Sovetskaya_Rossia_Aravia_i_Persidskiy_zaliv

120 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Дороги в крае, где в 1924 г., например, бедуины ограбили 18-ты- сячный паломнический караван, сделались абсолютно безопасными. На них, по воспоминаниям паломников-татар из Крыма, «царил полнейший порядок». Грабижи и убийства пилигримов и торговцев «совершенно прекратились и ушли в прошлое».

При Ибн Са’уде – впервые в истории Хиджаза – «государственную казну отделили от личных средств правителя»; на них приходилось примерно 50% годового бюджета Хиджаза (в 1926 г. они составили около 200 тысяч фунтов стерлингов) (156).

Собственной денежной еденицы Хиджаз во времена Хашимитов не имел. Там ходили турецкая серебряная и английская золотая монеты. Главные поступления в казну приносили, во-первых, таможенные пошлины, что взимали в подконтрольных Мекке портах Джидда и Йанбуа’ (Янбо), и кушан, то есть специальный сбор с верблюдов, которых использовали для перевозки грузов и людей из Джидды в Мекку. И, во-вторых, фиксированные сборы с паломников, в том числе карантинные, а также платежи за почтовые, телеграфные и судебные услуги.

С воцарением в Хиджазе Ибн Са’уда, докладывали советские дипломаты, появился пассажирский автомобильный транспорт, были проведены значительные ремонтные работы постоялых дворов для паломников в Мекке, собраны средства для установки автоматических телефонных станций в Мекке и Джидде, и сделано многое другое.

Наряду со всем этим, власти довели до сведения жителей четко сформулированные и утвержденные Ибн Са’удом предписаня насчет поступков одобряемых в исламе и порицаемых (мункар). Среди последних, к примеру, значились: вздувание торговцами цен, продажа бракованных и испорченных товаров, и обман покупателя в весе.

СообществоиностранцеввДжидде,какотмечаетвсвоеминформативном труде, посвященном деятельности советской дипломатии в рассматриваемый нами период времени именитый российский востоковед В. В. Наумкин, ссылась на слова Элизабет Монро, британской исследовательницы жизни Филби, советника Ибн Са’уда, «было крошечным». Всего лишь «горстка консулов с небольшой группой служащих», да два торговых дома – голландский и британ-

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 121

ский (“Джелатли Хэнки”). Интересы голландцев в Хиджазе «объяснялись большим числом паломников с Явы». Французский консул, «“квиетист, принявший ислам”, и голландский, тоже обратившийся в ислам, периодически наведывались в Мекку по торговым делам. С отъездом Булларда [английского консула] единственным человеком, который столь же глубоко интересовался языком и традициями ислама, стал новый голландский консул, Ван дер Мёлен, отличный арабист и ученик знаменитого голландского востоковеда Христиана Снука-Хюргронье». Характеристики К. Хакимова, замечает В. Наумкин, а также консулов Турции и Персии, в работе Э. Монро отсутствуют (157).

Несмотря на то, что к концу 1926 г. Ибн Са’уд был уже признан исламским и мировым сообществами в качестве нового правителя Хиджаза, бывший король Хусейн, находясь в изгнании, продолжал предпринимать против него разного рода акции политико-дипло- матического характера. «Экс-король Хусейн, – сообщала газета “Умм-эль-Кура” (21.01.1927), – подал на имя председателя Лиги Наций заявление, в котором он в качестве члена-учредителя Лиги Наций требует вмешательства Лиги в дела Хиджаза и изгнания оттуда Ибн Са’уда» (158).

Однако все эти «эмоциональные всплески», как о такого рода действиях-поступках бывшего короля отзывались советские дипломаты, повлиять на обстановку в Хиджазе уже никак не могли (159).

3 апреля 1927 г. Йусуф Йасин, заместитель управляющего внешними делами Ибн Са’уда, информировал (нотой) советское дипломатическое представительство в Джидде о преобразовании Султаната Неджд и присоединенных областей в Королевство Неджд и присоединенных областей. В связи с этим, как подчеркивалось в ноте, «менялся и титул» ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда, к которому надлежало обращаться впредь как к королю Хиджаза, Неджда и присоединенных областей (160).

15 апреля 1927 г. советское агентство и генконсульство в Джидде направило в диван (администрацию) короля ответную ноту. В ней говорилось, что советское правительство приняло к сведению ноту от 3 апреля 1927 г. и приносит королю ‘Абд ал-‘Азизу ибн Са’уду свои поздравления (161).

122 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Условия для деятельности генерального консульства Советского Союза в Джидде, первой дипломатической миссии СССР в Аравии, были, судя по архивным документам, непростыми. В египетских, индийских и английских газетах появлялись, то и дело, статьи о том, что советская дипмиссия в Джидде – это «форпост Коминтерна

варабских странах». В проходивших в то время сложных переговорах между Англией и королем ‘Абд ал-‘Азизом по ряду вопросов двусторонних связей англичане оказывали на короля открытое давление, чтобы вынудить его разорвать отношения с СССР. Прессинг на Ибн Са’уда со стороны англичан сопровождался массированной пропагандистской кампанией антисоветской направленности. Ибн Са’уд выступил даже (26 февраля1927 г.) с официальным заявлением насчет несостоятельности сообщений иностранных агентств о том, что советское представительство в Джидде является распространителем коммунистической пропаганды в мусульманском мире (162).

Задачи, которые ставил НКИД перед советской дипломатической миссией в Аравии, сводились к следующему: «В настоящее время, – отмечал в письме К. Хакимову (23.03.1927) заведующий отделом Ближнего Востока С. Пастухов, – Неджд-Геджас [Наджд-Хиджаз] объединяют собой известное ядро племен Центральной Аравии, которое может служить центром притяжения некоторых участников арабской периферии. В этом смысле мы можем говорить о национальном арабском движении, лежащем в основе политики Ибн Сауда. Желтельно, чтобы [Вы] …осветили более подробно экономические причины экспансии Ибн Cа’уда, а также наметили ее географические границы. Нас очень интересуют такие вопросы, как бюджет нового государства Ибн Сауда, доходы таможен на Персидском заливе и в Красном море, и … значение отдельных портов [на] его территории в экономической жизни страны» (163).

Сутверждением власти Ибн Са’уда в Неджде и Хиджазе его статус как «независимого правителя Неджда» под протекторатом Великобритании, зафиксированный в англо-неджском соглашении от 1915 г., абсолютно не соответствовал уже сложившимся

втом крае новым политическим реалиям. Понимали это и англичане. Их переговоры с Ибн Са’удом, начавшиеся в ноябре 1926 г.,

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 123

завершились подписанием в Джидде, 20 мая 1927 г., нового договора – англо-хиджазского. Он констатировавал признание Англией Ибн Са’уда «королем Хиджаза, Неджда и присоединенных областей», а также «полную и абсолютную независимость владений» Ибн Са’уда. Сделав этот вынужденный политико-дипломатичиче- ский реверанс в сторону Ибн Са’уда, Великобритания, вместе с тем, ясно дала понять, что его «дружба с Москвой» воспринимается в Лондоне по-прежнему отрицательно.

В ходе переговоров (с английской стороны их вели сэр Гилберт Клейтон и мистер Джордан, британский консул в Джидде) Англия пыталась воспользоваться трудным финансовым положением Ибн Са’уда и заставить его пойти на несколько важных для Лондона уступок. Во-первых, отказаться от района Ма’ан (ныне – центр одноименной иорданской провинции), аннексированного британцами во времена хиджазско-неджской войны. Во-вторых, официально подтвердить права Англии (вопреки одному из постановлений Мекканского конгресса) на сохранение за ней контроля над Хиджазской железной дорогой (строительство ее продолжалось в течение 1900-1908 гг.; дорога предназначалась для перевозки мусульманских паломников из Дамаска в Медину, а в дальнейшем – и в Мекку). В-третьих, согласиться на создание «особой независимой территории» под протекторатом Великобритании для племен Джабаль Шаммара (британцы имели в виду задействовать этот «независимый удел», когда потребуется, в качестве инструмента для оказания давления на Ибн Са’уда). В-четвертых, включить в договор положение о праве Англии на выполнение в Хиджазе своего «исторического долга перед человечеством» – права на борьбу с работорговлей. Надо сказать, что исполнение данной «гуманной миссии» британцы многократно использовали в качестве прикрытия для вмешательства во внутренние дела арабов Аравии, в том числе в целях должного воздействия на непослушных им правителей. Это хорошо продемонстрировали предпринятые ими под таким прикрытием акции в отношении шейхств Прибрежной Аравии. Да и того же Хиджаза, когда в 1925 г. под предлогом борьбы с работорговлей в бассейне Красного моря, а на самом деле для того, чтобы стреножить кампанию Ибн Са’уда по объединению земель Верхней

124 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

Аравии и не допустить подпадания под его власть Асира, английские суда блокировали Хиджаз с моря.

Заключив англо-хиджазский договор от 1927 г., Лондон признал ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда независимым от Британской империи монархом Аравии – королем Хиджаза, Неджда и присоединенных областей. Со своей стороны, Ибн Са’уд обязался поддерживать отношения мира и дружбы с Кувейтом и Бахрайном, а также с правителями Катара и шейхств Договорного Омана, состоявшими в то время под протекторатом Британской империи (164).

Данный договор явился важной политико-дипломатической победой Ибн Са’уда в его схватке с Англией за отстаивание национальной независимости собранных им земель в Северной Аравии. Заметим, что, согласно Договору о дружбе и союзе с правительством Британской Индии, заключенному 26 декабря 1915 г. в Дарине, Ибн Са’уд признавался Англией только независимым от Османской империи эмиром и «свободным главой племен» Неджда, Эль-Хасы и Эль-Касима, с правом передачи власти по наследству. По сути, англо-неджский договор от 1915 г. устанавливал над Ибн Са’удом хотя и недекларированный, но искусно сформулированный британцами в подписанном с ним официальном документе английский протекторат. Статья третья данного документа, к примеру, запрещала Ибн Са’уду заключать договоры

исоглашения с иностранными государствами без предварительных консультаций с Англией; а статья четвертая – обязывала Ибн Са’уда не выдавать никому без согласия Англии каких бы то ни было концессий. Признание же Ибн Са’уда независимым от османов повелителем Неджда с правом передачи власти и «свободным главой племен» Неджда сопровождалось, вместе с тем, одной весьма существенной оговоркой. В ней подчеркивалось, что преемником Ибн Са’уда могло стать только то лицо, которое «ни в коем случае не было бы враждебно» британскому правительству,

иподтверждало бы все обязательства, взятые на себя Ибн Са’удом по договору от 26 декабря 1915 г. (165). Таким образом, договор 1927 г. фиксировал принципиально новое, абсолютно независимое от Англии положение Ибн Са’уда как главы суверенного государства Аравии, функционировавшего вне системы внешнепо-

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 125

литических координат английских протекторатов на Аравийском полуострове.

Давая словесный портрет Ибн Са’уда, советский дипломат-ара- бист, а впоследствии разведчик М. Аксельрод, работавший в Джидде вместе с К. Хакимовым, писал, что роста король ‘Абд ал-‘Азиз был громадного; являлся, пожалуй, самым высоким человеком из всех тех, кого ему довелось видеть в Аравии. Внешне – спокойный, но на деле – максимально собранный и предельно сосредоточенный, он представлял собой образец человека слова и дела. Про таких, как он, арабы говорят: «Весь он – воля, весь – энергия, весь – движение» (166).

С учетом широкого признания Ибн Са’уда на международной арене и ростом его веса и влияния в исламском мире в Москве сочли целесообразным (летом 1927 г.) преобразовать агентство и генеральное консульство СССР в Джидде в полномочное представительство. Верительные грамоты для первого полпреда СССР в Джидде (на имя К. Хакимова) были выписаны 10 сентября 1927 г. (167).

Следует сказать, что вопрос о повышении статуса советского диппредставительства ставился Москвой неоднократно. Уже в то время, когда только принималось решение об открытии дипмиссии в Хиджазе, руководство НКИД исходило из того, что на консульство в Джидде надлежит, и как можно скоро, возложить функции полноценного постоянного представительства.

Осенью 1927 г. К. Хакимов выехал на лечение в Германию и оставил вместо себя временно исполняющим обязанности агента и генконсула Юсуфа Туйметова. С просьбой предоставить ему отпуск для прохождения лечения в Германии К. Хакимов обращался к руководству НКИД еще в начале 1927 года. Ответа не получил. Чувствовал себя неважно. И тогда в новом обращении поставил вопрос о замене его на должности генконсула в Джидде. В ответе Льва Карахана на этот запрос (13 мая 1927 г.) говорилось: «ввиду крайней трудности подобрать подходящее лицо» для работы в «исключительно сложной арабской обстановке», с заменой придется несколько повременить; но через 2–3 месяца руководство НКИД обещает прислать в королевство нового представителя.

На смену К. Хакимову решено было направить Назира Тюрякулова. Есть основания полагать, – что по предложению К. Хакимова,

126 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

который хорошо знал его еще со времен работы в Туркестане. С предложением назначить на эту должность Н. Тюрякулова, «одного из крупных знатоков исламского мира», Л. Н. Карахан обращался

кИ. В. Сталину, генеральному секретарю ЦК ВКП (б), 16 ноября 1927 года. Тов. Тюрякулов, отмечал Лев Карахан, вполне приспособлен к «проведению той сложной и тонкой политики, которая требуется от наших представителей в Геджасе».

Из политического дневника Ю. Туйметова явствует, что в фокусе его внимания, когда он замещал К. Хакимова, находились вопросы, связанные с развитием торговых связей с Хиджазом. Хиджасский рынок, докладывал он, «ждет поступлений новых партий наших товаров (главным образом муки и сахара)»; проявляет интерес также к нашему керосину и бензину. С запросом о поставке «крупной партии керосина и бензина (частью для Геджаспра)», сообщал Юсуф Туйметов, к нему обращался «Абдулла Фадль, близкий

ккоролю купец», как он о нем отзывается, а также торговец Ахмад Акбар. Последний из них, по словам Ю. Туйметова, высказывал готовность «выступить в Йемене и Адене» маклером «Руссотюрка» по сбыту «нашей муки и сахара», но с условием наделения его полномочиями по закупке кофе. Есть заказ на самовары и кунганы, писал Ю. Туйметов. В общем, резюмировал он, сезон хаджжа начинается через 2–3 месяца; и к этому времени «необходимо организовать доставку наших товаров» (168).

Именно тогда, рассказывает в своем исследовании жизни и деятельности К. Хакимова российский дипломат-арабист, бывший посол в Саудовской Аравии О. Б. Озеров, Ибн Са’уд «под влиянием своего проанглийского окружения стал активно разыгрывать “советскую карту”», пытаясь добиться от Англии предоставления ему финансовой помощи (169). В ноябре 1927 г. с его одобрения развернулась кампания по бойкоту советских товаров. В связи с возникшей в Хиджазе крайне непростой ситуацией в Москве приняли решение о «временном возвращении в Джидду тов. Хакимова».

Следует сказать, что еще в начале 1927 г. НКИД акцентировал внимание советского руководства на актуальности вопроса о заключении всеобъемлющего договора с «новым крупным государством в Аравии» во главе с Ибн Са’удом. Так, в записке И. В. Сталину

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 127

от 31 января 1927 г. Л. М. Карахан подчеркивал, что для СССР связи с «государством Ибн Са’уда» крайне важны, так как только с ним у Советского Союза имеются на Арабском Востоке дипломатические отношения. Более того, именно это государство «является своего рода мостом между СССР и другими арабскими странами», а также «удобной базой» для «установления наших связей с другими арабскими и африканскими странами (Египтом и Абиссинией)». Не менее важное значение «имеет Геджас [Хиджаз], – указывал Карахан, – и в качестве наблюдательного пункта на Аравийском полуострове», весьма удобного для отслеживания всего того, что там происходит, «где сосредоточены серьезные стратегические и политические интересы Англии (Суэцкий канал, арабское движение, панисламизм)». Кроме этого, там проявляются в последнее время «англо-итальян- ские протворечия (борьба за Асир между Йеменом, за которым стоит Италия, и Геджасом, который англичане стараются использовать для того, чтобы помешать экспансии Йемена в сторону Асира)». И знать о них Москве было бы нелишне. «Серьезное значение имеет для нас, – продолжал Л. Карахан, – и возможность непосредственного наблюдения за процессами, происходящими в Мекке, в центре панисламского движения, которое англичане пытаются использовать против нас и на которое, как показал опыт посылки в Геджас делегации советских мусульман, мы имеем возможность влиять в желательном для нас направлении» (170).

Вписьме К. Хакимову (26.11.1927), находившемуся на лечении

вГермании, Л. Карахан, информируя его о политике советского правительства в отношении Ибн Са’уда и инструктируя о том, что надлежит сделать в первую очередь по возвращении в Хиджаз, писал: «Усиление английского нажима на нас, который все более дает себя чувствовать и в Хиджазе, заставляет нас признать заключение договора с Хиджазом в качестве первостепенной и неотложной задачи… Основная наша установка – скорейшее заключение договора. Если раньше мы считали, что можно выждать более благоприятной обстановки, то теперь надо стремиться к тому, чтобы … поскорее получить согласие Ибн Сауда на переговоры [о заключении договора] и начать их. С другой стороны, еще более очевидным становится тот факт, что для нас имеет значение не столько то или иное разре-

128 И. П. СЕНЧЕНКО. СОВЕТСКАЯ РОССИЯ, АРАВИЯ И ПЕРСИДСКИЙ ЗАЛИВ

шение тех или иных вопросов в договоре, как сам факт заключения договора. В крайнем случае мы можем ограничиться очень кратким договором, оформляющим наши отношения с Хиджазом и дающим нам возможность продолжать транспортные и торговые операции

стем, чтобы все остальные вопросы, предусмотренные в проекте, были бы урегулированы впоследствии. Имейте в виду, что даже сам факт начала переговоров в нынешней обстановке для нас представляет серьезное значение…» (171).

Задача эта настолько актуальна, отмечал Л. Карахан, и обстановка, в которой нам приходится ею заниматься, настолько сложна, что «мы вынуждены прервать Ваше лечение и направить Вас в Хиджаз. После трехлетнего опыта работы в трудных условиях Хиджаза Вам будет легче, чем кому бы то ни было другому, разобраться в создавшейся сложной и в некоторой степени тревожной обстановке». Ваши хорошие личные отношения с Ибн Са’удом, установившиеся в тяжелые для него времена, «могут и должны быть использованы для того, чтобы выровнять создавшееся положение и заключением договора закрепить созданный с таким трудом хиджазский участок нашего восточного фронта» (172).

К.Хакимову по возвращении в Джидду предписывалось также согласовать вопрос о «назначении нового советского представителя (Тюрякулова) в ранге полпреда» (173).

Прибыв в январе 1928 г. в Хиджаз, К. Хакимов короля Ибн Са’уда в Мекке не застал. Он находился в поездке по стране. Обсуждение

сним порученных К. Хакимову вопросов было отложено на некоторое время. Король вернулся в Мекку только в начале мая 1928 г., и 15 мая принял К. Хакимова. На встрече с ним советский представитель уведомил Ибн Са’уда о «желании советского правительства закрепить существующие отношения заключением договора о дружбе и торговле и преобразованием советского агентства и генконсульства в полпредство».

Король, занятый в то время решением вопросов, связанных с консолидацией власти, наведением порядка в стране и оживлением торговли, равно как и упрочением положения своего государства на международной арене, не мог… не принимать во внимание резко негативное отношение Англии к его связям с Советским Союзом.

ЧАСТЬ II. ДИППРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ В ДЖИДДЕ 129

Москва находилась далеко, а англичане – буквально под боком. Заключение им договора о дружбе с СССР означало бы не что иное, как нанесение осознанной и звонкой политико-дипломатической пощечины Великобритании. Негативные для него последствия такого шага просчитывались довольно точно. У британцев имелся тогда богатый потенциал возможностей для создания Ибн Са’уду совсем ненужных ему в то время дополнительных проблем и трудностей, в том числе путем дестабилизации обстановки внутри его королевства.

Информируя НКИД о результатах встречи и беседы с Ибн Са’удом, К. Хакимов сообщал: «Сейчас он находится в положении фактической войны с Англией, и хотя война эта и не объявлена официально, но она все же имеет место быть … Англичане являются соседями Ибн Сауда по всем границам его владений – и на суше, и на море. Он не может не считаться с тем, что англичане очень сильны и бороться с ними очень тяжело. СССР является страшилищем всего империалистического мира. Начать переговоры [о заключении договора о мире и торговле] в этот момент с СССР означало бы бросить прямой вызов англичанам. В связи с этим они пошли бы на самые крутые меры, последствия которых трудно предвидеть». Именно поэтому, резюмировал К. Хакимов, Ибн Са’уд просил передать в Москву, что «он считает свои отношения с нами самыми дружественными», и что «в договоре они не нуждаются». Высказывался в том плане, что договор этот «ничего не изменил бы в существующих дружественных отношениях» между ним и Москвой, но вот усугубить «и без того сложное его положение», и еще больше обострить и так крайне натянутые отношения с Англией мог бы. И потому просил «не торопиться с этим делом» (174).

От подписания договора о дружбе Ибн Са’уд воздержался, а с предложением Москвы об изменении статуса советского представительства в Джидде согласился.

В контексте рассматриваемого нами вопроса уместным представляется упомянуть и о том, что «повысить заинтересованность Ибн Са’уда в развитии связей с СССР» советское правительство пыталось и путем «оказания содействия в урегулировании его отношений с Йеменом», неоднократно доходивших до «вооруженных