, а потребляются непроизводительно. Но товарищ Люксембург конструирует противоречие между обоими способами использования продукта.

Товарищ Люксембург превращает средства потребления в «средства существования», полагая при этом, что усиление вооружений должно оказать совершенно особенное влияние на обращение всего капитала; она получает при этом и самые удивительные результаты. Если у всех рабочих отбирается сумма в 100, то по вычислению товарища Люксембург стоимость всего годового продукта этим самым уменьшается на 171,5, т. е. на сумму, почти в два раза превышающую всю сумму налогов.

Как это происходит, остается загадкой. Но автор продолжает свои расчеты, и в результате получается, что в совокупном продукте, уже после того, как учтено, что указанные 100 вложены в производство военных материалов, – сумма заработных плат уменьшается на 34,75, а стоимость средств производства, входящая в годовой продукт, – на 51.

Куда делись эти 51 – также остается загадкой.

368