rossiya-i-tsentralnaya-aziya-novye-perspektivy

Выступлениедиректораинформационно-аналитическогодепартаментаИсполкомаСНГА.К.Заварзина

вне достаточного внимания и регулирования государств, что приводит к низкому качеству работы, антисанитарии, демпингу цены труда и, в конечном счете, к созданию почвы для ксенофобии и экстремизма. Решение этой проблемы, на наш взгляд, начинается в сфере государственной политики Российской Федерации и государств Средней Азии, из которых приезжают мигранты. Очевидно, что не всегда государства должны делать то, что выгодно только некоторым бизнес-структурам. В основе государственной политики хотелось бы видеть прежде всего интересы общества и наших граждан, а государства должны эти интересы отстаивать. В том числе и поэтому общие усилия должны приводить к укреплению наших государств.

Эксперты отмечают борьбу двух тенденций в мире и на постсоветском пространстве. С одной стороны, молодые государства, получившие самостоятельность в результате распада

СССР, в качестве высшей ценности рассматривают укреплениесвоегосуверенитета.Сдругойстороны,вмирепроисходят объективные процессы концентрации управления, которые многие называют глобализацией. В этой ситуации институт государства все больше функций управления уступает транснациональнымкорпорациям.Теорияданноговопросаианализ практики хорошо представлен в книге Н.Г. Чичериной «Международные концерны: социальная политика, пропаганда»2, текст которой можно легко найти в интернете. Книга эта вышлав1985году,авэтовремясначаломперестройкиивСССР

появились попытки ТНК перехватить часть функций государственного управления. Может быть, поэтому других серьезных научных исследований деятельности ТНК в России я не нашёл. Опыт постсоветского развития показывает, что граждане нуждаются в заботе государств, в проведении человеколюбивой политики.

2  Чичерина Н.Г. Международные концерны: социальная политика, пропа-

ганда. М.: Наука, 1985. 351 с. Прим. ред.

40

А.Б. Каримова1

ЦентральнаяАзия—трансформ2 мировой политики

«Нет абсолютно первого знания какого бы то ни было объекта, но приращение знания есть непрерывный процесс»

Чарльз Пирс3

Политологи редко анализируют историю появления термина «Центральная Азия», считая достаточным упомянуть авторство Александра фон Гумбольдта. Однако в географической среде дискуссияоточностиопределенияЦентральнойАзиидлитсяуже второе столетие4. Линии этого великого географического спора, тянущиеся от работ Карла Риттера5, Александра­ фон Гумболь-

1  Алла Бекмухамедовна Каримова, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН им. Е.М. Примакова, профессор кафедры теории и истории социологии Российского государственного гуманитарного университета, доктор политических наук. E-mail: albecar@ yandex.ru

AllaCarimova,ChiefResearcher,PrimakovNationalResearchInstituteofWorld Economy and International Relations, Russian Academy of Sciences; Professor, Russian State University for the Humanities; Doctor of Political Sciences. E-mail: albecar@yandex.ru

2  Трансформ (transform) — инструмент или объект, позволяющий смещать, вращать, масштабировать и/или наклонять любой выбранный элемент в определенном пространстве. Прим. А.К.

3  Пирс Ч.С. Начала прагматизма. СПб: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ, Алетейя, 2000. С 14.

4  Бугровский В.В., Керженцев А.С., Яншин А.Л. О несообразностях в гео-

графическом членении азиатского континента // Известия РГО. 1998. Т. 130. Вып. 5. С. 55–57; Алексеева Н.Н, Иванова И.С. Средняя или Центральная Азия? // География. 2003. № 28. 2003; и др.

5  Риттер К. Землеведение Азии. География стран, входящих в состав Рос-

42

Центральная Азия — трансформ мировой политики

дта6, Фердинанда фон Рихтгофена, Эдуарда Зюсса7, Фридриха Ратцеля8, Ивана Васильевича Мушкетова9, Николая Васильевича Пржевальского10, Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского11 и др.12 к современным прочтениям центральноазиатской специфики13, позволили выявить модельныйряд ЦентральнойАзии.

сии или пограничных с нею, т.н. Сибири, Китайской империи, Туркестана, Независимой Татарии и Персии. Пер. по поручению Императорского Русского Географического о-ва с доп., служащими продолжением Риттерова труда на основании материалов, обнародованных с 1832 г. СПб.: Тип. В. Безобразова и комп., 1877.

6  Гумбольдт А. Центральная Азия. Исследования о цепях гор и по сравнительной климатологии / Пер. с фр. П.И. Бородзича. Под ред. проф. Д.Н. Анучина. 1915. Т. I.

7  Suess E. The Face of the Earth. Oxford Clarendon Press, 1904. Vol. I. 604 p. 8  РатцельФ.Земляижизнь.Сравнительноеземлевладение/Единственный разрешенный автором и издателем оригинала перевод под редакцией П.И. Кро-

това. Т. I, II. СПб.: Просвещение, 1905.

9  Мушкетов И.В. Туркестан. Геологическое и орографическое описание по данным, собранным во время путешествий с 1874 по 1880 г. СПб., 1906.

10  Пржевальский Н.М. Как путешествовать по Центральной Азии // Пржевальский Н.М. Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Жёлтой реки. Третье путешествие в Центральную Азию. СПб., 1883.

11  Семенов-Тян-Шанский П.П. Путешествие в Тянь-Шань. М.: ОГИЗ, 1946. 12  Средне-Азиатский экономический район. Под ред. Ю.И. Пославского и Г.Н. Черданцева. Ташкент, 1922; Российское изучение Центральной Азии:

исторические и современные аспекты (к 150-летию П.К. Козлова) / Отв. ред. К.В. Чистяков; ред.-сост. Т.И. Юсупова. СПб.: Политехника-сервис, 2014. 408 с.; Черский И.Д. К геологии Внутренней Азии // Труды Санкт-Петербург- ского общества естествоиспытателей. 1886. T. 17. № 2. С. 52–58.

13  Каримова А.Б. Региональное пространство в современной политической организации мира. М.: ИВ РАН, 2006. 208 с.; Laruelle, Marlene; Peyrouse, Sebastien. China as a Neighbor: Central Asian Perspectives and Strategies. Central Asia — Caucasus Institute. Silk Road Studies Program. 2009; Каримова А.Б. Шелковый путь: процессы интеграции и самоорганизации пространств трансрегионального взаимодействия // Сравнительная политика и геополитика. Том 8. 2017. № 2. C 108–118; Хансен В. Великий шелковый путь. Портовые маршруты через Среднюю Азию. Китай — Согдиана — Персия — Левант / Пер. с англ. М.: Центрполиграф, 2014. 477 с.; Reeves M. BorderWork: Spatial lives of the state in rural CentralAsia. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2014. 312 p.; Старр  Ф. Утраченное Просвещение. Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана. М.: Альпина Паблишер, 2017. 576 с.

43

А.Б.Каримова

Географическое ядро переходной зоны

Указание на необходимость определить центр Азии как часть гипотезы о переходных зонах и успешных государствах в неявной форме присутствует в работах Марина Тирского, Страбона, Аристотеля, Жана Бодена, в теории горных цепей, греческой географии обитаемых земель и т.д. Однако первую серьезную попытку терминировать это пространство предпринял прусский исследователь и дипломат А. фон Гумбольдт (1769–1859). В основе его изысканий лежит стратегический замысел, связанный с геополитической особенностью пространства «между двумя мирами: миром англо-индийским

имиром русско-сибирским, столь различными как по свойствам климата и произведений, так и по состоянию культуры, богатству и густоте населения. Эти две огромные массы или два политических движения уже целые столетия сообщаются между собой только … через депрессию, окружающую Арал

ивосточный берег Каспийского моря между Балхом и Астрабадом, как и между Ташкентом и Туркменским перешейком… Здесь лежит путь из Дели, Лагора и Кабула на Хиву и Оренбург, великий путь, по которому некогда монгольское владычество проникло в Индию»14. Намереваясь пройти «поперек всей Азии под 58–60 градусов широты», знаменитый географ

вписьме русскому правительству обозначил основные маршрутные точки своего путешествия: от озера Байкал до Кашмира, горных систем Тянь-Шаня и Памира; через Екатеринбург до вулканов Камчатки и берегов Тихого океана. Их проекция показывает, что путешествие (апрель – декабрь 1829 г.) имело целью получить рельефное представление о логистике отмеченных «политических движений» в четко конфигурированном пространстве.

14  Гумбольдт А. Центральная Азия. Исследования о цепях гор и по сравнительной климатологии / Пер. с фр. П.И. Бородзича. Под ред. проф. Д.Н. Анучи-

на. 1915. Т. I. С. 47.

44

Центральная Азия — трансформ мировой политики

Примечательно, что, подобно древним географам, А. Гумбольдт выяснял не только орографические характеристики природных стран, но, прежде всего, переносил на карту все дороги, которые соединяли обитаемые территории. Детально описывая пути (караванные дороги, горные тропы, реки и пр.) между европейскими центрами и югом Азии, исследователь отмечал: «Означенные здесь области могут быть рассматриваемы или как пути для мирных сношений, или же как дороги для неприемлемых вторжений»15. В его «пространство операций» были включены не только города и оазисы, но, прежде всего, ядро Азии — «горные системы Тянь-Шаня, Куэнь-Луня и Болора», которые ученый объединил в топониме Центральная Азия как стержневом эпизоде гигантской логистической цепочки, сыгравшей роль трансформа отношений между мировыми державами XIX и ХХ вв., внесшего новые интонации

вмировую политику XXI в. Таким образом, А. Гумбольдт фактически объективировал для прусской политики, а затем германской геополитики трансграничное пространство, в котором соперничали Российская и Британская империи.

Другую важную метку для опознания природного региона ЦентральнаяАзия—отсутствиевыходакМировомуокеану— оставил столь же авторитетный германский географ и геополитик Ф. Ратцель (1844–1904), отметив, что «из наиболее крупных рек, как не достигающих до моря, следует назвать:

вПерсии и Афганистане — Гильменд, Герируд и Мургаб, в западной Азии — Аму- и Сыр-Дарьи, Чу и Или, а в центральной Азии — Тарим»16.

Вструктурном отношении конструкция ядра (первая модель Центральной Азии) содержала в себе не только регионы сфер влияния России и Великобритании, но и территории Ки-

15  Там же. С. 48.

16  Ратцель Ф. Земля и жизнь. Сравнительное землевладение / Единственный разрешенный автором и издателем оригинала перевод под редакцией П.И. Кротова. Т. I. СПб.: Просвещение, 1905. С. 53.

45

А.Б.Каримова

тая, получившие геоэкономическое значение для будущей Германской империи, приобретшей в 1898 г. область Цзяочжоу17 в аренду на 99 лет, что практически сразу превратило богатую энергетическими ресурсами провинцию Шаньдун в сферу германского влияния. Именно здесь родилась вторая модель Центральной­ Азии.

Трансрегиональный коридор

В1868г.вШаньдунспоручениемобследоватьугольныеместорождения и порты приехал германский геолог Ф. фон Рихтгофен (1833–1905). Целью этого задания было создание проекта железной дороги от германских концессий в Китае до промышленных зон Империи. Следуя апробированному приему А. Гумбольдта (сочетание истории развития земного рельефа с линиямипередвижениячеловекавзаданномпространстве),используя сведения, почерпнутые из китайских источников и трудов классических географов (Птолемея и Марина Тирского), Ф. Рихтгофен картографировал древние отрезки пути как единую магистраль, которую и назвал «Шелковый путь». К 1930-м гг. это название закрепилось в западной литературе и стало использо-

ваться в значении путь из Китая в Европу18.

Уже в XIX в. специалисты признали определение Центральной Азии, данное Ф. Рихтгофеном, более точным. Границами этой природной страны он указал «на юге южный край Тибета, на севере Алтай, на западе Памирский водораздел, а на востоке Хинганский хребет, равно как водораздел между

17  В китайском порту Циндао, расположенном в регионе Цзяочжоу, базировалась германская Императорская Восточно-азиатская крейсерная эскадра, проводившая военные операции по всему Тихому океану. Прим. А.К.

18  В конце ХХ в. «Путь из Китая в Европу» получил техническое обоснование в проекте ТРАСЕКА, преобразованном в настоящее время в Программу ООН «Транзитные транспортные системы в новых независимых и развивающихся государствах Средней Азии и соседствующих с ними, не имеющими выхода к морю: существующее положение и варианты будущих действий».

Прим. А.К.

46

Центральная Азия — трансформ мировой политики

исполинскими китайскими реками и бессточным тибетским пространством»19.

В литературе также есть данные, позволяющие интерпретировать Шелковый путь Ф. Рихтгофена не только как железнодорожную трассу, но и как историческую финансовую артерию, поскольку «львиная доля государственных платежей (в Китае — А.К.) осуществлялась в виде рулонов тафтяного шелка»20. Как утверждает историк Китая Валери Хансен (Йельский университет), народы, живущие вдоль этого торгового пути, называют его «дорогой на Самарканд (или до следующего крупного города), а иногда просто “северным” или “южным” путем в обход пустыни Такламакан»21.

Собранный документальный материал высвечивает скрытые смыслы, заключенные в словосочетании шелковый путь, вызвавшиетрансформациюСреднейАзиииКазахстанавЦентральную Азию (1993)22, последовавшее вслед за этим конфигурирование постсоветских государств Центральной Азии и Закавказья в геополитический регион, ставший в этом качестве стратегической целью всех «шелковых» конструкций постсоветского времени.

Локальныйирегиональныйметоды,разработанныерусскими историками Сергеем Ивановичем Архангельским и Афанасием Прокопьевичем Щаповым, показывают: внешние инте­ граторы включают в свои проекты те локальные общества, пространственный ресурс которых нельзя исключить из логистики глобальных потоков. Своеобразие местного истори-

19  Цит. по: Сиверс В. Азия / Пер. со 2-го перераб. немецкого издания Г. Генкеля, под ред. проф. Харьковского университета А.Н. Краснова. СПб.: Просве-

щение, 1900. С. 450.

20  Хансен В. Великий шелковый путь. Портовые маршруты через Среднюю Азию. Китай — Согдиана — Персия — Левант / Пер. с англ. М.: Центрполи-

граф, 2014. С. 25.

21  Там же. С. 22–23.

22  Решение о переименовании двух экономических регионов было принято во время встречи президентов Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана в Ордабасы (Республика Казахстан) в 1993 г. Прим. А.К.

47

А.Б.Каримова

ческого процесса, характеризующего экономическую и общественную жизнь, является ценнейшим элементом глобальных трансформаций, питательной средой мировой политики, своеобразными театрами которой стали региональные пространства шелковых магистралей23.

Таким образом, конструкция Ф. Рихтгофена (вторая модель ЦентральнойАзии)создалаусловиядлярасширенияЦентральной Азии на все внутриматериковые области — от Закавказья до Тибета. Не менее ценным для политологического анализа является его презентация периферических частей Центральной Азиикак«всехпространств,водыкоторыхотводятсячерезреки к морю или к озерообразным остаткам последнего на материке (Каспийское море, Аральское озеро), и которые растянулись вокругЦентральнойАзиивплотьдоморя»24.Вместесэтимсталаболееявственнойгеополитическаяидеяцентральноазиатского макрорегиона, военно-политическая и коммерческая привлекательность его коммуникационных узлов.

Комплекс безопасности

В 1990-е гг. открылось новое пространство интеллектуального внимания к Центральной Азии ввиду появления ее постсоветского трансформа в границах Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Вместе с этим во внешней среде сформировалась идея политической регионализации этих стран. Западные политологи, социологи, военные аналитики, культурологи, проектировщики социополитическихпроцессоввотужечетвертьвекастремятсязаинтересовать элиту новых центральноазиатских государств интеграционными проектами.

23  Каримова А.Б. Шелковый путь: процессы интеграции и самоорганизации пространств трансрегионального взаимодействия // Сравнительная политика и геополитика. Том 8. 2017. № 2. C 110.

24  Сиверс В. Азия / Пер. со 2-го перераб. немецкого издания Г. Генкеля, под ред. проф. Харьковского университета А.Н. Краснова. СПб.: Просвещение, 1900. С. 450.

48

Центральная Азия — трансформ мировой политики

Нарядусевропейскимипроектами,разработаннымифондами Г.  Эккерта, Ф. Эберта, Ф. Науманна, Г. Хенкель, Института Гете, а также в структурах ОБСЕ и Евросоюза, к конструированию Центральной Азии подключились североамериканские специалисты, акцентировавшие создание трансграничных институтов на стыках постсоветской Центральной Азии с Южной25. В этих проекциях заметно стремление материализовать стратегические оценки глобальной перспективы, учитывающие все измерения географии, которые позволяют получить «контроль или доступ к пространству (суша, вода и воздух, включая открытый космос), оказывающий положительное или отрицательное влияние на безопасность и экономическое развитие наций»26.

Глобальное проецирование дополняет конструкцию цент­ ральноазиатского пространства, отражающую технические условия сношений между странами, расположенными по периметру Евразии (сухопутные и воздушные пути, телекоммуникации и пр.), нематериальными связями, позволяющими дифференцировать «национальную и религиозную принадлежность, не всегда совпадающие с существующими границами, слабыми или даже распадающимися государственными структурами, бременем бедности и высокой численностью населения, проблемами водоснабжения, интересами великих держав и использованием региона в создании так называемых угроз для безопасности со стороны терроризма, наркобизнеса и организованной преступности»27.

25  Старр Ф. Партнерство для Центральной Азии // Россия в глобальной политике. Т. 3. 2005. № 4. С. 72–87.

26  Kemp G., Harkavy R. Strategic Geography and the changing Middle East. Washington, DC: Carnegie Endowment for International Peace in cooperation with Brookings Institution Press, 1997. Р. 7.

27  ГарнеттШ.У.СтратегическиепроблемыКазахстанаиВнутреннейАзии // Стратегические перспективы: ведущие державы, Казахстан и центральноазиатский узел / Под ред. Р. Легволда. Пер. с англ. М.: Интердиалект+, 2004. С. 262.

49