1. Общая характеристика внешней политики Московского царства.

По мере того как в России было восстановлено хозяйство, укреплены государственные учреждения на местах и в центре, страна начала перехо­дить от пассивной оборонительной внешней политики к активным дейст­виям за пределами своих границ. И действия эти были в основном успеш­ными.

Во внешней политике второй половины XVII в. можно выделить три на­правления: это спор с Речью Посполитой за смоленские, украинские и бе­лорусские земли; война со Швецией, которая предполагала возврат выхо­да России к Балтике; отношения с Крымским ханством и его покрови­тельницей Османской империей.

2. Освободительная и религиозная борьба украинского и белорусского народов.

Как известно, со времен Ивана III Московская Русь стала высказывать претензии на обладание православными землями, входившими некогда в Киевскую Русь. Жители этих западных и южных древнерусских земель в XVII в. еще именовали себя русскими, но с XIV в. шел процесс складыва­ния самостоятельных белорусской и украинской народностей, формиро­вались самостоятельные языки, культура, обычаи, национальный харак­тер. С XIII—XIV вв. белорусские и украинские земли входили в состав Ве­ликого княжества Литовского, а с образованием по Люблинской унии 1569 г. Речи Посполитой («Республики» с выбираемым аристократичес­ким сеймом королем) бывшая Западная и Южная Русь вошли в это единое польско-литовское государство.

Нарастание гнета К XVII в. украинское и белорусское население стало чувствовать на себе возрастающее тройное давление: национальное, социальное и религиозное. Вся совокупность прав и при­вилегий была у католического польского и литовского шляхетства (дво­рянства), и особенно у крупных землевладельцев аристократов — магна­тов. Суровое польское крепостное право стало распространяться на укра­инские и белорусские земли с появлением там поместий польских панов. Польский закон позволял панам даже убивать своих крепостных холопов. Католичество в Речи Посполитой было основной религией, православ­ный «русский народ», как и протестанты, подвергались гонениям и при­нуждению к переходу в католицизм.

Естественно, что в таких условиях зародилась национально-религиоз­ная оппозиция «русского народа» польско-литовскому господству. Рос­сийские претензии и помощь Москвы постоянно подпитывали силы не­довольных.

Запорожцы Сами же они обладали значительной вооруженной силой. Это было запорожское казачество, живущее на южных,

опасных близостью к татарам, окраинах. Столица запорожского войска —

Запорожская Сечь, служила постоянным центром, где находилась казац­кая вольница, готовая к набегам на татар, турок и на самих поляков. Хотя казаки, записанные в королевский список — реестр, считались на службе у короля Речи Посполитой, получая за то жалованье деньгами, хлебом, порохом и оружием, они часто восставали, когда считали, что их права ущемлены. Тем более с ростом крепостничества на Украине к Днепру, за пороги, бежали крестьяне и холопы. Нереестровое казачество за счет них росло. Эти новые запорожцы жили, нанимаясь к зажиточным казакам, промышляя ловлей рыбы и охотой, но чаще набегами во все стороны за добычей. Ими-то и полнилась Запорожская Сечь.

Речь Посполитая в 1630 г. вдруг увидела, что от этой вольной погранич­ной стражи слишком много опасности, и пыталась держать казаков в узде. На границе с казачьими землями построили даже крепость Кодак, поместили туда немецкий наемный гарнизон, целью которого было препятство­вать проникновению беглых на юг и сдерживать активность самих запо­рожцев, стремящихся на север.

Крепость мало помогла. Ее вскоре уничтожили вместе с гарнизоном восставшие нереестровые казаки во главе с атаманом Иваном Сулимой. А за 5 лет до этого отгремело восстание казаков Тараса Федоровича. Бунто­вали казаки под предводительством Павлюка и Острянина в 1637-1638 гг. Все эти выступления были подавлены, но подавлены с трудом.

Власти Речи Посполитой уничтожили выборность верховного запорож­ского атамана — гетмана, а также выборность прочих высоких казачьих должностей. Теперь король назначал запорожских вождей. Десять лет сто­яла тишина. Но это была обманчивая тишина — та, что обычно наступает перед бурей.