Turaev_B_A_-_Istoria_drevnego_vostoka_Tom_1

собою голод, излишний разлив грозил большими бедствиями; в Вавилонии, кроме того, равнина между двумя реками была слишком низка и легко обращалась в болото, непригодное для культуры и вредное для жизни. Только умелое распределение влаги, проведение ее в наиболее отдаленные и возвышенные места, заготовление запасных резервуаров на случай недостаточного разлития, осушение болот путем канализации — могли поддерживать культурную пригодность почвы. Но это требовало совместной работы всего народа под сильной властью: отсюда древнейшие крупные политические образования на началах деспотизма и крепостничества. Отсюда же могущественное влияние экономических факторов на политическую историю, а также постоянная связь сильной центральной власти с заботой о водяных сооружениях. В настоящее время Египет, всегда бывший густо населенным и сравнительно хорошо управляемым, представляет разительную противоположность области древнего Сеннаара — Вавилонии. Этот цветущий край, этот сад Эдемский, удивлявший Геродота и других попадавших туда греков и римлян, теперь представляет пустынное болото. И причиной атому не перемена климата, который остался тем же, а плохое управление и обезлюдение, обусловившее расстройство системы каналов и шлюзов, а следовательно, превращение страны в болото.

Итак, в двух больших речных бассейнах возникли древнейшие культуры. Но условия нильских разливов были проще, чем те, какие выпали на долю обитателей берегов двух азиатских рек. Здесь не было такой строгой периодичности, было больше случайностей, участие человека, вооруженного машинами, требовалось более интенсивное, особенно если принять в соображение наличность двух рек, имевших каждая свои особенности. Обе они переносят воды Черного моря в Индийский океан, так как их питают южные склоны Армянских Альп, получающих огромное количество влаги от водных испарений восточных ветров, дующих с Черного моря, покрывающих снегами горы вокруг их истоков и затем превращающихся в осадки в западных долинах. Но быстрый Тигр с высокими берегами представляет менее удобств для орошения, и его подъем оканчивается скорее: начав подъем в марте, он уже к средине июня входит в обычный уровень, между тем как Евфрат разливается с апреля по сентябрь, медленно протекая и выходя далеко из низких берегов. Вот почему на нем были расположены почти все древние города, где процветало наблюдение небесных явлений. В то время, как африканская река впадала в Средиземное море, азиатские были направлены к югу; между обеими областями лежали пустыня, море и громадный Аравийский полуостров. К тому же долина Нила была узка (в самом широком месте не более 20 верст) и заперта двумя стенами — ливийской и аравийской горных цепей. Поэтому, возникнув, может быть, из общего источника, эти, культуры долгое время не находились в особенно деятельных сношениях и, развиваясь более или менее самостоятельно, отмежевали себе особую область распространения. Египтяне, двигаясь вверх по Нилу, понесли свою цивилизацию в Нубию и Эфиопию до Судана; здесь еще в первые века н. э. были царства, культура которых покоилась на древне-египетских основах, хотя и подверглась сильному влиянию африканского варварства. Ископаемые богатства нубийских гор, богатая фауна лесов, а главное — та же нильская долина, но сначала более узкая, а потом переходящая в обширные луговые и лесные пространства, влекли сюда с давних пор египтян. Египетская колонизация приобщила культуре и ближайшие западные базы, начиная с непосредственно примыкающего Фаюма; минеральные богатства привели египтян и на Синайский полуостров [а потребность в ливанском кедре заставила их уже в глубокой древности завязать сношения с Финикией, в особенности с Библом].

Создатели великой азиатской цивилизации направились по противоположному пути. Вавилония нуждалась в камне и лесе — цари начинают экспедиции в Аравию и на Синай, идут вверх по Евфрату к Аману и Ливану. Евфрат, подходя в среднем течении близко к Средиземному морю, приводит их кружным путем к финикийскому побережью с его гаванями. За ним идет их культура, подчиняющая себе всю Переднюю Азию и Аравию и таким образом делающаяся, несмотря на направление своих рек, средиземноморской. В этих странах не могло образоваться ни самостоятельных культур, ни великих держав. Сирия, изрезанная горами, представляет соединение мелких областей, не связанных ни речной областью, ни дорогами.

61

Сюда спасались не только с востока, но и из-за моря (филистимляне) остатки теснимых народов; здесь селились самые разнородные племена, и море, создавая торговое соперничество, не только не объединяло их, а разобщало даже части одного и того же народа, например, финикийские города. Жители последних, поселившись на островах из-за безопасности и не имея распространения на восток, в занятую и отрезанную Ливаном и Ермоном Сирию, увидели единственный путь — на запад, и заселили многие местности на островах Средиземного моря (Кипре, Сицилии, Мальте, Сардинии и др.), в Карфагенской области и Испании. Разобщенные и малочисленные сирийские племена, позже вступив на арену истории, не выработали ни своей государственности, ни культуры. Сначала они подверглись могущественному влиянию вавилонской цивилизации потом, когда Египет обратил взоры на Азию, они вошли в состав Египетского царства и не остались без его культурного влияния. Промежуточное положение, делая Сирию предметом раздора в политическом отношении, осудило ее на роль постоянного заимствователя и компилятора чужих культур. Но в то же время ее географическое приморское и международное положение сделало из нее передатчика приспособленной к дальнейшему распространению уже не египетской или вавилонской, а древне-восточной культуры. Это распространение дошло, как известно, до берегов океана. Карфагенская культура проникла в Нумидию и Мавританию и открыла впоследствии области до самой Гвинеи. Подобная же роль выпала и на долю Малой Азии. Это тоже был мост из Азии в Европу. Имея вблизи себя Евфрат, соединяясь с его областью рядом горных проходов через Тавр и Аман, эта плодородная страна с долинами, естественными путями сообщения, с плоскогорьями, понижающимися к западу, — была местом развития своеобразной хеттской культуры; жители этого полуострова делали на суше то, что финикияне — на море, и сыграли видную роль в деле передачи восточных элементов на запад, в область так называемой островной и микенской культуры; в лице выходцев этрусков они снабдили восточными элементами Италию и Рим.

Пустыня также сыграла свою роль в истории. Хотя она и разъединила две великих цивилизации и высылала племена, враждебные им, но она иногда давала повод к грандиозным предприятиям в видах улучшения средств сообщения и ирригации. Наконец, иногда она способствовала и плодородию. Проф. Воейков особенно подчеркивает роль пустыни в образовании египетского оазиса и называет ее вторым после Нила фактором, создавшим его культуру. Он сравнивает ее с костром, над которым образуется столб нагретого воздуха; малое давление, производимое им, служит причиной почти постоянного северного ветра с Средиземного моря (только в апреле и мае дует юго-восточный хамсин). Этот морской ветер обогащает Египет солями, необходимыми для растений, сметает с него песок пустыни, поддерживает влажность и умеренность климата. Последний в Египте гораздо ровнее, чем в Вавилонии; отсутствие дождей делает его еще более однообразным. Зимы, конечно, нет, но от декабря до марта температура иногда приближается к точке замерзания; летом она доходит до 35° в тени. Но и здесь скоро жаркое время умеряется разлитием Нила, который к концу июля уже выступает из берегов, в октябре достигает высшей точки, а в январе снова входит в берега. Сообразно этому, египтяне знали не четыре, а три времени года: наводнение, зиму или посев и жатву. Между тем, в области двух азиатских рек переходы температуры резче и климат суровее. В Вавилонии летом нестерпимые жары, зимой идут дожди, и после них пустыня покрывается растительностью, но стоит подуть летним ураганам, как роскошный луг превращается в песчаную пустыню.

Имея сходные географические условия, области двух великих древнейших цивилизаций имели и важные различия, также положившие печать на их характер. Египет, длинный и узкий оаз в долине одной реки, запертый с обеих сторон, с юга также мало доступный и легко охраняемый уже в силу крайней узости долины (в глубокой древности он даже оканчивался у нынешнего Gebel Silsileh, где обе горные цепи непосредственно подходят к воде, не оставляя свободного места), с северо-востока несколько более был подвержен внешним влияниям.

Таким образом, египетская цивилизация была более обособлена, менее подвержена внешним влияниям и опасностям, но зато и менее влияла на соседние народы. Иначе дело обстояло с

62

вавилонской. Обширная область двух рек связывала Армению, а за нею Кавказ, Иран, Сирию; она была открыта со всех сторон и могла по всем направлениям распространять блага своей цивилизации, но к ней непосредственно примыкали и горная страна, и пустыня. Степная Месопотамия, орошаемая весенними и осенними дождями, превращается весною в цветущий сад, чтобы после знойного лета сделаться пустыней; она была долго населена кочевыми и охотничьими племенами; равным образом и лежавшая на противоположном берегу и по Тигру Ассирия воспитала население, закаленное в борьбе с дикой фауной и горными племенами. Воинственные горные племена всегда были готовы броситься на плодородную, а потом культурную страну. Таким путем, вероятно, Вавилония получила свое древнее культурное сумерийское население, таким же путем явились и племена, сокрушившие Ассирию. Никакие меры обороны не могли быть действительны, так как за горами простирались необъятные пространства Восточной Европы и Средней Азии, всегда поставлявшие новые контингенты разноплеменных завоевателей и грабителей. И приобщенные культуре страны Севера и Востока, как Ванское царство и Элам, находились в постоянных близких враждебных или мирных отношениях с Вавилоном и Ассирией. С юго-запада Двуречье примыкало к аравийской пустыне, врезавшейся углом в культурную область. В обширной Аравии, окруженной морями, жило однородное население — семиты, только в центре полуострова (Неджед) и на юго-западе (в Иемене) образовавшие культурные области. Отсутствие рек и бесплодие делало остальные части, кроме оазов у источников (напр., Тайма, Эль-Ола, Джоф, Фаран, Кадет и др.), лишь областями номадов, постоянно напиравших на Двуречье и Сирию. И такие постоянные нашествия и даже этнографические перевороты могли бы быть прекращены только после покорения и колонизации необъятного полуострова, что оказалось не по силам ни царям, ни народам. Отсюда понятно, что древние считали Вавилонию классической страной столкновения рас и смешения языков; вся история двуречной цивилизации представляет постоянное чередование вторжений новых рас, ассимиляций, перерывов, смен языков и смешений национальностей. Вопрос об этих национальностях, игравших роль в создании древневосточных культур, об их происхождении и взаимодействии, имеет основное значение для уразумения судеб этих культур.

Прекрасный очерк географии Египта из древних авторов дает Диодор (гл. 30—411-й книги) на основании Гекатея и Артемидора или Агафархида; место об естественной обособленности Египта могло бы быть написано и ученым нашего времени. Историческая география Египта создана - Бругшем (Geographic d. alten. Aegyptens. 3 т., 1857); после него Dumiсhen, Gedgraphie d. alten. Aegyptens. В., 1879. J. de Rouge, Geogr. ancienne de la Basse Egypte, 1899. См. еще Клингeн, Среди патриархов земледелия. Ч. I. Египет. Спб., 1898. [О климате Египта см. Мeinardus, Mit. Geograph. Ges. Hamburg, 1918 (31), стр. 210 сл. О флоре Египта на основании изображений карнакского храма — Sсhweinfurth, Botan. Jahrbucher f. Systematik, Pflanzengeschichte u. Pflanzengeographie, т. 55, вып. 5, стр. 464—480, Leipzig, 1919. О культурных злаках др. Египта (пшенице, ячмене и полбе) писал A. Schulze в Ber. d. Deutsch. Botan. Ges. т. XXXIV (1916), вып. 8, стр. 601—619 и вып. 9, стр. 697—702 и в Abhandl. d. Naturforsch. Ges zu Halle and. Saale, Neue Folge № 5 (1916), стр. 395 cл.]. По исторической географии Азии — Delitzsch, Wo lag das Paradies, 1881. Im Lande des einstiges Paradieses, 1903 [статьи Тоfteen'a в Journ. of semit. Lang. a. Lit. XXI, 83—99, XXIII, 323—357; Jоhus'a, ibidem, XXII 228—238; Streсk'a, ibidem, XXII, 207— 223, в Babyloniaca II, 242—256 и Mit. d. Vorderas. Ges., 1906, 3]. В. В. Бартольд, Историкогеографический обзор Ирана. Спб., 1903. Sасhаu, Zur historischen Geographie von Nordsyrien. Berl., 1892. (Sitzungsberichte Берл. акад. наук. XXI).

[E. Littmann, Zur Topographie d. Antiochene u. Apamene (Zeitschr. f. Semitistik u. ver-wandte Gebiete, I, 1922, стр. 163—195)]. Ramsay, The historical geography of Asia Minor (Royal Geogr. Society Supplem. IV). Garstang, The land of the Hittites. Lond., 1910. M. B. Hикольский, Древняя страна Урарту (Землеведение, 1891, 1). Неrzfeld, Untersuchungen uber die historische Topographie der Landschaft am Tigris. (Memnon, I, 1907). Обширная историческая география Финикии помещена в 4 и 5-й главах Geschichte der Phonizier Pietschmann'a. Berl., 1889. [О Палестине ср. Sсhwobel, Die Laridesnatur Palastinas, Leipzig, 1914]. В обильной рискованными положениями

63

книге Ноmmel'я, Grundriss der Geographie und Geschichte d. alten Orients I, кроме общего географического введения, имеется обстоятельная историческая география Вавилонии. Адамов. Ирак Арабский. Бассорский вилайет в его прошлом и настоящем. Спб., 1912 - описание местности и современного населения области древней Вавилонии. Исторической географии Аравии посвящен I т. Glasеr, Skizze d. Geschichte und Geographie Arabiens. von den altesteh Zeiten bis zum Propheten Muhammad. Berl., 1890. Д.И.Мечников, Цивилизация и великие исторические реки. Пер. Городецкого. Спб., 1898. Филиппсон, Средиземье. Пер. Вельского. М., 1911.

ЭТНОГРАФИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

Библия сохранила единственный в своем роде памятник, доказывающий, что еврейский народ опередил, может быть, своих более культурных соседей, не только созрев до сознания единства человечества, но и до его классификации по генеалогической таблице, знаменитой родословной народов в X гл. Книги Бытия. Все стоявшее на его горизонте и известное ему человечество он распределил по трем cынам Ноя: Симу, Хаму и Иафету. Что здесь имели место не соображения о родстве языков, понятно само собой и не оправдывается данными: вавилоняне помещены в число потомков Хама, куда отнесены также в самой тесной связи хананеи, ближайшие родственники евреев по языку, финикияне и хетты, тогда как чуждый по языку Элам помещен в список сынов Симовых. Возможно, что в родословной народов отразилось географическое соседство, а кое-где и политические условия.

Для суждения о родстве народов в современной науке, конечно, руководствуются не политикой, а другими критериями, но относительно их все-таки не достигнуто полного соглашения. Важное значение имеет язык, но и он не является непогрешимым свидетелем: вспомним коптов, говорящих по-арабски, многих из малоазиатских греков - по-турецки и т. п. Антропологический тип, выводимый из краниологических изысканий, не является определенной, бесспорной и постоянной величиной. Еще меньше значения имеют суждения по так наз. народному характеру (в этом особенно повинен Ренан). Не говоря уже о малой разработанности народной психологии, мы видим примеры различий в характере среди отдельных частей не только расы, но и одного племени. Нельзя забывать также, что сходные географические и исторические условия могут выработать и сходные «народные характеры». Итак, наиболее надежным и для нас доступным критерием все же остается язык. Для более древних времен этот критерий наименее ошибочен: расы одного происхождения непременно первоначально должны были говорить общим языком; только многовековые судьбы, в связи с политическими переворотами, могли произвести изменения. Новейшие открытия дали нам возможность, на основании данных языкознания, комментировать библейскую родословную народов, а затем, с необходимыми поправками, удержать ее принципы. Группа народов, говорившая на языках того же корня, что еврейский, до сих пор в науке называется семитической или семитской: это — вавилоняне, ассирияне, финикияне-хананеи, арамеи, халдеи, евреи в широком смысле, арабы с их ушедшей в Африку эфиопской ветвью. Это — весьма тесная в лингвистическом отношении группа; близость языков ее может быть сравнена с той, которая замечается между отдельными представителями, напр., славянских или германских наречий. Менее определенным остается до сих пор понятие хамитов. Сюда относятся, прежде всего, египтяне, а затем светлокожие африканские племена, напр., берберы, кабилы, ливийцы, галлы. Лингвистическое родство здесь, повидимому, также существует, но оно гораздо более отдаленно и менее заметно, чем у семитов. Впрочем, единственным литературным языком культурного народа здесь остается один египетский с его потомком — коптским; все другие мало известны и изучаются в своем современном виде, будучи употребляемы у племен, стоящих на низких ступенях цивилизации и рассеянных на огромном пространстве значительной части африканского материка. Египетский язык и отчасти другие, так наз. хамитские, имеют некоторые точки соприкосновения в грамматике и словаре с семитическими; это напоминает то

64

родство, которое существует между великими подразделениями индо-европейской группы; необходимо для семитов и «хамитов» (по крайней мере, египтян) предположить общую прародину. Где она находилась? Вероятно, в Аравии, где история не знает других племен, кроме семитов, и где семитизм в наиболее чистом виде сохранился до настоящего времени. Накоплявшееся здесь в течение нескольких веков население всегда искало выхода и распространения в областях, более способных его прокормить, и по временам изливалось в больших движениях, сообщивших семитическое население соседним странам к северу и западу. Винклер хочет различить в истории четыре таких переселения: первое, вавилоно-ассирийское, произошло на заре истории, может быть, в IV тысячелетии до н. э.; второе, наводнившее Сирию и многие другие страны хананеями (амореями), относится к III тысячелетию, следующее, арамейско-халдейское, началось тысячелетием спустя; последнее великое переселение семитов было арабское, закончившееся уже под знаменем ислама и придавшее Древнему Востоку совершенно новую физиономию. Таким образом, семитический мир, вследствие выселений, разделился на группы. Обыкновенно различают северных семитов от южных; к первым относят вавилонян, ассириян, хананеев с финикиянами, амореями, евреями (израильтяне, моавитяне, аммонитяне, идумеи), арамеев и халдеев, ко вторым — арабов с их южно-аравийскими культурными племенами савеев и минеев, и абиссинов.

Но были ли семиты первыми, занявшими Вавилонию и Сирию, или, по крайней мере, первой культурной нацией Передней Азии? Этот основной вопрос истории человечества, поставленный вскоре после открытия чтения клинописи, до сих пор волнует ученых и делит ассириологов на два непримиримых лагеря. Уже Гинкс, Опперт и Раулинсон заметили, что клинопись рассчитана не на семитический язык: ее знаки, вышедшие из иероглифов, изображали звуки, не соответствовавшие семитическим именам предметов, изображавшихся этими иероглифами (напр., «звезда», идеограмма для «бога» и «неба», не «илу» или «шаму», а «ан» и «дингир»; «рука» не «кат», а «шу», вода — не «му», а «а» и т. д.); фонетика и грамматика, обусловленные этими знаками, представляют полное игнорирование законов семитизма. Наконец, были найдены сил-лабары, где клинообразным идеограммам, вышедшим из иероглифов, соответствовали силлабические чтения несемитические и семитические в параллельных столбцах, а также в значительном количестве найдены религиозные тексты и даже исторические надписи, в которых несемитический текст сопровождается семитическим переводом. До самых последних времен вавилонской культуры существовал искусственно этот несемитический язык и, употребляясь для религиозных целей, соответствовал средневековой латыни. Все это заставляет предположить, что клинопись, а частью, может быть, и другие элементы культуры, восходит не к семитам, а к другому народу, ближайшее определение которого пока не достигнуто в науке. Цари Вавилона, а потом Ассирии, титулуют себя «царями Сумира и Аккада»; замечено, что этот титул, принятый еще царями Ура, входит в употребление в Вавилоне с Хаммурапи, объединившего всю страну. Аккад — имя Северной Вавилонии, населенной семитами уже в глубокой древности, а имя Сумира, может быть, соответствующее фонетически библейскому Сеннаару, — Южной Вавилонии; встречается иногда в более поздних текстах термин — «язык прорицаний», «волхвований» или, как в 1889 г. доказал Бецольд, однозначащий этому «lisan sumeri», язык Сумира. Таким образом оказывается, что сами ассировавилоняне отличали от своего семитического языка другой «сумерийский» язык, имевший отношение к культу, а следовательно, священный - и более древний. «Аккадским» языком определенно назван в одном указе времен I вавилонской династии семитический перевод, в противоположность сумерийскому оригиналу. И, вообще, в официальной терминологии Аккад означал семитический элементе государства. Эти термины, употреблявшиеся ассировавилонскими семитами, удержаны в науке, но насколько они точно передают настоящее положение дела, и действительно ли народ, изобревший клинопись, называл себя сумерийцами, мы не знаем; точно так же пока не много можно сказать о расовой принадлежности и происхождении этого народа. Язык его, представленный надписями и текстами, еще недостаточное изучен; невидимому, он принадлежит к так наз. агглютинирующим. Это, а также некоторые подмеченные грамматические особенности и даже, кажется, слова дали повод целому ряду ученых сблизить его с монгольскими и финскими языками, но эта теория не получила

65

общего признания, и едва ли до основательного грамматического и лексического изучения, блестяще и вполне научно начатого Thureau-Dangin, можно будет категорически ответить на вопрос. [Русскому исследователю, акад. Н. Я. Марру, удалось в последние годы убедительными лингвистическими доводами доказать принадлежность сумерийского языка к языкам яфетическим]. Возможной предположить, что климатические условия, а может быть этнографические перевороты обусловили эмиграцию с Иранских гор на запад и что выселения с сев.-вост. были, может быть, одновременны и обязаны тем же условиям, что, и выселения семитов из Аравии. На появление «сумерийцев» с сев.-вост. может указывать и то, что их исторический центр — г. Ниппур — с культом их верховного бога Энлиля находится как раз у входа из иранских проходов в плодородную равнину, где впоследствии старались укрепиться такие же выходцы с Ирана — касситы. Отсюда сумерийцы распространились на юг и заняли нижнее течение двух рек до морского берега. Северная часть Вавилонии была населена семитами, имевшими центром г. Сиппар-Агаде (Аккад). Возможно, что оба элемента населения издревле жили рядом, совместно вырабатывая великую культуру, ведя между собой войны и мирные сношения. На древних памятниках до-вавилонского периода мы видим постоянное резко обозначенными два этнографических типа: характерный семитический и безбородый, с тонким прямым носом и другими признаками, несвойственными семитам и указывающими на присутствие другого народа неизвестной расы.

Втаком виде представляется большинству исследователей положение вопроса о древнейшем населении Вавилонии, особенно после талантливых исследований Эд. Мейера. Но существует, правда, теперь уже немногочисленная, школа, держащаяся иных взглядов. Во главе ее стоял пок. ассириолог Halevy, с 1874 г. ведший неутомимую борьбу с «сумерийской теорией» и доказывавший, что письменность изобретена» семитами. Он утверждал, что первоначальное письмо, состоявшее из идеограмм, было предназначено только для глаз. Затем писцы стали, для удобства чтения, обозначать каждый знак особым именем, представляющим сокращение семитического слова, обозначением которого была данная идеограмма. Из этих, большею частью односложных обозначений развилось силлабическое письмо, чисто-фонетическое, но оно не могло сразу и окончательно вытеснить прежнего, освященного религией и древностью идеографического письма — последнее продолжало употребляться, нередко рядом с новым, являясь как бы аллографией в одних и тех же текстах, написанных двояким образом. Но оно было не только аллографией, но и аллофемией, так как жрецы в своем кругу привыкли читать идеографическое письмо, произнося фонетические обозначения. Таким образом, нельзя говорить о двух языках — дело идет лишь о двух способах письма, тем более, что уже в древнейших «сумерийских» надписях попадаются семитизмы, и выходит, будто народ — изобретатель клинописи — с первого начала думал не на своем языке. Искусственность этой теории бросается в глаза. Едва ли можно допустить как странное происхождение «обозначений» идеограмм произвольными сокращениями слов (далеко, заметим, не всегда допускающих даже насильственное объяснение из семитических языков), так и долговечность «аллографии» и превращение ее в профессиональный условный жреческий жаргон. Что касается самого серьезного возражения Галеви - об отсутствии чисто-сумерийских надписей, то оно потеряло значение, так как раскопки в Ниппуре и других городах Южной Вавилонии обнаружили их в достаточном количестве.

Вдоисторические времена, еще более древние, чем переселение вавилонских семитов, другая ветвь этого племени направилась из Аравии чрез море на Запад. Родство египетского языка с семитическими замечается в корнях, суффиксах, грамматических формах, в законе трехбуквенности и второстепенного значения гласных. Это уже давно указывало на доисторическую этнографическую связь; к этому присоединились культурные указания: найдены аналогии в искусстве, быте и религии древнейшего Египта и Вавилона. Наконец, на азиатские связи указывают флора и фауна: сикомора, священное дерево египтян — аравийского происхождения (Швейнфурт); из Азии происходят виноград, хлебные злаки, быки, овцы и козы; встречающиеся уже в древнейшие периоды египетской истории.

66

Несомненно, и древнейшее население Египта было уже смешанным. Как антропологические исследования гробниц, так и рисунки самих египтян древнейшей эпохи дали возможность Фл. Петри распознать не менее шести различных расовых типов. Краниологические изыскания Oetterking'а над египетскими черепами также убеждают в том, что египетская раса сложилась из различных этнических элементов, что в ее тип входят элементы бушменские, негрские, ливийские, хамито-семитские, но что все это переработалось и дало один народ, в котором господствующим является хамито-семитский элемент, обнаруживающий на всем протяжении истории морфологически два типа: более тонкий и более грубый. Цельный египетский народ сложился уже в глубочайшей древности, за пределами истории и доступной вычислению хронологии. Данные археологии указывают на большую близость его и к ливийской ветви хамитов; возможно, что египтяне и были одним из ливийских племен, подвергшимся, уже в силу своего географического положения, особенно сильному смешению с семитами. Но возможно предположить и вообще, что хамитское население Африки явилось сюда с Востока, выделившись из пранарода, в состав которого входили и предки будущих семитов. На это указывает, между прочим, некоторое родство «хамитских» языков с семитическими. Египтяне, как крайняя к Востоку ветвь этих «хамитов», выделившаяся, может быть, позже, и, во всяком случае, обновляемая постоянно новыми слоями переселенцев, оказались наиболее близкими к своим азиатским соседям. Переселения с Востока шли не чрез Север, так как Дельта более нового геологического образования, а частью чрез Южную Аравию и Сомалийский берег (Пунт), частью чрез проход от нынешнего Коссейра (Вади Хаммамат) к древнему г. Копту; это доказывается культом бога Мина с его примитивной грубостью в древнейшем Египте. Переселения происходили не сразу большой массой уже потому, что они направлялись не чрез открытую обширную равнину, а чрез море и узкий проход; потому они не могли иметь такого бурного характера, как в Азии, и могут быть сопоставлены с теми которые направлялись с половины I тысячелетия до н. э. из Южной Аравии в Африку и дали семитическое население Абиссинскому плоскогорью. И там и здесь семитизм не удержался в первоначальной чистоте: переселявшиеся небольшими группами в течение многих веков, были втянуты африканской средой и подверглись сильному ее влиянию, сказавшемуся в языке, антропологическом типе и культуре. Египтяне, кажется, называли африканских хамитов общим именем «Ону»; невидимому, они причисляли к ним и доисторические слои населения Нильской долины. Навилль и Капар указывают на имя Илиополя «Ону» и Дендера «Онет» и на некоторые другие географические имена классического Египта, как на след этих Ону; они же объясняют «праздник поражения Ону», справлявшийся впоследствии, как воспоминание покорения Египта поздним слоем, явившимся с юга и создавшим государство.

Если мы вспомним еще, что сама окружавшая египтянина природа была полна контрастов, но отличалась грандиозностью в простоте и правильностью во всех явлениях, то для нас будет понятен и характер этого народа, в котором грубый и отталкивающий африканский фетишизм уживался с удивительной чисто-семитической религиозной теплотой и богословской глубиной, консерватизм во всем строе и внешней и внутренней жизни — не только с эволюцией, но и с умением доходить до крайних последствий, как бы иногда нелепы они ни были, фантазия подчас дикая и необузданная — с трезвым, практическим, а то и прозаическим складом ума. Все эти и другие черты удивительной нации отпечатлелись и в ее литературе; они объясняют как многочисленные точки соприкосновения этой литературы с семитической, напр., с библейской, так и поражающий нас утилитарный и оппортунистический дух многих произведений, а также продукты, на наш взгляд, больного воображения или дошедшего до последних ступеней наивности и недомыслия магического суеверия...

Новейшие раскопки обнаружили существование значительного семитического элемента и в Эламе. Самое имя страны — семитическое; в туземных надписях имя народа звучит Хатамти (по другим Хапирти). Древнейшие князья Элама, нося несемитические имена, оставили надписи вавилонской клинописью на семитическом языке. Параллельно являются документы на туземном языке, написанные странным иероглифическим шрифтом; после клинообразной надписи царя Баша Иншушинака (ок. XXIV в.) прибавлен текст этими непонятными фигурными,

67

вероятно, силлабическими знаками; кроме того, найдено несколько сот деловых документов. Только в половине I тысячелетия до н. э. язык надписей и документов окончательно делается туземным. В настоящее время над изучением языка Элама работают Вейсбах, Шейль, Хюзинг, Борк; они различают несколько диалектов и несколько фонетических законов и высказываются определенно за принадлежность эламского языка к кавказской группе. Это же признает и акад. Н. Я. Марр, изложивший печатно свою теорию о группе «яфетических» языков, включающей в себя, между прочим, языки эламский, грузинский и язык до-арийской Армении. Эта группа находится в генетическом родстве с семитической, может быть, приблизительно в такой же степени, как последняя с хамитской. Делаются попытки к разбору текстов, написанных загадочными знаками. Изображения эламитов, на ассирийских барельефах, повидимому, указывают на примесь семитизма, равно как и в эламских текстах, даже поздних, попадаются семитические слова. Вероятно, семиты проникли в страну как крайние волны семитских переселений, и эламская культура, поэтому — вавилонского, семитического происхождения. Отношение семитизма к эламизму подобно отношению к первому сумеризма в Вавилонии. В ближайшем соседстве с эламитами жили в горах Загра луллу или луллубеи, родственные им, но воспринявшие семитическую культуру и клинообразное письмо на семитическом языке; по Верхнему Хоаспу — касситы и коссеи, этнографическая принадлежность которых не выяснена, но которые, повидимому, уже заключали в себе арийские элементы; им удалось овладеть Вавилонией и посадить там на много веков свою династию.

Переходим теперь к этнографической группе Древнего Востока, охватывающей северные, главным образом, малоазийские его племена. По известным из библии и египетских памятников представителям, ее большею частью называют хеттской. Некоторые предпочитают условный термин «алародийская раса», по геродотовской форме Αλαροδιοι (от страны Арарата). Хетты не были единственным народом этой расы. Клинописные памятники познакомили нас и с другими ее представителями, занимающими место на страницах истории. Это — арцави в Малой Азии, митанни в Месопотамии, халды (понтийские халдеи греков, может быть, хелеуды книги Иудифи) Ванского царства в нашем Закавказье и турецко-персидской Армении. Сюда же относят киликийцев, морской народ ликийцев, лидян, а следовательно, этрусков, а также племена, появляющиеся на историческом горизонте в первой половине последнего тысячелетия восточной истории: тубал, маску (предки абхазцев, переселившихся с юга), куммух и т. п. Некоторые причисляют к этой же группе и до-греческое население Эллады и островов, так наз. носителей островной, эгейской и троянской культур, из которых последняя в нижних слоях едва ли не современна египетской времен первых династий. «Многочисленные народы» этой расы «составляли одну по крови родственную семью. Яфетическая семья братски родственна с семитической семьею, но не тождественна с нею. Яфетиды объединялись друг с другом и общностью религиозных верований астрального типа, общностью культа, в котором жрецыкудесники играли первенствующую роль... Отсюда сосредоточение в их руках политической власти и возникновение из их среды божественного или благородного сословия, коренной местной аристократии. Яфетидов объединяла и общность приобретений в области материальной культуры, прежде всего в металлургии... Высокое развитие земледелия и садоводства, техника водоорошения оставили свидетельство о себе как в археологических, так и языковых материалах. Рядом с колоссальными водооросительными сооружениями — высокая техника построек из местного камня, крепостей-городов и торговля у городских ворот» (Н. Я. Марр). От хеттов, арцави, митанни и Ванского царства у нас есть письменные памятники, составленные клинописью; из них документы ванских халдов писаны ассирийским шрифтом, — это довольно многочисленные надписи туземных царей; документы других хеттских наций дошли в Телльамарнском и Богазкеойском архивах. Таким образом, мы в состоянии составить себе представление хотя бы о звуках хеттских языков и отчасти об их строе. Многочисленные попытки читать и понимать тексты митанни (Брюннов, Энзен), кажется, наконец, привели к некоторым положительным результатам в. труде Воrk'a — Die Mitanni Sprache (1909), хотя и эти выводы не всеми приняты. Некоторые (напр., Гоммель) хотят видеть последний остаток хеттских языков в грузинском и баскском, другие (Н. Я. Марр, Л. 3. Мсерианц) находят его следы в армянском, уже индо-европейском, но удержавшем некоторые ванские элементы. Кроме

68

того, до нас дошло значительное количество своеобразных хеттских иероглифических и курсивных надписей, находимых в изобилии на всем протяжении Малой Азии и Северной Сирии, составленных шрифтом, очевидно, выработанным раньше заимствования клинописи. Родиной хеттов считают Малую Азию, в частности, Северную Каппадокию, где в Эюке и Богазкеое найдены их главные святилища и грандиозные памятники; между прочим, тут в 1907 г. нашли (Винклер) тысячи клинописных документов, представляющих части такого же архива, как в Телль-Амарне. [Дешифровка таблеток, написанных вавилонской клинописью, благодаря многочисленным билингвам (аккадо-хеттские) и даже трилингвам (сумиро-аккадо-хеттские), теперь значительно продвинулась вперед. Мы можем понимать уже большинство текстов. При этом оказалось, что число языков, на которых написаны таблетки архива, равняется восьми. Язык господствующего народа назывался, кажется, «канесийский» и принадлежит к группе индо-европейских языков. Другой язык, на котором также написано много таблеток, называется исследователями протохаттским, или хаттским, и является языком определенно малоазиатского или яфетического происхождения. Это был, наверное, язык исконных обитателей хеттской области, на которых осели в виде господствующего класса индо-европейские «канесийцы». Эти неиндо-европейские хатты, может быть, и были изобретателями своеобразного иероглифического письма, находимого на памятниках Малой Азии и прилегающих областей. Малая Азия, очевидно, и была долгое время исконной областью яфетических хеттов]. Отсюда происходили выселения хеттов на юг и восток. Митанни являются представителями древнейшего переселения: они осели между Евфратом и Балихом и распространились не только по Месопотамии, но и в Ассирии, и даже проникали дальше на юг; за ними двинулись собственно хетты около XII в., наконец, в XIII в. начинается напор других малоазиатских, частью и индо-европейских племен по морю и суше; волны его дошли до Египта и смели великое Хеттское царство, вместо которого появляются мелкие города-государства, пока снова в IX в. не возвышается Киликийское, а за ним Лидийское царства. Но и на рубеже Малой Азии и Сирии появляются в I тысячелетии смешанные хетто-арамейские культурно-политические образования. На Востоке Ванское царство имело значительное распространение и даже оспаривало у ассирийских семитов мировую роль в IX в. Его ниспровергло переселение индоевропейских племен, которые потом разрушили и Ассирию.

Ликийские и лидийские личные имена еще в греческой транскрипции обнаруживают митаннийский облик, заключая в себе, между прочим, корень ari «давать» (Αρις, Τροχσαρις, Ταρχυαρις др.), tot «любить» (Ταττις, Τατιανος, Ταταρις). Имя лидийского царя Σαδνατης = Sadi Attes, ср. Sadi-Tesub у Тиглатпаласара I. В настоящее время остатки этого мира, по терминологии Н. Я. Марра и его школы, яфетического, открываются не только в Грузии и Армении, но и среди других племен Кавказа, даже Северного, куда были загнаны этнические массы «после мировой катастрофы, разразившейся на культурном Юге за появлением ариоевропейских полчищ». Языки этих племен, а также лезгинский и абхазский, оказывают содействие и для уразумения надписей ванских царей.

Индо-европейская раса, прародина и пути расселения которой еще не поддаются точному определению, достигает руководящего положения в истории Древнего Востока сначала в лице мидян, а затем, особенно, в лице персидской державы Ахеменидов. Но на историческое поприще индо-европейцы выступили гораздо раньше, и отдельные проникновения их в область Древнего Востока с большой вероятностью указываются в последнее время исследователями. Так, вероятно предположение о присутствии арийского элемента, т. е. восточной ветви индоевропейской расы, в Малой Азии и Сирии уже в XVII в. Имена различных династов Южной Палестины, упоминаемых в телль-амарнской переписке, звучат по-арийски; усматри-ваются арийские элементы у касситов и арийская династия у митанни, даже арийские боги у этого народа в договорах XII в., сохранившихся в Богазкеойском архиве; имя Митры даже найдено в Египте. [На ряду с арийцами во II тысячелетии появляются представители и западной ветви индо-европейской расы. По крайней мере, многие из исследователей причисляют к западным индо-европейцам канесийцев, господствующий народ в хеттском государстве II тысячелетия]. Таким образом, выступление индо-европейцев относится в Передней Азии к началу второго

69

тысячелетия, находясь, вероятно, в связи с движением греческих племен в Элладу. Гоммель большую роль отводит брожению скифских племен у Каспийского моря и в Южной России: их влияние начинается с киммериян; гораздо раньше ими обусловливались движения «морских» племен и перетасовки в Передней Азии. Присутствие арийского элемента среди хеттов, может быть, дало повод к различным греческим сказаниям о скифах, о борьбе с ними Сесостриса и т. п. (Ср. описание скифов у Иппократа, столь напоминающее изображение хеттов на египетских памятниках). Н. Я. Марр ставит в связь с движениями первых арио-европейских племен расселение яфетидов. Появление этих племен «разобщило семью сродных языков, называемых теперь семитическими и яфетическими, оттеснив членов ее... и заставив передвинуться главной массой в пределы Кавказа, а некоторых из них выселиться, по всей видимости, далеко на запад» (этруски).

Таким образом, принимая в соображение данные языка и культуры, мы распознали в истории Древнего Востока шесть крупных исторических рас: сумерийцев, семитов, хамитов, эламитов, хеттов и индо-европейцев. Семито-хамиты шли с юга, заполонили собою Сирию, Месопотамию и Северную Африку; навстречу им шли с севера хетты, делая Северную Сирию спорной областью; на востоке они столкнулись сначала с сумерийцами, потом с эламитами, может быть, пришедшими с Дальнего Востока и, во всяком случае, игравшими роль передатчиков в последний вавилонской культуры. Наконец, не чужды участия в культуре были и представители негрской расы в нубийском эфииопском царствах Напате и Мероэ.

Данные языкознания подтверждаются и дополняются этнографическими типами народов, переданными весьма характерно и точно на египетских, ассиро-вавилонских, хеттских и персидских памятниках. Южно-вавилонские скульптуры дают нам несомненно два этнографических типа, ассирийские барельефы знакомят нас с типами я семитов Сирии, и жителей окрестностей Вана, и эламитов и др. Скульптуры хеттов представляют много характерных изображений жителей Малой Азии и Северной Сирии и дают возможность сопоставить их с памятниками этрусков и Италии; что же касается египетского искусства, то оно передает замечательно точно, и притом нередко в красках, типы окрестных народов. Египтяне даже выработали своеобразную таблицу племен, подобную библейской, но, как и свойственно было им, окруженным народами черного, белого и смуглого цвета, основанную на различии народов по цвету кожи и по географическому положению. Главных племен было четыре: египтяне (ромтет — просто «люди») — красные, безбородые; негры (нехсу) — черные, семиты (аму) — смуглые с бородами, ливийцы (техену) — белые с бородами и локонами. Иногда сюда присоединялись жители Сомалийского берега («Пунт») и хетты — желтые, безбородые, с косами на затылке. Но египтяне еще в поздние эпохи повторяли мифы, отрицавшие этнологическое единство человечества: по их представлениям (впрочем, непоследовательным и часто противоречивым) не-египтяне произошли от «врагов Ра», которые, будучи побеждены этим богом света, разбежались в разные стороны и были родоначальниками различных, враждебных Египту, народов. И это представление отразилось на изображениях связанных народов под сандалиями богов, царей и даже умерших, отожествленных с богом Осирисом; отразилось и в литературе, где об иноземцах большею частью говорится с презрением. Однако, в эпоху, когда проявились лучшие стороны их цивилизации — во время Телль-Амарны — все народы были признаны чадами единого бога-промыслителя, воля которого различила их по цвету кожи и по способу питания: египтяне получали Нил «из преисподней», прочие народы — с неба, в виде дождя. Все они, на ряду с египтянами и их царем, были объединены в молитве единому лучезарному божеству и изображались на барельефах присутствующими на совершаемой ему царем службе. Изображения народов, распределенных в географическом порядке от Индии до Карфагена, дают нам цари-Ахемениды на барельефах Персеполя и НакшиРустама. Здесь они представлены подвластными царю, несущими ему дань или поддерживающими его трон или постаменты, на котором он совершает свою молитву пред священным огнем. И здесь персы и мидяне, господствующие в царстве, большею частью изображаются, хотя и на первом месте, но на ряду с остальными. Эти памятники счастливо

70