Sovetskaya_Rossia_Aravia_i_Persidskiy_zaliv

330 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Ходейды, вдоль побережья. В речи йеменцев оно фигурировало как «нечистое», сильно «разбавленное» семейно-родовыми кланами абиссинцев и суданцев, сложившимися в тех краях еще в доисламские времена. Столицей (домом власти) этого племени являлся Бейт-эль-Факих. Мужчин, способных держать в руках оружие, насчитывалось в нем 9 тысяч человек, а общая численность племени, включая женщин, детей и стариков, составляла тогда около 30 тыс. человек. В местах обитания (даирах) племени бану зараник располагалось 80 деревень. На полях, принадлежавших им, выращивали сезам (масленичное и волокнистое растение), арбузы, бобы и маис.

От других йеменских племен, сообщает Г. Астахов, члены бану зараник разительно отличались тем, что «не женились до 30 лет, а женившись, спали со своими женами не чаще одного раза в месяц». По их словам, все это хорошо отражалось на боевом состоянии воинов, их готовности к схватке с врагом в любую минуту дня и ночи. Действительно, в бою зараники были очень храбры, а вот в повседневной жизни – глупы, инертны и падки на деньги, как, впрочем,

ивсе бедуины Аравии. Согласно народной молве, именно в Йменской Тихаме родилась дожившая до наших дней популярная в Аравии поговорка, гласящая, что «осел с мешком золота может перешагнуть любую стену».

Обратил внимание Г. Астахов и на широко практиковавшийся тогда в Тихаме, да и во всем Йемене, институт заложников (рахина). Таковыми, как правило, выступали, по наблюдениям Г. Астахова, сыновья и родственники влиятельнейших, но ненадежных се- мейно-родовых и родоплеменных кланов, а также члены семейств шейхов племен. Много заложников держал у себя и король Йемена. Они являлись своего рода гарантией того, что кланы и племена, к которым они принадлежали, не выступят против него, опасаясь за жизни и судьбы своих родных и близких.

Миновав Тихаму, путь советской делегации пролегал через горы. «Первое благо гор», вспоминал Г. Астахов, после прохладной

ичистой воды из источника и свежего воздуха, – это кофе, «ни с чем несравнимый аравийский кофе». Сортов его много, но основных – четыре, и лучшие из них – «мтари» и «хайми».

Главным бедствием селян в горных долинах, как следует из путевых заметок Г. Астахова, «основным злом и бичом, уничтожавшим плоды их трудов», была саранча (джарад). Отгоняли ее с полей «опахалами и трещетками». Но отпугивать саранчу таким способом, говорит он, – «это почти то же самое, что пытаться прогнать дождевую тучу, стреляя в нее из револьвера».

«Несметные стаи этих насекомых», вторит ему А. И. Ступак, другой представитель советской команды, занимавшейся установлением отношений СССР с Йеменским Королевством, опустошали «целые районы страны». Борьба с саранчой велась «самым примитивным способом». Происходило это так. Когда сторожа на полях замечали приближение саранчи, то незамедлительно оповещали об этом жителей деревень. И все они, спешно покидая свои жилища, бросались на «схлестку с саранчой». «Мужчины и женщины криками и ударами в медные и железные тазы, а дети – визгом» пытались отпугнуть и прогнать саранчу.

Еще одним бедствием селян в горных районах являлись тогда «полчища обезьян». Набеги свои на поля они совершали, по рассказам наших дипломатоа, либо по вечерам, либо на восходе солнца. Отгоняли их «камнями, ударами в бедоны и в медные тазы, и криком».

Крупнейшим племенем, населявшим север Йемена на границе с Хиджазом, во время этой командировки Г. Астахова в Йемен, он называет племя бану хашид, сохранившее нравы седой старины и перешедшие от предков обычаи и традиции.

Преодолев горы, рассказывает Г. Астахов, делегация прибыла, наконец, в красавицу-столицу Сана’а’, в один из древнейших городов мира, «основанный в недосягаемой глазу историка седой древности». Внутренние стены дома, в котором они остановились, были расписаны строками из стихов прославленных древних арабских поэтов и изречениями, ставшими в Аравии крылатыми, ушедших в сказания и легенды великих правителей и мудрецов. Дворцовый люд, замечает он, адъютантов и слуг короля, его писарей и секретарей, в народе величали «детьми имама».

Горное плато, на котором стоит г. Сана’а’, столица королевства, йеменцы, по словам Г. Астахова, гордо именовали Матерью Вселенной (Умм ад-Дунйа) и Престолом Йемена (Курсий-эль-Йемен).

332И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Ксведению читателя, по легенде, первое поселение, на месте которого вырос со временем г. Сана’а’, основал Сим, любимый сын Ноя. Вначале он выбрал для застройки участок земли чуть западнее нынешнего местоположения города. Когда же начал приготовления к строительству, то с небес неожиданно спустились голуби, и, подхватив лежавшие на земле разметочные шнуры (микраны) и колья, перенесли их к востоку от того участка. Сим расценил это как знак-послание Господа, и заложил поселение на том месте, что указали птицы. Нынешнее название столицы Йемена (Сана’а’, что значит – Город ремесленников) известно с I в. до. н. э. До этого город звался ‘Азалом (происходит от имени ‘Узал, которым нарекли при рождении шестого сына Кахтана, родоначальника племен Южной Аравии).

Старый город (Сана’а’-эль-Кадима) разбит на кварталы, носящие названия расположенных там рынков: Сук-эль-хинна (Рынок хны), к примеру, или Сук джамбийа (Рынок джамбия, то есть рынок знаменитых йеменских кинжалов). Последний из них и по сей день специализируется на изготовлении и продаже джамбий, обязательного элемента повседневного костюма йеменца и знака мужского достоинства коренного жителя этой страны.

Джамбийа, кривой кинжал с широким обоюдоострым клинком, нисколько не изменившийся по форме со времен легендарных химйаритов, с V в. до н. э., – это зримая метка (васм), идентифицирующая мужчину-йеменца. Форма рукоятки кинжала (йеменцы называют ее «сердцем джамбийи») – знак территориально-племен- ной принадлежности мужчины, его статуса в общине и в племени. У людей знатных и состоятельных она сделана из рога носорога или слоновой кости и богато инкрустирована.

Стечением времени рукоятка кинжала из рога носорога меняет цвет (постепенно утрачивает желтизну и белеет); и у каждого из этих цветов – свое название: сайфани, ас’ади, ал-басали. Возраст рукоятки перламутрового цвета, к примеру, составляет от 400 и более лет.

Сохранившиеся во времени и дожившие до наших дней джамбийи предков, особенно старшин семейно-родовых кланов и родоплеменных колен, в племенах Йемена берегут пуще глаза, и пе-

редают по наследству. Когда джамбийа того или иного рода после смерти отца переходит к сыну, то об этом знает все племя.

Джамбийю сыну вручает отец. И только тогда, когда сын примет «кинжал предков» из рук отца, он имеет право носить его. Никак не раньше. Джамбийа в Йемене, ее наличие в мужском костюме – это знак-символ становления юноши мужчиной. Церемония «опоясывания джамбийей» проходит торжественно и довольно рано – по достижении возраста, когда «мальчик перестает ходить в баню с женщинами».

«Клинок, вынутый из ножен, – гласит древний йеменский за- вет-наставление предков, – надлежит вернуть в ножны только храбро постояв за честь и достоинство». «Как и имя мужчины, – говорят йеменцы, – кинжал его неразлучно следует с ним по жизни».

Заморские купцы отзывались о г. Сана’а’ как о бойком центре торговли, «пристанище ремесленников» и «обители книготорговцев». Город славился во всей Аравии крепко спаянными профессиональными артелями золотых дел мастеров, кожевенников и сапожников, изготовителей седел и сбруй, резчиков по камню, кузнецов и оружейников. Писцы, по воспоминаниям европейских негоциантов, передвигаясь по улочкам города, несли свои письменные принадлежности, убранные, порой, в серебряные футляры, столь же горделиво и величаво, как воины-горцы свои доспехи и оружие.

Сана’а’, «жемчужина Арабского Востока» в речи заморских купцов-путешественников, – это город седого прошлого Аравии, место красивых высотных глинобитных домов и галерей-улиц. В Сана’а’ располагалась резиденция сабейского царя Ша’ра Автара. Прославился он строительством дворца Гумдан, одного из архитектурных чудес Древней Аравии. Самая высокая башня дворца имела 20 этажей, и венчал ее, как повествуют предания арабов, «белый тюрбан из облаков». Стены дворца-гиганта укрывал «мраморный плащ», скроенный из плит четырех разных цветов: белого, красного, зеленого и желтого. Каждая из сторон дворца, расшитая плитами одного из этих цветов, носила соответствовавшее каждому цвету название. На самом верху дворца, под его медной крышей с орлами, располагался огромный, богато убранный, открытый зал для приемов, где в каждом углу, как сообщает известный исламский исто-

334 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

рик, знаток арабской древности, легенд и преданий арабов Аравии Хишам ал-Калби (738–819/821), стояла высеченная из камня фигура льва. И когда дул ветер, то львы эти издавали злобное рычание, заставлявшее вздрагивать и в ужасе оборочачиваться в их сторону находившихся в зале людей. Ночью, во время пиршеств, на всех этажах дворца зажигали факелы и огромные, в человеческий рост, ароматизированные свечи; и тогда, обрамленный огнями, этот «колосс Аравии» был виден «на расстоянии нескольких дней пути». Одним из чудес Гордого Гумдана, как его называли йеменцы, являлись водные часы (клепсидра), отсчитывавшие «время дня и ночи» (17).

Сана’а’ – это город, где в отсутствие мужа своего правила, «как мужчина, твердо и по уму», прекрасная и мудрая царица ‘Арва. В Йемене она столь же известна и почитаема , как царица Билкис (царица Савская), владычица царства Саба’, умом и красотой своей пленившая царя Соломона. Скончалась красавица ‘Арва, супруга имама северных племен Йемена и дочь владыки ‘Адана (Адена), в 1138 г., в возрасте 92 лет. Тело ее покоится в гробнице, расположенной в одной из красивейших мечетей Йемена.

Численность населения Йеменского Королевства во времена командировки в эту страну Г. Астахова составляла 1,750–1,950 млн. человек. В Ходейде, к примеру жительствовало 12 тыс. чел., а в Мохе, некогда «мировой столице кофе», – всего 400 человек. Еврейская диаспора, по оценке Г. Астахова, насчитывала «до 15 тыс. человек». Около 60% населения страны приходилось на «оседлых скотоводов» и землепашцев; 5–10% – на ремесленников; и 15% – на «самый активный слой общества», то есть на торговцев.

В 1928 г. в Йеменском Королевстве, как указывали в своих донесениях советские дипломаты, было «около 200 владетельных шейхов, крупных и малых». В Тихаме, на побережье Красного моря, проживало около 1 млн. человек, объединенных в 13 межплеменных союзов, а в горной части страны – 750 тыс. чел., входивших в 28 конфедераций племен (18).

На склонах горы Джабаль Никкум, лежащей у г. Сана’а’, рассказывают в своих «Экономических очерках о Йемене» М. Аксельрод и Н. Белкин, имелись залежи агата, оникса, халцедона и других «ценных камней». Разрабатывались месторождения алебастра. Але-

бастровые глыбы распиливали на тонкие пластины, расписывали красками и вставляли в окна вместо стекол. Процветало ткацкое ремесло. Йеменские ткани пользовались в Аравии широким спросом. Районы Забида и Бейт-эль-Факиха, где располагались плантации индиго и хны, славились изготовлением красителей. Тихама считалась центром кожевенных ремесл. Жители тамошние специализировались на выделке кож и изготовлении из них седел и сандалий, сбруй, широких поясов, за которомы йеменцы носят свои национальные кинжалы, и кожухов для воды. В горной части страны занимались обработкой ценных камней и изготовлением ювелирных украшений (ремесло это держали в своих руках евреи).

Напомним читателю, что переговоры по выработке текста первого советско-йеменского договора проходили в г. Сана’а’ в июне-июле 1928 года. Во время аудиенции у имама Г. А. Астахов вручил ему письмо наркома иностанных дел Г. В. Чичерина (от 08.05.1928 г.). В нем говорилось о готовности советского правительства к нормализации торговых и политических отношений между двумя странами. Податель письма сего, г-н Астахов, писал Г. Чичерин, «готов будет выслушать Ваши пожелания относительно торговли и других вопросов». В знак дружбы между народами Йеменского Королевства и Советского Союза, их нерушимости и прочности Г. Астахов передал имаму Йахйе памятный подарок от советского правительства – обоюдоострый меч.

В ходе переговоров с йеменским властями Г. Астахову, согласно инструкции Л. М. Карахана от 07.05.1928 г., надлежало «закрепить возможность постоянной работы в Йемене нашей торговой агентуры». До направления в Йемен «политического представительства» она должна была временно исполнять также функции «по обеспечению наших политических интересов в Йемене».

Йемен, как явствует из этой инструкции, рассматривался советским руководством в качестве одного из звеньев в цепи восточных государств, которые, по замыслу Москвы, должны были противостоять на Востоке противникам Советского Союза в лице крупных держав, и прежде всего Англии. Всячески содействуя «укреплению политической и экономической самостоятельности Йемена», подчеркивалось в инструкции, следовало ориентировать руковод-

336 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

ство Йемена на установление «дружественных и тесных связей с Ибн Саудом, Турцией, Персией, Афганистаном и Абиссинией, подводя всех их к идее о целесообразности сближения восточных государств» в целях укрепления их международного положения (19).

Следует отметить, что еще до начала переговоров по выработке текста советско-йеменского договора Советский Союз по просьбе Йемена исполнял роль посредника, если так можно сказать, между Йеменом и международным сообществом. В письме полпреду

СССР в Германии Николаю Николаевичу Крестинскому (1883– 1938), к примеру, Л. Карахан обращался со следующим поручением: «…Йеменское правительство просит нас поднять в европейской прессе кампанию против воздушных налетов англичан на Йемен и вообще английского нажима на эту страну. Направляю Вам несколько экземпляров … номера йеменской газеты и прошу распорядиться о передаче этого номера … в редакцию тех газет, которые могли бы это использовать» (20).

О первой аудиенции у йеменского короля Г. Астахов вспоминал так. Во дворце имама, где располагались покои короля и его канцелярия, проживал в свое время турецкий генерал-губернатор. Советскую делегацию проводили в «большую, убранную коврами комнату в полуевропейском стиле, с креслами и столом». Встреча началась беседой с Рагиб-беем, человеком, отвечавшим за связи Королевства с внешним миром. Буквально через несколько минут вошел имам. Мы приподнялись с кресел, «поздоровались по-евро- пейски» и потом все вместе уселись за стол. Такая встреча иноземцев, как выяснилось впоследствии из разговора с Рагиб-беем, являлась дворцовой формой приема «иноверцев», хорошо продуманной протокольной службой короля. Дело в том, поясняет Г. Астахов, что имаму не к лицу было «вставать перед “неверными”», но в то же время ему не хотелось и выглядеть человеком невоспитанным, «встречая своих гостей сидя». Поэтому и появилась такая форма, «не задевавшая достоинства ни той, ни другой стороны».

Имам Йахйа, делится своими впечатлениями Г. Астахов, одетый в халат, с саблей на поясе и с четками в руках, напоминал собой «персонаж из библейских времен». Слегка тучный, с окладистой бо-

родой, он был «активен, внимателен и восприимчив в разговоре». Глаза его, то и дело, «перебегали с одного собеседника на другого». В качестве толмача выступал Рагиб-бей. То, что говорил имам, он переводил на французский язык, а то, что мы, – на арабский.

Имам был человеком, «ни разу в жизни своей не побывавшим за границей», но, вместе с тем, «прекрасно ориентировавшимся в проблемах мировой политики» и досконально знавшим обо всем, что происходило в его королевстве. Вполне обоснованно, замечает Г. Астахов, имам Йахйа мог сказать о себе, что государство – это он. «В руках его находились армия и государственный аппарат, казна и неисчислимое личное богатство в виде запасов золота и сокровищ, унаследованных от предков». Ему принадлежали «лучшие земли в стране, лучшие дома и сады в столице и близ нее». В его «закрома стекалась лучшая часть ежегодного кофейного урожая». К нему перешло «все изъятое у турок имущество». Он владел и «зачатками индустрии» в столице: «электростанцией, типографией, купленным у итальянцев оружейным заводиком, хлопкоочистительной машиной и мельницей». Смело можно утверждать, резюмирует Г. Астахов, что имам Йахйа не только величаво царствовал в своем королевстве, но и умно управлял им.

Согласно завету предков, отмечает Г. Астахов, имам зейдитов (наиболее умеренная ветвь шиитов) «должен выделяться доблестью, мужеством и благочестием». И все это имаму Йахйе было присуще сполна. В подчинении у него находилось в то время не менее двух тысяч шейхов.

Поделился Г. Астахов и собранными им сведениями о принцах Мухаммаде и Ахмаде, сыновьях имама. О первом из них, Мухаммаде, йеменские сановники отзывались как о философе и поэте. Жил он скромно, не в пример йеменской знати, владевшей богатыми дворцами и большими гаремами. Писал стихи. «Внимательно знакомился» с поступавшей в Йемен египетской прессой. Водил автомобиль. Отличался мягкостью характера и доверчивостью.

Полной противоположностью ему был его брат Ахмад – «могучий, свирепый вояка», вызывавший трепет и страх у подчиненных. Имел привычку «постоянно держать возле себя змею и леопарда, и тем вгонять в холодный пот являвшихся к нему сановников».

338 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Кроме этих двоих, сообщает Г. Астахов, имелось у имама «еще 7–8 сыновей детского и отроческого возраста».

Среди чиновников имама, с которыми ему довелось поообщаться, помимо Рагиб-бея, «ведавшего сектором внешней политики и прессой», высокое мнение у Г. Астахова сложилось о кади ‘Абдалле, занимавшегося «почти всеми военными делами, а также вопросами промышленности и финансов». Человека этого, «с окладистой бородой, умными, выразительными глазами», считали премьером кабинета министров. Кади ‘Абдалла, по словам Г. Астахова, отличался «незаурядным политическим чутьем, знанием и пониманием основных задач йеменской государственности». Он являлся «частью почвенной племенной верхушки, йеменцем до мозга костей», «горячим поборником идеи индустриализации страны». Мечтал о «создании текстильной промышленности на базе прекрасного йеменского хлопка и о разработках запасов угля».

Из записок Г. Астахова следует, что прибытие советской делегации в Йемен сильно встревожило итальянцев, бессовестно «доивших имама» и поставлявших ему «всяческий хлам». «Наши противники не дремали», – пишет он. «Милейший» итальянский доктор, он же их местный агент, покинул Ходейду накануне нашего отъезда в Сана’а’, и прибыл в столицу на своем авто за три дня до нас. Находясь там, употребил все это время, целиком и полностью, на «лихорадочную работу по настраиванию против нас как самого короля, так и его наиболее авторитетных советников».

Надо сказать, отмечает Г. Астахов, что имам настороженно и недоверчиво относился к иностранцам. На этом и решил сыграть итальянец. Дело в том, что по опыту работы с теми же итальянцами имам убедился, что они его «на каждом шагу готовы были надуть – сплавить старье за бешеные деньги». Так, из четырех присланных ими аэропланов «некоторое время полетал лишь один, остальные даже не удалось завести». Присланные ими винтовки были устаревших образцов, «времен итало-абиссинской войны», а приобретенные у них, за «баснословную цену», автомобили – старыми и негодными (21). И неслучайно поэтому, рассказывает в своих воспоминаниях участник первой советской миссии в Йемен А. Ступак,

слова «итальянский товар» стали в Йемене «обозначением всякой дряни», рухляди и старья (22).

Несмотря на козни итальянцев, проект текста Договора о дружбе и торговле между СССР и Йеменским Королевством Г. А. Астахов все же с Рагиб-беем подготовил, парафировал (12.07.1928) и доставил в Москву, вместе с письмом имама (от 14.07.1928 г.). В письме этом имам сообщал, что «большим спросом» в Йемене пользовались в то время «русские керосин, мыло, сахар, спички и некоторые другие товары»; высказывал пожелание насчет расширения их поставок на йеменский рынок. «… Что же касается обмена политическими представителями, – писал имам Йахйа, – то мы дали … Астахову устные и, по нашему мнению, убедительные разъяснения насчет того, что задержка в этом вопросе объясняется требованиями текущего момента в нашей стране; и что в будущем, при устранении причин этой задержки, Ваш представитель будет принят. Пусть эта задержка не послужит причиной каких-либо колебаний в деле развития торговых связей …» (23).

В октябре 1928 г., с согласованным текстом договора,

Г.А. Астахов возвратился в Йемен. Прибыл на пароходе «Михаил Фрунзе», пришедшим в Ходейду из Одессы с грузом товаров в рамках утвержденной советским правительством программы «коммерческих рейсов в Йемен». В ходе нового раунда переговоров стороны согласовали окончательный текст Договора о дружбе и торовле. Заключение его состоялось в г. Сана’а’, 1 ноября 1928 г., сроком на 10 лет. С йеменской стороны договор подписал Мухаммад Рагиб-бей, глава внешнеполитического ведомства Йемена, а с советской –

Г.А. Астахов. ЦИК ратифицировал договор 29.01.1929 г., а король Йахйа – 24.06.1929 года. В тот же день в г. Сана’а’ прошел обмен ратификационными грамотами и договор вступил в силу (24 июня 1929 г.).

Согласно этому договору между Йеменским Королевством и Советским Союзом устанавливались «нормальные официальные отношения». СССР признавал «полную и абсолютную независимость» Йеменского Королевства. Стороны обязались всячески «облегчать торговый обмен между обоими государствами». В преамбуле договора указывалось, что он основывается на «взаимном