Dukhovnaya_kultura_Kitaya_Tom_3_-_Literatura_Yazyk_i_pismennost

Оставив в стороне вопрос об авторстве цикла, можно сказать, что место цикла «Цзю чжан» в истории кит. поэзии определяется прежде всего тем, что в нем впервые столь отчетливо воспроизводится образ «поэта изгоя» и ставится проб лема сосуществования индивида, стремящегося к дух. совершенству, и об ва.

«Девять напевов» представлены во всех изд. свода «Чу цы». Есть отд. публи кации цикла.

* Мяо Тянь хуа. Ли сао, Цзю гэ, Цзю чжан цянь ши; Цюй Юань Цзю чжан цзинь и; Девять элегий (пер. А. Гитовича) // Цюй Юань: Стихи, с. 80–122; Цюй Юань, с. 74–110; The Elegies // Li sao and other Poems of Qu Yuan, p. 30–61; The Nine Declaration // Hawks 1959, с. 59–80;

´ ´

Jiuzhang. Neuf Declamations // Еlеgies de Chu..., p. 116–138. ** Жэнь Го дуань. Цюй Юань няньпу, с. 6.

См. также лит ру к ст. «Чу цы».

М.Е. Кравцова

521

циря тщательно очищалась и, возможно, искусственно размягчалась. В ниж ней проделывалось крохотное отверстие, куда вставлялась горящая палочка или заливалась расплавленная бронза. По конфигурации образовавшихся трещин гадали — расшифровывали ответ высших сил на заданный им вопрос. Гадание проводилось спец. людьми — гадателями си [5] и бу [1] — под наблю дением августейших особ и высших придворных чинов. После его завершения все процедурные этапы фиксировались письменно. Вначале сообщались точ ные сведения о времени проведения гадания, его исполнителях и участниках. Далее следовала «вопросная формула», т.е. записывался вопрос, к рый был адресован высшим силам и к рый мог касаться любых насущных для страны дел и проблем, напр.: богатый ли будет урожай в новом году? следует ли высту пать в военный поход? удачной ли будет охота? пора ли начинать соответст вующие с. х. работы? достаточно ли богаты принесенные жертвы? После «во просной формулы» записывался расшифрованный ответ, а еще через нек рое время (но не всегда) — сведения о событиях, случившихся после гадания.

Т.о., цзягувэнь являются подлинными ист. документами, заложившими осно вы кит. летописной традиции. Они стоят у истоков всей кит. книжной тради ции и искусства каллиграфии. Знаки прорисовывались тушью с помощью кисти, затем процарапывались бронзовым резцом (style). Не исключено существование в конце эпохи Шан Инь и светских текстов (на бамбуковых или деревянных планках). Цзягувэнь демонстрируют развитую письм. систему с определ. грамматич. нормами и стилистич. правилами. Ее лексич. фонд — 4 тыс. знаков (в др. кит. словаре I в. «Шо вэнь цзе цзы» — «Толкование зна ков») зафиксировано 10 тыс. иероглифов). Полностью расшифрованы (значе ния и фонетич. нормы) 1,2–1,5 тыс. знаков. Значения еще 2 тыс. продолжают оставаться предметом дискуссий.

Цзягувэнь объясняют мн. свойства собственно иероглифики и худ. тв ва Ки тая. Возникнув из предметно изобразит. формы (рисуночное письмо), иерог лиф, несмотря на все его дальнейшие графич. и содержательные изменения, сохранил свое линейное построение и свою изобразит. сущность. Развитие иероглифич. письма шло по пути схематизации исходных изобразит. форм

иих превращения в идеографические. Иероглиф стал соотноситься с поня тием. Находясь уже вне какого либо визуального сходства с изображаемым предметом и без наличия в нем репродуктивности, он по прежнему позволял видеть, понимать и узнавать графич. изображение. Если смысловое напол нение иероглифики от этого нисколько не изменилось, то восприятие изобра жаемого в корне трансформировалось, превратившись в умозрительное. В ре зультате иероглифич. письменность воспитала в китайцах потребность и уме ние читать и воспринимать не достоверные изображения, а условные знаки. С этим связаны символичность и смысловая полифония иероглифики. Исходная природа худ. образа позволила иероглифике обрести собств. эсте тич. потенциал (искусство каллиграфии) и оказать морфологич. воздействие на др. виды кит. тв ва, и прежде всего на живопись.

Использование письменности в процедуре гадания означало наделение ее осо бым сакральным смыслом, способностью быть посредником между людьми

ивысшими силами. Вера в магич. свойства иероглифики сохранялась в Китае на всем протяжении его истории, вызвав к жизни практику создания графич. амулетов, заклинательных и охранительных надписей. Нек рые иероглифы превратились в самостоятельные благопожелательные образы, к рые до сих пор активно вводятся в орнаментику самых разных изделий, в т.ч. в предметы повседневного использования, придавая им функции оберегов.

См. также ст. Цзягувэнь в ч. II «Язык и письменность».

**Бунаков Ю.В. Гадательные кости из Хэнани...; он же. Китайская письменность, с. 351–384; Кравцова М.Е. История искусства Китая, с. 111–114; Крюков В.М. Текст и ритуал...; Серкина А.А. Опыт дешиф ровки древнейшего китайского письма…; Тань Пи мо. Чжунго вэньсюэ ши ган. Т. 1, с. 21–23; Сянь Цинь вэньсюэ ши, с. 163–166; Keightly D.N. Sources of Shang History...; Wilkinson E. Chinese History..., р. 377–406.

М.Е. Кравцова

522

523

Самым значительным произведением Цзя И в наст. время признается «Ду фу» («Ода о сове»). Поводом для ее написания послужил эпизод из жизни поэта во время его пребывания в Чанша: в его дом неожиданно влетела сова (в чуских верованиях символ зла) — дурное предзнаменование. Эта ода считается пер& вым поэтич. сочинением даос.&филос. характера, в к&ром раскрываются и раз& виваются темы из древних даос. трактатов «Дао дэ цзин» (см. также т. 1) и «Чжуан цзы»: о единстве сущего, универсальности изменений&перемен, от& носительности жизни и смерти: «Беспрестанно меняется мир, ни минуты по& коя не знает, / Беспрестанно меняется все и, в движении новые формы рож& дая, / То вперед устремляется, то возвращается вновь, / То эфиром становится тело, то форму эфир обретает» (пер. Е.А. Торчинова, Я. Боевой).

* Сыма Цянь. Ши цзи, цз. 84 / Т. 1, с. 281; Хань шу, цз. 48, с. 574–577; Цзя И [пинчжуань]; Сыма Цянь. Жизнеописание Цюй Юаня и Цзя И // Сыма Цянь. Избранное, с. 181–188; Вэнь сюань, цз. 13, 61 и др. / Т. 1, с. 279–282; т. 2, с. 1302–1304; Цзя И цзи; Цзя Чанша цзи; Цзя И. Записка о приведении государства к миру и порядку // Шедевры ки& тайской классической прозы… Т. 1, с. 71–78; он же. Ода о сове (пер. А. Адалис) // Антология китайской поэзии. Т. 1, с. 201–205; то же (пер. Е. Торчинова и Я. Боевой) // Реверс..., с. 236–238; то же (пер. М. Крав& цовой) // Хрестоматия по литературе Китая, с. 101–104; Цзя И. Ода памяти Цюй Юаня (пер. В.М. Алексеева) // Поэзия и проза древнего Востока, с. 295; то же //Шедевры китайской классической прозы… Т. 1, с. 78–80; Цзя И. Плач о Цюй Юане (пер. А. Ахматовой) // Антология китайской поэзии. Т. 1, с. 199–201; он же. Плач по Цюй Юаню (пер. Е. Торчинова и Я. Боевой) // Петербургское востоковедение. Вып. 1. СПб., 1992, c. 225–227; то же (пер. М. Кравцовой) // Хрестоматия по литературе Китая, с. 99–101; The Owl // Watson B. Chinese Rhyme& prose..., p. 21–24; Rhapsody on the Houlet // Wen xuan… Vol. 3, p. 41–48; Sorrow for Troth Betrayed // Hawks, 1959, p. 115–118; Xishi. Regrets d’une

524

щих (в традиц. кит. филологии и в совр. науч. лит ре) интерпретаций следует, что гу [6] передает понятие, близкое к европ. «архитектоника», т.е. определяет принципы построения лит. произведения, исходя из органич. единства всех его композиц. элементов. Термин фэн [1] в отличие от конф. поэтологич. воз зрений, где он служил образным обозначением состояния нравственности населения страны (разд. «Го фэн» «Ши цзина» — «Канона поэзии»; см. также

вт. 1), используется в натурфилос. смысле. Посредством этого термина обозна чается своего рода «космический импульс» («вселенский ветер»), порождае мый колебаниями мировой субстанции (ци [1]; см. в т. 1). А для человеч. су щества (перенесение по принципу гомоморфизма) так определяется вся сово купность его внутр. деятельности — мыслей (и [3]) и эмоций (цин [2]). Т.о., постулируется тезис, что поэзия есть порождение и выражение психоэмоц. со стояния человека и его персонального мировосприятия. Качественная харак теристика Цзяньань фэнгу кратко сформулирована и в эссе «Ши лунь» («Рас суждения историка») Шэнь Юэ (см. также в т. 1): «Отныне чувства стали осно вой изящной словесности, а словесный узор — телесной субстанцией чувств». Оценки Цзяньань фэнгу, данные теоретиками лит ры эпохи Шести династий, полностью разделяются в традиц. филологии и в совр. науке. Общепризнаны факты и принципиальной новизны этого течения по сравнению с древним поэтич. тв вом, и соотнесения с ним нач. этапа утверждения авторской лири ки как осн. вида кит. лит ры, и возникновения эстетико эмоц. подхода к лит. тв ву. К определяющим признакам Цзяньань фэнгу также относят расцвет лю бовной лирики и стремительное утверждение господства в поэтич. практике пятисловного (по 5 иероглифов в строке) размера.

Гл. представителями Цзяньань фэнгу принято считать десятерых литераторов, разделяемых на две группы: Сань Цао («Три Цао») и Цзяньань ци цзы («Семь цзяньаньских мужей»). Под первой имеются в виду члены семейства Цао, к рое возглавило самую могуществ. военно политич. фракцию конца эпохи Хань и стало августейшим домом царства Вэй: Цао Цао и его сыновья Цао Пи и Цао Чжи. В таком значении понятие «Три Цао» было впервые употреблено

всоч. «Ши соу» («Пристанище стихов») Ху Ин линя (1551–1602), а до этого (в частности, в «Ши лунь» Шэнь Юэ) под ним понимали Цао Цао, Цао Пи и (вместо Цао Чжи) Цао Жуя (внук Цао Цао, император дин. Вэй — Мин ди: 227–240).

Понятие «Семь цзяньаньских мужей» восходит к трактату самого Цао Пи «Дянь лунь лунь вэнь» («Рассуждения о классическом»), где дан список всех «мужей». Это Кун Жун, Чэнь Линь, Ван Цань, Сюй Гань, Жуань Юй, Ин Ян и Лю Чжэнь. Все они входили в ближайшее окружение семейства Цао. Цао Пи при водит краткие оценки тв ва каждого из них и их общую характеристику: «…вот эти семеро писателей известных: они в подготовке ученой своей никогда ни чего пропускать не хотели; они в своем стиле изящного слова ни в чем никогда не заимствовались. Все они мчатся вперед, как те знаменитые кони, что тысячи верст могли в день пробежать» (Вэнь ди. Трактат о стильном произведении... / пер. В.М. Алексеева).

Цзяньань ци цзы и его терминологич. вариант Е чжун ци цзы («Семь мужей из [города] Е»; по назв. столицы владения Цао) постоянно употребляются в лит. теоретич. соч. более позднего времени. Но поименный список «Семи цзяньаньских мужей» неоднократно менялся. Так, в трактате Лю Се (гл. 9, 10) он дается либо в усеченном, либо, напротив, в расшир. варианте, когда до полнительно включаются имена членов семейства Цао. А в первом сводном изд. соч. «Семи мужей» — «Хуйкэ Цзяньань ци цзы цзи» («Собранные воедино собрания произведений „Семи цзяньаньских мужей“»; ксилографич. изд. 1638, 1758) Ян Дэ чжоу (2 я пол. XVI — 1 я пол. XVII в.) вместо Кун Жуна фигури рует Цао Чжи. Вариант списка «Семи мужей», предложенный Цао Пи, окон чательно утвердился в кит. филологии в эпоху Цин (1644–1911). Он был ис пользован при составлении нового варианта собр. произв. этих литерато ров — «Цзяньань ци цзы цзи» («Собрания сочинений „Семи цзяньаньских мужей“») Ян Фэн чэня (XIX в.), к рое и стало самым авторитетным изданием.

526

из принцев крови правящего дома южн. кит. дин. Сун (420–478). В конце 470 х Цзян Янь поступил на службу к полководцам клана Сяо, вскоре совер шившего гос. переворот и основавшего дин. Южная Ци (Нань Ци, 479–501). В этот период он занимал высокие гос. посты (в т.ч. зам. начальника Импе раторского секретариата — чжуншу лан, левого помощника начальника Де партамента гос. дел — шаншу цзочэн), был произведен (483) в генеральский чин. На рубеже V–VI вв., в разгар борьбы за власть, Цзян Янь подал в от ставку, но вновь появился на политич. арене в составе руководящего аппарата уже новой дин. Лян (502–557), основанной Сяо Янем (см. также в т. 1 Лян У+ди). Сразу же (502) занял пост старшего правого помощника канцлера (сянго ю чанши), а через год возглaвил левое крыло имп. гвардии; получил аристократич. титул хоу [3] (князь) с пожалованием владения Лилин. Он умер от болезни в 62 года. Степень обществ. авторитета Цзян Яня при дин. Лян характеризуется след. фактом: император лично носил по нему траур, пожа ловал на его похороны 30 тыс. монет плюс 50 штук полотна и издал спец. указ, по к рому Цзян Янь провозглaшался крупнейшим литератором дин. Лян.

Поэтич. наследие Цзян Яня насчитывает более 100 стихотв. произведений (2 из них — в жанре юэфу, остальные — собственно стихи ши), а также 13 од. Первое собр. его произв. «Цзян Янь цзи» (12 цз.) было составлено при дин. Лян; известно о существовании в VI–VII вв. «Цзян Янь цзи» (9 цз.) и «Цзян Янь хоу цзи» («Собрание произведений князя Цзян Яня», 10 цз.), но все три варианта были утрачены. В XV–XVIII вв. было создано еще неск. вариантов собр. соч. Цзян Яня, наиболее авторитетные из к рых — «Цзян Лилин цзи» («Собрание произведений Цзяна — Лилинского [князя]»), вошедшее в свод ное изд. Чжан Пу (1602–1641), и «Цзян Вэнь тун цзи хуй чжу» («Собрание произведений Цзян Вэнь туна со сводным комментарием») Ху Чжи ци (XVI в.). Кроме того, лирич. произведения поэта представлены в сводных изд. Дин Фу бао (1874–1952; публикация 1964) и Лу Цинь ли (1911–1973); одические — в своде Янь Кэ цзюня (1762–1843).

Особенность Цзян Яня как поэта состоит в его уникальном даре имитатора, наиболее полно проявившемся в широко известном цикле «Цза ти ши» («Сти хи в разных стилях»). Он включает 30 стихотворений, имитирующих произве дения литераторов III–V вв., в т.ч. Цао Пи, Цао Чжи, Лу Цзи. В ряде случаев (напр., для Сюй Сюня и Инь Чжун+вэня) имитации Цзян Яня служат наиболее показательными или даже единств. свидетельствами тв ва названных поэтов. Уникальность и худ. достоинства этого цикла изначально признавались в кит. лит. критике: он полностью вошел в антологию «Вэнь сюань» («Избранные произведения изящной словесности», цз. 31).

Однако самыми значительными произведениями Цзян Яня считаются оды «Бе фу» («Ода [о] разлуке») и «Хэнь фу» («Ода [об] обидах»), тоже включенные

в«Вэнь сюань» (цз. 16). В «Бе фу», наиболее целостном по мысли и впечат ляющем с худ. т. зр. творении Цзян Яня, также проявляется его дар имитатора. Ода состоит из 11 композиц. фрагментов, в каждом из к рых воспроизводится один из характерных для предшествующей любовной поэзии мотивов — мо тив разлуки. Сохраняются соответствующие типы лирич. героев, характер переживаний, особенности поэтич. мира и образные ряды: «От этого путник

всмятенье приходит, / Сотни дум ему сердце гложут, / И сдается ему, что здесь ветер не так, как дома, шyмит, / И покров облаков не похож на привычный тоже. / <…> / А дома жена дни и ночи в печали проводит, / Об уехавшем плачет, как будто осталась вдовою».

«Бе фу» оказывается как бы миниатюрной антологией кит. любовной лирики. Еще более важно, что в ней доказывается противоестественность самой по себе разлуки. Взаимная любовь и семейное счастье провозглашаются высши ми ценностями жизни, жертвовать к рыми недопустимо во имя каких бы то ни было идеалов и целей. На примере чрезвычайно популярного в Древнем Китае образа «благородного храбреца» — человека, идущего на политич. убийство и готового пожертвовать жизнью ради своего государя и страны, опровергается приоритет конф. морально этич. установок: «А вот храбрец,

528

искусно владеющий мечом и обласканный свыше, / С младых ногтей готовый доказать свою преданность государю. / <…> / Подавив сострадание к ближ ним, обуздав свои чувства, / Он из дома уходит на тысячу ли. / Безутешно рыдает жена, провожая супруга, / Стоя друг против друга, оба плачут они».

С таких же позиций отвергаются даос. идеалы отшельничества и бессмертия, ибо обретение вечной жизни тоже разлучает людей и обрекает на одиночество

истрадания одного из супругов: «А еще поговорим о мудреце с горы Хуа инь, /О том, кто в горы вернулся, ведая, как стать бессмертным. / <…> / Что для него расстояние в тысячу ли?! / Ничтожная малость — расстаться на тыся чу лет! / Но для той, что осталась в миру, такая разлука вдвойне тяжелей, / Можно только сочувствовать ей, / Хранящей в сердце любовь!» Подобное отношение к любви и семейному счастью делает оду «Бе фу» под

линно программным произведением для того направления кит. поэзии, пред ставители к рого отстаивали и человеч. переживания как высшую ценность,

иприоритетное положение в словесности любовной лирики.

«Хэнь фу» тоже посвящена теме разлуки и одиночества, но в более широком, чем любовные муки, плане. Поэт обращается к ист. эпизодам и отд. персона жам — мужчинам и женщинам, к рым пришлось пройти через такие испы тания, как оказаться вдали от родины, быть преданными друзьями или от вергнутыми своей половиной, как правило супругом (напр., Бань'цзеюй).

Высокая оценка тв ва Цзян Яня со стороны августейшей особы не удержала теоретиков лит ры того времени от критич. высказываний о нем. В трактате Чжун Жуна «Ши пинь» («Категории стихов») Цзян Янь отнесен к литераторам второй (средней) категории. Особо отмечается его дар имитатора: «Поэти ческий стиль Цзян Вэнь туна представляет собой органическое соединение различных начал; он великолепен в имитациях и подражаниях». Однако именно этот дар, по мнению Чжун Жуна, не позволил поэту «выработать свою собств. творч. манеру, отчего талант Цзян Яня быстро иссяк». Приблизи тельно до VIII в. Цзян Янь признавался одним из крупнейших литераторов эпох Южных династий — Ци и Лян. Впоследствии же за ним укрепилась репутация поэта имитатора.

В XX в. науч. исследование поэтич. наследия Цзян Яна носит постоянный характер, но отличается гораздо меньшей степенью интенсивности по сравнению с изучением тв ва ряда др. поэтов эпохи Шести династий (Лю чао, III–VI вв.): Цао Чжи, Тао Юань+мина, Бао Чжао, Юй Синя. В наст. время он считается как одним из крупнейших литераторов конца V — пер. пол. VI в., так и большим самобытным поэтом всей этой эпохи.

* Лян шу (Книга [об эпохе] Лян), цз. 14 / Т. 1, с. 247–251; Нань ши, цз. 59 / Т. 5, с. 1447–1452; Вэнь сюань, цз. 16, 31 / Т. 1, с. 341–347; т. 2,

с.691–709; Цзян Вэнь тун цзи хуй чжу; Цзян Лилин цзи; сводные изд., включившие лирич. поэзию Цзян Яня, см. в Библиогр. II на имена их составителей: Дин Фу бао 1964 (т. 2, с. 1032–1054) и Лу Цинь ли (т. 2,

с.1555–1587); его одич. произв. см.: Янь Кэ цзюнь, т. 3, с. 3140–3145; Резной дракон…, с. 302–305; Цзян Янь. Ода о разлуке (пер. М.Е. Крав цовой) // Кравцова М.Е. Поэзия Древнего Китая..., с. 400–405; An Anthology of Chinese Verse, р. 174–175; Die Chinesische Anthologie...

Vol. 1, p. 582–605; Wen xuan… Vol. 3, p. 193–210; Partings //Watson B. Chinese Rhyme prose..., p. 96–101. ** Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ яньцзю, с. 423–426; Цао Дао хэн. Хань Вэй Лю чао фуцы, с. 167–172; Цао Дао хэн, Шэнь Юй чэн. Нань бэй чао вэньсюэ ши, с. 106–125; Чжунго лидай шигэ цзаошан цыдянь, с. 257–258; Чжун Жун Ши пинь и чжу, с. 155; Frankel H.H. The Flowering Plum and the Palace Lady..., p. 74–79; Frodsham J.D. Origins of the Chinese Nature Poetry, p. 104–110; Marney J. Chiang Yen.

См. также лит ру к ст. Юнмин ти.

М.Е. Кравцова

529

530