6. Светский (секулярный) гуманизм.

Современный светский гуманизм базируется на научном мировоззрении, общепринятых нравственных нормах, здравом смысле и новейших формах рациональности. Это современная форма жизнеориентации человека, которая включает в себя критичность, скептицизм, эмпатию, стоицизм, терпимость, сдержанность, осмотрительность, оптимизм, жизнелюбие, свободу, мужество, надежду, фантазию и продуктивное воображение. Светский гуманизм рассматривает человека и его достоинство вне религиозного контекста.

Контрольные вопросы.

1. Может ли любовь лежать в основании гуманизма? Каковы противоречия любви как основы гуманизма?

2. В чем заключается достоинство человека: в принадлежности человеческому роду или в системе его личностных качеств, в обладании свободой и творчеством?

3. Почему свобода является онтологическим основанием гуманизма?

4. Почему рождение гуманизма как ценностного принципа и движения было определено расцветом индивидуализма в эпоху Возрождения?

5. Какое значение имеет проблема Другого, интерсубъективности в развитии гуманистического учения?

6. Содержит ли в себе пост- и трансгуманизм противоречие? В чем оно выражается?

7. Кто, по мысли представителей пост- и трансгуманизма, придет на смену конечному человеку? Каковы перспективы постчеловека?

8. Какое существует основное противоречие между этической ценностью Востока (благоговением перед жизнью) и принципом гуманизма? Как это противоречие рассматривает А. Швейцер?

9. Как понимается гуманность в Древнем Риме? В чем специфика греко-римского гуманизма?

10. В чем заключается гуманистичность христианской этики? В чем заключается противоречие христианского гуманизма?

11. Каковы исторические особенности гуманизма эпохи европейского Возрождения?

12. Почему марксизм называют гуманистическим учением? Как связан гуманизм Маркса с проблемой отчуждения?

13. Является ли философия Ф. Ницше о сверхчеловеке гуманистическим учением? Каково отношение Ф. Ницше к гуманизму?

14. Почему, по мысли Ж.-П. Сартра, экзистенциализм – это гуманизм?

15. Что хочет сказать М. Хайдеггер в своем «Письме о гуманизме»? Можно ли назвать М. Хайдеггера антигуманистом?

16. Что такое светский гуманизм? В каких отношениях находится светский гуманизм и религия?

3. Проблема свободы и ответственности человека

Свобода – самая сложная проблема человека. Это не качество, не характеристика и не средство, которым можно обладать. Свобода – это сам способ бытия человека, самоопределение, через которое он становится личностью, вырываясь за пределы природы. Свобода – это то, что делает человека человеком. Животное не обладает свободой, а потому оно не способно преодолевать себя, выходить за пределы природы. Именно свобода вырывает и выделяет индивида как рядовую биологическую особь из животного мира с его пищевыми цепями и инстинктивными биологическими программами. А ведь нарушение этих программ для представителей флоры и фауны чревато исчезновением всего вида! У человека все наоборот: он подавляет, например, свое сексуальное влечение, становясь монахом, в то время как в природе этот инстинкт не подавляется (именно поэтому домашних животных стерилизуют, воздействуя на их репродуктивную программу хирургически или при помощи медикаментов). Определять свободу через что-то внешнее самому человеку, например, через социальные отношения неверно. Необходимо мыслить свободу не как свойство человека (не как сущность), а как его временное бытие (как существование). Итак, свобода – это такое бытие в мире, которое приводит к размыканию и преодолению заданных природой поведенческих моделей, что дает возможность человеку самостоятельно определять свое место и свой статус в этом мире. Т.е. свобода есть способность самостоятельно начинать причинные ряды изменений (Кант).

В истории философии и культуры свободу понимали по-разному: как свободу воли, как свободу духа, как фактичное бытие-в-мире. Это наиболее глубокие концепции свободы, не говоря уже о социальной, политической, экономической и прочих внешних свободах. Однако внешние свободы, как и социум, связывают человек лишь поверхностным образом, не затрагивая полностью его индивидуальность и личность, поэтому существует множество случаев автономии или ухода из общества, например кинизм, монашеское отшельничество и пр. Социальность сама по себе занимает важное место в жизни людей, но она не обладает исходно бытийным статусом (статусом исходного бытия), если дело касается не общества, а человека. А потому последнее слово свобода говорит на языке экзистенции, а не социума.

Свобода как свобода воли. Зачастую свободу понимают как свободу воли (что хочу, то и делаю). Однако в таком понимании содержится внутреннее противоречие. Это противоречие привело к жесткому спору о свободе воле в западной христианской средневековой философии. Средневековые богословы и философы вынуждены были соотносить свободу воли человека и Божью волю, признавая за последней абсолютное могущество, предвидение. Если допустить, что человек сам все решает и делает свою судьбу, то это противоречит идее божественного предвидения и божественной благодати. Но вместе с тем, отрицая свободу воли человека, необходимо признать, что Бог повинен в мирском зле. Эти противоречия привели к выводу: существует малая свобода (свобода выбора), которая ничего не творит, но лишь выбирает, например, выбирает момент принятия Бога (сегодня, завтра или в конце жизни). Однако человек не выбирает в принципе – верить ему в Бога или нет, этот выбор изначально предопределен Богом в виде божественной благодати, божественного дара, который исходит от Бога вне зависимости от личных заслуг и усилий человека. В православной культуре нет такого жесткого предопределения, существует идея со-работничества (Бог помогает, но и от человека много зависит). Итак, свобода выбора в средневековой христианской философии – это, по сути, даже и не выбор, поскольку он не имеет никакого значения в деле личного спасения. Этот выбор изначально предопределен.

Свобода как своеволие.

Другой возможностью свободы воли является «чистая», абсолютная воля. Такая воля не знает ограничений. Ее последствием и логическим завершением является своеволие – попытка подчинить мир, завладеть им во что бы то ни стало. Такое стремление разрушительно не только для мира, но и для самого человека, его личности. Примером своеволия является воля к власти Ницше, а также «русская волюшка». В обоих примерах свобода есть свобода “от”, расчищающая пространство, отрицающая любые ограничения. Русская воля, как и природные стихии, не контролируется, не поддается отчетности, она изливается в мир, и если этот мир ей тесен, то она крушит его. Испокон веков на Руси единственным спасением, усмирением непокорной русской воли являлся Бог. Вспомним знаменитое «если Бога нет, значит, все дозволено», что тождественно безоговорочному признанию неразрывной связи своеволия и отсутствия веры.

Итак, воля во всех своих проявлениях (как свобода выбора и как «чистая» воля), содержит противоречие: либо она изначально предопределяется чем-либо (Богом, моральным законом), либо без какого-либо предопределения она становится своеволием.

Свобода как свобода духа.

Свободу также понимают как свободу духа. Однако и здесь есть свое противоречие. Дух – это выражение человеческой безмерности, поскольку именно он выводит за пределы любых телесных форм, вырывает человека из мира природы, выделяя и делая его центром, высшим звеном мироздания. Именно дух, активизируя волю, способен разорвать сковывающие цепи и ограничения жизни, преодолеть предопределение. Однако, несмотря на все эти достоинства, пространство духа несет в себе существенный недостаток. Дух все время стремится стать надмирным, чистым духом, что приводит к неизбежному превращению свободы в абсолютную «свободу от» (от мира и самого человеческого существования). В итоге свобода становится потусторонней и чуждой самому человеку. Таким образом, свобода «чистого» духа противоречит свободе живого, укорененного в мире человека.

Свобода как бытие-в-мире (как фактичность).

Экзистенциализм открыл собственное и неотчуждаемое пространство свободы, в котором естественной мерой свободы стала ответственность самого человека за тот мир, в который он укоренен, и с которым он соединен самим своим способом бытия. Так свобода стала отождествляться с самим существованием: быть свободным и быть – одно и то же. Иной свободы у человека нет. Таким образом, свобода не в независимости от мира с его законами, а в слитности с миром, и в открытости миру, в открытости новым возможностям.

Впервые эту идею выразил немецкий экзистенциалист Хайдеггер. Мир, бытие не есть нечто отдаленное и отделенное от человека: это всегда бытие-в-мире, т.е. конкретное существование человека в мире. По мысли Н.А. Мещеряковой, для классической мысли человек – это пришелец в мир, а потому само отношение к миру – как к чужому. Кстати, из такого отношения рождается завоевательная стратегия: если мир чужой, то его обязательно нужно завоевать и подчинить, нередко даже насильственным способом. Мир отдельно и человек – отдельно: в таком бытии не может быть ответственности, диалога, откровения, понимания, глубины. Эту глубину смог открыть только Хайдеггер и его последователи, но, к сожалению, для современников он непонятый пророк. Хайдеггер призывает нас поменять установку: человек не завоеватель, но хранитель, «пастух бытия». Человек тогда обретает глубину и постигает тайну бытия, когда он открыт бытию. А для этого нужно забыть о своем кичливом, тщеславном Я. Свое подлинное Я человек обретает через открытость навстречу бытию. Эту мысль можно понять и так: человек тогда человек, когда он ведет диалог с миром, когда он готов встречаться с новыми возможностями, которые дает мир. К сожалению, современный человек закрыт и занимается самообманом: например, внушает себе, что та скучная, поверхностная жизнь, которую он проживает, его судьба, карма, предопределение. Человек заполняет свою пустую жизнь вещами (машинами, женщинами, техникой), потому что это создает иллюзию полноты. Но полноту жизни можно обрести, лишь в абсолютной открытости миру. Быть – значит быть как бы впереди себя, быть в ситуации «навстречу»….Солнцу, небу, звездам, любви…

У другого экзистенциалиста Сартра все менее завуалировано. Быть свободным – означает быть, существовать как конечное, телесное, смертное существо. Ведь человек не рождается сначала, потом живет, а спустя годы, приобретает свободу, как приобретает он навыки письма, чтения. Свобода не навык, не качество. Ее нельзя купить. Это уникальная способность человека и только человека преодолевать себя в каждой конкретной ситуации своей жизни. Ситуации всегда разные, несравнимые и неповторимые. Неповторимые, потому что случайные. Человек не Бог, он не может предсказать свое будущее, что будет завтра и даже через пять минут. Человек «вбрасывается» в ситуацию, он сам ее не моделирует и не создает. И создать не может, потому что он не управляет стихиями природы, желаниями, мыслями, чувствами других людей. Ярким примером может служить случайность места и времени появления человека на свет, случайность родителей, которых, как известно, не выбирают, случайность тела и пола новорожденного, хотя ученые все же попытаются привести свои контраргументы, опираясь на новейшие достижения генетики.

Действие случайности в жизни человека такова: она ненавязчиво является человеку калейдоскопом незапрограммированных возможностей. Одна и та же ситуация случается со многими, но все по-разному ведут себя в ситуации. Это потому, что каждый абсолютно по-разному реализует свою свободу в этой ситуации. А потому, сколько людей на земле, столько и ситуаций. И нельзя себя поставить на место другого, потому что нельзя прожить чужую жизнь. Встречу случайности и свободы можно назвать некой судьбой человека, но не той фаталистической судьбой и роком, о которых говорили греки, а некой экзистенциальной судьбой, которая возделывается самим человеком наравне с приходящей неведомо откуда случайностью. Именно здесь кроется тайна живой и ускользающей от определений свободы. Случайность в таком случае не является каким-то предопределением.

Итак, свобода человека заключается в том, что человек перерабатывает данную независимо от него ситуацию. В этом случае нет абсолютной свободы как независимости от всего. Есть свобода в пределах каждой жизненной ситуации. Даже прикованный к кровати инвалид, по Сартру, свободен, потому что может сдаться, смириться или бороться со своей болезнью. Свобода прекращается, когда человек умирает.

Заявляя, что в мире «нет богов и знамений», т.е. нет никаких предопределяющих мотивов, ценностей, Сартр говорит, что человек – творец своей судьбы, он свободен. Но как же в безотносительном мире не впасть в своеволие и анархию? «Если Бога нет, значит, все дозволено»? (Достоевский). Важнейшим критерием, мерой свободы, по Сартру, является ответственность, причем за весь мир. Как такое возможно, что мы отвечаем за голодающих в Африке детей, за то, что кого-то отравили, убили и пр. По-видимому, тотальная ответственность за все проистекает из принципиальной возможности мира стать однажды моей ситуацией, ведь человек всегда открыт миру и случайностям. Если человек проживает свою подлинную жизнь, если ценность для него не сами вещи, но самореализация через эти вещи, то такой человек «обречен» быть ответственным, потому что ответственность – логическое следствие подлинной свободы. Если же у человека нет этого внутреннего стержня свободы, то он либо своевольный (и несчастный), либо живет иллюзиями свободы и счастья. В последнем случае человек не застрахован от своей совести (голоса бытия), тревоги, которые напомнят ему однажды о самообмане. Почему мерой свободы не может быть любовь? Ответственность личностна, но не иррациональна и «энтузиастична», как любовь, она не требует от человека невозможного – любви, если таковой нет.

Итак, свобода лишь там, где человек живет и осуществляет себя в своем, нечужом экзистенциальном пространстве, в котором, конечно же, он присутствует во всех своих ипостасях: дух, воля, чувства, инстинкты и пр.

Противоречия свободы:

1) Свобода и необходимость. В мире существует необходимость в виде природных, социальных законов и закономерностей. Допуская, что они предопределяют человеческую жизнь, вместе с классиками Спинозой, Гегелем, Марксом мы либо отождествляем свободу с осознанной необходимостью, либо вместе с Лютером совсем от нее отказываемся (человек – раб Божий). Однако свобода как осознанная необходимость вовсе не свобода, т.к. в этом случае она не является причиной себя, она не первична и предзаданна. Но это не означает, что свобода перечеркивает необходимость. Свободный человек живет в мире необходимости. Он ее перерабатывает своей свободой, и тогда эта необходимость становится частью его жизни и не вызывает отторжения. Итак, необходимым является то и только то, что порождено человеческой свободой и служит ее дальнейшему развитию.

2) Свобода и своеволие имеют разные жизненные стратегии: своевольный – «иметь», свободный – «быть». «Иметь» разрушает, омертвляет, а потому своеволие не может быть свободой. Своевольный хочет обладать миром, который чужд и противостоит ему, истинная же свобода («быть»), напротив, есть творчество и созидание.

3) Свобода и равенство. Свобода и творчество всегда индивидуализируют и выделяют отдельных личностей, а потому им чуждо равенство, которое всегда стремится снять различие и подвести всех под один знаменатель.

Свобода и ответственность.

Этапы понимания проблемы ответственности:

1. Античность: начиная с Аристотеля, ответственность отождествляли с моральной вменяемостью, которая проистекала из принципиальной разумности человека. Так, например, человек, изрядно подвыпивший, уже потому был виновен (ответственен), поскольку «в его власти не напиться».

2. Немецкая классическая философия: ответственность редуцировалась к долгу, который, по Канту, имел все ту же разумную природу. Следование долгу тождественно добровольному самоопределению, исходя из рационального осознания правильности и необходимости объективно существующих этических законов.

3. Философская антропология и экзистенциализм. Возвращение проблематики ответственности из сферы долженствования в сферу жизни.

Свобода – это альфа и омега человека, в ней он рождается и в ней умирает. Именно через нее и только через нее он обретает ответственность. Так же как «я» не является вначале, чтобы потом быть свободным, так и ответственность не принимается «потом». Вот почему после никак нельзя искусственно привить в себе ответственность. Можно лишь открыть в себе свободу, а вместе с тем и ответственность. Оба феномена неразрывны и едины в самом существовании, более того, ответственность – «логическое требование следствий нашей свободы». Введенная Сартром «тотальная» ответственность является следствием абсолютного сознания, абсолютной свободы (понятой, разумеется, как возможность выбора себя в данности, в границах ситуации). Поскольку у человека всегда есть выбор, и нет безвыходных, нечеловеческих ситуаций (даже болезнь можно терпеть, выносить, приспосабливать к себе), постольку ответственность расширяется до мирового масштаба. Поэтому человек в действительности ответственен за все. Эта мировая ответственность проистекает из принципиальной возможности мира стать моей фактичностью и быть ассимилированной мной. Ведь человек отрыт в своем непредзаданном и незапрограммированном существовании.

Ответственность имеет глобальный масштаб, человек отвечает за все и всех, а не только за свои поступки. Почему? По Сартру, принципиальная пустота человека, т.е. отсутствие заранее положенного «Я», какого-либо врожденного характера, делает его открытым любым ситуациям. И поэтому буквально все может однажды стать его случайностью (т.е. его фактичностью, экзистенциальной ситуацией), что, собственно, и налагает на него абсолютную ответственность, идущую не сверху, но изнутри самого человека как внутренний регулятор человеческих поступков. Вся классика опосредует человека и человеческую свободу разумом, природой, культурой, социумом, воспитанием, наконец. Она требует от человека ответственности за свои поступки, но такая ответственность является в большинстве случаев необходимостью и принуждением. Так, например, по Шопенгауэру, индивид ответственен не за каждый отдельный поступок и тем более не за весь мир в целом, но за сущность своего характера. Но коль скоро этот характер является неизменным и врожденным, то кроме простого постулирования ответственности за свою изначальную «трусость» или «злую волю» индивид ничего не может с собой поделать. В этом – пессимизм и даже фатализм Шопенгауэра. У Сартра ответственность не имеет никакого фундамента (даже ценностного), она так же безосновна, как и сама свобода, но необходимость ответственности нам понятна: поскольку нет богов, нет Мирового разума, нет ничего, кроме человека и его тотального сознания, постольку именно человек является для себя и для других основанием ценностей.

Нельзя до конца понять причину неразрывного тандема свободы и ответственности, можно лишь априорно говорить об ответственности как мере свободы, что, собственно, делает и сам Сартр. Однако можно предположить, что залогом этой связи будет не моральный закон, не гражданские права и обязанности, не социальная порука, и даже не воспитание, но, прежде всего, пребывание человека в подлинном онтологическом пространстве (экзистенциальном «быть», а не «иметь»). Все усилия педагогов, родителей, общественных комитетов по взращиванию ответственных личностей будут тщетны, если не приведут к открытию того заветного неотчуждаемого бытия, в котором ответственность есть естественное средство саморегуляции свободы. М. Бубер полагает, что этим искомым бытием является диалогическое пространство (диалог ответственности). Описывая случай из своей жизни, когда один незнакомый молодой человек пришел к нему не ради болтовни, а за смысложизненным решением, но не был услышан (желаемого внутреннего диалога не состоялось, что и привело к самоубийству), Бубер говорит, что с тех пор раз и навсегда отказался от блаженной религиозности, выходящей за пределы повседневности и вместо этого обрел неведомую ранее полноту «… каждого смертного часа с его притязанием и ответственностью».

Итак, ответственность не восполнит свободу там, где сам мир стал чуждым или вырванным из контекста человеческого существования. Для ее обретения необходимо обнаружить подлинное бытие-в-мире, в котором человек не воин, не завоеватель, но добропорядочный хозяин, заботящийся о своем доме. Человек должен войти в круг экзистенциальной ответственности и двигаться там в соответствии со своей свободой.