новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

шшешпн Восстаниеиталийских

подданных и революция Сулышция

С тех пор как последняя война италиков за независимость закон­ чилась победой над Пирром, т. е. в течение почти 200 лет, главенство Рима в Италии ни разу не было потрясено в своих основаниях, даже в периоды величайшей опасности. Тщетно геройский род Бархидов, тщетно преемники великого Александра и Ахеменидов пытались под­ нять италийский народ против всемогущего Рима. Италики покорно шли на поля сражений на берегах Гвадалквивира и Медшерды, в Темпейском ущелье и на Сипиле, и ценой крови своей молодежи помог­ ли своим повелителям завоевать три части света. Но их собственное положение полностью изменилось скорей к худшему, чем к лучше­ му. В материальном отношении они в общем могли не жаловаться. Если мелкие и средние землевладельцы во всей Италии страдали от безрассудных римских хлебных законов, то зато богатели владельцы крупных поместий, а еще больше — сословие купцов и капиталистов, так как в отношении финансовой эксплуатации провинций италики пользовались в сущности такой же защитой властей и такими же при­ вилегиями, как римские граждане. Таким образом, материальные выгоды,связанные с политической гегемонией Рима, в значительной мере распространялись и на италиков. Экономическое и социальное

положение Италии вообще ке находилось в прямой зависимости от различия политических прав населения. В некоторых, преимуществен­ но союзных областях, как, например, в Этрурии и Умбрии, свобод­ ное крестьянство совершенно исчезло. В других, например, в доли­ нах Абруццских гор, крестьяне жили еще в сносных условиях и час­ тично даже совсем не пострадали; такие же различия существовали и в ряде округов с населением из римских граждан. Напротив, полити­ ческий гнет становился все жестче, все тяжелее. Правда, открытое формальное правонарушение не имело места, по крайней мере в глав­ нейших вопросах. Римское правительство в общем уважало свободы общинного самоуправления, закрепленного договорами под именем суверенитета италийских общин; а когда римская партия реформ в начале аграрного движения пыталась отнять у привилегированных союзных общин закрепленные за ними государственные земли, она встретила упорное сопротивление со стороны строго консервативной и умеренной партии, да и сама оппозиция очень скоро отказалась от своего намерения.

Но теми правами, которые принадлежали и должны были при­ надлежать Риму, как ведущей общине, — высшей военной властью и высшим надзором за всем управлением, —римляне пользовались так, 'Словно союзники были объявлены на положении бесправных поддан­ ных. В VII в. в Риме неоднократно проводились смятения чрезмерно строгих римских военных законов, но это распространялось, как вид­ но, исключительно на тех солдат, которые были римскими граждана­ ми. Относительно важнейшего из таких смягчений, отмены смерт­ ной казни по приговорам военных судов, это достоверно известно. Нетрудно себе представить, какое впечатление производили подоб­ ные факты: видным латинским офицерам по приговорам римского военного суда рубили головы (как во время войны с Югуртой), тогда как последний солдат, если он был римским гражданином, мог в ана­ логичном случае апеллировать к народному собранию в Риме. В со­ юзных договорах не было установлено, как это следует, в какой про­ порции должны привлекаться к военной службе союзники и римские граждане. В старые времена те и другие поставляли в среднем одина­ ковое количество солдат (I, 87, 399). Но теперь, хотя численность римских граждан по сравнению с союзниками скорее увеличилась, чем уменьшилась, требования, предъявляемые к союзникам, посте­ пенно несоразмерно возросли (I, 413, 755); так, что на союзников воз­ лагали самую тяжелую и дорого обходившуюся службу, или же ста­ ли брать на каждого солдата из римских граждан систематически по два солдата от союзников. Подобно военной власти Рима, был рас­ ширен также контроль над местным гражданским управлением; этот контроль, а также высшую административную юрисдикцию, почти неотделимую от функций надзора, Рим всегда удерживал за собой, это было его право по отношению к зависимым италийским общи­

нам. Но с течением времени военная власть и гражданский контроль Рима были расширены в такой мере, что в результате италики оказы­ вались отданными на произвол любого из бесчисленных римских магистратов, и положение их в этом отношении почти не отличалось от положения жителей провинций. В одном из самых значительных союзных городов, Теане Сидицинском, римский консул приказал по­ ставить главу городского управления к позорному столбу и наказать его розгами за то, что когда супруга консула пожелала выкупаться в мужских банях, муниципальные служащие недостаточно быстро выг­ нали оттуда купавшихся, и бани показались ей недостаточно чисты­ ми. Аналогичные случаи происходили и в Ферентине, тоже принад­ лежавшем к числу привилегированных городов, и даже в Калах, ста­ рой и важнейшей латинской колонии. В латинской колонии Венусии один свободный крестьянин позволил себе насмешку над носилками, в которых находился юный римский дипломат, бывший здесь проез­ дом без официальной должности. Крестьянина схватили, повалили на землю и ремнями от носилок избили до смерти. Об этих случаях упоминается в эпоху восстания во Фрегеллах. Не подлежит сомне­ нию, что подобные беззакония совершались часто и нигде нельзя было добиться действительного удовлетворения. Между тем жизнь и не­ прикосновенность римского гражданина так или иначе ограждались правом апелляции, нарушение которого редко оставалось безнаказан­ ным. В результате такого обращения с италиками если не совершен­ но исчез, то во всяком случае должен был ослабеть разлад, тщатель­ но поддерживавшийся мудростью предков между латинами и прочи­ ми италийскими общинами (I, 757). Римские цитадели и те области, которые Рим держал в повиновении с помощью этих цитаделей, на­ ходились теперь под одним и тем же гнетом. Латин мог напомнить жителю Пицена, что оба они одинаково находятся «под властью секи­ ры». Прежних господских приказчиков и подневольное население объе­ динила теперь ненависть к общему господину.

Таким образом италийские союзники из более или менее терпи­ мого зависимого положения попали в самую тяжелую кабалу. Вмес­ те с тем у них была отнята всякая надежда на расширение их прав. Уже со времени покорения Италии доступ в ряды римских граждан был чрезвычайно затруднен: дарование гражданских прав целым об­ щинам было совершенно прекращено, а дарование их отдельным ли­ цам было очень ограничено (I, 756). Теперь пошли еще дальше в этом направлении. Когда в 628 и в 632 гг. происходила борьба за распрос­ транение прав римского гражданства на всю Италию, Рим ограничил даже право переселения италиков: постановлением сената и народа все проживавшие в столице неграждане были изгнаны из Рима. Эта жесткая мера была не только ненавистной, но и опасной, так как на­ рушала множество частных интересов. Короче говоря, прежде ита­ лийские союзники находились по отношению к римлянам на поло­

жении опекаемых братьев, это была скорее защита, чем опека, они не были обречены на вечное несовершеннолетие и находились на поло­ жении подневольных слуг, с которыми господа обходились милости­ во, не отнимая у них надежду на освобождение. Но теперь все ита­ лийские союзники оказались примерно в одинаковом подвластном и безнадежном положении, под розгами и секирами своих повелите­ лей. Самое большее — они могли в качестве привилегированных слуг передавать несчастным провинциалам те пинки, которые сами полу­ чали от своих господ.

В природе таких раздоров заложено то, что вначале, сдерживае­ мые чувством национального единства и воспоминаниями о совмест­ но пережитых опасностях, они проявляются мягко и робко. Но посте­ пенно разрыв усиливается, и отношение между властвующими и по­ винующимися становится отношением голого насилия: первые опи­ раются только на свою силу, вторые повинуются только под влияни­ ем страха.

До восстания и последовавшего за ним разрушения Фрегелл в 629 г., которое как бы официально констатировало перемену в харак­ тере римского владычества, брожение среди италиков не носило, в сущности говоря, революционного характера. Требования равнопра­ вия постепенно выросли из тайных желаний в громко заявляемые просьбы. Но чем определеннее высказывались эти требования, тем решительнее был отказ.

Очень скоро выяснилось, что союзники не могут рассчитывать добиться своего добром. У них должно было явиться желание взять силой то, в чем им отказывали. Но тогдашнее положение Рима не позволяло и помышлять об осуществлении этого желания. Хотя чис­ ленное соотношение римских граждан и неграждан в Италии невоз­ можно точно определить, но можно считать несомненным, что число римских граждан не очень уступало числу союзников и приблизи­ тельно на 400 ООО способных носить оружие римских граждан прихо­ дилось по меньшей мере 500 ООО, а вероятнее, 600 000 союзников*.

*Эти цифры взяты из цензовых списков 639 и 684 гг. В 639 г. число граждан, способных носить оружие, составляло 394 336 человек, в 684 г. — 910 000 человек (Phlegon, fr. 12, МШ1.). Клинтон и те, кто у него заимствовали, ошибочно относят эту цифру к 668 г.; по Ливию Ер. 98, их насчитывалось, при правильном чтении, 900 000 человек. Единственная цифра, известная для периода между обоими этими цен­ зами, относится к цензу 668 г. и составляет, по свидетельству Иерони­ ма, 463 000 чел. Но, очевидно, она так низка потому, что этот ценз был составлен в разгар революционного кризиса. Нельзя предпола­ гать, чтобы население Италии могло возрасти в период между 639 и 684 гг. Даже раздача земель, произведенная Суллой, могла в лучшем случае лишь пополнить убыль, причиненную войной. Поэтому увели­ чение числа способных носить оружие более чем на 500 000 человек

закон, строго запрещавший негражданам присваивать себе права граж­ дан и угрожавший ослушникам судебными преследованиями и кара­ ми. Много самых видных и уважаемых личностей, более всех заинте­ ресованных в уравнении прав, были брошены этим законом из рядов римлян обратно в ряды италиков. По своей формально-юридической неоспоримости и политическому безумию этот закон стоит на одном уровне со знаменитым парламентским актом, положившим начало отделению Северной Америки от метрополии. Подобно этому акту закон Лициния—Муция явился ближайшей причиной гражданской вой­ ны. А между тем авторами этого закона были не заядлые и неиспра­ вимые оптиматы, а такие люди, как Квинт Сцевола и Луций Красе. Это являлось тем печальнее, что Сцевола, умный и всеми уважае­ мый человек, был, как, впрочем, и Джордж Гренвилъ, по призванию юристом, а по воле судьбы государственным деятелем; вследствие своей столь же почтенной, сколь вредной привязанности к букве за­ кона, он явился главным виновником войны, вспыхнувшей сначала между сенатом и всадниками, а затем между римлянами и италика­ ми. Оратор Луций Красе был другом и союзником Друза и вообще одним из самых умеренных и проницательных оптиматов.

В разгар сильного брожения, вызванного во всей Италии этим законом и многочисленными процессами, возникшими на его почве, у италиков снова явилась надежда в лице Марка Друза. Случилось то, что казалось почти невозможным: консерватор усвоил реформа­ торские идеи Гракхов и выступил бойцом за равноправие италиков. Видный аристократ решился одновременно эмансипировать и итали­ ков от Сицилийского пролива до Альп, и правительство. Он готов был отдать на выполнение этих возвышенных планов всю свою ис­ пытанную энергию. Нельзя установить, действительно ли Друз, как утверждали, стал во главе тайного общества, нити которого расходи­ лись по всей Италии и члены которого клятвенно* обязывались сто­

*Формула клятвы дошла до нас (Diodor, Vat., 128): «Клянусь Юпите­ ром Капитолийским и римской Вестой и родоначальником Марсом, животворящим Солнцем и кормилицей Землей, и божественными ос­ нователями и пенатами города, что для меня будет другом и врагом тот, кто будет другом и врагом Друза; равным образом, что буду бе­ речь свою жизнь и жизнь своих детей и жизнь своих родителей лишь в той мере, в какой это согласно с пользой Друза и сотоварищей по этой клятве. Если же я стану гражданином благодаря закону Друза, то буду почитать Рим, как свою родину, а Друза — как величайшего мо­ его благодетеля. Я возьму эту клятву также со стольких своих сограж­ дан, сколько смогу. Если я клянусь правдиво, то да будет мне благо, а если я клянусь лживо, то да будет мне зло».

Впрочем, к этому сообщению надо относиться осторожно. Оно заимствовано либо из речей, произнесенных Филиппом против Друза (вероятно, отсюда бессмысленный заголовок «Клятва Филиппа», по­

ять за Друза и за общее дело. Но если он и не принимал участия в таких опасных предприятиях, действительно недопустимых для рим­ ского должностного лица, дело, несомненно, не ограничивалось об­ щими обещаниями. Несомненно, от имени Друза были установлены рискованные связи даже без его согласия и против его воли. Италики ликовали, когда Друз провел свои первые законы с согласия боль­ шинства сената. С еще большим восторгом все общины Италии встре­ тили потом известие о выздоровлении трибуна, внезапно тяжело за­ болевшего. Но когда обнаружились дальнейшие намерения Друза, все изменилось. Друз не мог осмелиться внести свой главный закон, он был вынужден отсрочить его, колебаться и вскоре отступить. Итали­ ки узнали, что большинство сената становится ненадежным и грозит покинуть своего вождя. Быстро пронеслись по италийским общинам известия о последних событиях: проведенный уже закон отменен, капиталисты царят наглее, чем когда-либо, на трибуна совершено покушение, он погиб от руки убийцы (осень 663 г.).

Со смертью Марка Друза италики потеряли последнюю надежду добиться путем соглашения принятая их в число римских граждан. Если и этот консервативный и энергичный человек при благоприят­ нейших условиях не смог склонить к этому свою собственную партию, то, значит, вообще невозможно добиться этого добром. Италикам приходилось выбирать одно из двух: покориться и терпеть или же еще раз возобновить по мере возможности объединенными силами попытку, которая за 35 лет до этого была подавлена в самом зароды­ ше разрушением Фрегелл, взяться за оружие, уничтожить Рим и зав­ ладеть его наследством, или же заставить Рим признать равноправие италиков. Разумеется, ка второй путь можно было решиться лишь с отчаянья. При сложившихся условиях восстание отдельных городс­ ких общин против римского правительства казалось еще более безна­ дежным, чем восстание североамериканских колоний против метро­ полии. По всей видимости, римское правительство при некоторой бдительности и энергии могло покончить е этим восстанием так же, как с первым. Но, с другой стороны, как сидеть сложа руки и молча все терпеть? На это тоже можно было решиться, лишь предавшись отчаянию. Если римляне прежде притесняли италиков без всякого к тому повода, то чего могли ожидать италики теперь, когда видней­ шие деятели во всех италийских городах находились или якобы нахо­ дились — по своим последствиям это было почти одно и то же — в сговоре с Друзом, сговоре, который был направлен именно против

•победившей теперь партии и мог рассматриваться, как государствен­ ная измена? Всем тем, кто действительно принимал участие в этом

ставленный автором выдержки), либо, в лучшем случае, из актов уго­ ловного процесса, состоявшегося впоследствии в Риме по поводу это­ го заговора. Но и в последнем случае остается неизвестным, получена ли эта формула от самих обвиняемых или была навязана им.

тайном союзе, и даже тем, кто мог быть только заподозрен в таком участии, не оставалось иного выбора, как начать войну или же покор­ но подставить шею под топор палача. К тому же момент был еще сравнительно благоприятен для повсеместного восстания во всей Ита­ лии. У нас нет точных данных, в какой мере римляне успели уничто­ жить большие италийские союзы (I, 399). Но не лишено вероятия, что в то время союзы марсов, пелигнов, быть может, даже самнитов и луканов, еще существовали в своем старом виде, хотя и утратили политическое значение; частично эти союзы, вероятно, ограничива­ лись совместным устройством празднеств и жертвоприношений. Так или иначе эти союзы могли служить опорой для начинавшегося вос­ стания. Но кто знает, не побудит ли это римлян поскорее покончить и с этими союзами? Кроме того, тайный союз, который якобы возглав­ лялся Друзом, потерял в его лице своего действительного или ожида­ емого вождя, но не перестал существовать и мог служить важной основой для политической организации восстания. Что касается воен­ ной организации восстания, то ей шло ка пользу то, что каждый со­ юзный город располагал своей собственной армией и испытанными в боях солдатами. С другой стороны, в Риме не приняли серьезных мер предосторожности. Знали, что в Италии волнения, что союзные горо­ да энергично сносятся между собой; это бросалось в глаза. Но вместо того, чтобы немедленно призвать граждан к оружию, правящая кол­ легия ограничилась тем, что по традиционной формуле призвала долж­ ностных лиц республики к бдительности и разослала шпионов, чтобы получить более точные сведения. Рим в такой мере оставался безза­ щитным, что один энергичный марсийский офицер, Квинт Помпедий Силон, один из ближайших друзей Друза, составил, как утверж­ дали, план, согласно которому он пробрался бы внутрь города с отря­ дом надежных людей, вооруженных спрятанными под одеждой ме­ чами, и врасплох овладел Римом. Итак, италики готовили восстание, заключали договоры, энергично вооружались втайне, до тех пор, пока восстание, как обычно не вспыхнуло благодаря случаю раньше, чем желали е т руководители,

Римский претор Гай Сервилий, облеченный проконсульской вла­ стью, узнав от своих шпионов, что город Аскул (Асколи) в Абруццах отправляет соседним городам заложников, отправился туда со своим легатом Фонтеем и небольшой свитой и обратился к жите­ лям, собравшимся в театре на большое представление, с громовой речью и угрозами. Знакомый вид секир и угрозы претора были ис­ крой, которая воспламенила веками накопившуюся ненависть. Тол­ па тут же в театре растерзала римских магистратов, а затем, словно для того, чтобы неслыханным злодеянием отрезать всякий путь к примирению, местные власти приказали запереть городские ворота, и все находившиеся в Аскуле римляне были перебиты, а имущество их разграблено.

Восстание распространилось по полуострову с быстротой степно­ го пожара. Впереди шел храбрый и многочисленный народ марсов, действовавший заодно с мелкими, но энергичными абруццскими со­ юзами: пелигнами, марруцинами, френтанами и вестинами. Душой движения был храбрый и умный Квинт Силон, о котором уже упоми­ налось выше. Марсы прежде всех формально порвали с Римом; по­ этому эту войну впоследствии стали называть марсийской. Их при­ меру последовали самнитские общины, а затем и все прочие италий­ ские общины — от Лириса и Абруцц до Апулии и Калабрии. Таким образом вскоре вся Средняя и Южная Италия поднялась против Рима.

Этруски и умбры держали сторону Рима; они уже прежде высту­ пали на стороне всадников против Друза. Характерно, что у них уже с давних пор была всесильна земельная и денежная аристократия, а среднее сословие совершенно исчезло, тогда как в Абруццах и вокруг них крестьянство сохранилось лучше, чем во всей прочей Италии. Восстание было, таким образом, в основном делом крестьянства и среднего сословия, тогда как муниципальная аристократия и теперь еще продолжала держать сторону Рима. Отсюда понятно, почему от­ дельные общины в восставших округах, а в восставших общинах мень­ шинство, стояли за союз с Римом. Так, например, вестинский город Пинна остался верным Риму и выдержал тяжелую осаду; в области гирпинов образован был отряд сторонников Рима под начальством Минатия Магия из Эклана, поддерживавший военные операции рим­ ских войск в Кампании. Наконец, Риму оставались верны находив­ шиеся в лучшем положении союзные города в Кампании, Нола и Нуцерия, и греческие приморские города Неаполь и Регий, а также если не все, то большинство латинских колоний, как, например, Аль­ ба и Эзерния. В общем, как и во время войны с Ганнибалом, латинс­ кие и греческие города остались на стороне Рима, а сабелльские прим­ кнули к восставшим. Предки римлян основали свое владычество в Италии на выделении привилегированной аристократии; искусно раз­ деляя италийское население по степеням зависимости, римляне дер­ жали одни общины в повиновении с помощью других, более приви­ легированных, а в каждой общине властвовали с помощью муници­ пальной аристократии. Лишь теперь, при никуда не годном управле­ нии олигархии, вполне выявилось, как прочно государственные мужи IV и V вв. строили свое здание. Здание это выдержало уже не одно сотрясение, оно устояло и теперь против бури. Впрочем, если приви­ легированные города не отпали сразу от Рима при первом же толчке, это еще не значило, что они останутся, как во время войны с Ганниба­ лом, преданными Риму и впредь, после тяжелых поражений. Реши­ тельного испытания еще не последовало.

Итак, была пролита кровь, и Италия разделилась на два больших военных лагеря. Правда, как мы видели, это еще далеко не было все­ общим восстанием италийских союзников. Но восстание уже приня­

ло такие размеры, которых, быть может, не ожидали сами вожди. Поэтому со стороны восставших не было заносчивостью, когда они предложили римлянам приемлемое соглашение. Они отправили по­ слов в Рим и предложили сложить оружие при условии приема их в число римских граждан.

Это предложение было отвергнуто. Дух солидарности, так долго отсутствовавший в Риме, казалось, внезапно воскрес теперь с тем, чтобы с упрямой ограниченностью воспротивиться справедливым тре­ бованиям подданных, которые опирались теперь также на значитель­ ные военные силы.

Ближайшим последствием восстания италиков также как и после поражений правительственной политики в Африке и Галлии была волна процессов. Всадническая аристократия расправлялась таким путем с теми лицами из правительственной партии, которых — осно­ вательно или нет — считали ближайшими виновниками катастрофы. По предложению трибуна Квинта Бария, была учреждена особая ко­ миссия по делам о государственной измене, несмотря на сопротивле­ ние оптиматов и интерцеесию со стороны других трибунов. Разумеет­ ся, комиссия состояла из членов сословия всадников; это сословие боролось за предложение Бария, причем открыто прибегало к силе. Комиссия должна была расследовать заговор, затеянный Друзом и широко распространенный в Италии, а также в Риме; восстание яко­ бы выросло из этого заговора, а поэтому участие в последнем теперь, когда половина Италии взялась за оружие, являлось в глазах озлоб­ ленных и испуганных римлян несомненной государственной изме­ ной. Приговоры комиссии сильно опустошили ряды тех сенаторов, которые склонялись к соглашению. В числе других видных лиц был отправлен в изгнание близкий друг Друза, молодой и талантливый Гай Котта, а престарелый Марк Скавр с трудом избежал той же учас­ ти. Недоверие и подозрительность по отношению к секаторам, сочув­ ствовавшим реформам Друза, зашли так далеко, что вскоре затем консул Луп писал из армии сенату, будто оптиматы в его лагере под­ держивают постоянные сношения с неприятелем. Однако показания пойманных марсийских лазутчиков выявили всю неосновательность этого подозрения. В этом смысле царь Мнтридат правильно утверж­ дал, что партийные распри раздирают римское государство сильнее, чем сама союзническая война.

Однако на первых порах восстание и террор комиссии по делам о государственной измене восстановили по крайней мере видимость единодушия и силы римлян. Партийные распри умолкли. Выдающи­ еся офицеры всех партий — демократы, как Гай Марий, аристократы, как Луций Сулла, друзья Друза, как Публий Сульпиций Руф, предо­ ставили себя в распоряжение правительства. Раздачи хлеба были силь­ но ограничены; это произошло, кажется, именно в это время, соглас­ но постановлению народа, в целях экономии государственных средств