Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов

операций в рамках соответствующей производственной группы. Так, например, в условиях кочевого скотоводческого хозяйства существовала традиция поочередного выполнения многих трудовых обязанностей, особенно в сфере выпаса животных и т. д. Только лишь зажиточные индивиды могли нанять ко- го-либо для отправления своей очереди. В кочевом обществе производственные группы довольно часто возникали на основе найма работников (Чорманов, 1883. С. 42; Федоров, 1903. С. 17; МКЗ. Т. IV. Описания... С. 119 и др.).

Вследствие всеобщей социальной дифференциации и имущественного неравенства система найма пастухов для выпаса скота и вообще работников производства имела широкое распространение. Одновременно практиковалось участие всех членов общины во всех элементах производственного цикла на основе принципов взаимопомощи и взаимодополнения. Интересно, что узкопрофильная специализация, особенно в среде пролетарской части населения, приводила к формированию в рамках производственных групп как бы наследственных профессиональных каст с особым характером циркуляции межпоколенной информации по принципу «от отца к сыну, от сына к внуку» и т. д. Так, например, особенно почетной считалась каста «табунщиков лошадей» (жилкышы) по сравнению, например, с чабанами (койшы) и т. д. (Баскин, 1986 и др.).

Производственные группы могли формироваться как на основе родства, так и независимо от него, поскольку система материального производства функционировала на базе экономической целесообразности. Однако работа предоставлялась прежде всего близким родственникам, затем дальним и лишь потом «чужеродцам». В этой связи следует отметить, что община формально носила се-мейно-родственный характер (Курылев, 1978. С. 136—140 и др.). «Хозяйства, входящие в состав аула,— свидетельствуют источники,— связаны всегда родством. Только в редких случаях в ауле попадаются киргизы разных родов и в этих случаях это наверняка припущенники, безземельные» (МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 13). «Но не кровное родство,— уточняет П. Шебеста,— сохра-

Стр. 137:

няет общину как целое, а совместная хозяйственная деятельность. Именно она стоит всегда на переднем плане» (Цит. по: Кабо, 1986. С. 120). Поэтому в реальной жизни община включала не только генеалогических родственников, но и брачных партнеров и нередко чужеродцев.

Следует подчеркнуть, что такого рода производственные группы функционировали внутри общины и в рамках ее социокультурных стереотипов и механизмов потому, что являлись ее производными дериватами и результатом ее деятельности и организации ею всех элементов процесса прозводства. И если община представляла собой кооперацию трудящихся индивидов по поводу всего производственного цикла, то функционирование производственных групп обусловливалось совместной трудовой деятельностью по поводу отдельных элементов системы материального производства. В данном случае община представляет собой целостную систему натуральнопотребительской автаркии и самообеспечения, распределения и потребления,

организации процесса прозводства в максимально полном объеме. Это своего рода микромир и микрокосм, социум, в котором конституируется вся социальная жизнь индивида, обеспечивается его жизнедеятельность и бытие.

Функционирование кочевой общины в значительной мере опосредствовалось посезонными особенностями процесса производства, поскольку «...условия летней и зимней пастьбы,— по свидетельству источников,— совершенно различны. Для лета прежде всего нужен хороший водопой,— трава же везде найдется. Для зимы же водопой не безусловно нужен,— скот может обойтись и без него, пользуясь снегом; для зимы нужно пастбище, или свободное от снега, или вообще с легко добываемым из-под снега кормом» (МКЗ. Т. III. Ч. II. Общая часть. С. 103). Поэтому в плане синхронной типологии следует выделить два типа общины, существование которых было обусловлено спецификой производственного процесса в различные периоды года. В зимний, ранневесенний и позднеосен-ний периоды получает свое развитие первый тип общины, который в соответствии с принципом дисперсности можно обозначить как минимальную (дисперсную) общину. В случае преобладания принципа концентрации в теплый период года имеет место второй тип общины, для обозначения которого может быть использовано понятие концентрированной или расширенной общины. В этой связи К. М. Тернбулом было точно замечено: «В некоторые сезоны, когда воды и пастбищ мало, скотоводы или рассеиваются мелкими группами, или, наоборот, собираются в большие группы, в зависимости от того, разбросаны источники воды и пастбища на широком пространстве или же они сосредоточены в нескольких местах. Это означает, что общественные горизонты постоянно колеблются: люди, которые в определенное время года обособлены и изолированы, в другое время и в другом месте вынуждены общаться с сородичами. Естественно, это требует особой формы организации, чтобы избегать возможных конфликтов и создавать здоровые, но гибкие взаимоотношения» (Тернбул, 1981. С. 23).

Стр. 138:

Минимальная община характеризуется прежде всего объединением трудовых усилий по обеспечению скота кормовыми ресурсами. Она получает свое развитие в зимний, ранневесенний и позд-иеосенний сезоны года, когда скудные кормовые ресурсы препятствовали концентрации скота и, следовательно, сосредоточению трудящихся индивидов в крупные группировки, а наличие снежного покрова препятствовало кочеванию и обусловливало стационарное состояние номадов. Размер общины в этот период года в наибольшей степени зависел от емкости пастбищных угодий вокруг зимовки и определялся количеством скота, способным прокормиться в течение зимы на данной территории. Община в данном случае функционирует как общественно-экономический институт, регулирующий использование кормовых ресурсов среды обитания.

Величина данного типа общины определялась, главным образом, условиями зимнего выпаса овец, которых выпасали равномерно-радиальными полосами на расстоянии 2—3 верст вокруг зимовки (МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 83, 132 и др.). «Предел, до которого киргиз-скотовод может увеличивать свое овечье

стадо,— сообщают очевидцы,— ограничен сравнительно незначительною площадью пастбищ, расположенных вокруг его зимовки» (Там же. С. 132). Отсюда и соответствующие размеры общины, величина которой определялась оптимальным размером отары овец — не свыше 400—600 голов (МКЗ. Т. IV. Общий очерк. С. 40; МКЗ. Т. V. Очерк. С. 11—12; МКЗ. Т. VII. Общий очерк. С. 19; МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 45 и др.)- Средний размер минимальной общины практически не превышал 5—10 хозяйств (Hudson, 1938. Р. 24— 25; Krader, 1963. Р. 281, 283; Idem, 1966. Р. 163; Толыбеков, 1971. С. 501; Марков, 1976. С. 172—173; Курылев, 1978. С. 136—139 и др.).

Размер минимальной общины зависел и от рельефа местности, и от природноклиматических условий. Как свидетельствуют источники, «в местностях с разчлененным рельефом аулы мелкие, в равнинных местностях — крупные. Так напр, в гористых Колбинской и Алтайской вол. на аул приходится 5,3 и даже 3,3 хоз., а в Уланской вол. уже 11,7 и в Курчумской 19 хозяйств» (МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 11). При этом общины, зимующие в лесистой местности, состояли из 5—10 хозяйств, а на равнине — из 11—24 хозяйств (МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 83—84).

Помимо природных факторов значительное влияние на размер общины оказывала степень обеспеченности скотом. Как свидетельствуют источники, «...влияет состоятельность хозяев или лучше сказать численность принадлежащих им стад... Аулы бедные скотом могут быть многочисленнее, чем богатые. Случается, что богатый хозяин выделяется в самостоятельный аул» (МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 12). Так, например, в Петропавловском уезде самые мелкие аулы, состоявшие из одного хозяйства, были наиболее обеспеченными скотом (55,6 единиц скота в переводе на крупный рогатый скот), в то время как в самых крупных аулах — на одно хозяйство приходилось 13,8 единиц скота (МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 86).

Стр. 139:

Данный тип общинной организации характеризуется также обеспечением целого ряда других элементов процесса производства, в частности, сбором топлива (КРО, 1964. С. 150; МКЗ. Т. II. С. VII и др.), очисткой поверхности пастбища от снежного покрова (Добросмыслов, 1895. С. 89; МКЗ. Т. IV. Описания... С. 87 и др.), устройством ночлега для скота (Чорманов, 1906. С. 3; МКЗ. Т. I. Приложения. С. 34; МКЗ. Т. П. С. XXVI; МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 51; МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 132, 160 и др.), обеспечением его водой (МКЗ. Т. I. Киргизское хозяйство. С. 92; МКЗ. Т. IV. Описания... С. 128 и др.), сбережением слабого и больного скота, неспособного к самостоятельной тебеневке (МКЗ. Т. 1. Приложения. С. 34—35; МКЗ. Т. XI. Общий очерк. С. 55 и др.) и т. д. Минимальная община, как мы уже отмечали, получала свое развитие и в позднеосенний период года, когда номады, ожидая установления устойчивого снежного покрова, находились в дисперсном состоянии и нередко стационарно располагались на своих кузеу (МКЗ. Т. П. С. IV и др.). В ранневесенний период кочевники дифференцировались на еще более мелкие

произрастания растительного покрова в стационарном состоянии (МКЗ. Т. IV.

Описания... С. 114, 103, 127; МКЗ. Т. П. С. XXII; МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 145 и др.). И в том, и в другом случае главным условием организации процесса производства выступала необходимость обеспечения скота кормами.

Вследствие этого минимальные общины характеризуются, главным образом, общинной собственностью на землю, в частности, на территорию в радиусе 2— 3 км вокруг зимовки (МКЗ. Т. П. С. VI— VIII. XII; МКЗ. Т. III. Ч. И. Общая часть. С. 103—104; МКЗ. Т IV Описания... С. 96, 97; МКЗ. Т. XII. Общая часть.

С. 87—88, 97-101 и др.), позднеосенние (МКЗ. Т. II. С. V, XII, XXIV; МКЗ. Т. IV. Описания... С. 96 и др) и ранневесенние пастбища (МКЗ. Т. IV. Описания...

С 114, 127 и др.). В этой связи средневековые источники свидетельствуют: «Так как была зима, каждый человек находился на своих зимовках, где имелся корм для скота» (МИКХ. С. 217). «Всякое отделение,— сообщают авторы начала XIX в.,— для зимних кочевьев имеют определенные места... и владеют оными, как собственностью каждого, никто из посторонних кроме собственного хозяина уже пользоваться ими не может» (КРО, 1964. С. 158). М. Бурнашев и Т. Поспелов отмечают, что казахи «зимой возвращаются на непременные свои места» (Там же. С. 150). «...Киргизы каждый год зимуют на однех и тех же местах, и эти зимовки у них давния, родовыя, которыми они дорожат больше, чем теми местами, на которых они кочуют в летнее время. Следовательно они зимой делаются, можно сказать, людьми оседлыми...» (Померанцев, 1871. № 21). «Зимовки,— пишет А. К. Гейне,— обыкновенно сохраняются из рода в род, как нечто наследственное и драгоценное» (Гейне, 1897. Т. I. С. 60). «На зимовки киргизы приходят каждогодно,— сообщает М. Чорманов,— в самую глубокую

Стр. 140:

осень, и весьма дорожат ими [как] наследственною собственностью» (Чорманов, 1906. С. 3). «Везде корук (зимнее пастбище — Авт.),— свидетельствуют очевидцы,— является предметом особых забот киргиз, его тщательно оберегают от потрав, сохраняя на самое трудное время. Поэтому корук обыкновенно находится в обособленном пользовании отдельных аулов. Хотя обычно он не ограничен от прочих пастбищ, но каждый аул хорошо знает свое пастбище; а в горах, где корук приобретает особенно важное значение, территория его нередко ограничивается от соседских пастбищ искусственными границами,— кучами камней» (МКЗ. Т. III. Ч. П. Общая часть. С. 118). Обычное право в этой связи гласит: «Кто чужею землею завладеет, от того отбирается оная, хотя бы чрез 15 лет...» (Броневский, 1830. Ч. 43. Кн. 124. С. 278. § 59. См. также: Баллюзек, 1871. С. 151).

Общинная собственность на землю представляла собой совокупность прав собственности всех членов данной общины. Поэтому члены общины имели постоянные права на выпас скота на общинных землях. Община могла за плату отчуждать данное право собственности (МКЗ. Т. IV. Описания... С. 112 и др.). Но ни один индивид не мог самостоятельно распорядиться своим правом собственности, в частности, не мог взять на выпас скот или взять к себе зятя, имеющего скот, без разрешения общины, не мог продать данное право и т. д.

(МКЗ. Т. IV. Общий очерк. С. 31 и др.). «Община,— свидетельствуют «Материалы по киргизскому землепользованию»,— является охранительницей прав отдельных членов ея, когда она принимает к себе на равных правах отсутствовавшего члена ея, или когда она не допускает захвата части, скажем, покосов... Она охраняет интересы всей группы, когда не позволяет отдельным хозяевам продать их право на землю постороннему общине лицу... Община решает вопрос о допущении на ея территорию чужого скота для пастьбы; она решает допустимо-ли наделение вновь образующегося хозяйства (отау) землею...» (МКЗ. Т. IX. Общий очерк. С. 33).

Основным противоречием в процессе жизнедеятельности общины являлось противоречие между коллективной организацией процесса производства и общинной собственностью на пастбищные угодья, с одной стороны, и частносемейной собственностью на скот, с другой. Именно последняя являлась основным источником сегментации общины. По мере увеличения количества скота либо женитьбы сыновей происходила сегментация общины (см. параграф

7.1.).

Таким образом, община у кочевников — это функция специфических материальных условий труда и жизни массы непосредственных производителей. Она характеризуется частной собственностью на скот и общинной собственностью на землю. Другими словами, минимальная община являлась не только функционально интегрированным организмом, но и единицей землевладения и землепользования, общественно-экономическим институтом по наиболее рациональной организации процесса производства и обеспече-

Стр. 141:

нию скота кормовыми ресурсами. Она возникала в результате наименьшей емкости пастбищных угодий и наименьшей интенсивности движения номадов, как следствие наибольшей дисперсности общественного производства номадов в пространстве.

Второй тип нашей синхронной типологии — так называемая расширенная община — получает свое развитие в период наивысшей продуктивности растительного покрова, т. е. в теплое время года. В летний период номады концентрировались в значительно более крупные хозяйственные объединения, нежели в зимний, что компенсировалось кочеванием на небольшие расстояния (Броневский, 1830. Ч. 43. Кн. 123. С. 77 и др.). Расширенная община в своих размерах не была столь жестко лимитирована как минимальная община, величина которой обусловливалась емкостью кормовых ресурсов на строго нормированной территории вокруг стационарной зимовки. Размеры общины в летний период гораздо больше зависели от целесообразности системы кочевания, поскольку использовав растительный покров на одном пастбище, номады переходили на другое.

Поэтому расширенная община могла достигать больших размеров, но, в основном, составляла объединение двух-трех и реже большего числа минимальных общин. Летом, свидетельствуют очевидцы, несколько зимних

аулов объединяются в группу (МКЗ. Т. IV. Описания... С. 119 и др.). «...Различали зимний и летний аул. Последний более многочислен чем первый

исостоит обыкновенно из нескольких зимних аулов. Впрочем иногда зимний аул разбивается на 2 и более части и частями входит в состав 2-х и более летних аулов...» (МКЗ. Т. IX. С. 11). «С начала кочевки группировка хозяйств изменяется. Обыкновенно несколько зимних аулов соединяются в один летний, который совместно совершает кочевку и распадается только по возвращении к своим кстау» (Там же. С. 13). Продуктивность пастбищных угодий и возможность их использования в теплое время года, как мы уже отмечали, определялись не столько их кормовой производительностью, но сколько обеспеченностью водными источниками. Это обусловливалось тем, что недостаточная емкость пастбищных угодий восполнялась системой кочевания и периодической сменой территорий для выпаса скота. «При степном просторе всегда можно найти подходящее пастбище,— единственным затруднением в это время бывает подыскание водопоя» (МКЗ. Т. III. Ч. II. Общая часть. С. 103). Поэтому главным требованием, которое предъявляли номады к организации летнего выпаса скота и качеству пастбищных угодий, являлась обеспеченность их водными источниками, что было обусловлено их всеобщим дефицитом в аридной зоне Евразии в теплое время года. Вследствие этого, как мы уже отмечали, прослеживается доминирующая роль искусственных водоисточников в водном балансе кочевого скотоводческого хозяйства (см. параграфы 3.2., 4.2.

и5.2.). Поскольку создание искусственных водоемов и необходимость их ежегодного и посезонного восстановления, водопой скота требовали значительных трудовых усилий, то на этой основе и происхо-

Стр. 142:

дило объединение трудящихся индивидов в расширенные общины. Как мы уже отмечали, немалых трудовых затрат требовал и процесс водопоя скота из естественных источников. Вследствие этого данный тип общины характеризуется прежде всего общностью трудовых усилий и совместной производственной деятельностью по наиболее рациональному обеспечению своих хозяйственных потребностей водными ресурсами, а также обеспечению таких элементов процесса производства, как стрижка, дойка, случка, кастрация, клеймение скота, создание многочисленных предметов материальной культуры и т. д. Особенно важным и чрезвычайно трудоемким был процесс обеспечения сохранности молодняка. Как всегда углубленной кооперации требовал выпас скота (см. параграф 4.2.). В целом комплекс трудовых усилий в расширенной общине охватывал практически все виды деятельности, выполнение которых могло быть обеспечено в теплое время года и было абсолютно необходимо для полноценного функционирования кочевого скотоводческого хозяйства.

Вследствие первостепенной значимости воды для жизнедеятельности человека в условиях аридной зоны и того, что одной из важнейших функций расширенной общины было обеспечение скота водой, данный тип общины распространял функции собственника на искусственные источники воды (МКЗ.

Т. IV. Описания.. С 88, 90, 97—98, 100, 119; МКЗ. Т. V. Очерк. С. 42; МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 90, 92—93; Букейхан, 1927. С. 67—68; Фиельструп, 1927.

С. 105—106; Шахматов, 1956. С. 114—121 и др.). Общинная собственность на искусственные водоисточники закреплялась необходимостью ежегодных и сезонных работ по обеспечению их функционирования и поддержания в нормальном состоянии. В этой связи интересно сообщение А. Оразова о том, что за пользование чужим колодцем надо было отработать (Оразов, 1964. С. 7). Иначе говоря, создание колодца определяло право первого пользования: «...хозяин колодца имеет преимущественное обычное право поить свой скот в первую очередь...» (Ищенко и др., 1928. С. 65), что в условиях всеобщего дефицита водных ресурсов фактически означало монопольное право на них.

На использование естественных водоемов, как мы уже отмечали, распространялось право первозахвата (Баллюзек, 1871. С. 150—151 Фиельструп, 1927. С. 79, 104 и др.). «Кочуют обычно одной и той же дорогой,— свидетельствуют очевидцы,— выбирая для стоянок по возможности одни и те же обычные водопои. Не редко бывает впрочем, что обычное место на водопое оказывается занятым ранее пришедшими родовичами; в таком случае опоздавший устраивается рядом. Спора из-за этого не бывает,— так как в данном случае происходит только как бы мена местами у одного и того же водопоя» (МКЗ. Т. III. Ч. II. Общая часть. С. 106—107). Однако периодическое усыхание и посезонная минерализация естественных водоемов в сочетании с их дефицитом обусловливали преобладание регулированных отношений в использовании водных источников и, в целом, второстепенную роль института «первозахвата», ко-

Стр. 143:

торый, на наш взгляд, являлся всего лишь юридической фикцией (см. параграфы 7.2. и 7.3.).

В этой связи интересно то, что расположение колодцев не всегда было известно всем членам рода (Логашова, 1976. С. 35). И. Льюис сообщает, что кочевники всячески скрывали информацию о месте выпадения осадков и состоянии пастбищ даже от родственных кочевых групп (Никифоров, 1974. С. 217). В засушливое время года номады, как правило, группировались вокруг строго регламентированных водоемов как искусственного, так и естественного происхождения, а процесс кочевания строился таким образом, что представлял собой последовательное движение от одного водоисточника к другому (МКЗ. Т. IV. Описания... С. ПО; МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 88, 94; Шнайдштейн, 1974.

С. 71 и др.).

Следует отметить, что община, присваивая источники воды, одновременно присваивала функцию собственника на пастбищные угодья, расположенные вокруг данного водного источника. Именно на этой основе происходило присвоение в общинную собственность кормовых ресурсов на территории, расположенной вблизи водоема (МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 90 и др.). Это было обусловлено тем. что использование пастбищ, не обеспеченных никакими водоисточниками, не могло иметь места в аридной зоне в силу биологической природы как самого человека, так и его скота (Гельдыха-нов, 1973 и др.). В виду этого использование пастбищных угодий во многом определялось правилами водопользования и водовладе-ния. Следовательно, расширенная

община, в отличие от минимальной, осуществляла функции собственника пастбищных угодий опосредствованно отношениям собственности на источники воды.

В данном случае община выступает не только в качестве общественноэкономического института, регулирующего систему водопользования и водовладения и обеспечивающего процесс производства в сфере скотоводческого хозяйства, но и как единица землепользования и землевладения*. Очевидцы свидетельствуют, что к аулу, стоящему на своем водопое, несмотря на отсутствие ясно выраженных границ, нельзя было подгонять скот ближе, чем на 2 версты (МКЗ. Т. IV. Описания... С. 110 и др.). «Отдалите ваши шатры, приблизьте ваши сердца»,— гласит туарегская пословица (Капо-Рей. 1958. С. 242). Поэтому представляются вполне закономерными сообщения источников о наличии «своих земель» на джайляу

(МКЗ. Т. II. С. XXIII; XXVI; МКЗ. Т. IV. Описания... С. 99 и др.). «Всякое отделение... имеет определенные места... и для летних кочевьев, и владеет оными, как собственностью...» (КРО, 1964. С. 158). «По образу своей кочевой жизни киргиз-кайсаки весной со всем скотом и имуществом переходят так, как бы принадлежащими уже для каждой волости местами...» (Там же. С. 149). «Каждый аул,— со-

_______________

* Когда мы говорим о землепользовании и землевладении, то фактически речь идет о пастбищепользовании и пастбищевладении. Но мы просто пользуемся

привычными терминами.

Стр. 144:

общают источники,— должен иметь... особые пастбища для весенних, осенних и летних стойбищ» (Чорманов, 1871. № 33).

В социальном плане расширенная община в своих основных параметрах сближалась с минимальной общиной, поскольку характер и смысл внутриобщинных отношений опосредствовались частной собственностью на скот, что определяло неодинаковое положение членов общины. Степень обеспеченности скотом обусловливала отношение индивида к пастбищным угодьям, организации общественного производства и жизнедеятельности общины, возможность потребления произведенного продукта, а также различные формы зависимости, участие в работе производственных групп и т. д. (см. параграфы 7.2., 7.3. и 8.2.). Расширенная община, иначе говоря, характеризуется сосуществованием частной собственности на скот и групповой собственности на искусственные, а через право перво-захвата и на естественные, водоисточники, а также опосредствованной общинной собственностью на кормовые ресурсы пастбищ, расположенных вокруг источника воды.

Таким образом, территориально-общинная организация, игравшая ведущую роль в социальной организации, может быть представлена в виде интегральной целостности разнообразных социальных организмов, регулировавших систему материального производства во всей ее полноте и всеобщности. Социальноэкономическую инфраструктуру территориально-общинной организации, как и

ьсе-го кочевого общества в целом, образовывали многочисленные производственные или хозяйственные группы, функционировавшие на основе единой системы разделения труда. Община на базе кооперации и совместного труда обеспечивала функционирование всей совокупности производственных процессов и регулировала систему жизнедеятельности кочевого общества, опосредствовала «обмен веществ» внутри данного социального организма, определяла характер и направленность развертывания всего комплекса производственных отношений. Дифференциация в способах жизнедеятельности по сезонам года обусловила функционирование минимальной общины в зимнее время года в условиях стационарного образа жизни (от 3 до 6 месяцев) по поводу обеспечения скота кормами и расширенной общины — в теплое время года в условиях регулярных перекочевок (от 6 до 9 месяцев) по поводу обеспечения скота водой (Масанов, 1984; Он же, 1984а и др.).

6.2. ПАТРОНИМИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНО-ПОТЕСТАРНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Многообразие форм и типов социальных отношений, возникающих в процессе производства и повседневной практике, совершенно объективно и независимо от воли и сознания людей обусловливало всеобщую интеграцию и формирование разнообразных социальных институтов с целью регламентации всего спектра общественной жизни. На базе широкой общности экономических и неэкономических интересов, требующих обеспечения коммуникативных функций и координации общественной деятельности, происходила 144 интеграция разнообразных социальных организмов в иерархически взаимосвязанные функционально-структурные образования. Эти объединения были призваны регулировать посредством социокультурных норм, и в том числе генеалогического родства, систему внеэкономического, военнопотестарного и социокультурного взаимодействия индивидов и обеспечивать их обобщенную, соорганизо-ванную и скоординированную деятельность, направленную на достижение общих социальных целей. В результате этого обеспечивалась регламентация межгрупповых отношений, в отличие от межличностных, регулировавшихся преимущественно в рамках общины.

При этом следует отметить, что в кочевой среде имело место совмещение одних и тех же функций различными социальными институтами, каждый из которых, однако, осуществлял их посредством далеко не адекватных норм и механизмов. Каждый из рассматриваемых типов общественных связей, хотя и был увязан в единую систему социальных институтов, обладал известной автономией и самостоятельностью. В этой связи можно выделить несколько основных типов организации общества: патронимическую, военно-потестарную и др.

Патронимическая организация. Характерной чертой кочевого общества является наличие развитой и многоступенчатой «родо-племенной» организации (Аристов, 1896; Тынышпаев, 1925; Ждан-ко, 1950; Она же, 1974; Абрамзон, 1951; Аманжолов, 1959; Першиц, 1961; Востров, Муканов, 1968; Кузеев, 1974; Шаниязов, 1974; Кар-мышева, 1976 и др.), которая, по мнению ряда авторов, играла преобладающую роль в общественной жизни номадов (Аристов, 1896.

С. 283—285; Czaplicka, 1918; Hudson, 1938; Krader, 1 963; Idem, 1966; Bacon, 1958; Хазанов, 1975. С. 105 и др.). Другими же исследователями постулировалось отмирание «родовых отношений» в связи с развитием классов и государственности (Владимир-цов, 1934. С. 73—74; Козьмин, 1934. С. 23— 25; Трубецкой, 1977. С. 85—88 и др.). При этом зачастую провозглашается «вторич-ность» родовых образований у кочевников, которые «...переродились и приспособились к новым общественно-экономическим отношениям классового общества. По своему существу казахские роды были инструментами патриархально-феодального общества...» (То-лыбеков, 1971. С. 516).

Данная система представляла собой иерархически организованное множество патронимических групп и подразделений (Кузеев, 1973; Давыдов, 1979; Першиц, 1988 и др.), тесно взаимосвязанных друг с другом традицией единого генеалогического древа — средством идеологического обоснования общности происхождения (Марков, 1973; Он же, 1976; Vainshtein, 1980; Калиновская, 1989 и др.)- В этой связи Л. Крэдер заметил, что «кочевое общество представляло собой серию концентрических кругов» (Krader, 1966. Р. 153). Но при этом не надо забывать, что генеалогическая организация существовала только в сфере общественного сознания.

Исходным пунктом, определяющим характер и степень родст-

Стр. 146:

ва между членами различных групп, являлась вертикальная генеалогическая линия по принципу патрилинейной филиации, которая имела большую глубину, достигающую 25—30 и более поколений. Как свидетельствует обычное право казахов, «родство считается до сорокового колена» (Гродеков, 1889. С. 27). Одновременно она носила ранговый характер, когда по различным признакам дифференцировались старшие, средние и младшие линии, главные и второстепенные ветви и т. д., позволявшие точно проследить родственные отношения между людьми в генеалогических категориях.

Главной причиной преобладания у кочевников генеалогической системы родства являлось то, что основным каналом жизнеобеспечения у них был диахронный способ передачи информации и собственности. Человек в течение своей жизни практически не мог самостоятельно приобрести имущество, он мог только получить его в наследство. Одновременно человек не мог в течение своей жизни самостоятельно приобрести минимально необходимый объем знаний о природных циклах, он мог только усвоить и использовать опыт, накопленный многими поколениями его предков. Иначе говоря, номадный образ жизни был возможен только на базе унаследованной собственности (скота и имущества) и высочайшей квалификации кочевника и скотовода, которые могли быть приобретены исключительно от своих предков и знаний, аккумулируемых, оберегаемых, сохраняемых и приумножаемых многими поколениями кочевников. При иной направленности информационных потоков кочевничество в принципе невозможно. Отсюда приоритет генеалогического родства и генеалогического принципа позиционирования индивидов в пространстве.