Batalov_E_Ya_Chelovek_mir_politika

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 81

Политика как «рынок» и «театр»

Так, генерал, если он не имеет опыта государственного руковод ства, анализирует политическую ситуацию, особенно кризисную, прежде всего с точки зрения возможности силового решения. Власт ные хитросплетения, психологические и культурные нюансы, кото рые постарался бы учесть опытный политик, могут вообще остаться вне его поля зрения как избыточные. (Оптика любого актора работа ет по принципу отсечения всего избыточного по отношению к функ ции, обусловленной его пространственной локализацией.) Такова уж специфика его менталитета, порождаемая занимаемым положением.

Через призму законов и интересов подвластных им ведомств смотрят на политический мир и другие руководители отраслевики. Естественно, что когда они получают возможность навязать неполи тические методы решения политических проблем, это вызывает от рицательный эффект. Однако, как и от других акторов, требовать от генералов и директоров, чтобы они перестроили свою оптику, не ме няя своего положения в политоиде и своих функций, столь же бес смысленно и даже контрпродуктивно. Поэтому законами ряда стран предусматривается иной путь: ограничение участия предста вителей некоторых профессиональных групп в политической (в том числе парламентской) деятельности и невозможность занятия ими определенных государственных должностей. (Например, в США возглавлять военное ведомство может лишь гражданское лицо.)

11. Массовый политический активист. Вернемся в нижнюю часть политоида. Над многомиллионной массой политических обы вателей возвышается тоже достаточно многочисленный слой акто ров, играющих активную роль в политической жизни государства и общества. Это рядовые члены политических партий, союзов, объ единений, низовые организаторы и непременные участники разно го рода съездов, митингов, шествий, демонстраций и т.п. – словом, массовые политические активисты. Пользуясь образным рядом Са ши Черного, можно сказать, что это те самые рядовые «кадеты», «монархисты», «анархисты», которые вечно крутятся у обывателя под ногами, норовя затянуть его на то или иное политическое меро приятие и навязать ему свое идейно политическое кредо.

Политические активисты играют роль неформального связую щего звена между верхами и низами. Это те самые знаменитые «ко лесики и винтики», о которых с таким упоением говорил Ленин и без которых не в состоянии функционировать ни одно политичес кое сообщество.

Как и обыватели, массовые политические активисты локализо ваны в нижней части властной вертикали. Правда, в отличие от первых они находятся не в самой нижней (нулевой) ее точке, а чуть повыше – над обывателями, а в некоторых случаях и над такой по

81

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 82

Э.Я.Баталов. Человек, мир, политика

литически не ангажированной фигурой (о ней речь ниже), как гражданский активист. Но все равно это нижняя часть властной вертикали – под чиновничеством, крупными хозяйственниками, генералами (не говоря уже о правящих политиках), а значит, и в отдалении от центров принятия политических решений.

Вместе с тем как люди, движимые внутренним интересом к политике и исповедующие различные идейные кредо, активисты

разбросаны едва ли не по всем точкам идейно политической гори зонтали. Среди них есть и левые, и правые, и умеренные, и экс тремисты, и центристы и т.п. Это тот «человеческий материал», на который непосредственно опираются и властвующие политики, и оппозиционеры.

Пребывание в нижней части властной вертикали и широкий разброс по идейно политической горизонтали определяют основ ные параметры оптики массовых политических активистов. О ре альных политических процессах, протекающих в государстве и об ществе, они информированы не намного лучше обывателя. И про исходящее в центрах принятия решений видится им едва ли не столь же туманно. Их оптика столь же локальна и фрагментарна. Однако они взирают на политический мир не через призму узкого эгоистического интереса, как обыватели, и не через призму интере сов всего «полиса», как правители, а через призму партийного, корпоративного интереса. Они слепы по отношению ко всему, что не согласуется с их верой. Мера их нетерпимости к инакомыслию велика, особенно у экстремистов. И нужен серьезный толчок, что бы они разочаровались в своем кумире или в своей идее и чтобы признали правоту другого.

Политические активисты – едва ли не самые ангажированные люди в политоиде. Договориться между собой им зачастую намно го труднее, нежели конкурирующим политикам высокого ранга, которыми движет не столько идейная убежденность, сколько праг матический интерес.

12. Гражданский активист. Наряду с политическими активи стами в современном обществе существуют люди (их численность и роль в политической жизни заметно возросли в последние десяти летия), которых можно было бы назвать активистами граждански ми. К их числу принадлежат участники массовых гуманитарных движений – экологических, правозащитных, миротворческих, культурных и других, равно как и отдельные граждане, преследу ющие гуманитарные цели. Они не ставят перед собой непосредст венных политических целей, хотя и вступают по необходимости в отношения с политическими структурами. Их функция – защита интересов человека и общества от посягательств со стороны госу

82

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 83

Политика как «рынок» и «театр»

дарства и других политических сил, сдерживание, а, если возмож но, ограничение государственного экспансионизма.

Позицию гражданского активиста точнее всего можно было бы охарактеризовать с помощью такого понятия, как аутсайдер. Как и обыватель, он практически лишен политической власти – и одна ко же не чувствует себя безвластным и беспомощным. Он стоит как бы вне властных отношений, вне государства и политических групп, глядя на них со стороны и не делая принципиальных апри орных различий ни между верхами и низами, ни между левыми и правыми, ни между властями предержащими и оппозиционерами.

Отсюда и политическая оптика гражданских активистов. Для них не существует «государственного интереса», они – принципи альные антидержавники. Человек, гражданское общество – вот призма, через которую они смотрят на политический мир. При этом они видят не его фрагменты, непосредственно затрагивающие их личное существование, и не общую систему политических отно шений, а конкретные гуманитарные проблемы, имеющие отноше ние либо к обществу, в котором живут, либо к человечеству в це лом. Но «вписать» эти проблемы в политический контекст граж данские активисты даже и не пытаются, ибо проявляют по отноше нию к нему слепоту.

13. Государственный служащий (чиновник, бюрократ). К этой группе принадлежат тысячи, а в крупных странах – миллионы лю дей, работающих в многочисленных министерствах, управлениях, комитетах, аппаратах и т.п. Чиновники представляют собой связу ющее звено, с одной стороны, между различными блоками государ ственного механизма, с другой – между государством и обществом. Их функция – защита государственного интереса, как он сформули рован в соответствующих документах и указаниях руководства, со участие в практической реализации принятых верхами решений.

Чиновник – обладатель делегированной официальной власти. Она может быть большей или меньшей, но она есть у чиновника всегда. Официальный характер этой власти обязывает его быть центристом, строго следовать заданной руководством линии, не от клоняясь от нее ни влево, ни вправо. Как лица, причастные власти, чиновники взирают на политический мир сверху вниз, хотя и с раз ной высоты. Однако в отличие от правителя чиновник смотрит на этот мир через призму заданной административной задачи – как правило, узкой и конкретной. Поэтому, стоя рядом с правителем или находясь от него на сравнительно небольшой дистанции, он ви дит мир не так, как его патрон.

Служащий – формалист по своей сути (что хорошо показал Маркс в работе «К критике гегелевской “Философии права”»), жи

83

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 84

Э.Я.Баталов. Человек, мир, политика

вая политическая жизнь скрыта от него за параграфами и статьями законов, указов, постановлений, предписаний. И это естественно для чиновничьего глаза. Или – скажем так – для глаза любого нор мального человека, который бы оказался на его месте. Нелепо тре бовать от государственного служащего, чтобы он подошел к решае мому им вопросу «неформально, по человечески», «вошел в поло жение» просителя. Для этого ему надо было бы изменить оптику, а чтобы изменить оптику, он должен был бы перестать быть государ ственным служащим.

14. Итак, пребывание граждан в разных точках политоида пре допределяет неодинаковое видение ими политического мира, в ко тором они живут, а значит, и неодинаковое его понимание и отно шение к нему. Конечно, описанный выше оптический релятивизм сам относителен: разные политические оптики в чем то совпадают друг с другом. В противном случае общение, взаимопонимание и сотрудничество различных индивидов и групп, достижение поли тического консенсуса между ними были бы невозможны. Однако дифференцированная локализация акторов в политическом прост ранстве ставит естественные пределы такому совпадению. Обыва тели, находящиеся в нулевой точке властной вертикали, не в состо янии понять тех, кто находится на ее вершине, они не могут мыс лить государственными категориями. В свою очередь правители, генералы, директора не в состоянии «влезть в шкуру» обывателя. Чиновники видят мир иначе, чем руководители отраслевики. А по литические активисты, ангажированные партиями, взирают на все через свои сектантские «очки»...

Даже в условиях тоталитарного общества, где принципиально отрицается право Другой оптики на существование и где работают мощные нивелировочные механизмы в виде разного рода «Минис терств правды», эта Другая оптика существует в латентной форме. И сразу же заявляет о себе – знаем по собственному опыту, – как только разрываются идеологические и политические обручи, стя гивающие тоталитарный социум.

Значит, и консенсус по тем или иным политическим вопросам имеет в каждый данный момент естественные пределы. При этом его масштабы могут быть разными. По одним вопросам можно достичь общенационального согласия, по другим – локального, а по каким то вопросам консенсус может оказаться в данных услови ях вообще недостижимым.

Исследования в области политической культуры демократии [17] показывают, что она нуждается в сосуществовании разных полити ческих оптик. Тотальный консенсус по всем политическим вопросам (идеал тоталитаризма) может оказаться столь же губительным для

84

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 85

Политика как «рынок» и «театр»

общества, как и полное или почти полное отсутствие консенсуса. И не только потому, что достижение «всеобщего согласия» немысли мо без насилия, но также и потому, что демократия немыслима без оппозиции, а оппозиция невозможна без Иного видения мира.

1.Laponce J. Left and Right. The Topography оf Political Perceptions. Toronto; Buffalo; L., 1981.

2.Stokes D. Spatial Models of Party Competition // American Political Science Review. 1963. P.368 377.

3.Rosenthal H., Sen S. Spatial Voting Models for the French Fifth Republic // American Political Science Review. 1977. P. 1447–1466.

4.Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

5.Гордон Л., Назимова А. Перестройка: возможны варианты? // Коммунист. 1989. № 13.

6.Петренко В., Митина О. Семантическое пространство политических партий России // Психологический журнал. 1991. № 6.

7.Венгеров А. Политическое пространство и политическое время // Обществен ные науки и современность. 1992. № 6.

8.Ямпольский М. Жест палача, оратора, актера // Ad Marginem’93. Ежегодник. М., 1994.

9.Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ре нессанса. М., 1965.

10.Баталов Э. Архитектура несвободы // Архитектура СССР. 1990. Сент.–окт.

11.Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

12.Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.

13.Раушенбах Б. Восприятие и перспективные изображения пространства // Искусство и точные науки. М., 1979.

14.Платон. Политик.

15.Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

16.Парламенты мира. М., 1991.

17.Баталов Э. Политическая культура современного американского общества. М., 1990.

85

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 86

СВОБОДА, ДЕМОКРАТИЯ, КУЛЬТУРА

Социальное пространство свободной мысли*

Маятник свободы

Пройдет время, и о начале 90 х годов, возможно, будут вспоми нать с ностальгией, как об одной из вершин интеллектуальной и духовной свободы в России XX века. А быть может, и как об оче редном историческом шансе, упущенном реформаторами...

Свободомыслие существует в любом обществе, даже при тота литаризме. Но там оно укрывается в мелких расщелинах, образую щихся в результате постепенной эрозии тоталитарного монолита. Нам знакомы эти странные «щели»: московская кухня, где можно пошептаться с домашними и друзьями; кружок единомышленни ков; для некоторых – «зона». Смельчаки выходят на площадь, что бы открыто сказать то, что считают правдой. Но их очень мало, кристаллизующееся вокруг них пространство свободомыслия слишком узко, за редким исключением (А. Сахаров, А. Солжени цын, А. Амальрик и др.) они скорее оттеняют ограниченность и от части ущербность свободной мысли в условиях диктатуры.

Но наступает время, когда социокультурное пространство сво боды существенно расширяет свои границы. Рушится прежняя си стема продиктованных норм и запретов, и перед многими людьми открывается возможность поступать по собственной воле и разуме нию, тем самым целенаправленно воздействуя на траекторию, тем пы и формы движения общества, на собственное бытие.

Такие моменты истории могут возникнуть в результате эволю ционного перелива одной социополитической системы в другую, сопровождающегося духовно интеллектуальной либерализацией. Расширение границ свободы и обустройство в ее новых просторах происходит при этом сравнительно плавно. Старые ценности и нор мы, прежняя культура, в том числе политическая, вытесняются новыми постепенно, так что большая часть граждан, которым вы падает жить на стыке двух эпох, успевает адаптироваться к новым условиям. Именно таким путем шло становление свободы и демо кратии в Англии и ее доминионах, в Скандинавии и в Соединенных Штатах. По своеобразному пути эволюционной трансформации,

* Свободная мысль. 1993. № 10. С. 3–16.

86

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 87

Свобода, демократия, культура

дозируя и регулируя пространство свободы, пытается идти и ряд стран Юго Восточной Азии.

Иная ситуация возникает в результате социально революцион ного взрыва. Рушатся не только старые политические и экономиче ские порядки. Рассыпается в одночасье вся система регуляции че ловеческого существования, воплощенная в правовых и нравствен ных нормах, обычаях, стереотипах поведения и т. п. Возникает си туация, как сказали бы теперь, «беспредела», когда грань между свободой и произволом оказывается зыбкой, легко проницаемой или просто призрачной. В таких условиях обустройство социокуль турного пространства свободы становится трудноразрешимой про блемой, а многие люди оказываются, по выражению экзистенциа листов, в «пограничной ситуации». И хотя со временем положение стабилизируется, его последствия окажутся не совсем такими или даже совсем не такими, какими они могли бы быть при иных обсто ятельствах и какие хотели бы видеть те, кто боролся за свободу.

Революционным путем шли многие европейские государства – в частности, Франция. Этот путь выпал и на долю России. Она вступи ла на него в 17 м году и продолжила три четверти века спустя. Всего за несколько лет ситуация в стране изменилась радикальным обра зом. Нет больше самодержавной коммунистической партии и навя занного охранительного единомыслия. Как будто нет и цензуры. В очередной раз сменил кожу КГБ, и мы уже не чувствуем постоянно на себе пристальный взгляд Старшего Брата, хотя и понимаем, что он продолжает поглядывать и подслушивать из за кулис. А в итоге...

В итоге мы становимся свидетелями очередной российской драмы. Обретя возможность мыслить и действовать свободно, мно гие россияне растерялись. Слишком уж непривычной, обескура живающей оказалась реальность. Ход событий застал нас, как все гда, врасплох. Причем дважды.

До середины 80 х годов, когда Горбачев пришел к власти, даже весьма дальновидные политики не смели и подумать, что к концу десятилетия система, которая казалась столь незыблемой и кото рую они надеялись лишь как то либерализовать (придать ей «чело веческое лицо»), что эта система на наших глазах развалится на ку ски. Мало кто оказался готов к такой перспективе.

Второй раз история «обманула» нас осенью 91 го. Тогда, после легкой и казавшейся необратимой «августовской победы», многие ждали, что возрождение страны пойдет быстро и красиво. В сущно сти, ждали чуда. Такое бывало в России и прежде. В 17 м году («Вот раздавим помещиков и капиталистов...» и альтернативное: «Вот прогоним большевиков...»). В 45 м («Вот кончится война...»). В 56 м («Вот сбросим цепи сталинизма...»). Тогда, осенью 91 го,

87

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 88

Э.Я.Баталов. Человек, мир, политика

чудилось, что наконец распахнуты врата в царство свободы и демо кратии. Но чуда не случилось. И сегодня некоторые из тех, кто ра зоблачал козни Лубянки, вместе с отставным генералом от КГБ А. Стерлиговым и «народным бунтарем» В. Анпиловым ратуют за свержение «оккупационного режима Ельцина».

Подобную метаморфозу претерпели, увы, многие тысячи рос сиян, не понимающих, что помимо ошибок вождей, искривляю щих демократический процесс, существует объективная логика трансформации сложных социальных систем, которую не в состоя нии опровергнуть даже самый благонамеренный лидер. Логика, предполагающая длительный, противоречивый, в чем то неизбеж но трагический путь от тоталитаризма к демократии.

Трудности, с которыми приходится сталкиваться бывшим со ветским людям, отнюдь не сводятся к их психологической «него товности к свободе». Сегодня нам открывается страшная «тайна»: в массе своей мы не умеем мыслить свободно. Имманентно прису щая нормальному человеку способность свободомыслия у нас не редко атрофирована.

Граждан воображаемого Единого Государства, описанного Евге нием Замятиным в его знаменитом романе антиутопии «Мы», «из лечивали от фантазии» путем трехкратного «прижигания» головно го мозга. В реальном тоталитарном обществе подобная идеологичес кая трепанация совершается повседневно. Результат – налицо. У многих, не исключая и демократов, выявляется стойкий рефлекс; хочет спеть – а из груди вырывается хрип, стон, крик, мат. Хочет протянуть собеседнику руку – а ладонь сжимается в кулак…

Свобода личности – способ существования

Свободомыслие – «привилегия» внутренне раскрепощенного человека, живущего в правовом обществе. Она не внедряется внеш ними силами в сознание и подсознание индивида, не навязывается ему под дулом пистолета, но естественным образом продуцируется самим субъектом в процессе взаимодействия с окружающей сре дой. В этом смысле, свободная мысль – самостоятельная, пусть да же достаточно банальная мысль.

Свободная мысль диалогична. Она выкристаллизовывается в процессе спонтанного общения с другими субъектами, с культурой, с природой, с самим собой, как отстраненным альтер эго. (Это, кста ти, прекрасно показывает Платон: каждый участник его диалогов – это и он сам, и его равноправный собеседник, и альтер эго всех дру гих участников платоновских интеллектуальных «пиров».)

88

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 89

Свобода, демократия, культура

Свободомыслие характеризует онтологический статус жизне способной общности, автономным элементом которой является ин дивид. Свобода – способ существования. Я свободен тогда, когда об щаюсь со свободными людьми, ибо, как утверждал Сартр, моя сво бода предполагает свободу других. Индивид как бы обменивается с ними своей свободой, дополняя, расширяя, корректируя ее благо даря их свободе, но при этом испытывая подобное же воздействие и с их стороны.

Свободная мысль не признает предписанных ей свыше преде лов. Другое дело, что в дисциплинированном, нравственно ориен тированном сознании рефлексия идет рука об руку с саморефлекси ей, с постоянной оценкой мыслимого как нравственно допустимого или недопустимого, «немыслимого». Истинная нравственность во обще начинается там, где что то не делается не вследствие его при нудительной недопустимости (запрета даже мыслить об этом), но вследствие осознания недопустимости содеяния помысленного. Та ким образом, свободная мысль всегда упирается в какие то куль турные пределы, а пространство ее существования всегда очерчено определенными историческими рамками.

Наша неспособность мыслить свободно вызвана, конечно, не только психическими увечьями, нанесенными нам государством, и шоком от неожиданного столкновения со свободой. Социальное и политическое пространство, в которое заброшен российский граж данин, вообще плохо приспособлено для свободной личности.

То и другое возможно лишь в контексте гражданского общест ва, центром, осью которого является не государство, но человек, личность, сообщество равноправных граждан. Тоталитаризм целе направленно разрушал даже слабые ростки гражданского общест ва. Он преуспел в том, о чем мечтал герой повести А. Платонова «Город Градов» большевик Шмаков, – в «обезличении человека

сцелью перерождения его в абсолютного гражданина с законно упорядоченными поступками на каждый миг бытия». Этот обезли ченный человек – «новый советский человек», появлением на свет которого так гордилась наша официальная пропаганда, все еще

снами, среди нас.

Свободомыслием обладает субъект, способный к самостоятель ному культурному существованию. Но последнее дается как функ ция социального положения, обеспечивающего материальную не зависимость от государства, уверенность в своем будущем, в своем призвании. Не случайно дух свободомыслия овладевал в России XVIII XIX веков прежде всего дворянством, а затем лицами свобод ных профессий, представителями демократически настроенной ин теллигенции. У нас же корни свободной мысли изначально подру

89

Batalov_2008.qxd 14.05.2008 22:51 Page 90

Э.Я.Баталов. Человек, мир, политика

бались тотальным превращением всех граждан в верноподданных государственных служащих. (Недавно, перелистывая книгу воспо минаний высокопоставленного чиновника уже горбачевских вре мен, наткнулся на любопытное признание: «Размышляя о преврат ностях жизни служивого человека, о необходимости кривить ду шой (это приходилось делать не так уж редко), лукавить, повто рять чужую ложь, я, – пишет мемуарист, – сформулировал для се бя печальный вывод: «Не может претендовать на интеллектуаль ную свободу человек, живущий на зарплату».)

Еще один тормоз на пути свободомыслия в новой России – по луразрушенный русский язык. На протяжении десятилетий он подвергался систематической целенаправленной репрессии со сто роны господствующего режима. Его выхолащивали и клиширова ли. Одни слова и сочетания вовсе изгонялись из повседневного упо требления или отодвигались на далекую периферию: «милосер дие», «сострадание», «благотворительность» и т. п. Другие выно сились, как пена, на поверхность: «соцсоревнование», «норма», «враги», «светлое будущее». Третьи подвергались спецобработке и получали официальную интерпретацию, отклонение от которой расценивалось как идеологический «побег»: «капитализм», «соци ализм», «коммунизм», «эксплуатация», «освобождение трудя щихся», «народ», «правда». По этим и только по этим коридорам могла двигаться наша мысль, мысль миллионов – единая и общая, и потому – навязанная, чуждая. И это определяло не только ее внешнюю оболочку, но и само содержание.

Большевизированный русский язык однозначно ориентировал на стадное (именно стадное, не коллективное) существование, на бес компромиссную борьбу до победного конца. От десятилетия к деся тилетию мы «все теснее сплачивали свои ряды». Мы «все как один», «единодушно» осуждали сначала «врагов народа», а потом «жалких отщепенцев» – Пастернака, Солженицына, Сахарова... Мы не просто собирали урожай – мы вели «битву за хлеб». Мы гордились своими «завоеваниями». Мы сражались на «идеологическом фронте», унич тожали «врага», который «не сдавался», равно как и своих, если они «сдавались врагу», неважно при каких обстоятельствах.

В этом «упакованном» словесном мире, к сожалению, продолжа ем мы все еще жить и по сей день. Он, правда, уже несколько размыт новыми ветрами. Но это касается в большей мере самого тоталитарно го волапюка, фабриковавшегося средствами массовой пропаганды, по существу, заменившими собой средства массовой информации. А вот изувеченный русский язык пока еще жив. Он привязывает на ше мышление (и поведение) к старым стереотипам, не позволяет вы сказать то, что стучится в душу и просится наружу, но так и погиба

90