Dao-de_tszin

гласит: «Путь как будто на поверхности и как будто в глубине, как будто присутствует и как будто отсутствует, смотришь на него – и не видишь, в словах трудно его определить». Толкование Су Чэ: «он вне различия между возможным и невозможным» (традиционное определение реальности, восходящее к книге «Чжуан-цзы». – В.М.). Люй Хуэйцин указывает, что «в Великом Пути никакая вещь не может быть согнута», то есть Путь «расправляет» (приводит к полноте) все вещи.

2.3-ю строку некоторые комментаторы толкуют иначе: не Путь «не презирает» вещи, а вещи «не презирают Путь». Этот вариант кажется менее логичным. В мавандуйских списках эта строка отсутствует. Ю Пэйлинь считает, что знак «презирать» следует заменить, по аналогии с гл. II, на выражение: «ничего не предпринимает».

2.Строка 5 в оригинале выглядит несколько иначе: «Во всем достигает успеха». В мавандуйских списках к ней добавлено: «и все свершает». (ср. сходное высказывание в гл. II). Между тем в надписях на каменных стелах танской эпохи в данной строке отсутствуют слова «во всем», что делает возможным предложенный здесь вариант, который точнее передает смысл понятия Пути у Лао-цзы как чистой успешности, соответствующей способности действовать

своевременно, всегда и всюду успевать.

3.Строка 7 в списке Хэшан-гуна читается иначе: «Любит окармливать все вещи…». В мавандуйских списках она выглядит опять-таки по-

другому: «Все вещи вверяются ему, а он им не хозяин».

4.Строки 9 и 10 продолжают тему «неразличимого в своей малости» Пути.

Хэшан-гун разъясняет здесь: «Путь скрывает совершенство, утаивает имя, он вечно пребывает в недеянии и потому как бы ничтожно мал». Как отмечает Люй Хуэйцин, «постоянное отсутствие желаний», позволяет постичь «предел утонченности», то есть мельчайшее из всего сущего.

6.По мнению Чжу Цяньчжи, строки 10-13 являются позднейшей вставкой. Ряд современных публикаторов согласны с ним.

7.В строке 14 в большинстве древних списков, а также в мавандуйских текстах сказано: «Вот почему премудрый человек никогда не

считает себя великим…». Согласно толкованию Хэшан-гуна, «премудрый человек, беря за образец Путь, скрывает совершенство, утаивает славу, ведет других личным примером, наставляет без слов». Су Чэ разъясняет: «Быть великим и притом считать себя великим – значит быть ничтожным».

301

8. В этой главе рифмуются 2 и 4, 5 и 7 строки.

Комментарии

«Небо и Земля долговечны потому, что не существуют для себя». Человек, желающий быть достойным их, должен поступать так же. Правда его жизни, говоря словами Р.-М. Рильке, это всегда «другое дыхание». Если на свете есть что-то великое, оно стало таким потому, что смогло превозмочь свое величие. Море, как небо, столь велико и прозрачно, что как будто теряет себя, в нем наличие и отсутствие странным образом сливаются воедино. Возможно, это переменчивое, недоступное «объективному рассмотрению», всегда отсутствующее в конкретной точке пространства и времени единство и есть нечто единственно подлинное в мире. Для Лао-цзы видимое и невидимое, конечное и бесконечное подтверждают друг друга и друг с другом соотносятся, и эта их соотнесенность – дистанция одновременно бесконечно малая и бесконечно большая –

иесть Великий Путь. Последний не имеет пространственных и временных характеристик, но при этом являет собой чистое превращение, непрерывно длящуюся метаморфозу. Как сказал один чань-буддийский наставник, «все вещи возвращаются в Единое, но куда девается это единое?» Спасительное слово Лао-цзы – «как будто». Отличное наименование небесной бездны превращений, где нет ничего застывшего, но есть одна неуловимая для логических формул определенность. Парадоксы даосского мудреца веселые: они сообщают о том, как сумрак сосредоточенного размышления внезапно озаряется, словно от молнии, рассекающей ночной мрак, сиянием нездешних, вечносущих небес. Эти афоризмы сообщают об истине, которая освобождает. Мы не можем обладать этой истиной,

иона, оставаясь собой, тоже неспособна нами владеть. Так раздумье о Пути приуготовляет ликующую радость свободы. А за радостью наступает незыблемый покой. Как заключает Цзяо Хун, «Когда нет ни малого, ни великого, обретаешь свое величие».

Это поэтическое прозрение имеет под собой и вполне практическую, даже научную почву. Мир Лао-цзы – это голограмма, где все присутствует во всем. Мы чувствуем себя уютнее и полнее раскрываем свои возможности, когда пребываем в родной среде. Эта среда самостоятельно, спонтанно созидает себя, в ней значимо решительно все, в ней важна каждая мелочь – и это счастливо освобождает нас от мнимой многозначительности. Жить по Лаоцзы – значит проживать свою жизнь с удовольствием и осмысленно, осознавая уникальную значимость каждого мгновения. Это значит:

302

проживать свою жизнь как праздник, но без экзальтации, а порой и агрессивности, сопутствующей томитоельной праздности. Кого благодарить за эту «радость тихую дышать и жить»? Саму жизнь, сокровенный импульс творческих метаморфоз в нас самих. Оттого же наша среда в конечном счете – мировое всеединство, и наш удел – «самодостаточность в превращениях». За ним не надо никуда бежать. Он здесь, в нас самих. Но воистину любить мир может только тот, кто свободен от него.

Комментарий Ван Би: «Путь затопляет мир и все наполняет, нет ничего, чего бы он ни проницал. Он может течь и влево, и вправо, быть и вверху, и внизу, и обретает свою пользу в круговороте, всего достигая. Все вещи рождаются от Пути, а не ведают, откуда они произошли, и потому, когда в Поднебесном мире соблюдается постоянное отсутствие желаний, каждая вещь получает уготовленное ей, а Путь как будто ничего ей не дает. Потому и сказано, что он «может быть причислен к малому». Все вещи вверяют ему свою жизнь, а он старается сделать так, чтобы они не знали, благодаря чему живут, вот почему сказано, что он «может быть причислен к великим вещам». Великое выходит из ничтожного, трудное происходит из легкого».

Цао Синьи принадлежит стихотворный парафраз этой главы: «Великий Путь, затопляя мир, порождает всю тьму вещей, Обнимает все образы сокровенная Изначальная Матерь. Ничего не имеет вовне, ничего не содержит внутри, Когда дух не помрачен, он хранит в себе Господина».

Глава 35

1Держи Великий Образ, И Поднебесная к тебе придет.

Придет и знать не будет зла, Будут царить покой и мир.

5Где музыка звучит и яства на столе, Там всякий путник мимо не пройдет. Но слово, что исходит от Пути, Так блекло! Различишь его едва ли.

10 Всматриваешься на него – не можешь его видеть.

Вслушиваешься в него – не можешь его слышать.

303

А пользуйся им – вовек не исчерпаешь.

Примечания к переводу

1.Нужно учесть, что в этой главе все строки четко рифмуются попарно, что оказывает известное влияние на выбор лексических средств и

композицию отдельных фраз. В целом ряде случаев и то, и другое являются данью поэтическому слогу и пафосу речения. Вероятно, нет необходимости буквально воспроизводить эти особенности оригинала в русском переводе, но и полностью игнорировать их тоже было бы неправильно.

2.О понятии «образ» (сян) в философии Лао-цзы см. также комментарий к гл.

IV.и XXV. По поводу же выражения «великий образ» Ван Би пишет: «Матерь небесных образов не ведает ни холода, ни жары, ни прохлады, а потому может обнять собою всю тьму вещей и ни в чем не терпеть ущерба». Слово «мать» здесь не случайно. В даосской литературе постижение Пути часто уподобляется тому, как цепко держит мать ребенок. Однако глаголу «держать», присутствующему во всех известных списках, свойственна примечательная двусмысленность: он может означать «держаться за что-то» или «держать в себе». Никакого парадокса: вместить в себя мир способен только тот, кто полностью открыт ему. Мы могли бы сказать, что мудрый «льнет», «приникает» к Пути, как ребенок к матери, но верность оригиналу требует более простого слова. К тому же мудрец – уже не ребенок, он развил в себе особого рода рефлексию. Какую именно? Попробуем дать хотя бы предварительный ответ. Хэшан-гун снаблжает глагол «держать» глоссом «хранить», «оберегать», а «великий образ» отождествляет просто с Путем. Это отождествление кажется чрезмерным упрощением. Чэн Сюаньин уточняет: «Великий образ – это образ, соответствующий Пути». Более конкретное пояснение предлагает император Сюань-цзун, исходящий из того, что «образы» в Китае традиционно соотносились с конфигурациями небесных светил: «Образы – это как светила на Небе, пребывающие в недеянии». Для Линь Синьи Великий образ означает «образ без образа». Ли Янь предлагает сходное толкование: «Образ есть то, что наличествует и действительно, а великий образ не проявляет себя и пустотен». Некоторые современники толкователи понимают образ как «закон», который осуществляет Путь. Из западных переводчиков комментаторской традиции, восходящей к Хэшан-гуну, следует Д.

304

Лау, который пишет: «Держи в себе Великий Образ...». Между тем большинство западных синологов трактуют этот глагол, как «схватить», «держаться за» что-то, как в переводе Ч. Хансена: «схвати великие знаки...». Р. Эймс поясняет в этой связи: «Схватить великий образ означает иметь стремление, а также силу характера и воображения, чтобы проложить путь, который ведет человеческое сообщество к наиболее продуктивной жизни». Это суждение хорошо характеризует взгляды его автора, но плохо согласуется с духом философии Лао-цзы в части ее чисто американского прогрессизма. Отметим, что большинство китайских комментаторов толкуют «великий образ» в категориях не столько космологии и метафизики, сколько общественной практики, причем мудрый правитель оказывает милость подданным скрытно. Как пишет Ван Пан, «цари и государи, постигшие Путь в деле правления, не предъявляли людям свой зримый облик, а позволяли всему в Поднебесном мире обрести себя и пребывать в беззаботном странствии». Последнее суждение уже вплотную подводит нас к смыслу понятия «великого образа» у Лао-цзы. Дело в том, что термином «образ» в «Книге Перемен» обозначается игра ассоциаций в графических символах этого китайского канона, причем его смысл объясняется через слово «сходное по начертанию и звучанию) «подобие». Великий Образ есть подобие без-образного по той простой причине, что уподобление другому предмету позволило бы иметь еще один образ. Без-образное же в данном случае есть чистая актуальность телесного присутствия, развертывающаяся как цепь жизненных метаморфоз, вольное проистечение жизни. Мудрый правитель имеет память (не-памятуемую) этого закона жизни, отчасти имеющего и графические ориентиры и потому способен без усилия, без обещаний привлекать к себе всех людей даже сильнее, чем явства на торжественном пиру. Но его правда остается неопределимой, «безвкусной».

3.Комментарий Хэшан-гуна к 3-й и 4-й строкам гласит: «Все люди придут и не будут чинить зла, так что в государстве будет мир, а в семьях –

покой. Когда не вредишь духу в себе, наслаждаешься покоем и живешь долго».

4.В строке 6 в мавандуйских списках вместо слова «путник» фигурирует сходно звучащий знак «правильно». Чжоу Цыцзи высказывает

предположение, что здесь нет ошибки и что, следовательно, данную фразу следует читать: совсем иначе: «Когда музыка и угощения выходят за рамки должного, следует остановиться». Такое толкование кажется слишком натянутым, даже если видеть здесь

305

осуждение мирских радостей, что тоже не является общепринятой точкой зрения в комментаторской традиции (см. ниже комментарий Ли Сичжая).

5.Строка 7 в мавандуйских списках – единственная, которая заметно отличается от традиционного текста. Она гласит: «Следовательно, говоря о Пути, нужно сказать…» Мавандуйские тексты блики списку Фу И и, по-видмому, первоначальному варианту списка Ван Би (судя по его собственным комментариям и цитатам в других источниках), где вместо знака «рот» стоит знак «слова». Такая формулировка позволяет отвлечься от буквального смысла соответствующей фразы в традиционном варианте: «Когда Путь выходит изо рта…». Этот образ сохранен во многих западных переводах, а самая красивая ее обработка принадлежит, пожалуй, М. ЛаФаргу: «Дао, вытекающее из уст – // плоско! Никакого вкуса в нем!» К тому же «слова» в данном месте составляют рифму с соседними строками. В мавандуйской версии несколько теряется риторический эффект метафоры «лишенной вкуса, пресной» речи о Пути, но эта утрата не кажется существенной. Кстати сказать, в списке танской эпохи из Дуньхуана и в текстах на каменных стелах так и сказано: «слова, исходящие от Пути». Аналогичным образом трактует данную фразу Люй Хуэйцин, который добавляет, что таким словам «можно радоваться, не теша себя». Р. Эймс, несколько произвольно трактуя грамматику оригинала, предлагает еще более простое прочтение: «Если выражать созидание пути (дао) в словах, то можно сказать, что оно пресно...».

6.Последняя строка вновь вводит любимую тему Лао-цзы: «неисчерпаемость использования пустоты», что можно уподобить, например,

«использованию» воздуха или – говоря точнее – «мира в целом». Хэшан-гун поясняет: «Если управлять государством посредством Пути, в государстве будет покой, а люди будут воодушевлены.

Тогда сможешь продлить свою жизнь и не будешь знать конца». Слово «исчерпать» – предлагаемый большинством толкователей глосс к знаку, исходное значение которого – «быстро перекусить», «наскоро поесть». Таким образом, здесь вновь обыгрывается тема трапезы и вкуса пищи.

7. В этой главе рифмуются 1-2, 3-4, 5-6, а также 9, 10 и 12.

Комментарии

Легкомысленные люди интересуются только внешним и через это внешнее оценивают себя. Они красуются перед миром и собой и

306

поэтому жаждут веселья и признания, как будто все никак не могут поверить в то, что они существуют и что-то значат. Тот, кто действительно знает, что он есть, а его жизнь обладает неисчерпаемой ценностью, смотрит не на других, а в себя и в конечном счете сквозь себя: его взгляд устремлен к началу всякого опыта, к бездонному мраку, высвечиваемому первым проблеском сознания, – к чему-то незапамятному и даже невообразимому, но единственно подлинному, вмещающему в себя весь мир и в то же время неразличимо-малому, ускользающему от взгляда. Мудрый следует срединности в своем опыте, каковая есть строгая аскеза, хотя и особого рода: это аскеза неприметно-обыденного существования. Он не говорит и не делает ничего лишнего, ни на мгновение не отходит от источника жизни в себе. Поэтому мудрый есть зеркало мира или, точнее, зеркало всеединства, не имеющего образа. Среди великого разнообразия красок, звуков и запахов, он не имеет ни звука, ни цвета, ни своего аромата. Вот «насущный хлеб» жизни – несравненно более питательный и вкусный, чем все земные хлеба, прививающие нам определенный вкус и тем привязывающие нас к абстрактному, условному «я», налагающие на нас путы привычек, желаний, обязанностей. Благодаря человеку Пути проявляется облик всего сущего, тогда как сам он даже не принадлежит себе и тем более не способен противопоставить себя чему бы то ни было. Ибо, вместив в себя мир, он сам без остатка выходит в него. Никому не видимый, он «спасает» мир просто имманентной полнотой жизни, ибо позволяет каждому сполна быть тем, что он есть. Вот, согласно традиции, тема этой главы: «совершенство доброты». Это – «великая» доброта. Ее опора – беспредельная польза пустоты, чуждая всякой ограниченной, общепонятной полезности. Даже самые изысканные яства и самая сладкозвучная музыка быстро наскучат. Но никогда не наскучит питание «насущным хлебом» Пути, ибо это и есть сама жизнь в ее самой чистой и возвышенной форме Такая идеальная пища питает незаметно, проясняя дух и даруя неизъяснимую, чисто внутреннюю уверенность в подлинности существования. А жить нужно так, как пьют доброе вино: без спешки, наслаждаясь каждой каплей. Жить нужно тщательно. Секрет мудреца – его сверхинтуиция инаковости, позволяющая ему оберегать даже не мир, а саму матрицу мира.

К чему же относится «секрет» премудрого человека? К самому простому и непосредственному, что есть в нашем опыте: к нашему телесному присутствию, бытию-в-мире, пребывающему во времени и заявляющему о себе чередой жизненных метаморфоз, непрерывной сменой перспектив нашего видения мира. Известно, что обаяние нельзя понять, что человек привлекает, покоряет сердца

307

окружающих безотчетно, помимо своей воли. Тот, кто старается казаться красивым, лишь выдает свою внутреннюю ущербность. Мудрый привлекает других чистотой сердца и великой внутренней добротой, ибо он переступает через свое маленькое «я», бессознательно и в то же время в предельной сосредоточенности духа оберегает полноту свойств жизни.

Комментарий Лу Сишэна: «Великий образ – это Путь. К тому, кто может, держа Путь древности, повелевать тем, что есть сейчас, придет весь Поднебесный мир… Музыка услаждает слух, пища угождает рту, поэтому путник может в них найти отдохновение, но его радость не продлится долго. Не так с тем, кто держится Великого Образа: он не выказывает свое желание и удовольствие. Поэтому говорится: «Слова о нем, что выходят изо рта, так пресны и не имеют вкуса!» Разве наставления такие, вошедшие в сердце, не кажутся беззвучными и незримыми? Хотя их невозможно узреть и услышать, но пользование ими не будет иметь конца и за миллион лет!»

Комментарий Ли Сичжая: «Путь нисходит вниз – и появляются образы. Когда рождаются образы, вещи следуют за ними. Глупые идут – и не возвращаются. Умные идут – и не терпят ущерба. Те, кто не возвращаются, сбиваются с Пути и следуют вещам. Те, кто не терпят ущерба, живут вместе с Путем, и во всем находят отдохновение и мир. Сердце не ведает Пути, Путь не ведает сердца. Премудрый человек относится к предметам, как путник находит приют на постоялом дворе: он ненадолго задерживается там и уходит без сожаления. Вот почему премудрый человек, держащийся Великого Образа, даже следуя вещам, сердцем пребывает вместе с Путем и смотрит на не имеющее образа, вслушивается в беззвучное звучание и пользуется пользой бесполезного. Это значит, что он воспринял пользу Пути, которая пребывает между вещей. Благодаря этому он покоен и безмятежен».

Глава 36

1 Если хочешь сжать,

Прежде нужно растянуть. Если хочешь ослабить,

308

Прежде нужно усилить.

5 Если хочешь погубить,

Прежде нужно возвеличить. Если хочешь отнять, Прежде нужно дать.

Вот что зовется «предвосхищающим прозрением».

10 Мягкое и слабое одолеет твердое и сильное.

Рыбе нельзя выплывать из глубины, А то, чем царство держится, нельзя показать людям.

Примечания к переводу

1.В начальной строке исходное значение слова «сжать» – углубление на переносице, т.е. уводящая вовнутрь линия. В древних списках «Дао-

Дэ цзина» оно записывается разными иероглифами, подбираемыми по принципу омофонии, реже – синонимии.

2.Строку 2 Хэшан-гун снабжает таким комментарием: «Тот, кто развернется первый, дойдет до предела излишеств».

3.В строке 5 в мавандуйских списках сказано: «Если хочешь отвергнуть…» (Р.

Хеникс, полагаю, ошибочно переводит: «Если хочешь уйти от этого…».) Западные переводчики переводят соответствующий знак словами «уничтожить», «отбросить», «пренебречь».

4.В строке 6 в мавандуйских списках записано: «Прежде нужно возвысить…» Такое чтение уже предлагалось прежде китайскими комментаторами.

Мавандуйские тексты доказывают ошибочность перевода данной главы А.П. Саврухиным: «Намереваются достичь согласия – неизбежно на самом деле противопоставляются. Намереваются ослабить – неизбежно на самом деле принуждают...» и т.д.

5.Строки 7 и 8 почти буквально цитируются в книге «Планы Сражающихся царств» и в трактате «Хань Фэй-цзы». В обоих случаях источником

этой сентенции названа ныне утерянная «Книга Чжоу».

6.В 9-й строке выражение «предвосхищающее прозрение» обычно толкуется как сочетание двух понятий и притом весьма несходным образом. В

оригинале употреблены хорошо знакомые нам термин мин («прозрение», «просветление») и термин вэй, который стоит в одном

309

ряду с понятиями «утонченности», «семени», «движущей силы» метаморфоз и указывает на первичный, но также «мельчайший», «тончайший и сокровенный» импульс превращения, предвосхищающий видимые перемены. Таким образом, знак вэй указывает на главное качество даосской мудрости: способность вникать в мельчайшие превращения бытия и предвосхищать, а следовательно, незримо приуготавливать ход событий. Ван Пан видит здесь именно способность «прозревать первичный импульс событий». Такая трактовка термина вэй, как легко видеть, соответствует его контексту. Но уже Хэшан-гун трактует это словосочетание как противостояние двух понятий: «этот путь неразличимо-мал, но его результаты блестящи». Ван Би предлагает следующее разъяснение: «Желая устранить сильного, следуют его природе и доводят до того, что он губит себя сам, без применения наказания». Это толкование оказалось наиболее влиятельным. Между тем еще Хань Фэй-цзы в III в. до н.э. приписывал этому понятию более широкий смысл: «Когда начинают действовать там, где еще нет формы, и добиваются большого успеха, это называется предвосхищающим прозрением». Позднейшие комментаторы усматривали здесь и знание сокрытого импульса событий (мнение Люй Хуйцина), и умение предвосхищать развитие событий, опирающееся на знание законов превращения вещей (таково толкование Ван Чуньфу). Подобная способность предполагает свободу от желаний и страстей Совершенствование этой духовной чувствительности ведет к погружению в бездну микровосприятий, в «потаенном свете» которой стираются внешние, грубые различия между «сжатием» и «растяжением», «ослаблением» и «усилением», но проступает неизбывная конкретность, граничность существования, предваряющая рефлексию и, по сути, служащая ее условием (в рефлексии, впрочем, забытым). Речь идет, таким образом, о прозрении «предельно утонченной» грани между двумя моментами существования, различия неразличимого, каковое и составляет природу превращения как чистой имманентности жизни и «сокровенного света» (в силу беграничности самого ограничения) опыта. Средневековый комментатор Ван Чуньфу резонно отмечает, что можно говорить о «сокровенности прозрения», но говорить о «прозрении» или тем более «высветлении сокровенного» не только нелепо, но и опасно: нельзя выдавать секрет своей мудрости. (Это логическую ошибку делает, в частности, И.С.Лисевич.) Большинство английских переводчиков переводят это понятие как «затемнение своего света» (dimming one’s light) «тонкий свет»

(subtle light), «мудрость сокрытости» (wisdom of obscurity), «тонкое различение» (minute discernment), «утонченное видение» (Лю

310