Turaev_B_A_-_Istoria_drevnego_vostoka_Tom_1

луны)». Или он «омывается вместе с Ра в озере полей Налу, Гор обтирает его тело, Тот обтирает его ноги», к Шу взывают, чтобы он «вознес его», а к Нут, чтобы она «подала ему руку». Вообще он готов привести себя в связь со всеми богами — это делало его страшным на том свете и безопасным от «врагов». Он принимал от разных богов их признаки: у него «лицо — как у шакала, когти — как у кобчика, крылья — как у Тота», и сам он — «Тот, сильнейший (в магическом смысле) из богов». Мало того, он сильнее и самого верховного Ра: «он садится у плеч Ра, который не дает ему упасть на землю, ибо знает, что он выше его. Он — дух, превысший всех духов, он совершенных! более всех совершенных, он непоколебим более всех непоколебимых; он овладел обеими землями, как царь богов». В другой формуле покойник, оставаясь Осирисом, приводится в связь со всеми богами по родству. Получается длиннейший текст с перечислениями: «Атум! этот Осирис — твой сын. Дай ему существовать (?) и жить. Если он жив, то имя-рек будет жив, если он не умрет, то и имя-рек не умрет, если он не будет уничтожен, то и имя-рек чне будет уничтожен»... Совершенно такая же формула обращена ко всем богам илиопольской эннеады, причем, когда дело касается Исиды, Нефтиды, Сетха, а затем причисленного сюда Тота, покойный назван «братом», а относительно Гора — «отцом».

Поля Иэлу (рай по представлению египтян).

Осирисом остается покойник и в следующих формулах, также не всегда ясных и не вполне свободных от противоречий. Первая имеет целью воскресить покойного, подобно Осирису.

«Твой сын Гор делает это для тебя. Вельможи трепещут, видя меч в твоей руке, когда ты исходишь из преисподней. Слава тебе, бог Сиа (бог премудрости): Геб родил тебя. Гор доволен своим отцом, Атум доволен своими годами, боги Востока и Запада довольны Великим, явившимся на руках родительницы бога. О имя-рек имя-рек, смотри! О имя-рек, имя-рек, гляди! О имя-рек, слушай! О имя-рек, присутствуй! О имя-рек, поднимись на своем боку! Исполняй повеления, ты, ненавидящий сон, презирающий расслабление. Вставай, недитец! Тебе приготовлен хлеб твой в Буто! Восприми свою силу в Илиополе! Ведь Гор — тот, кто приказал это исполнить для своего отца. Владыка облаков собирает облака, чтобы поднять тебя, он, который поднимает Атума.

Имя-рек велик. Он прошел между ног Эннеады. Он зачат Сохмет, родила его Шестет, его, далеко блуждающую звезду, приносящего для Ра ежедневно необходимое для пути. Он идет к своему месту, где находится обладатель обеих корон. Он сияет, как звезда.

...Имя-рек сияет, как Нофертум, как цветок лотоса у носа Ра, когда тот восходит ежедневно

на горизонте и когда, при виде его, ликуют боги...

«Иди в мире», говорит тебе Осирис, «вестник великого бога, в мире», говорит тебе великий бог. Открыты тебе врата неба, отверсты тебе двери светил. Южный шакал спускается к тебе, как Анубис, лежащий на своем боку, как Хениу, глава Илиополя. Великая дева простирает к тебе обе руки, обитающая в Илиополе. О имя-рек, у тебя нет отца среди людей, нет у тебя и матери,

181

которая бы родила тебя. Твоя мать - Саматуэрт, обитающая в Элькабе, с белой короной и длинными волосами. Она кормит тебя, не отнимая от груди! Поднимись! Твоя палица в твоей руке, твой скипетр в руке; ты стоишь между двумя святилищами и судишь богов. Ты идешь к звездам, сияющим за утренней звездой. Не уклоняется бог от своего обещания; он дает тебе 1000 хлебов, 1000 пивом, 1000 быков, 1000 гусей, 1000 всяких приятных хороших вещей, от которых живет бог».

Нельзя не притти в отчаяние от этого набора, на наш взгляд бессмысленных и, во всяком случае, бессвязных формул, рассчитанных на ритуальное произношение, на слуховые эффекты, и составлявшихся при разных условиях и в разные времена. Несомненно, что уже здесь замечается смешение осирисовой доктрины с илиопольской, в центре которой стоит Ра, и комбинация разнообразных представлений о загробном мире. Южно-египетское перемешалось с северным, абидосское и элькабское с илиопольским и бутским. Подобная же путаница замечается и в текстах, имеющих отношение к путешествию покойника и его продовольствию. Мы уже видели, что новый Осирис «идет», что ему подает руку его мать Нут и сам бог Ра, а возносит Шу, но видели также, что он переезжает на корабле последнего и вечно с ним странствует. О плавании и переезде вообще говорится часто и в разных версиях, равно как и о цели путешествия. Например:

«Идет он, чтобы созерцать отца своего Осириса. Открыт ему путь херихебом (жрецом, произносившим магические формулы), приветствует он владык духов. Идет он к великому озеру внутри «полей даров», на котором пребывают великие боги; эти великие боги — неразрушимые звезды. Дают они ему это древо жизни, от которого они существуют, от которого вы существуете также. Ты берешь его с собой к твоему великому полю... Ест он от того, что ты ешь, пьет он от того, что ты пьешь... Дай ему сидеть за его праведность, стоять за его достоинство...

Посади его, как князя среди духов _ неразрушимых звезд, которые на севере неба, которые владычествуют над яствами»...

Здесь цель путешествия — «неразрушимые» звезды, т. е. звезды, расположенные вокруг полюса. Здесь был рай с древом жизни и полями пиршеств, здесь обитали блаженные, превращенные в звезды. Как туда попадать? Это было не легко — следовало просить какого-то бога, чтобы он взял с собой. Но можно было обратиться и к другим существам:

«О вы четверо, Хентиу-инсект («с локонами спереди»), — ваши локоны пред вами, ваши локоны на висках, ваши локоны на затылках ваших, среди голов ваших! Ведите эту барку для имя-рек, подайте ему эту барку. Пусть везет ее Хекрирер вместе с Махаефом («смотрящий позади себя»), чтобы отправиться туда, где неразрушимые звезды, и быть среди них. Если вы не подадите ему барки, он сообщит ваше имя людям... он вырвет локоны из голов ваших, как лотосы на краю болота».

Здесь он уже грозит, а какое значение имеет магическая угроза, да еще при обладании знанием имени, это известно. Интересно имя египетского харона «Махаеф», т. е. «смотрящий позади себя», лицо которого всегда повернуто в одну сторону, как и говорится в одном, обращенном к нему тексте: «О смотрящий назад, лицо которого позади! Вот идет имя-рек»...

Или:

«Пробудись в мире, имеющий лицо позади в мире, смотрящий назад в мире, барка небесная в мире, барка Нут в мире, барка богов в мире! Идет к тебе имя-рек — перевези его в барке, в которой она перевозит богов. Идет имя-рек... Если ты откажешь перевезти его, он сядет на крылья Тота, и Тот переправит его на ту

сторону».

182

По другим представлениям переезжать не было надобности.. Покойник летит на небо вверх. «Как прекрасно видеть имя-рек украшенным диадемой «Ра», его опояса-ние — опоясание Хатор, его перо — перо кобчика. Он выходит к нему, среди богов, своих братьев».

«Он летит, летящий! Он улетает от вас, люди. Он не к земле — он к небу. Городской бог его, его дух на перстах твоих! Он бурно устремляется к небу, как журавль. Он целует небо. О имярек! Ты — великая звезда у Ориона, проезжай преисподнюю с Осирисом, плавай по небо с Орионом. Выходит имя-рек с восточной стороны неба, его юность обновляется во всякое время... Рождает его Нут вместе с Сириусом... как кобчика, он достигает неба, как кузнечик. Он не оскорбил царя, не прогневал Баст, не плясал пред седалищем бога. Когда сын Ра готовит для себя пребывание, готовит и он для себя, когда сын Ра здоров, здоров и он, когда он голоден — и он голоден».

Этот текст интересен еще и тем, что в нем мы встречаем чрезвычайно редкое в текстах пирамид упоминание о нравственном цензе, необходимом для блаженного пребывания на том свете. Царское и божественное достоинство новых Осирисов заключало в себе самом наследственное право на благосклонный прием бога Ра; нравственные критерии были излишни. Но данный текст, очевидно, имеет в виду не царя — иначе он не стал бы уверять, что покойный «не оскорблял царя» и что он находится под покровительством своего провинциального «городского» бога. Таким образом, перед нами первый шаг демократизации заупокойных представлений и новый, первоначально чуждый элемент «текстов». Покойник — простой смертный — проходит кажется, за «сыном Ра», т. е. фараоном; но участь его тесно связана с ним.

Египетское воображение перебрало разнообразные способы достижения рая: к нему надо итти, плыть, лететь на крыльях бога, лететь самому. Оставался еще один способ — карабкаться по лестнице. И он упомянут в «текстах», представляющих магические формулы при помещении в гробнице фигурки лестницы:

«Воздвигнута лестница богом Ра пред Осирисом, воздвигнута лестница Гором пред Осирисом, чтобы пошел он к своему духу. Один из них по одной стороне, другой по другой стороне, а имя-рек между ними».

Есть даже специальная магическая глава заклинания лестницы:

«Радуйся, дщерь Запада, высшая созерцающих небо, дар Тота, высшая двух столпов,

лестница! Открой путь имя-рек, проводи его»...

Весьма много текстов говорит о пропитании покойного, для которого «мерзость голод и жажда». И здесь представления разнообразны. Мы уже видели лучшее из них о древе жизни, но оно встречается редко. Гораздо чаще говорится о «полях Иалу»; и «полях жертвенных угодий». Еда и более грубые развлечения составляют едва ли не единственное занятие; жадность покойного везде подчеркивается, напр.: Я «ты напитан с поля богов, от которого они питаются; к тому, что будет съедено, ты обращаешь свое сердце. Служат тебе деревья изу, преклоняет пред тобой дерево нубс свою вершину». — «Идет имя-рек к своим отцам... приносится ему его хлеб негниющий, его пиво не киснущее. Ест он один; не дает никому из находящихся позади его»...

Если еды не хватает, приходится браться за «мерзость» — человеческие отбросы. Чтобы избавить от этого, существовал особый текст, имеющий целью магически уверить, что «имярек» чувствует к этой «мерзости» отвращение и не будет есть ее. Существуют также неизящные тексты, «сообщающие имя-рек» способность продолжать за гробом веселый образ жизни (напр., он отнимает женщин у их мужей на месте, где ему угодно и когда ему угодно), но по крайней грубости и примитивности едва ли чему-либо уступает следующее:

183

«Дождь с неба, меркнут звезды, блуждает создание Лука, трепещут кости созвездия Льва...

видят они N сияющим, одушевленным, как бога, живущего от отцов своих и питающегося матерями своими. N — владыка премудрости. Не знает и мать имени его. Слава N — в небе, сила его — в горизонте, как Атума, родившего его, а родил он его сильнейшим себя. Духи N позади его. Враги его под ногами его. Боги его на нем. Урей его на челе его; сешмет его пред ним. Жезлы его защищают его. N — телец неба... он живет от существа всякого бога, он пожирает их внутренности; их внутренности полны чарами Острова Пламени (Ианемси)...

N судит вместе с тем, имя чье сокровенно в день он заклания первенца. N — владыка яств — связывает веревку, делает сам себе яства. N ест людей; живет богами. Созвездие Ихмавенет и Имкехау ловят их ему. Созвездие Хертерту связывает их для него. «Скиталец» (Хонсу?) с ножами всякого рода закаляет их для N. Он исторгает их внутренности... Шесму разрезает их для N. Он варит из них кушанье, в котлах своих вечерних. N пожирает их чары, съедает их магическую силу (иехи). Их великие идут на его утренний стол, их средние идут на его вечерний стол, их малые идут на его ночной стол. Старики и старухи их — на дрова (?). Великий Северонебесный подкладывает огонь к котлам с окороками первенцев их. Небожители отдыны N. Настреляны для него котлы с окороками жен их. Он обходит оба неба совершенно, приведены ему оба берега... N - бог, первенец над первенцами. Принесены ему тысячи, закалены для него сотни... Чары их в теле его. Не отнято благородство N от него. Он пожирает знание каждого бога. Время его - вечность, предел того, что ненавидит, находясь на границе горизонта, во веки веков».

Расписанная статуя Нофрет. Древнее царство.

184

Этот текст имеет исключительный интерес для энтолога и является параллелью к рассказам о магическом канибализме. Он указывает наиболее ясно, какую важность имеет разбираемый нами памятник для общей истории культуры и религии. Конечно, мы в праве еще больше требовать от него для египетской религии, и он дает нам действительно много, хотя это многое весьма часто неясно и противоречиво. Особенно неясно относящееся к мифологии. Магические формулы не имели прямой целью рассказывать мифы - они лишь делали на них ссылки для большей действительности своих слов, особенно в виду того, что их объект сам отожествлен с богами вообще и с Осирисом преимущественно. Мы можем ожидать найти в пирамидах коекакой материал для мифологии илиопольского или осирова цикла и, действительно, эти поиски не безуспешны. Так, во введении к формуле о Шу и Тефнут помещено изложение мифа о рождении этой пары от Атума. Миф этот, сам по себе грубый, рассказан сдесь с отталкивающей примитивной наивностью. Далее, есть намек на миф следующей пары - Геба и Нут:

«Утренняя звезда, Гор Дуат, божественный кобчик, великий зеленоватый рожденный небом! Слава тебе в этих четырех лицах! Блаженны созерцающие находящуюся в Нубии... Ты даешь имя-рек два твоих перста, которые ты подал Прекрасной, дщери великого бога, при разделении неба от земли, при восхождении богов на небо. Ты сияешь во главе твоего корабля в 770 локтей, который соорудили для тебя боги бутские и закруглили боги восточные. Возми с собой на твой корабль имя-рек.

Само собой разумеется, что намеков на миф об Асирисе много. Они встречаются на каждом шагу. Мы то и дело читаем о борьбе с Сетхом, о врагах, об оке Гора в Буто, нашел его в Илиополе. Вырвал он его из головы Сетха на месте, где они сражались... Находят они Осириса, поверженного братом его Сетхом в Недите...» и мн. др. Но часто эти намеки непонятны - пред нами подробности мифов, не встречающиеся в других памятниках. Напр.:

«О тот, лицо которого сзади, привратник Осириса, скажи Осирису: «дай, чтобы была доставлена имя-рек твоя барка, в которой переправляются твои чистые... Да плывет он в ней, как Гор, со связкой красной и зеленой материи, сотканной из ока Гора, обвязать ею перст Осириса, когда он был болен»...

«Имя-рек... родился к северу от Илиополя на стороне богини Иусаст, вышедшей из темени Геба. Имя-рек - то, что у ног Хентмерити в ночь... в день отсечения голов и стреляния тел».

Все эти мифы и намеки на них играют здесь такую же роль, как и в магических произведениях других народов - это большей частью ссылки на прецеденты или доказательства знания истории богов, а также имеют целью сообщить и новому богу все относящееся до первообраза. Но нигде в пирамидах нет большого и обстоятельного мифологического повествовательного текста, подобного хотя бы поздним египетским, также написанным для магических целей.

Большая часть текстов пирамид, как мы уже говорили, должна быть отнесена к области ритуальной поэзии и предназначена для чтения речитативом, может быть, даже пения. Поэтические достоинства, конечно, не высоки - вероятно все значение текстов полагалось в их произношении, в аллитерациях, в параллелизме членов, здесь доходящем до простых повторений, может быть, в размере. Но попадаются и настоящие поэтические тексты, напр., зачатки славословий богам, начинающихся, как и впоследствии, с «слава тебе», напр.: «слава тебе Ра в красоте твоей, в красотах твоих, на престоле твоем»... Эрману удалось из разных мест восстановить целый гимн в честь богини Нут; в этом песнопении она восхваляется от своего рождения до торжества, как царица мира:

«Нут, ты получила душу и ты сделалась могучей во чреве матери твоей Тефнут, еще до твоего рождения... Ты была дщерью, могучей в своей матери, воссиявшей, как царь. Великая,

185

сделавшаяся небом... ты наполняешь всякое место своею красотою. Вся земля лежит под тобою

— ты покорила ее; ты охватила своими руками землю и все вещи (весь мир)... Геб соединил для тебя всю землю на всяком месте. Ты далека от земли, тебе принадлежит голова твоего отца Шу, которого ты сильнее. Он любит тебя и поместил себя под тебя и под все вещи. Ты взяла к себе всех богов с их кораблями, ты поместила их, как светила, чтобы они не удалялись от тебя, будучи звездами. Нут! два ока (солнце и луна) явились на твоей голове. Ты взяла себе Гора и его волшебницу, ты взяла себе Сетха и его волшебницу. Нут, ты исчислила твоих детей в имени твоем «Репит из Илиополя». Нут! ты — сияешь, как царь Нижнего Египта, владеешь богами, их душами, их достоянием, их жертвами, их дарами».

Пред нами древний поэтический текст к знакомой картине бога Шу. разделяющего Геба и Нут, по которой ходят корабли со звездами, богами, по другому месту в пирамидах «взошедшими на небо», по данному — увлеченными Нут. В некоторых пирамидах этот текст уже в переработанном виде — часть из этих изречений перенесена на Осириса, и даже имя царя, написанное первоначально словом, обозначающим царя Нижнего Египта, переделано на обычное фараоновское. Из этого ясны как глубокая древность гимна, так и позднее время переработки.

Далее, в пирамидах довольно много частей чисто ритуального характера. В них приводится целый обрядник заупокойной службы, где указываются церемонии и сообщаются сопровождающие их возгласы и формулы. Этот ритуал удержался и впоследствии. Вот его начало:

«Осирис, ты отъял все ненавидимое от имя-рек (возлияние), речь дурную от имени его. Тот, приди, отыми это для имя-рек, унеси дурную речь от имени его. Ты поместил его в руке твой (четырежды), не разлучайся от него и не отходи от него. Идущий идет со своим Ка. Идет Гор со своим Ка, идет Сетх со своим Ка, идет Тот (четырежды, каждение на огонь) со своим Ка... О имя-рек, рука твоего Ка пред тобою. О имя-рек, рука твоего Ка за тобою»... Эти формулы читались херихебом, а действия совершались над мумией жрецом «сотму». — Далее: «благовоние, благовоние, разверзи уста твои, имя-рек (каждение южное, три зерна элькабских). Ты вкушаешь вкус его пред обителями богов. Слюна Гора — благовоние, слюна Сетха — благовоние»... (четырежды) и т. д. После каждения следует кормление, поение, умащение, облачение. Подношение каждой вещи сопровождается формулой. Напр.: «Осирис имя-рек, тебе подносится око Гора, чтобы оно привело богов (елей туаут). Масла, масла, которыми открывается перед Гора (кедровое масло)»... И т. д.

Сюда же можно отнести и такие формулы, как приведенная нами и произносившаяся при помещении в гробницу подобия небесной лестницы, а также заклинания против змей, помещенные в тексте в виду того, что за гробом эти пресмыкающиеся также были «врагами», и избавиться от них можно было при помощи магических формул. Несомненно, что эти формулы восходят к глубочайшей древности, представляют остатки первобытной народной поэзии, и употреблялись первоначально для живых. Конечно, они большей частью совершенно непонятны и представляют магическую галиматью. Особенно их много в пирамиде, Унаса, где они идут подряд (стр. 300—380) и заключают в себе 16 заговоров, большей частью очень кратких, вроде: «Змея падает, вышедшая из земли; пламя падает, вышедшее из моря. Пади!»

186

Заупокойная стела с изображением семьи умершего. Надпись дает магическую формулу для получения заупокойных даров.

Все виды и формы загробных благ, упомянутые или описанные в приведенных текстах, ожидают царя, как Гора на земле и нового Осириса на небе. Тексты должны обусловить действительное получение этих благ, потому они и помещались в погребальном чертоге, имея магическую силу. Простые смертные пока не могли рассчитывать на такую же участь, и во всем Египте пока еще наблюдается старый способ погребения. Но вблизи царя его семья и приближенные могли удостоиться некоторых загробных привилегий, а потому отчасти мы и замечаем такое стремление погребаться в царском некрополе. Но загробная участь их, конечно, не могла быть пока тожественной с царской — они не боги. Самое большее, на что они могли рассчитывать, это — продолжение по ту сторону тех же условий, в которых они находились здесь. Поэтому стены их гробничных палат покрываются барельефами, изображающими их в земной обстановке, среди семьи, при исполнении служебных обязанностей, при полевых работах в поместьях, во время охоты, рыбной ловли и других развлечений. Здесь и крестьяне, несущие от деревень подати или материал для заупокойного культа, и родные с жрецами, справляющие этот культ, и мастеровые, строящие нильские суда, и пастухи с их песенками и прибаутками. Уже с V династии, мы находим здесь и военные сцены, в которых участвовал покойный. Тексты дают указания на карьеру покойного, его близость ко двору, и приводят иногда даже подлинные письма царя. Этим богатейшим культурно-историческим материалом наука обязана верованию египтян в магию, превращавшую все эти изображения в реальную жизнь, при условии совершения заупокойного культа. Но для оставшихся в живых родных: обильные постоянные жертвы скоро оказались убыточны. Магия и здесь пришла на помощь и научила их приготовлять искусственные дары (животных, хлебы, сосуды) из дерева и камня и путем формул сообщать им способность употребления, притом постоянного. Но и этого оказалось недостаточно: магия дала возможность обеспечить на вечные времена, даже после прекращения рода, заупокойный культ и избавить его от возможности прекращения, которое неминуемо должно рано или поздно наступить, несмотря ни на какие вклады и завещания. Пришли к убеждению, что изображение жертвы на могильной плите или жертвеннике действительно, если около него написана магическая формула, относящая дары к покойнику,

187

названному по имени и по материнству (не по отчеству, для большей надежности). Это открытие дало возможность живым египтянам сделаться весьма щедрыми относительно своих покойников: в надписях они приносят им через Осириса и Анубиса обыкновенно тысячу быков, гусей, хлебов и т. п.

Солнечный храм Ниусерра.

Самое главное и простое из магических действий — прочтение этой заупокойной формулы с обязательным упоминанием имени покойного. Читающий формулу этим самым обязательно обусловливал ее действие и заставлял на том свете Осириса и богов предоставлять то, что ею требовалось. Вот почему египетские гробницы содержат следующие обращения к своим постоянным или случайным пoceтителям: «о вы, любящие жизнь и ненавидящие смерть, живущие на земле, жрецы и все мимоходящие, скажите: «царские заупокойные дары из 1000 хлебов, пива, быков, гусей, всяких хороших, чистых и сладких вещей, от которых живут боги, для духа имя-рек»... Иногда к этому прибавляется обещание наград: «вы будете преуспевать, на земле и оставите свой сан вашим детям», а иногда (в более поздние времена), интересная приписка: «дуновение уст (т. е. чтение) полезно для покойника, в нем нет (для читающих) утомления; мне ничего не надо от вас, кроме дуновения уст, ибо живут покойники от поминовения имен их». Или еще пространнее и наивнее: «ведь это — только чтение: оно не сопряжно с расходами. В нем нет ни проклятия, ни, злословия. Это — не распря с другим. Это

— не попрошайничество нищего. Это — приятное слово, доставляющее удовольствие. Сердце ненасытно слушать его. Это — дуновение уст. Нет надобности для этого бежать или утомляться. Благоволение будет, если вы так поступите». Вообще нас поражает эта любовь египтян к жизни, вызвавшая такую необычную у других народов заботливость о посмертной судьбе и продолжении материального бытия за гробом; можно сказать, что в этой жизни египтянин главным образом готовился к тому, чтобы не умереть, несмотря на смерть. Поэтому гробницам обязаны мы значительной частью наших сведений об египетской культуре.

Разрез пирамиды Хуфу (Хеопса).

188

Так, погребальный и заупокойный культ дает нам обильный материал для суждения об египетском искусстве. Изображения на стенах гробниц рисуют нам быт Египта Древнего царства в самых разнообразных его проявлениях. Но мы получили из гробниц и замечательные статуи. Дело в том, что одной мумии для сохранения покойного оказалось недостаточно: она, даже при самом дорогом способе бальзамирования, все же представляла кожу и кости и передавала черты лица в искаженном виде; к тому же она была одна и не гарантирована от разрушения или пропажи. Между тем, душа покойного должна была иметь при своих блужданиях оседлость, а найти ее она могла только при существовании мумии. Чтобы она легче узнала свою мумию, а в случае ее исчезновения не заблудилась, стали приготовлять каменные или деревянные статуи покойного в возможно большем количестве и ставить их в гробницы. Самое назначение их требовало, чтобы они передавали индивидуальные черты, т. е. были портретные. Действительно, в Древнем царстве они и были таковыми, и вместе с тем представляют по реализму удивительные произведения искусства. Укажем на знаменитых писцов, «Шейх-эль-беледа» и превосходную бронзовую статую царя Пиопи. Последняя дошла не из гробницы, и это указывает на успех египетской скульптуры вообще. Они производят неотразимое впечатление, несмотря на некоторую связанность и торжественность позы. Еще характернее фигуры слуг, которые также ставились в гробницы: здесь позы свободнее, больше движения и жизненности (напр., карлик, булочница и др.). В барельефах и живописи египтяне никогда не избавились от условности: они обращали главное внимание на изображение деталей предмета, а не на целостность впечатления. Поэтому в фигуре, напр., человека они каждую часть тела передавали в том положении, в каком она наиболее ясно видна: голову — в профиль, глаз

— en face, плечи — en face, ноги — в профиль. Перспективы у них не было: параллельные сцены изображались одна над другой, будучи отделены чертами. Особенно они были искусны в изображении животных и типов народов. — И архитектура уже в это время выработала едва ли не все свои формы. К сожалению, от Древнего царства мало сохранилось; раскопки немецких ученых в Абусире обнаружили замечательные храмы царей V династии, в которых уже найдены все формы египетских колонн с растительными (лотосовыми и пальмовыми) и хаторовыми капителями, а также рядом с храмом Солнца, сооруженного царем Ниусерра, удивительное здание на суше в форме священной солнечной барки. Вместо идола в этих храмах стоял на высоком кубическом пьедестале огромный (56 метров) обелиск — символ — фетиш бога солнца; культ совершается под открытым небом, на помещенном пред обелиском алебастровом жертвеннике. Таким образом, расположение храма скорее напоминает семитические, чем другие египетские святилища, и соответствует культу светила, сияющего на храм с неба. Кроме храмов, посвященных богу солнца Ра, известны еще и примыкающие к царским пирамидам, предназначенные для заупокойного культа царей. И те и другие грандиозны по замыслу, замечательны по исполнению. Сооруженные на высоких, частью искусственно насыпанных платформах или уступах, куда не достигало разлитие Нила, они соединялись с долиной длинными, узкими, темными ходами, шедшими из художественно построенных пропилеи. В них порталы и стены покрыты замечательными барельефами, рисующими, с одной стороны, величие и могущество все оживляющего светила — жизнь животного и растительного мира в различные времена года, с другой — благочестие и славу, царя, сына божества Солнца, при сооружении храма по случаю царского юбилея. Погребальные храмы царей более напоминают обычные египетские святилища и, вместе с тем, их план обнаруживает происхождение от жилого дома, Здесь уже имеются открытые залы с колоннами и сокровенное святое святых. Стены украшены барельефами, представляющими победы царя, а также сцены из его обыденной жизни, напр., охоты. Исполнение весьма художественно и в поздние времена было предметом подражания. Египетское предание удержало в памяти даже индивидуальное имя из этого времени. Это — художник архитектор Имхотеп, советник царя Джосера. Он был объявлен мудрецом, чародеем, автором различных магических и медицинских пособий, и впоследствии (в VIII в.) объявлен полубогом, сыном Пта, покровителем медицины. Kpoме того на барельефах иногда изображали себя художники и сообщали свои имена.

189

Сцена натурального обмена в эпоху Древнего Царства.

В Египте с самого древнего времени и до конца египетской культуры верили, что, царь — бог. До него царствовали боги, передавшие власть фараонам, своим наследникам. Верховный Рай составил формальное завещание с полным инвентарем всего «от Элефантины до Буто» в пользу Гора Эдфуского, родоначальника и прообраза фараона. Каждый фараон был преемником богов, а также их потомком, и притом не только преемственно, чрез длинный ряд своих предшественников — людей (несмотря на смену династий), но и непосредственно: царица рождала наследника от явления к ней верховного бога. Целый ряд изображений в храмах неоднократно представляет нам происхождение царя непосредственно от божества.

Сцена натарального обмена в эпоху Древнего царства.

Таким образом, царь «живым подобием Гора и Сетха», в эпоху первых династий был Гором и «великим богом»; затем, с распространением, начиная с V династии, культа Ра, он мало-по- малу делается и сыном Ра; как таковой, он уже только «благой бог»; его дворец — храму придворный этикет — своего рода культ; приближенные должны были падать ниц, и не могли даже во время советов иначе подавать свои мнения и обращаться к царю, как в форме гимнов. Как сын богов, царь один только, по теории, мог входить в святилища и справлять культ; жрецы служили только по его поручению, заменяя его и принимая, таким образом, на себя во время службы царские функции. Все ритуальные действия производятся от имени царя, и на стенах храмов обыкновенно изображается царь, совершающий богослужение. Равным образом и заупокойный культ лежит на нем: только он, посредник между богами и людьми и владыка всего земного, имел право приносить жертвы за усопших и давать им дары; отсюда заупокойные формулы: «Царь приносит дары Осирису и Анубису... - да дадут они 1000 хлебов... и всяких прекрасных, чистых вещей, от которых питаются боги... такому-то».

190