Dukhovnaya_kultura_Kitaya_Tom_3_-_Literatura_Yazyk_i_pismennost

почему совр. кит. исследователи (напр., Ли И цзинь) считают, что иероглиф дянь [1], входящий в назв. трактата, использован Цао Пи в качестве не лит. категории, а термина общего ряда. Этим термином определяется совокуп ность определенных нормативов, в т.ч. обществ. устоев, юридич. законов, поведенч. установок; его принятые значения: «[основополагающие] начала», «[твердые] принципы», «[классические] образцы».

Помимо издания в «Вэнь сюани» текст трактата Цао Пи под назв. «Дянь лунь лунь вэнь» или «Лунь вэнь» приводится в собр. соч. Цао Пи, публикациях прозаич. произведений (вэнь; см. также в т. 1), в первую очередь в своде Янь Кэ цзюня (1762–1843), и в сборниках лит. теоретич. сочинений. На рус. яз. имеется два варианта его полного комментированного перевода, выполнен ные акад. В.М. Алексеевым и И.С. Лисевичем.

«Лунь вэнь» состоит из двух осн. смысловых частей. В первой дается характе ристика тв ва семи современников Цао Пи, к рые впоследствии стали рас сматриваться как ведущие представители главного лит. поэтич. течения указ. периода — Цзяньань фэнгу (Цзяньанская поэзия). Характеристике предпос лана преамбула, где Цао Пи говорит об относительности и субъективности всех высказанных прежде оценок лит. произведений, объясняя это врожден ным стремлением авторов к лидерству: «Издревле так повелось, что люди изящной словесности, вэнь, пренебрегали друг другом. <…> Увы, люди склон ны себя возвеличивать, а ведь изящная словесность по плоти своей неоди накова, и в ней можно по разному добиться успеха. Поэтому то каждый, опи раясь на то, в чем он силен, порицает чужие слабости» (пер. И.С. Лисевича). Т.о., Цао Пи ставит перед собой задачу выделить типологич. признаки вэнь и объективные эстетич. критерии. Попытка решить эту задачу им предпри нимается во второй части «Лунь вэнь».

Прежде всего он определяет жанры, относящиеся, по его мнению, к вэнь; это был первый в истории кит. критики опыт создания жанровой классификации. Цао Пи выделяет восемь жанров (точнее, классов сочинений и произведе ний), распределяя их по четырем отделам (сы кэ). В основу этой классифика ции положена конф. типология сы кэ (‘четыре сосуда для риса’), обозначав шая четыре области познания (или духовного совершенствования) и создан ная (как это принято считать в комментаторской традиции) самим Конфуцием (см. т. 1) применительно к десяти его лучшим ученикам. Это дэ син ‘добродетели [и] деяния’, ‘добродетельные деяния/поступки’ (морально этич. достоинства человека и умение им реализовать эти достоинства в практич. деятельности); янь юй ‘речи [и] суждения’ (степень умств. способностей человека, его эруди рованности и умение излагать свои мысли в устной и письменной форме); чжэн ши ‘дела управления’ (организаторские способности человека и умение исполнять свои служебные обязанности); вэнь сюэ ‘изучение/овладение вэнь’ (способности и стремление человека к образованию, а также его лит. даро вания и навыки). В эпоху Хань (III в. до н.э. — III в. н.э.) типология сы кэ была конкретизирована и использована для ранжирования («четыре разряда») тех, кто привлекался на гос. службу; это были люди: 1) известные своими добро детельными поступками и душевной чистотой; 2) в совершенстве знающие канон и способные к науке; 3) сведущие в законах и способные выносить обоснованные решения; 4) способные «искоренять разврат». Т.о., типология сы кэ в любых ее модификациях предполагала ориентацию исключительно на конф. морально этич. ценности и установки.

Цао Пи полностью разделял конф. воззрения (см. «Ши да сюй» — «Великое предисловие к „Стихам“/„[Канону] поэзии“») также на обществ. функции лит. (поэтич.) тв ва и его роль в системе гос ва: «Так что изящная словесность — предприятие великое, канва государственности» (И.С. Лисевич). Поэтому не удивительно, что из выделенных им восьми жанров шесть являются т.н. де ловыми и мемориальными, т.е. классами сочинений, к рые способствовали государственности и пропаганде нравств. устоев об ва через восхваление дея ний отд. личностей. Это цзоу [1] ‘доклады на высочайшее имя’ и и [20] ‘до кладные записки трону’ (соотносятся с дэ син); шу [4] ‘письма’ и лунь ‘сужде

301

ния/рассуждения’ (соответствуют янь юй); мин [5] ‘памятные надписи’ и лэй [2] ‘эпитафии’ (соответствуют чжэн ши) (см. ст. Литературные жанры). Собствен но лит. (поэтич.) жанры — ши (лирич. поэзия) и фу (одич. поэзия), соответ ствующие вэньсюэ, занимают нижнюю позицию в данном варианте жанровой классификации. При выделении качественных признаков каждой пары жан ров Цао Пи ориентируется в первую очередь на их функции, а не на собст венно худ. особенности. Для цзоу [1] и и [20] таким признаком Цао Пи назы вает термин я, к рый чаще всего понимается как «изысканность», «класси ческая безупречность»: цзоу [1] и и [20] «приличествует изысканность» (И.С. Лисевич); «должны быть непременно классикам подобны по безупреч ности своей» (В.М. Алексеев). Однако Цао Пи употребляет в данном случае термин, к рым обозначается древняя одич. поэзия (оды я) и к рый объяс няется в конф. текстах как «правильное». Качественный признак шу [4] и лунь передается посредством категориального термина ли [1] ‘принцип’, ‘порядок’ (см. в т. 1), к рый в данном случае может быть понят как указание на строй ность построения произведения и внятность изложения содержащихся в нем мыслей. Для мин [5] и лэй [2] Цао Пи называет их достоверность (правдивость изложения). Только признак ши и фу может быть понят в эстетич. плане: юй ли ‘стремление к красивости/красоте’. Большинством исследователей он истол ковывается в качестве очевидного эстетич. критерия: «в стихах и в прозе, дви жущейся ритмом, стремись всегда к прекрасной форме» (В.М. Алексеев); «в стихах ши и поэмах фу стремятся к яркой красивости» (К.И. Голыгина). Тем не менее не исключено (т. зр. И.С. Лисевича), что ли [13] означает здесь не «прекрасное» (эстетич. категория), а «красивость» в смысле добавочного эле мента (витиеватость, стилистич. изощренность).

Размытость и нечеткость критериев, предложенных Цао Пи, его стремление буквально перенести на худ. словесность конф. установки предопределили, по мнению многих исследователей (напр., F. Tokei), ущербность составленной им жанровой классификации. Тем не менее очевидно, что в ней обозначен общий подход к вэнь (когда во главу угла ставились обществ. функции лит. тв ва), к рый лег в основу кит. лит. теоретич. мысли.

Вслед за изложением жанровой классификации Цао Пи переходит к вопросу о сущности лит. тв ва, высказывая ряд принципиально важных соображений в весьма сжатой форме, в результате чего их понимание крайне затруднено. Центральной здесь является мысль о дух. начале, обязательном в лит. произведении; она постулируется в тезисе вэнь и ци вэй чжу ‘хозяин вэнь — ци’. Исходя из значений иероглифа ци [1] ‘пневма’ как категориального термина (эфир, дыхание, жизненная сила, дух и т.п.; см. в т. 1), в приведенном тезисе нередко усматривают отражение натурфилос. представлений о космологич. се мантике лит. тв ва и поэтич. вдохновения — эманации энергетич. конфигура ции (или субстанции) мироздания. Однако из самого текста трактата следует, что под ци [1] Цао Пи понимал скорее врожденные творч. способности чело века. В результате им закладывается понятие ци [1] в значении творч. индиви дуальности того или иного автора (см. в т. 1 ст. Китайская эстетическая мысль). Цао Пи также вводит понятие ти [1] ‘тело/плоть’ как воплощение ци [1]: «Хозяин в изящной словесности — дух ци, животворный эфир. От того, чист он иль замутнен, зависит и воплощение. Сколь ни старайся, силой тут ничего не добьешься. Это как в музыке: пусть такт совпадает и размер одинаков, но [животворное] ци льется различно, изящество и вульгарность зависят от изна чального [в человеке]. Пусть будут отец или старший брат — они не в силах передать [этот дух] сыну или младшему брату» (пер. И.С. Лисевича).

В дальнейшем понятия ци [1] и ти [1] станут опорными категориями кит. лит. теоретич. и эстетич. мысли, а вопрос об их соотношении — одной из ее главных проблем. Кроме того, несмотря на свою верность конф. воззрениям на худ. словесность, Цао Пи делает первый серьезный шаг на пути отхода от этих воззрений, предпринимая, по сути дела, попытку обоснования индиви дуализированного лит. тв ва, проистекающего из внутр. состояния и врож денных способностей автора (а не только его нравств. качеств).

302

Исследование трактата Цао Пи составляет отд. направление в кит. литерату роведении. Кроме того, он более или менее подробно анализируется практически во всех работах (включая разделы в сводных изд. по истории кит. лит ры), посвященных непосредственно творч. наследию Цао Пи и истории кит. лит. теоретич. мысли.

* Вэнь сюань, цз. 52 / Т. 2, с. 1127–1128; Сань го чжи, цз. 2 / Т. 1, с. 90 (вступит. часть трактата); Хань Вэй Лю чао саньвэнь сюань; трактат включен в свод, к рый в Библиогр. II дан на имя его сост.: Янь Кэ цзюнь, т. 2, с. 1096–1098; Вэнь ди… Трактат о стильном произведении // Алексеев В.М. Труды по китайской литературе. Кн. 1, с. 381–384; Цао Пи. Рассуждения о классическом / Пер. и коммент. И.С. Лисевича,

с.40–47; Die Chinesische Anthologie... Vol. 2. ** Голыгина К.И. Опреде ление изящной словесности вэнь…, с. 193; она же. Теория изящной словесности в Китае…, с. 14–16; Лисевич И.С. Литературная мысль Китая… (см. Указ. имен); Ван Юнь си, Ян Мин. Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ пипин ши, с. 25–31; Вэй Цзинь вэньсюэ ши, с. 59–66; Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ яньцзю, с. 639–647; Го Шао юй. Чжунго вэньсюэ пипин ши, с. 43–48; он же. Чжунго лидай вэньлунь сюань. Т. 1,

с.158 162; Ло Гэнь цзэ. Чжунго вэньсюэ пипин ши. Т. 1, с. 74–78; Ло Цзун цян. Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ сысян ши, c. 16–42; Чжун го гудай вэньлунь, с. 84–89; Hightower J.R. Wen Hsuan and Genre Theory, р. 513; Holzman D. Literary Criticism in the Early Third Century A.D. // Holzman D. Chinese Literature in Transition…; Liu J.J.G. Chinese Theories of Literature, р. 70–71; Tokei F. Genre Theory in China…, р. 57–58.

См. также лит ру к ст. Цао Пи.

М.Е. Кравцова

* Е Шэн тао вэньцзи (Сочинения Е Шэн тао): В 3 т. Пекин, 1958;

ЕШэн тао. Рассказы и сказки / Общ. ред. Н.Т. Федоренко. М. 1955, он же. Рассказы / Пер. и предисл. В. Сорокина. М., 1956; он же. Учи тель Ни Хуаньчжи: Роман. М., 1956; он же. Одна жизнь: Рассказы / Сост. М. Тырлов; Вступ. ст. В. Сорокина. М., 1960. ** Лебедева Н.А.

ЕШэн тао и зарубежная литература // Общее и особенное в истории и культуре народов Дальнего Востока. Владивосток, 1991, с. 70–77; она же. Творчество Е Шэн тао и его место в китайской литературе новейшего времени. М., 1983; Тырлов М.А. Творчество Е Шэн тао // Вопросы китайской филологии. М., 1963.

В.Ф. Сорокин

«Жизнеописание сына Неба Му» см. «Му тянь цзы чжуань»

303

ЖУАНЬ ЦЗИ Жуань Цзи, Юань Цзи, Жуань Сы цзун. 210, местность Вэйши обл. Чэньлю (в совр. пров. Хэнань) — 263. Мыслитель, ведущий представитель поэтич. течения Чжэнши ти (Поэзия в стиле чжэнши) и поэтич. содружества Чжу линь ци сянь («Семь мудрецов из бамбуковой рощи»), ближайший друг и соратник знаменитого философа и литератора III в. Цзи Кана.

Наиболее полное жизнеописание Жуань Цзи дается в офиц. историографич. сочинении «Цзинь шу» («Книга [об эпохе] Цзинь», цз. 49). Он был сыном Жуань Юя — чиновника из близкого окружения Цао Цао (основатель правящего дома царства Вэй (220–265) периода Троецарствия — Сань го, 220–280) и поэта из плеяды Цзяньань ци цзы («Семь Цзяньаньских мужей»). Жуань Цзи получил традиционное конф. воспитание, но еще в юности увлек ся даосизмом (см. т. 1) и отказался от служебной карьеры. Он вел образ жизни, соответствующий мировоззренч. принципам и поведенч. установкам после дователей культурно идеологич. течения «ветер и поток» (фэн лю; см. в т. 1), и по праву считается одним из наиболее ярких «славных мужей» (минши) — идеал личности направления фэн лю. В дальнейшем Жуань Цзи стал постоян ным персонажем рассказов анекдотов о «славных мужах», составивших сб. «Ши шо синь юй» («Ходячие толки в новом пересказе», «Новое изложение рассказов, в свете ходящих») Лю И цина (403–444). В них он рисуется вели колепным музыкантом и страстным любителем вина. После казни Цзи Кана Жуань Цзи был вынужден (по утверждению его биографов, из за душевного надлома или от страха физич. расправы) поступить на службу к полководцам Сыма, ставшим реальными правителями царства Вэй. Он был назначен на офицерскую должность в пехоту — бубин цзяовэй, за что получил прозвание у современников Жуань бубин (Жуань пехотинец). Продолжая хранить вер ность идеалам «ветра и потока», Жуань Цзи открыто пренебрегал исполне нием служебных обязанностей, заявляя, что для таких, как он, правил и норм не существует. Умер он в возрасте 53 лет, менее чем на год пережив Цзи Кана. Жуань Цзи принадлежит неск. филос. сочинений (см. т. 1, с. 260–261). Его поэтич. наследие состоит из 82 стихотворений, объединенных в цикл (или сборник) «Юн хуай ши» («Стихи, поющие о том, что на душе», «Пою о чувствах», «Воспоминания»), и 6 од. Существует два варианта названия собр. его соч.: «Жуань бубин цзи» («Собрание произведений Жуаня пехо тинца») и «Жуань Сы цзун цзи» («Собрание произведений Жуань Сы цзуна»), входящие соответственно в сводные издания Чжан Пу (1602–1641) и Дин Фу бао (1874–1952; публ. 1916). Имеются также совр. коммент. издания его про изведений. Кроме того, лирика Жуань Цзи представлена в сводных изд. Дин Фу бао (публ. 1964) и Лу Цинь ли (1911–1973), его прозаич. и одич. произ ведения — в своде Янь Кэ цзюня (1762–1843).

Поэзия Жуань Цзи не поддается никакой тематич. классификации и полно стью соответствует европ. пониманию лирики. Это акт спонтанного пережи вания мира, вызванного порывом вдохновения, вне строгой жизненной кон кретики, но опирается на определенную мировоззренч. рефлексию — восприятие Космоса как потока неизменных процессов и вечно трансформи рующихся величин. Единственная и непреходящая для Жуань Цзи истина — это понимание, что все преходяще. Таков его принцип мирови´дения, пе ренесенный в область поэтики. Показательно, что нек рые исследователи усматривают в лирике Жуань Цзи выражение дух. опыта, сопоставимого с буд. озарением. Следование указанному принципу есть гл. условие для осознания человеком своей свободы от «пут мира». Оно приносит ему радость и облег чение, но в то же время является для него источником неизбывных страданий, поскольку самое преходящее и эфемерное в мире — человеческая жизнь: «Тот, кто утром сиял несравненной красою, / Станет к вечеру дряхлым уродливым старцем. / Не дано нам сравниться с бессмертным Царевичем Цяо, / Кто же сможет сберечь свою прелесть и славу?!» (4 е стихотв.).

Мотив бренности бытия настойчиво звучит уже в древней (ханьской) поэ зии — нар. песенной лирике (юэфу миньгэ) и собственно стихотв. произ ведениях (гу ши), — где постоянно повторяются фразы «человеческая жизнь —

304

всего одно поколение», «человеческая жизнь не вмещает в себя и ста лет»

ит.п. Однако этот мотив скорее носит характер констатации факта неизбеж ности кончины, нежели переживания смерти. Несопоставимо более эмоцио нально смерть воспринимается в тв ве представителей Цзяньань фэнгу (Цзяньанская поэзия) Ин Яна и Жуань Юя. Но только начиная с лирики Жуань Цзи, она стала возводиться в ранг абсолютной трагедии.

Именно с такой позиции Жуань Цзи опротестовывает морально этич. цен ности конфуцианства (см. т. 1), к рые неспособны ни предотвратить кончину, ни дать ответ на вопросы: почему человек смертен? что ждет его после физич. кончины? С горьким сарказмом он высмеивает идею «славного имени», про возглашающую вечную память о человеке, к рая передается благодарными потомками от одного поколения к другому: «Курганы могил / Покрывают высокие горы. / <…> / Через тысячу осеней, / Десять тысяч лет / „Славное имя“ — / Чем тогда будет оно?» (из цикла «Пою о чувствах», 15 е стихотв. / здесь и ниже пер. В.В. Малявина). И далее: «Разве может все знать „мудрость постигший муж“? / Один раз умрешь и больше на свет не родишься. / Встре тит мой взор сливу и персик в цвету, — / Кому же под силу блеск свой надолго сберечь? / Благородному мужу где же тогда пребывать?» (18 е стихотв.).

До широкого распространения буддизма (см. т. 1) в Китае (IV–V вв.) самыми популярными способами «решения проблемы смерти» в культуре и лит ре эпохи Шести династий (Лю чао, III–VI вв.) были либо обращение к даос. верованиям и практикам, направленные на обретение бессмертия, либо поиск средств избавления от страха смерти через опьянение забвение. Одна ко соответствующие мотивы (произведения на даос. религ. темы и тему вина) в лирике Жуань Цзи звучат заметно слабее, чем в тв ве Цзи Кана. Это тем более примечательно, если учесть его биографич. реалии и его посмертный образ (символ пьянства). Поэт Жуань Цзи избирает самый трудный в психо логич. плане вариант. Он принимает свои тревоги и печали как бесценный жизненный дар, раскрывающий в нем самом скрытые прежде дух. силы. Мысли о быстротечности времени приводят его к пониманию уникальности каждого момента жизни. В этом состоит гл. пафос лирики Жуань Цзи — вос становление внутр. связи человека и мира, утраченной в повседневной суете

ивыдуманных людьми нормах и правилах.

Из одич. произведений Жуань Цзи особо выделяются «Юаньфу фу» («Ода [о местности] Юаньфу») и «Цин сы фу» («Ода [о] чистых думах», «Думы [о] чистоте»). В «Юаньфу фу» — произведении острой соц. направленности — рисуется чудовищный мир, населенный хищными зверями и столь же жестокими двуногими существами, мир, где правят насилие и беззаконие, торжествуют грабители и негодяи, а люди достойные презираются. «Цин сы фу» — это эссе на даос. филос. темы.

Влит. критике V–VI вв. восторжествовал тезис о нерасторжимом дух. един стве Жуань Цзи и Цзи Кана, об идейной близости их поэтич. тв ва. При этом признавались различия в их творч. манере и превосходство Жуань Цзи как поэта. Наиболее четко это положение сформулировано в трактате «Вэнь синь дяо лун» («Дракон, изваянный в сердце письмен», гл. 6) Лю Се: «Цзи Кан в своих сочинениях выразил ум выдающегося мыслителя, Жуань Цзи вложил в свои стихи дух свой и жизнь. Различны их голоса, но звучат они вполне согласно. Неодинаковы их крылья, но парят они в совершенном единстве» (пер. В.В. Малявина). В трактате Чжун Жуна «Ши пинь» («Категории стихов») Жуань Цзи отнесен к литераторам первой (высшей) категории, тогда как Цзи Кан — ко второй (средней). В антологию «Вэнь сюань» («Избранные произве дения изящной словесности», цз. 23) включено 17 его стихотворений (вдвое больше, чем произведений Цзи Кана). При этом они выделены в отд. тематич. рубрику «Юн хуай» («Воспевание чувств»).

Впоследующей лит. критике и совр. науч. лит ре в целом сохраняется такое же отношение к Жуань Цзи и Цзи Кану. В настоящее время общепринята т. зр., что тв во Жуань Цзи открывает новую страницу в истории кит. лирики, являет

305

собой образцы глубинной филос. поэзии, отмеченной органичным единством логико рассудочного и эмоционально поэтич. мировосприятия.

См. также ст. Жуань Цзи в т. 1.

306

слышит чей то горестный плач; спешившись, он идет посмотреть, что слу чилось, и видит у обочины дороги мальчика, рыдающего над свежей могилой. След. фрагмент (18 строк) — монолог сироты о своей горькой судьбе, почти дословно воспроизводящий аналогичный эпизод из древней песни.

Юэфу Жуань Юя «Цинь гэ» («Песня [под музыку] цитры») — произведение парадно церемониального характера — создано по приказу Цао Цао для ис полнения во время торжеств в честь очередной одержанной им победы. Тако го рода поэтич. тексты представителей Цзяньань фэнгу интересны прежде все го тем, что именно они основали особое тематич. направление — «официаль ную лирику», к рая создавалась по повелению свыше и посвящалась разл. придворным церемониям, не входившим в круг строго обрядовых акций.

Из собственно стихотв. произведений Жуань Юя выделяются панегирик «Гун янь» — «Пир князя» (одноим. стихотворения есть в тв ве почти всех лите раторов плеяды «Семь мужей») и цикл (из двух стихотв.) «Юн ши» — «Воспе ваю историю» (как и одноим. стихотворение Ван Цаня, затрагивает ист. соц. темы). Остальные стихотворения (преимущественно восьмистишия, написан ные пятисловным размером) однотипны по содержанию и настроению. Их центр. мотивы — размышления о бренности бытия и тревожные ощущения неотвратимой развязки. Показательны их названия: «Ци ай ши» («Стихи о семи печалях»), «Инь ши» («Скрывшийся от мира»), «Ку юй» («Скорбный дождь»), «Юань ши» («Стихи о тоске»), «Ши ти ши» («Стихи без заглавия»).

Впервые в кит. лирич. поэзии в роли гл. персонажа выступает дряхлый старец, измученный физич. недугами и с ужасом ожидающий скорой кончины («Ши ти ши»): «Нет сил в онемевших руках и ногах, / Я блуждаю, все больше сби ваясь с дороги. / Каждый миг я боюсь, что истечет мой срок / И моя душа вдруг развеется в небе» («Стихи без заглавия» / пер. В.В. Малявина). В стихо творении «Ци ай ши» повествование ведется от лица усопшего: «Неожиданно быстро прекрасные годы прошли, / В прах и тлен превращаются тело и кос ти. / Беспросветная темень в покоях Девяти родников, / Беспробудная тишь

вБашне нескончаемой ночи. / И душа твоя где то странствует там далеко, / И без жизненной силы куски разлагаются плоти» («Семь печалей»). Это про изведение положило начало очередной тематич. разновидности лирич. поэ зии, особенно популярной в IV в., — вань гэ ‘поминальные песни’. Подобные произведения, где авторы рисуют картину собств. смерти и телесного раз ложения, есть в тв ве таких знаменитых поэтов эпохи Шести династий (Лю чао, III–VI вв.), как Тао Юань$мин (одноим. цикл) и Бао Чжао.

Единственное полностью сохранившееся одич. произведение Жуань Юя — «Чжи юй фу» («Ода [о] сдерживании желаний»). Она наряду с аналогичными по содержанию одами др. литераторов из «Семи мужей» (Ван Цаня, Чэнь Линя и Ин Яна) образует особую тематич. группу в рамках од на любовные темы (произведения, повествующие о мужской страсти и имеющие откровенный эротич. подтекст).

Хотя лирика Жуань Юя по настроению, мотивам и системе изобразительных средств во многом предвосхищает поэзию более позднего времени, она не получила заметного признания у представителей интеллектуально творче ских кругов на всем протяжении эпохи Шести династий. Единственный хоть сколько нибудь внятный о ней отзыв содержится в трактате «Ши пинь» («Категории стихов»). Его автор Чжун Жун усмотрел гл. достоинство поэзии Жуань Юя в том, что она «не расставалась с творческой манерой древних сти хов», имея в виду исключительно юэфу «Цзя чу бэй го мэнь син». Тем не менее

вэтом лит. теоретич. сочинении Жуань Юй отнесен к литераторам третьей (низшей) категории. Преемственность тв ва Жуань Юя древней песенно поэтич. и стихотв. лирике отмечают и последующие теоретики лит ры, напр. Ху Ин линь (1551–1602). Остальные же произведения и аспекты поэтич. на следия Жуань Юя не рассматриваются ни в традиц. критике, ни в совр. науч. исследованиях. Вне поля зрения критиков и ученых осталось также лит. теоретич. сочинение Жуань Юя — трактат «Вэнь чжи лунь» («Рассуждения о сущности изящной словесности»).

307

* Сань го чжи, цз. 21 / Т. 3, с. 599; Жуань Юань юй цзи; сводные изд., куда вошли лирич. и одич. произв. Жуань Юя, см. в Библиогр. II на имена их составителей: Дин Фу бао 1964, т. 1, с. 172–190; Лу Цинь ли, т. 1, с. 378–382; Янь Кэ цзюнь, т. 1, с. 973, 977; Хрестоматия по литературе Китая, с. 155–157; An Anthology of Chinese Verse, p. 32; Putting a Stop to Desire // Hightower J.R. The Fu of T’ao Ch’en, p. 172–173. ** Лисевич И.С. Древняя китайская поэзия и народная песня…, с. 113; Малявин В.В. Жуань Цзи, с. 35–36; Вэй Цзинь вэньсюэ ши, с. 124–126; Вэй Цзинь Нань бэй чао вэньсюэ ши цанькао цзыляо. Т. 1, с. 140–141; Сяо Ди фэй. Хань Вэй Лю чао юэфу вэньсюэ ши, с. 156–157; Чжун Жун Ши пинь и чжу, с. 183–184.

М.Е. Кравцова

«ЖУЛИНЬ «Жулинь вайши» — «Неофициальная история конфуцианцев». Сатирический ВАЙШИ» роман крупнейшего кит. литератора XVIII в. У Цзин$цзы (1701–1754), один из

выдающихся образцов кит. классической лит ры.

Своеобразие романа можно увидеть при сопоставлении его с др. классиче скими произведениями, написанными в форме традиц. романа. Так, сюжеты, положенные в основу многочисл. эпизодов романов «Саньго яньи» («Трое царствие») и «Шуй ху чжуань» («Речные заводи»), жили в народе в виде исто рий и легенд, передаваемых рассказчиками. Их авторы — Ло Гуань$чжун (1330–1400) и Ши Най$ань (1291–1370) — отобрали истории и легенды, обоб щили их, художественно обработали и на их основе создали замечательные художеств. полотна. То же самое можно сказать и о классич. романе У Чэн$эня (ок. 1500–1582) «Си ю цзи» («Путешествие на Запад»), в основу к рого положе на реальная история путешествия в эпоху Тан (сер. VII в.) буд. монаха Сюань$ цзана (см. в т. 2) в Индию. В отличие от названных произведений роман «Не официальная история конфуцианцев», его осн. идея, сюжеты мн. эпизодов — плод творческого замысла У Цзин цзы. В этом отношении он напоминает др. классич. роман — «Цзинь пин мэй» («Цветы сливы в золотой вазе», «Цзинь, Пин, Мэй»), написанный задолго до него. Но «Жулинь вайши» отличает более совершенная художеств. форма, знаменующая собой новую стадию в разви тии кит. повествовательной прозы.

Элементы сатиры, почти гротескного изображения людей и событий можно найти в романах «Речные заводи», «Цзинь, Пин, Мэй», в новеллах Пу Сун$ лина (XVII в.). В романе У Цзин цзы сатира является осн. изобразительным средством, в фокусе сатирического изображения сходятся все стороны жизни об ва того времени. Методы сатирического изображения, использованные У Цзин цзы, были восприняты последующими писателями XVIII в. и особен но XIX–XX вв. (напр., сатирические и обличительные романы «Путешествие Лао Цаня», «Наше чиновничество» и др.).

Объектом своей «неофициальной истории» У Цзин цзы избрал представи телей ученого сословия и чиновничества — конфуцианцев жулинь (жу [1]), носителей конф. морали и учености. Пародия, в к рую выродилось конфу цианство в минскую и особенно цинскую эпоху, и все то об во, к рое являлось его носителем, подвергались острой критике мн. мыслителей XVII–XVIII вв., таких, как Гу Янь$у, Ван Фу$чжи (обе ст. см. в т. 1) и др. Откровенная со циальная заостренность романа была причиной его непопулярности в период правления маньчжуров, и неудивительно, что вокруг романа У Цзин цзы в те чение длительного времени возвышалась стена молчания. Роман, завершен ный ок. 1750, был издан лишь через 50 лет после смерти писателя, а до этого он распространялся в рукописном виде.

Действие романа происходит в минское время (кон. XV — XVI в.), однако на самом деле писатель изображал современную ему эпоху. С т.зр. композиции роман представляет собой цепь многочисл. эпизодов, связанных между собой общей идеей. В романе нет центр. героя, но множество действующих лиц (ок. 200), начиная от высоких сановников, приближенных императора, и кон чая мелкими служащими гос. учреждений. Почти каждая глава фиксирует

308

внимание на к. н. одном персонаже или социальной группе персонажей. 55 глав романа могут быть условно разделены на 3 группы по характеру изображенных в них персонажей. В начале (гл. 2–30) выведены представители влиятельной прослойки чиновников, ученого сословия, мелких мошенников, зараженных карьеризмом и стяжательством. Герои гл. 31–37 предпочитают жить скромно, заниматься самосовершенствованием и воспитанием в духе конф. морали. Они не одержимы честолюбивым стремлением занять высокое положение в об ве. Их не соблазняют даже заманчивые предложения имп. двора. В последней части романа выведены образы героев, подлинных носи телей конф. добродетели.

«Неофициальная история конфуцианцев» открывается прологом, в к ром, по словам писателя, «излагается осн. мысль книги и ее содержание». Действую щие лица, фигурирующие только в прологе, своего рода оригиналы, с к рых писатель делает слепки последующих героев романа. Носителем идеалов пи сателя является герой пролога — Ван Мянь, поэт и художник (реальное исто рич. лицо, жил на рубеже династий Юань и Мин). Простой крестьянин, он

втечение неск. лет изучает древние каноны, историю, географию, любит лит ру и скорбит при виде того, во что она вырождается. В эпоху расцвета экзаме национной системы лит ра считалась малопрестижным занятием, а любители ее жестоко расплачивались на гос. экзаменах. Идея писателя о несовмести мости положительных качеств человека с богатством и знатностью — одна из основных в романе.

В прологе Ван Мянь встречается с тремя чиновниками; их предел мечтаний — слава, богатство, почет и известность. В романе выведены разные типы чи новников, начиная от крупных вельмож, близких ко двору, и кончая мелкими служащими администр. учреждений (ямынь). Они отличаются друг от друга и обществ. положением, и влиятельностью, но их помыслы и стремления — не конф. добродетели, о к рых они часто разглагольствуют. Во 2 й главе по является и проходит через мн. главы романа преуспевающий вельможа Ван Хуй. Его грубость и бесцеремонность говорят о духовной ограниченности этого человека, полагающего, что ученое звание цзюйжэня дает ему не только возможность занять чиновничью должность, но и право бесцеремонно обра щаться с тем, кто имеет более низкое звание или совсем его не имеет, как бы талантлив он ни был. У Цзин цзы очень тонко и с большим юмором изобра жает самомнение и чванство Вана, искренне считающего, что если на Мэй Цзю, к рый получил низшую степень сюцая, во сне спустилось солнце, то его, Ван Хуя, должно покрыть все небо. Ван Хуй прикрывается конф. моралью как ширмой, чтобы прослыть за добродетельного человека. На каждом шагу он нарушает ее принципы, и это не вызывает у него ни раскаяния, ни угрызений совести.

В галерее отрицательных героев большое место занимают мелкие служащие: писцы, письмоводители, стражники. Они, как и их хозяева, алчны, корысто любивы, готовы на любое мошенничество ради денег.

В традиц. Китае чиновник почти всегда был носителем ученого звания, а уче ный муж, представитель ученого сословия, почти всегда занимал к. л. долж ность или имел право ее занять. Обладание ученой степенью давало массу привилегий — освобождение от налогов и пошлин, наказаний, повинностей, службы в армии. Обладатели ученых званий часто становились также владель цами земельных угодий, богатых поместий.

Одним из ярких образов книжников является образ Чжоу Цзиня. Он десятки лет работал учителем, влача жалкое существование. Как и многие, он ринулся

впогоню за славой и растерял положительные черты, имевшиеся у него прежде. Сочувствие писателя к Чжоу Цзиню, ощутимое вначале, уступает место острой насмешке. Столичные экзамены, на к рых Чжоу Цзинь получил степень цзиньши, сделали его крупным чиновником экзаменатором. Деятель ность Чжоу Цзиня на этом поприще — это едкая сатира на всю экзамена ционную комедию. Знаменательным является эпизод встречи Чжоу Цзиня и Фань Цзиня, невежды и карьериста, в течение 30 лет безуспешно пытающе

309

гося сдать экзамены. Особенной остроты достигает сатира У Цзин цзы, когда он описывает служебные «подвиги» Фань Цзиня. Фань превратился в безум ца, одержимого навязчивой идеей выбиться в ученые мужи. В невежестве Фань Цзиню не уступают и его коллеги, такие же «ученые», как он.

Ван Мянь из пролога является прообразом др. положительных героев романа. Условно их можно свести к трем группам. Первую группу составляют про свещенные ученые мужи типа д ра Юя и Чжуан Шао гуана. Находясь на гос. службе, они не имеют ничего общего с такими чиновниками, как Ван Хуй или Чжоу Цзинь. Это гуманные, образованные люди, к рые одним своим присут ствием способствуют искоренению пороков и утверждению справедливости. По мысли писателя, проповеди древних норм жизни вполне достаточно, чтобы очистить об во от скверны. Неудивительно, что писатель так подробно останавливается на описании пышных церемоний в храме Тай бо. Ведь имен но восстановление древних ритуалов является венцом деятельности д ра Юя и подобных ему героев.

Выпукло и ярко обрисованы герои др. группы — люди типа Цюй Цзин юя,

иособенно Ду Шао цина. У Цзин цзы не старается приукрасить его, как он это делает с д ром Юем. Ду Шао цин — это немного взбалмошный и беспут ный, но честный и добрый человек. В отличие от большинства людей своего круга, он совершенно бескорыстен. Альтруизм и безразличие Ду Шао цина к деньгам опять таки вытекают из идеи писателя о несовместимости стрем ления к богатству с духовной чистотой человека.

Более бегло У Цзин цзы изобразил в романе представителей простого народа: ремесленников, актеров, мелких торговцев, крестьян. Вместе с др. положи тельными героями они противопоставляются ученой и чиновной знати. В нач. последней главы писатель скорбит о том, что постепенно исчезают из жизни добродетельные мужи вроде д ра Юя, но завершает роман изображе нием «четырех удивительных людей» — высоконравственных и образованных положительных героев, как бы подчеркивая их особое место в обществ. жизни.

Идейное содержание романа не исчерпывается критикой чиновничества

иученого сословия. У Цзин цзы показывал и осуждал мн. отрицательные

иуродливые стороны жизни: суеверие и мракобесие, бессмысленность нек рых обычаев и традиций, рабское положение женщины. Таких проблем, поднятых писателем в романе, очень много, и все они свидетельствуют о том, что У Цзин цзы не был лишь бесстрастным бытописателем, хладнокровно повествующим о темных сторонах жизни.

Характерной чертой романа является его художеств. язык. Писатель мало говорит от себя, почти не прибегает к авт. ремаркам. Одним из важных средств является диалог персонажей: в их уста он вкладывает и древний книжный язык, и образный язык народа, пословицы и поговорки. За счет речевых характеристик писатель добивается большой жизненности образов, несмотря на нек рую скупость в описании внешнего облика героев.

Роман У Цзин цзы пользуется в Китае популярностью и любовью, а мн. его герои и эпизоды стали хрестоматийными. Роман переведен на рус. яз.

* У Цзин цзы. Жулинь вайши (Неофициальная история конфуциан цев). Пекин, 1954; то же / Под ред. Ли Хань цю. Хэфэй, 1986; он же. Неофициальная история конфуцианцев / Пер. и предисл. Д. Воскре сенского. М., 1959 (2 е изд.: 1999). ** Воскресенский Д.Н. У Цзинцзы и его роман «Неофициальная история конфуцианцев» // Воскресен ский Д.Н. Литературный мир средневекового Китая: китайская клас сическая проза на байхуа. Собрание трудов. М., 2006, с. 589–603; Позднеева Л.Д. Сатира У Цзин цзы и его идеалы в романе «Неофици альная история конфуцианцев» (XVIII в.) // Труды межвуз. науч. конф. по истории литератур зарубежного Востока. М., 1970, с. 289–300; Фишман О.Л. Китайский сатирический роман (Эпоха Просвещения). М., 1966; «Жулинь вайши» яньцзю луньвэньцзи («Неофициальная ис тория конфуцианцев»: Сб. ст.). Пекин, 1987; Ли Хань цю. Жулинь вай ши вэньхуа июнь (Культурный смысл романа «Неофициальная исто

310