Dukhovnaya_kultura_Kitaya_Tom_3_-_Literatura_Yazyk_i_pismennost

482

мотивов воспевания военного триумфа, к рые полностью отсутствуют в тв ве поэтов Цзяньань фэнгу и были вообще не свойственны кит. лирич. поэзии: «Тысячи скакунов, словно ветром несомы, легки, / Десять тысяч коней, что драконы, в строю горделивом. / Барабаны грохочут, собой предвещая зарю, / И куда ни посмотришь — рядами щиты и секиры. / <...> / Мы познали теперь, как победу, ликуя, встречают» (3 е стихотв.).

Аналогичные по содержанию строки встречаются и в юэфу «Инь ма Чанчэн ку син» («Напоил коня из родника у Великой стены»), формально написанной

вподражание одноим. древней нар. песне (юэфу миньгэ), повествовавшей о женщине, муж к рой погиб на строительстве Великой Китайской стены: «Боевые корабли перегородили Великую реку, / Покараю раба, посеявшего смуту в Цзинчжоу! / Храбрые полководцы все ощетинились стрелами, / Вои ны, выступая в поход, бьют в бронзовые барабаны» (пер. И.С. Лисевича). Од новременно это стихотворение служит примером того, что юэфу Цао Пи явля ются либо полностью самостоятельными произв., либо крайне отдаленными вариациями на тему древних песен. К числу таких вариаций относится «Шан лютянь син» («Песня о Шанлютянь») — одно из немногих произведений Цао Пи на соц. политич. темы (нередко оно признается лучшим его творением). Отталкиваясь от сюжета древней песни (рассказ о горькой участи мальчика сироты) и сохраняя фольклорные интонации, поэт рассуждает о несправед ливостях человеч. жизни и соц. устройства вообще, что предопределено, по его мнению, свыше: «Почему в этом мире всем равными быть не дано?! / О земли Шанлютянь! / Рис вкушает богач и смакует вино, / О земли Шанлю тянь! / Бедняку же — мякина да сплошное гнилье, / О земли Шанлютянь! / <...> / От лазурного Неба и удачи и бе´ды людей, / О земли Шанлютянь!» В основном же Цао Пи как поэта интересовал вечный вопрос — смысл бытия

вего соотнесенности с собств. жизнью. Создается впечатление, что он искал

впоэзии забвения от тягот повседневности. Лирич. герой Цао Пи — человек, живущий в замкнутом и относительно спокойном мире, ум и сердце к рого занимают сиюминутные радости и печали («Дяо гань син»): «Плыву на восток по стремнине пустынной реки, / Вдали различаю валы на просторе морском, / Покой, тишина, только удочки слышится скрип, / Да рыбка, играя, плеснет ненароком хвостом. / Пусть схватит приманку — и нечего больше желать: / Покойно и славно тому, кто живет рыбаком» («Удочка»).

Многие стихотв. Цао Пи (как ши, так и юэфу) — «Ши у» («Пятнадцать»), «Цин хэ цзо ши» («Чистая река»), «Ся жи ши» («Стихи о летнем дне»), «Юэ чжун лунь син» («Песня о лунном свете»), «Дань ся би жи син» («День расцветает

впурпуре зари») — представляют собой бессюжетные лирич. миниатюры, ти пологически сходные с элегиями, напр.: «День расцветает в пурпуре зари, / С небес цветная радуга повисла. / В ущелье не смолкает шум воды, / Кружа, с деревьев опадают листья. / <...> / Так было издревле и будет вновь… / Но как все это передать словами?» («День расцветает в пурпуре зари»).

В таких стихотворениях намечается круг тех мотивов, образов и изобразитель ных средств (благость отдохновения от суетных дел на лоне природы, тщатель ность пейзажных зарисовок, ясный эстетизм мировосприятия), к рые впослед ствии станут фундаментом «отшельнической» поэзии и пейзажной лирики (шань шуй ши ‘стихи/поэзия гор и вод’).

Примечательно отсутствие в лирике Цао Пи даос. религ. взгляда на природу, что отвечает его мировоззренч. позициям. В отличие от подавляющего боль шинства современников он крайне скептически относился к возможности обретения бессмертия. И прямо называл даос. идеи пустыми и вредными для народа измышлениями. Из юэфу «Чжэ ян лю син»: «Некто знающий учил, как достигнуть совершенства. / Некто глупец его речи умудрился забыть. / И вот теперь, вспоминая о древних деяниях, / Невозможно разобраться, где начало, а где конец. / Простолюдины в массе своей слепо жаждут чудес <…>» («Сло маю ветви ивы и тополя»).

Вере в чудесное Цао Пи противопоставляет естественность законов природы, диктующих конечность человеч. бытия. Значит, не надо предаваться скорб

483

ным раздумьям о неизбежности смерти и искать способы обретения вечной жизни — надо наслаждаться каждым отпущенным тебе моментом. Из «Фужун чи цзо ши»: «Не обрел вечной жизни никто из былых мудрецов: / Кто божественным стал иль добился бессмертья?! / Пусть веселые мысли отго няют от сердца печаль / В ожиданье, когда своего я достигну столетья!» («Пруд с цветами фужун»).

Подобное отношение к бытию и такие настроения чуть позже составят квинт эссенцию лирики, утвердившейся в русле лит. культурного течения «ветер и поток» (фэн лю; см. в т. 1; в наст. т. см. Чжэнши ти).

Неск. новое воплощение романтико элегич. стиль Цао Пи приобретает в его любовно лирич. произведениях, наиболее выразительным примером к рых является 1 е стихотв. цикла «Янь гэ син» («Песни Яньгэ», «Песни царства Янь», «Яньский напев»): «Осеннего ветра печален звук, полуденный воздух стынет, / Листья опали, увяла трава, роса превращается в иней. / Печально щебечет стайка пичуг, на юг улетают гуси, / Думы о том, кто в чужом краю, много приносят грусти. / <...> / Тоскливо и горько бедной жене хранить пустоту постели, / Но, как бы ни было тяжко мне, о вас позабыть не смею» («Песни Яньгэ»).

Всовр. исследованиях это стихотв. не только признается одним из лучших любовно лирич. произв. Цзяньань фэнгу и всей поэзии III–VI вв. Оно рас сматривается в качестве одного из текстов, стоящих у истоков процесса фор мирования семисловного (по 7 иероглифов в строке) поэтич. размера.

Мотивы отдохновения на лоне природы, вплетающиеся в контекст рассужде ний на вечные темы, встречаются и в одах Цао Пи: «Цан хай фу» («Ода [о] ла зурном море»), «Цин чуань фу» («Ода [о] чистом потоке»), «Чоу линь фу» («Ода [о] затяжном дожде, [навевающем] печаль»). Поэт создал также оды на тему женских переживаний («Гуа фу фу» — «Ода [о] вдове»), оды аллегории (в форме «лирических» од): «Ян лю фу» («Ода [о] тополе и иве»), «Юй цзюэ фу» («Ода [о] нефритовой подвеске») и др. Но ни одно из этих произведений Цао Пи не оставило сколько нибудь заметного следа в истории кит. поэзии.

Тв во Цао Пи встретило сдержанную, но благосклонную оценку у лит. критиков V–VI вв. Самая развернутая характеристика дана в трактате «Вэнь синь дяо лун» («Дракон, изваянный в сердце письмен», цз. 10, гл. 47) Лю Се: «Талант Вэйского Вэнь ди безбрежно бескраен, чист и ярок подобно узор ному шелку. <…> Однако если Цзя цзянь [Цао Чжи] обладал стремитель ностью мысли и непревзойденным талантом, а стихи его были прекрасны и необычайны по своей выразительности, то раздумья [Цао] Цзы хуаня из лишне скрупулезны, действия неторопливы — вот почему оказался [он] не в состоянии соперничать с певцом зачинателем». Лю Се точно подметил оп ределяющую особенность творч. манеры Цао Пи — ее нек рую скованность, проистекающую то ли из боязни поэта нарушить внешнюю гармонию сло весного узора, то ли из его нежелания полностью раскрывать свой внутр. мир. Порыв вдохновения словно бы намеренно сдерживался холодным рассудком.

Втрактате «Ши пинь» («Категории стихов») Цао Пи отнесен к литераторам второй (средней) категории, но с указанием на его близость к литераторам высшего, по мнению автора трактата Чжун Жуна, уровня («по художествен ному стилю [его творчество] приближается к творениям Ван Цаня»). Неск. стихотворений Цао Пи включено в знаменитые антологии «Вэнь сюань» («Из бранные произведения изящной словесности», 5 стихотв.) и «Юй тай синь юн» («Новые напевы Нефритовой башни», 3 стихотв.).

Впоследствии возобладало мнение о том, что тв во Цао Пи уступает лирике не Цао Чжи, а Цао Цао. Четче всего оно сформулировано в предисл. к подборке его стихов (8 текстов) в антологии «Гу ши юань» («Источник древних стихов») Шэнь Дэ цяня: «В стихах [Цао] Цзы хуаня наличествует дух ученого интел лектуала, мастера изящной словесности, однако это лишь ученическое копи рование страданий и мужества его отца».

Внауч. лит ре до 1980 х осн. внимание уделялось лит. теоретич. разработкам Цао Пи. В наст. время ему отводится самостоятельное место в истории кит.

484

ЦАО ЦАО Цао Цао, Цао Мэн дэ, офиц. посмертный титул Вэй У ди (Вэйский У ди, император У ди дин. Вэй). 155, обл. Цяо (совр. уезд Хаосянь пров. Аньхой) — 220. Гос. деятель, полководец, поэт. Один из ведущих представителей поэтич. течения Цзяньань фэнгу (Цзяньаньская поэзия).

Жизнеописание Цао Цао представлено в офиц. историографич. соч. «Сань го чжи» («Анналы Трех царств», «Трактат о Троецарствии», цз. 1) Чэнь Шоу (223?– 297?). Он родился в семье приемного сына вельможного евнуха. В 18 лет само вольно покинул дом и поступил на военную службу. Участвуя в событиях 180 х (подавление восстания «Желтых повязок», междоусобные конфликты, борьба против армии генерала Дун Чжо), прошел путь от офицера порученца до влиятельного военно политич. лидера, контролировавшего р ны средн. тече ния Хуанхэ. Взял под свое покровительство (196) юного императора Сянь ди (189–220), оказавшегося заложником мятежных генералов. После назначения на посты канцлера и верховного главнокомандующего (196) Цао Цао обрел всю полноту реальной державной власти. Ок. десяти лет, действуя от имени Сянь ди, он вел непрерывные войны с др. военно политич. лидерами, пока не взял под свой контроль весь бассейн Хуанхэ, а также крайние сев. вост. р ны страны (до границы с территорией совр. Кореи). После пожалования ему удель ного владения (царство Вэй) и затем возведения (216) в титул вана [1] (принц крови) Цао Цао мог сам вступить на престол. Но он сознательно продолжал оставаться на посту канцлера, надеясь на сохранение империи. И до послед них дней (он умер от внезапной болезни) вел борьбу за объединение Китая против полководцев клана Сунь (в 222–280 правящий дом царства У — р ны нижн. течения Янцзы) и Лю Бэя (161–223) — будущего основателя царства Хань Шу (221–263; территория пров. Сычуань). В последующей историогра фии и лит. традиции (роман «Саньго яньи» — «Троецарствие» Ло Гуань чжуна, XIV в.) закрепился образ Цао Цао как «гениального злодея» — человека выдающихся полководч. и организаторских талантов, но крайне жестокого и вероломного.

Лит. наследие Цао Цао состоит из огромного числа (ок. 150 текстов) разл. офиц. документов (в т.ч. декретов и указов), писем, эссе рассуждений. К собственно поэтич. тв ву относится 21 стихотворение (все в жанре юэфу) и 3 фрагмента од. Впервые лирич. произведения Цао Цао как образцы авторских подражаний нар. песням (вэньжэнь юэфу) были собраны в разд. «Юэ чжи» («Музыкальные анналы») историографич. соч. «Сун шу» («Книга [об эпохе] Сун», цз. 19–21) Шэнь Юэ (см. также в т. 1). Впоследствии они вошли и в сводное изд. «Юэфу ши цзи» («Собрание юэфу») Го Мао цяня (1050?–1126), где распределены, со гласно общему принципу композиции этого памятника, по классификацион ным разделам. Первое полное собр. соч. Цао Цао «Вэй У ди цзи» («Собрание произведений Вэйского У ди», 13 цз.) относится к 1 й трети VI в. (период одной из Южных династий — Лян, 502–557). Имеющееся в наст. время одноим. собр. соч. составлено в XVI в. и включено в два сводных изд.: Чжан Пу (1602–1641) и Дин Фу бао (1874–1952; публ. 1916). Существует также совр. изд. (1974) «Цао Цао цзи» («Собрание произведений Цао Цао»). Его лирика представлена и в сводных изд. Дин Фу бао (публикация 1964) и Лу Цинь ли (1911–1973), а также в сборниках, куда вошли произв. Цао Цао и его сыновей Цао Пи и Цао Чжи: «Сань Цао ши сюань» («Избранная лирика Трех Цао»), «Цао Вэй фу цзы ши сюань» («Избранная лирика отца и сыновей [клана] Вэйских Цао») и «Вэй У ди Вэй Вэнь ди ши чжу» («Лирика Вэйских У ди и Вэнь ди с комментариями»). Прозаич. и одич. соч. Цао Цао включены в свод Янь Кэ цзюня (1762–1843).

Все произведения Цао Цао формально (по их назв.) написаны в подражание образцам древнего песенного фольклора (юэфу миньгэ). Есть неск. одноим. циклов: «Дуань гэ син» («Песни на отрывистые мелодии», «Песни о том, что кратко», 2 цикла), «Цю Ху син» («Песня о Цю Ху», 2 цикла), «Шань цзай син» («О как прекрасно!», 3 цикла). Однако на самом деле это полностью само стоятельные произведения с выраженным автобиографич. элементом.

По содержанию лирику Цао Цао можно разделить на три осн. тематич. груп пы: произведения на соц. политич. темы, даос. религ. темы и собственно ли

486

рика. В первую входят стихи, посвященные драматич. событиям, в к рых поэт участвовал лично. Они пронизаны искренним переживанием бед, обрушив шихся на страну, что подчеркивается уже самими названиями древних погре бальных песен (юэфу миньгэ) — «Хаоли», «Се лу» («Роса на листьях»). С него дованием и едким сарказмом Цао Цао пишет о людях, поставивших империю на грань выживания. Из «Се лу»: «Двадцать два поколенья сменились на ханьском престоле… / Ныне вставший у трона — на что оказался способен?! / Вот уж верно, мартышка в парадном чиновном уборе: / Нет ни капли ума, а амбиций, амбиций то — море. / Нерешителен, слаб, ничего не умеет, не знает». Из «Хаоли»: «Мы войска собирали к востоку от горных проходов, / Чтобы скопище зла покарать, навсегда уничтожить. / <...> / Единились дру жины, вожди же никак не поладят, / Что чванливые гуси, шумели, на месте топтались. / За богатство и власть продолжая извечные распри, / Вскоре в схватке смертельной свели свои рати».

Но истинный корень зла Цао Цао видит не только в дурных качествах

излостных поступках отд. лиц. Он оспаривает широко распространенную в кит. культуре идею о правомерности выступления региональных лидеров против монарха в том случае, если они не считают его способным исполнять державные функции. Оформленная в виде концепции тянь мин (см. в т. 2) — «небесного мандата» (лишение Небом права государя на верховную власть

ипередача этого права своему новому избраннику), она служила надежным теоретич. обоснованием сепаратистских настроений и мятежей. На конкрет ных ист. прецедентах Цао Цао доказывает необходимость во имя единства

иблага гос ва сохранять верность правителю, даже если он действительно да лек от идеала монарха (2 й цикл «Дуань гэ син»): «О западных земель власти тель мудрый, / Чей образ я в душе своей лелею, / Всей Поднебесной, в сущ ности, владея — / Без малого ее двумя третями, / По прежнему к царю как к сюзерену / Вассалом шел с поклоном и дарами».

С позиций преданного вассала, преклоняющегося перед своим монархом, Цао Цао рисует и свои взаимоотношения с Сянь ди (2 й цикл «Шань цзай син»): «Все встало на место, и слышим державные речи, / Но кто поручится, что прошлое кануло в вечность?! / <...> / И все же теперь, перед светом блистательно ясным, / Былое отринул, и высохли слезы давно». В таких выспренно торжеств. тонах Цао Цао пишет о своей первой встрече с импе ратором. Хотя на самом деле он разыскал Сянь ди, когда тот скитался вместе с горсткой изможденных слуг и наложниц по разоренной стране после бегства от сподвижников генерала Дун Чжо.

Примечателен антивоенный пафос произведений Цао Цао — полководца, выигравшего десятки сражений. Война у него неизменно и исключительно предстает как величайшее из бедствий. Если он и обращается к теме боевых действий, то только для того, чтобы показать, насколько тяжела воинская до ля, сколь бессмысленна гибель солдат («Цюэ дун си мэнь син» — «На изме ненный мотив „Восточные, Западные ворота“», «Ку хань син» — «Песня о лютом морозе»): «Солнце скрылось за дальние скалы, / Люди, кони — от голода все отощали. / Тащим мы на себе и поклажу и хворост, / Рубим лед, чтобы скудную пищу готовить» («Ку хань син»).

Отд. подгруппу составляют произведения, где излагаются взгляды Цао Цао на принципы организации об ва и управления страной. Это «Ду гуань шань» («Минуя заставы в горах», «Переходим через Гуаньшаньские горы») и «Дуй цзю» («За вином»). Последнее — полноценное и по своему уникальное теоре тич. соч., в к ром вполне внятно воспроизводится картина идеального прав ления, обозначаемого как тай пин (см. в т. 2) — «эра Великого покоя»: «Я пью вино / И воспеваю эру Великого покоя! / В сытых деревнях уж не лю туют сборщики налогов, / И мудрый на престоле государь, / И ревностно ему служа, себя на благо трона не щадя, блюдут сановники законы и устои».

В произведениях на даос. религ. темы (3 текста цикла «Ци чу чан» — «Песнь вырвавшемуся духу» и «Мо шан сан» —«Туты на меже») впервые в стихотв. (а не одич.) формах реализуется сюжет мистич. странствования. Вместе с тем

487

они полностью отражают верования того времени, связанные с обретением бессмертия (1 е стихотв. из «Ци чу чан»): «Шесть драконов — мне кони, / А ветер — моя колесница, / Ну так в путь — за пределы Великих пучин. / <...> / Подстегнул посильнее шестерку драконов, / Чародейский напиток до дна осушил. / Иссякают по руслам текущие воды, / Реки вспять поверну лись, / Навечно свободу / Я от бренного тела теперь получил!» Неск. иначе мотив обретения бессмертия звучит в стихотв. «Цзин лэ» («Рас

падается наисовершеннейшее») — последнем творении Цао Цао, записанном, возможно, с распева уже после его смерти. Отдавая должное притягатель ности идей физич. бессмертия, поэт выбирает для себя путь конф. «благо родного/совершенного мужа» (в т. 1 см. цзюнь цзы), стремящегося заслужить своими деяниями вечную, посмертную славу: «И ничто не способно избегнуть конца — / Это участь любого, даже сверхмудреца. / И от мыслей о том из нывают сердца! / Я драконов могучих хочу оседлать, / В Сокровенные горы надеюсь попасть, / Дабы в дивном безмолвии там пребывать. / <...> / Над великими предками — насыпь могил, / Ныне праздно живущих ждет такой же удел. / Только муж благородный о грядущем конце не скорбит».

К собственно лирике в совр. исследованиях относят произведения Цао Цао, находящиеся вне каких либо строгих тематич. рамок и выражающие словно бы внезапные настроения, порожденные случайной ситуацией. Правда, и в этих стихотворениях могут присутствовать соц. политич. или филос. мотивы. Самые яркие примеры — 4 текста цикла «Бу чу Сямэнь син» — «Пройду через ворота Сямэнь» (др. назв. «Бу чу дун си мэнь син» — «Пройду через Восточ ные, Западные ворота») и 1 й цикл «Дуань гэ син». Первый из них знаменит прежде всего рефреном, завершающим каждое стихотворение цикла: «Удача всегда да пребудет с нами! Воспою же волю [человека]!» Они справедливо воспринимаются как выражение жизненного девиза Цао Цао, воплощающего его оптимизм, беззаветную веру в силу человеч. разума и воли. 1 е стихотв. этого цикла «Гуань цан хай» — «Смотрю на лазурное море» (нередко оно пуб ликуется и переводится как отд. произв.) известно еще и тем, что в нем усмат ривают первый для стихотв. традиции опыт воспроизведения поэтич. кар тины окружающей природы, к рая по образности предвосхищает пейзажную лирику: «Я, гор Цзеши достигнув на рассвете, / Любуюсь с их вершин лазур ным морем. / Его простор в спокойствии безбрежном, / Скалистый остров в отдаленье брезжит. / Там — кущи из прекраснейших деревьев, / Там — сотни трав сплелись покровом дивным».

Из 1 го цикла «Дуань гэ син» наибольшей известностью пользуется второе четверостишие, к рое привлекает редкими для кит. лирики анакреонтиче скими мотивами: «Я вновь изнываю, объятый тоскою, / От дум потаенных не знаю покоя, / Уйти позабыться есть средство одно: / Волшебный напиток — Ду Кана вино!» (см. в т. 2 Ду Кан).

Творч. самобытность поэзии Цао Цао усиливается оригинальностью его сти листич. манеры. Насыщенные ист. реминисценциями, терминами и тому по добными словесными формулами, его стихотворения производят впечатле ние экспромтов — настолько внешне легко и непринужденно он творил, не признавая для себя никаких стандартов и ограничений. Экспрессивность по вествования, энергичность слога, резкость ритмики стиха, к рая воспринима ется как осознанный худ. прием (а не следование поэтике песенного фольк лора), — все это делает лирику Цао Цао своеобразной и легкоузнаваемой на фоне не только литераторов Цзяньань фэнгу, но и всех последующих авторов. Худ. достоинства поэзии Цао Цао далеко не сразу нашли признание: в лит. критике 1 й пол. VI в. преобладало откровенно скептич. отношение к его тв ву. В трактате Чжун Жуна «Ши пинь» («Категории стихов») он отнесен к литераторам третьей (низшей) категории. В трактате Лю Се «Вэнь синь дяо лун» («Дракон, изваянный в сердце письмен») Цао Цао (под своим офиц. титулом) упоминается лишь дважды: в контексте разговора об общих тен денциях развития песенной лирики в конце эпохи Хань (цз. 2, гл. 7) и при перечислении представителей Цзяньань фэнгу (цз. 9, гл. 45). В антологию «Вэнь сюань» (цз. 27) включено только два его стихотворения.

488

Вболее позднем литературоведении общим местом стал тезис о «скорбности» и «мужественности» произведений Цао Цао. Такова, напр., характеристика его тв ва в антологии «Гу ши юань» («Источник древних стихов») Шэнь Дэ цяня, к рый отобрал пять его стихотворений. В XVI–XIX вв. было составлено неск. собр. его соч., к рые вошли в различные (помимо сводов Чжан Пу и Дин Фу бао) сводные изд. (редкие ксилографы).

Вплоть до 1970 х осн. внимание в науке уделялось Цао Цао как гос. деятелю.

В1959–1961 в КНР разгорелась широкая и острая дискуссия по поводу его подлинной роли в событиях конца эпохи Хань. В ходе дискуссии было опуб ликовано ок. 200 статей, гл. обр. в средствах массовой информации и в по пулярных изданиях. Последние неск. десятилетий в кит. литературоведении и мировой синологии проводятся все более и более скрупулезные исследова ния поэтич. наследия Цао Цао. Общепринятой стала т. зр., что он один из яр чайших литераторов Китая, создатель «энергичного художественного стиля» и «первооткрыватель новой области поэзии».

* Сань го чжи, цз. 1 / Т. 1; Цао Цао няньбяо; Цао Цао пинчжуань; Вэй У ди Вэй Вэнь ди ши чжу, с. 3–30; Вэй У ди цзи; Вэнь сюань, цз. 27 / Т. 1, с. 598–599; Сань Цао ши сюань, с. 3–9, 53–64; Сун шу, цз. 19–21 / Т. 2; Цао Вэй фу цзы ши сюань, с. 3–36; Цао Цао цзи; Юэфу ши цзи. Т. 2–3; прозаич. и одич. произв. Цао Цао вошли в сводное изд., к рое в Библиогр. II дано на имя его сост. Янь Кэ цзюня (т. 2, с. 1055–1071); лирич. произв. Цао Цао представлены в двух сводах: Дин Фу бао 1964 (т. 1, с. 117–124) и Лу Цинь ли (т. 1, с. 345–356); Антология китайской поэзии. Т. 1, с. 281–284; Резной дракон..., с. 21–60; Хрестоматия по литературе Китая, с. 138–143; An Anthology of Chinese Verse, p. 28–29.

**Кравцова М.Е. Поэзия вечного просветления…, с. 109–110; она же. Поэзия Древнего Китая… (см. Указ. имен); Лисевич И.С. Древняя ки тайская поэзия и народная песня… (см. Указ. имен); Черкасский Л.Е. Цао Цао — поэт полководец // Черкасский Л.Е. Поэзия Цао Чжи, с. 16–20; Ван Чжун лин. Чжунго чжунгу шигэ ши, с. 229–241; Вэй Цзинь вэньсюэ ши, с. 26–47; Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ янь цзю, с. 62–78; Лю Се Вэнь синь дяо лун чжу, цз. 2, гл. 7; цз. 9, гл. 45 / Т. 1, с. 102; т. 2, с. 637 (соответственно); Сяо Ди фэй. Хань Вэй Лю чао юэфу вэньсюэ ши, с. 128–133; Тань Пи мо. Чжунго вэньсюэ ши ган. Т. 1, c. 160–161; Цао Цао лунь цзи; Чжан Кэ ли. Цзяньань вэньсюэ лунь гао, с. 128–151; Чжан Я синь. Чжун Жун Ши пинь ды Цао Цао Лю Чжэнь пинь ди; Чжоу Дун пин. Цао Цао; Чжунго вэньсюэ ши. Т. 1, с. 208–210; Чжун Жун Ши пинь и чжу, с. 177; Шэнь Дэ цянь. Гу ши юань, цз. 5; Balazs Et. Two Poems of Cao Cao, p. 173–186; Dieny J.P. Les poе` mes de Cao Cao...; Kroll P.W. Portraits of Ts’ao Ts’ao…

М.Е. Кравцова

489

мандующим армией на время очередного похода (219), не смог, перебрав на кануне лишнего, в день ее выступления подняться с постели. В наказание Цао Цао отменил свадьбу сына с горячо любимой им девушкой, насильно отдав ее

вжены Цао Пи (императрица Чжэнь: 183–221). Несопоставимо более тяже лыми для Цао Чжи стали времена царствования старшего брата Цао Пи и пле мянника Цао Жуя (император дин. Вэй Мин ди: 227–239). Формально остава ясь на положении принца крови и высокопоставл. гос. деятеля, он подвергал ся беспрестанным унижениям (напр., его посылали на службу в отдаленные р ны) и даже имел все основания опасаться за свою жизнь (поочередное убийство Цао Пи младших братьев). Цао Чжи умер в 41 год.

Творч. наследие Цао Чжи объемно и разнообразно. Оно включает прозаич. произведения, созданные почти во всех жанрах изящной словесности — вэнь (см. также в т. 1): надписи мин [5], восхваления цзань, доклады бяо, проше ния чжан [1], эпистолы шу [4] и др. Собственно поэтич. наследие Цао Чжи состоит из 36 од фу и ок. 90 стихотворений (в соответств. изданиях имеются разночтения в отношении как общего кол ва произв., так и их названий). 50 с лишним из них написаны в жанре юэфу (вэньжэнь юэфу), остальные — собственно стихи ши.

Неск. собр. соч. Цао Чжи (объемом 13 и 12 цз.) существовали в эпохи Шести династий (Лю чао, III–VI вв.) и Тан (VII–X вв.). За XV–XIX столетия было подготовлено ок. 10 новых собраний, наиболее авторитетными из к рых счи таются «Чэньсы ван цзи» («Собрание произведений Чэньсыского принца») и «Цао Цзы цзянь цзи» («Собрание произведений Цао Цзи цзяня»), входя щие соответственно в сводные изд., составл. Чжан Пу (1602–1641) и Дин Фу бао (1874–1952; публ. 1916). Были подготовлены также отд. изд. лирики Цао Чжи, в т.ч. «Цао цзи цюань пин» («По достоинству оцененное собрание сочи нений Цао») Дин Яня (XIX в.), впервые опубликованное в 1871 и послужив шее основой для совр. изд. (1957) «Цао Цзы цзянь ши чжу» («Лирика Цао Цзы цзяня с комментариями»). Кроме того, лирич. произведения Цао Чжи представлены в сводных изд. Дин Фу бао (публ. 1964) и Лу Цинь ли (1911– 1973); прозаич. и одич. произведения — в своде Янь Кэ цзюня (1762– 1843). Лирика Цао Чжи (независимо от ее жанровой принадлежности) отличается внешней упорядоченностью: бо´льшая часть его стихов написана строгим пя тисловным (по 5 иероглифов в строке) поэтич. размером. По содержанию и настроению они четко делятся на две хронологич. серии — произведения, созданные до 220 и после этого года. Для каждой серии выделяется неск. «программных» произведений.

Юношеской поэзии Цао Чжи присущ восторж. романтич. взгляд на мир. Его идеал — воин, готовый без малейших колебаний пожертвовать жизнью во имя отчизны. Худ. воплощение этот идеал находит в образе героя юэфу «Бай ма син» («Песня о белом коне»): «Рано покинул свой край родной, / Слава о нем до Гоби летит. / <...> / На острые копья грудью пойдет, / Станет ли бренное тело жалеть? / <...> / В книге Героев тех имена, / Кто родине отдал сердце свое. / <...> / Пусть погибнет — смерть не страшна, / Как возвращенье примет ее» («Белый скакун» / пер. Л.Е. Черкасского).

С нескрываемым презрением Цао Чжи относится к «мелким душою людиш кам», будь то столичная молодежь, праздно проводящая время («Мин ду пянь» — «Песнь о славной столице»), или царедворцы, пекущиеся исключи тельно о собств. благе. Они выводятся в аллегорич. образах креветок и угрей, живущих в затхлой воде и даже не ведающих о морских просторах («Ся шань пянь» — «Песнь о креветке и угре»); себя же Цао Чжи видит богатырем, спа сающим родину и династию: «Я дом наш державный в своих воздвигаю меч тах, / Все мысли о том, как наладить правленья ветрило. / Свой меч обнажив, ожидаю спокойно грозу: / Ничто не преграда отваге моей горделивой! / Кто

впраздности глупой проводит бесцельные дни, / Понять не способен мой пыл богатырский и силу!» («Креветка и угорь»). С искренним восторгом он взи рает и на старшего брата, великодушного и прекрасного, как пробуждаю щаяся весной природа («Ши тай цзы цзо ши» — «Наследник сидит»): «Под

490