новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

обсуждались планы нападения на сенат, а в другой — меры против мятежа. Под соответствующим предлогом Марий переходил от одно­ го совещания к другому. Все это, конечно, чистейшая выдумка, ко характеризует поведение Мария с аристофановской меткостью. Дву­ смысленная позиция Мария обнаружилась в вопросе о присяге, тре­ буемой законами Аппулея. Он сначала отказался дать присягу под предлогом формальных неправильностей, допущенных при утверж­ дении этих законов. Потом он принес клятву, но с следующей оговор­ кой: поскольку эти законы действительно имеют обязательную силу. Эта оговорка, в сущности, сводила на нет клятву, и все сенаторы, конечно, включили в свою клятву такую же оговорку. Таким обра­ зом, клятва не только не упрочила новые законы, а, напротив, сама сделала их сомнительными.

Результаты такого исключительно бестолкового поведения про­ славленного полководца не замедлили сказаться. Сатурнин и Главция не для того затеяли революцию и поставили Мария во главе госу­ дарства, чтобы он отрекся от них и принес их в жертву. Если прежде Главция, демагог, так хорошо умевший забавлять толпу своими шут­ ками, не жалел для Мария самых веселых цветов своего игривого красноречия, то теперь венки, которые он сплетал для Мария, пахли отнюдь не розами и не фиалками. Наконец, произошел окончатель­ ный разрыв, поведший к гибели обеих сторон. Марий был недоста­ точно силен для того, чтобы без поддержки провести им же самим поставленный под вопрос закон о выводе колоний и, таким образом, занять то положение, которое было предназначено ему этим зако­ ном. С другой стороны, Сатурнин и Главция не были в состоянии собственными силами продолжать дело, начатое в расчете на Мария.

Однако оба демагога уже так скомпрометировали себя, что отре­ зали себе отступление. Им приходилось выбирать одно из двух: либо в обычном порядке сложить свои полномочия, а это значило отдаться со связанными руками во власть своих ожесточенных противников, либо взять власть в свои руки, хотя они сами чувствовали, что она им не по силам. Они выбрали второй путь. Сатурнин намерен был снова выставить свою кандидатуру на должность трибуна в 655 г., Главция решил добиваться консульства, хотя занимал в то время должность претора и по закону мог быть избран в консулы только через 2 года. На выборах трибунов они имели полный успех, Марий пытался вос­ препятствовать кандидатуре самозванца, выдававшего себя за сына Тиберия Гракха, но прославленный полководец лишь убедился при этом чего стоила теперь его популярность. Толпа разбила двери тюрь­ мы, где был заключен лже-Гракх, с триумфом пронесла его по ули­ цам и значительным большинством выбрала его в трибуны. Более важное значение имели консульские выборы. Сатурнин и Главция решили прибегнуть для устранения нежелательных конкурентов к методам, испробованным в предыдущем году; уличный сброд напал

на кандидата правительственной партии Гая Меммия, того самого, который 11 лет тому назад возглавлял оппозицию против нее, и убил его дубинами.

По правительственная партия только и ожидала такой дикой сце­ ны, чтобы прибегнуть к насилию. Сенат обратился к консулу Гаю Марию с требованием принять необходимые меры, и Марий действи­ тельно согласился употребить теперь в защиту консервативной партии ту власть, которую он получил от демократии и обещал употреблять в интересах демократии. Спешно были созваны молодые солдаты, снабжены оружием из общественных зданий и выстроены в боевом порядке. Сами сенаторы со своим престарелым главой Марком Скавром явились на форум с оружием в руках. Противник был сильнее в уличных свалках, но к такой атаке не был подготовлен и должен был защищаться как попало. Были выломаны двери тюрем, рабов призва­ ли к свободе и к оружию, и Сатурнин был даже провозглашен царем или вождем войска — так во всяком случае утверждают. В день, ког­ да новые народные трибуны должны были вступить в должность, 10 декабря 654 г., на форуме произошел бой. За все существование Рима это был первый бой внутри городских стен. Исход его был пред­ решен.

Популяры были разбиты и загнаны на Капитолий. Их отрезали от воды, и они были принуждены сдаться. Марий, командовавший в этих операциях, охотно спас бы жизнь своим бывшим союзникам, а теперь пленникам. Сатурнин крикнул толпе, что все свои предложе­ ния он вносил по соглашению с консулом. Даже более дурной чело­ век, чем Марий, должен был содрогнуться перед той бесчестной ро­ лью, которую он играл в этот день. По он уже давно не был господи­ ном положения. Аристократическая молодежь без приказания взоб­ ралась на крышу сенатской курии, на форуме, где временно помеща­ лись пленники, и перебила их сорванными с крыши черепицами. Так погиб Сатурнин с большей частью видных пленников. Главция скрыл­ ся, но был найден и тоже убит. В этот день погибли без суда и приго­ вора четыре должностных лица римского народа: претор, квестор и два народных трибуна и ряд других видных деятелей, отчасти из знат­ ных семей. Хотя на главарях народной партии и лежала тяжелая и кровавая вина, все же их участь достойна сожаления. Они погибли, как аванпост, покинутый армией в минуту опасности; они вынужде­ ны были бесцельно погибнуть в отчаянной схватке.

Никогда еще правительственная партия не одерживала такой по­ беды, а оппозиция не терпела такого поражения, как в этот день 10 де­ кабря. Устранение нескольких беспокойных крикунов было еще наи­ менее важным результатом это дня; их в любой день могли заменить другие субъекты того же пошиба. Важнее было то, что единственный человек, который мог тогда стать опасным правительству, публично и окончательно сам себя уничтожил. А самым важным результатом

было то, что оба элемента оппозиции — сословие капиталистов и про­ летариат — вышли из борьбы в полном разладе друг с другом. Прав­ да, это не было делом правительства. Сила обстоятельств, а главным образом грубый мужицкий кулак бездарного преемника Гракха ра­ зорвали союз, завязанный искусной рукой его предшественника. Но в конечном счете было безразлично, что доставило правительству по­ беду — сознательный расчет или удача.

Трудно представить себе положение более жалкое, чем то, в ко­ тором очутился после этой катастрофы герой Акв и Верцслл. Поло­ жение его было тем более жалким, что все невольно сравнивали его с тем блеском, который окружал Мария еще несколько месяцев назад. При выборах должностных лиц уже никто ни в лагере аристократии, ни в лагере демократии не думал больше выставлять кандидатуру победоносного полководца. Человек, который 6 раз был консулом, уже не мог осмелиться выставить свою кандидатуру даже на долж­ ность цензора в 656 г. Он отправился на Восток, как он сказал, для выполнения данного им обета, а на самом деле для того, чтобы ее быть очевидцем триумфального возвращения в Рим своего смертель­ ного врага Квинта Метелла. Никто его не удерживал. Когда он вер­ нулся, он возобновил свои приемы. Но его покои пустовали. Он все еще надеялся, что снова настанет время войн и сражений и снова по­ надобится его рука опытного воина. Он думал найти случай для вой­ ны на Востоке, где у римлян, конечно, было немало причин для энер­ гичного вмешательства. Но и эта его надежда рушилась, как и мно­ гие другие. Царил глубокий мир. Раз возбужденная жажда почестей пожирала его тем сильнее, чем чаще он ошибался в своих надеждах. Будучи суеверным, он лелеял в своем сердце старое предсказание оракула, что будет 7 раз консулом. В мрачном раздумье он размыш­ лял, как добиться осуществления этого предсказания и отомстить за обиды. А между тем все, кроме него самого, считали его человеком ничтожным и неопасным.

Мятеж, поднятый Сатуркином, сильно восстановил партию де­ ловых людей против так называемых популяров. Это было еще боль­ ше чревато последствиями, чем устранение опасного человека. Всад­ нические суды беспощадно карали всех, кто открыто разделял взгля­ ды оппозиции. Так, например, Секст Титий был осужден не столько за свой аграрный законопроект, сколько за то, что имел у себя в доме портрет Сатурнина. Гай Аппулей Дециаи был осужден за то, что, бу­ дучи народным трибуном, называл противозаконными меры, приня­ тые против Сатурнина. Даже за старые обиды, некогда нанесенные демократами аристократам, искали теперь удовлетворения во всадни­ ческих судах, не без видов на успех. Восемь лет назад Гай Норбан совместно с Сатурнином отправил консуляра Цепиона в изгнание. За это Норбан был привлечен теперь (659) к суду на основании его же собственного закона о государственной измене, и присяжные долго

колебались не относительно того, виновен ли Норбан или нет, а кто для них ненавистнее: сообщник ли Норбана, Сатурнин, или его враг Цепион, и в конце концов вынесли оправдательный приговор. В сущ­ ности правительство не стало популярнее. Но с тех пор как римляне ка мгновение увидели перед собой настоящее господство черни, для каждого, имеющего хоть грош за душой, существующая власть пред­ стала в другом свете. Правительство было явно негодно и пагубно для государства, но жалкий страх перед еще худшей и более вредной властью пролетариев придал ему относительную ценность. О настро­ ениях, господствовавших тогда в Риме, можно судить по тому факту, что народная толпа растерзала трибуна, осмелившегося задерживать возвращение Квинта Метелла; со своей стороны демократы стали искать спасения в союзе с.убийцами и отравителями; так, например, ненавистного Метелла устранили с помощью яда. Иные даже соеди­ нялись с внешним врагом; так, например, некоторые демократы бе­ жали к царю Митридату, втайне готовившему войну против Рима.

Внешнее положение тоже складывалось благоприятно для прави­ тельства. За период времени между кимврским нашествием и союз­ нической войной римляне воевали мало, но всегда с честью. Серьез­ ная война велась только в Испании, где в течение последних, столь тяжелых для Рима, лет (649 г. и сл.) лузитане и кельтиберы с необы­ чайной энергией восстали против Рима. Но в 656—661 гг. консул Тит Дидий в северной провинции, а консул Публий Красе в южной воева­ ли храбро и удачно. Они восстановили перевес римского оружия, срыли мятежные города и по мере надобности переселяли жителей из ук­ репленных горных городов в равнины. Ниже мы еще остановимся на том, что в этот период правительство снова обратило внимание на Восток, который оставался вне его поля зрения в течение целого по­ коления, и с давно невиданной энергией действовало в Кирене, Си­ рии и Малой Азии. Со времени революции власть реставрации еще никогда не была столь прочной и популярной, как теперь. На смену законов трибунов пришли законы консуляров, на смену прогрессив­ ных мероприятий — ограничения свободы. Само собой понятно, что законы Сатурнина были отменены; от заморских колоний Мария ос­ талась одна единственная крохотная колония на диком острове Кор­ сике. Правда, народный трибун Секст Титий вновь предложил и про­ вел в 655 г. аппулеев аграрный закон. Это был Алкивиад в карикату­ ре, более сильный в танцах и в игре в мяч, чем в политике; главный талант его заключался в том, что он разбивал по ночам статуи богов на улицах. Но сенат немедленно под религиозным предлогом отме­ нил этот закон и не встретил при этом никакого сопротивления, само­ го же трибуна, как сказано выше, покарал всаднический суд. В следу­ ющем году (656) один из консулов внес закон об обязательном со­ блюдении 24-дневного срока между внесением закона и его изданием и запретил объединять в одном законе различные постановления. Это

хоть несколько ограничило неразумное расширение законодательной инициативы и устранило возможность брать правительство явно врас­ плох путем издания новых законов. Все яснее обнаруживалось, что гракховское государственное устройство, пережившее своего творца, пошатнулось в своих основах с тех пор, как толпа и денежная арис­ тократия перестали действовать заодно. Если это государственное устройство опиралось на раскол среди аристократии, то теперь проти­ воречия среди оппозиции, очевидно, вели его к гибели. Настала пора довершить дело реставрации, незаконченное в 633 г., уничтожить вслед за тираном, наконец, и его конституцию и вернуть правящей олигар­ хии нераздельную власть в государстве.

Все зависело от того, удастся ли сенатской знати вернуть себе право участия в качестве присяжных в судебных комиссиях. Провин­ циальная администрация, главная основа сенатского управления, очу­ тилась в такой зависимости от судов присяжных, а именно от комис­ сии по делам о вымогательствах, что наместник, казалось, управлял провинцией уже не в интересах сената, а в интересах сословия капита­ листов и купечества. Денежная аристократия шла навстречу прави­ тельству во всех мероприятиях против демократов, но беспощадно преследовала всякую попытку ограничить благоприобретенное ею право хозяйничать в провинциях по своему произволу. Несколько от­ дельных попыток такого рода было теперь сделано. Правящая арис­ тократия снова начала приходить в себя, лучшие представители ее считали своим долгом выступить, хотя бы от своего личного имени, против возмутительных порядков в провинциях. Решительней всех выступил Квинт Луций Сцевола, бывший подобно своему отцу Пуб­ лию великим понтификом и в 659 г. консулом. Лучший юрист и один из лучших людей своего времени, он, будучи в звании претора наме­ стником провинции Азии (около 656 г.), самой богатой и самой угне­ таемой, вместе со своим другом, консуляром Публием Рутилием Руфом, выдающимся военным, юристом и историком, подал пример суровой и энергичной кары. Не делая различий между италиками и провинциалами, знатными и простолюдинами, он от всех принимал жалобы и заставлял римских купцов и откупщиков выплачивать пол­ ную компенсацию за причиненные ими убытки, если последние были доказаны. Этим он не ограничился: недоступный для подкупа, он казнил распятием на кресте некоторых из самых видных и бессовест­ ных купеческих агентов, которые были уличены в преступлениях, достойных смертной казни. Сенат одобрил его образ действий и даже включил впредь в инструкцию наместникам азиатской провинции предписание принять за образец принципы управления Сцеволы. Но всадники, не осмеливаясь затронуть самого Сцеволу, человека очень знатного и богатого, привлекли к суду его товарищей и в конце кон­ цов даже самого выдающегося из них, легата Публия Руфа, который не располагал влиятельными связями, а мог опереться только на свои

заслуги и всем известную честность. Против него было выдвинуто обвинение в вымогательствах в провинции Азии. Обвинение это было явно смехотворно, а обвинитель, некий Апиций, — низкая личность. Однако всадники не хотели упустить случая унизить консуляра. Руф защищался кратко, просто и деловито, не прибегая к фальшивому пафосу, слезам и траурной одежде, и гордо отказался выразить все­ сильным капиталистам свою покорность. Он был осужден, и его не­ большое состояние конфисковано для покрытия вымышленных убыт­ ков. Осужденный удалился в якобы ограбленную им провинцию, все города выслали ему навстречу почетные депутации, и он провел здесь остаток своей жизни, пользуясь всеобщим уважением и любовью, и отдавшись литературным занятиям. Этот позорный приговор был самым возмутительным, но отнюдь не единственным в своем роде. Впрочем, сенатскую партию не столько возмущал неправый суд про­ тив людей безукоризненной честности, но не из старой знати; для нее было важнее, что родовитость перестала служить надежной мантией для грязных дел. Тотчас после Руфа был привлечен к суду за вымога­ тельство самый видный аристократ, в течение 20 лет занимавший первое место в списке сенаторов, семидесятилетний Марк Скавр. В глазах аристократии это было оскорблением святыни, даже если Скавр был виновен. Роль общественных обвинителей присваивали себе са­ мые худшие элементы, превращая это занятие в профессию. Ни неза­ пятнанная репутация, ни сан, ни возраст уже не спасали от самых наглых и опасных обвинений. Комиссия по делам о вымогательствах перестала служить защитой для жителей провинций; напротив, она превратилась для них в самый тяжкий бич. Явный вор выходил из комиссии оправданным, если не впутывал в дело своих сообщников и пе отказывался поделиться с присяжными награбленным добром. Зато

горе тому, кто пытался удовлетворить справедливые жалобы жите­ лей провинций; его ждал верный обвинительный приговор. Римско­ му правительству, очевидно, предстояло оказаться в такой же зависи­ мости от контроля судебных органов, в какой некогда находился кар­ фагенский сенат. Ужасающим образом сбывалось предсказание Грак­ ха, что его закон о присяжных окажется тем кинжалом, которым знать сама будет наносить себе раны.

Над всадническими судами неизбежно должна была разразиться гроза. Лучшие представители правительственной партии, у которых еще не заглохло сознание, что власть не только дает права, но и нала­ гает обязанности, и даже просто лица, в которых еще жило благород­ ное и гордое честолюбие, не могли не возмущаться этим тяжелым и позорным политическим контролем, отнимавшим заранее всякую возможность наладить управление. Скандальное осуждение Рутилия Руфа не позволяло медлить с атакой, и Марк Ливий Друз, бывший в 663 г. народным трибуном, увидел в нем вызов по своему адресу. Он был сыном того самого Друза, который 30 лет тому назад сначала

низверг Гая Гракха, а позднее составил себе также имя и как полково­ дец, покорив скордисков. Ливий Друз, подобно своему отцу, был че­ ловеком строго консервативных убеждений и доказал это на деле во время восстания Сатурнина. По происхождению он принадлежал к кругу высшей знати и обладал колоссальным состоянием; по своему характеру он тоже был настоящий аристократ, энергичный и гордый. Он не навешивал па себя почетных знаков своих должностей, но на смертном одре высказал мнение, что не скоро найдется в Риме граж­ данин, подобный ему. Всю свою жизнь он руководствовался прекрас­ ным правилом, что благородное происхождение налагает опре­ деленные обязанности. Со всей страстностью своего характера он от­ шатнулся от чванной и продажной аристократической черни. Двери его дома и его кошелек всегда были открыты для людей из народа. Человек прямой и строгих нравов, он пользовался в народе скорее уважением, чем любовью. Несмотря на свои молодые годы, он в силу своих личных достоинств пользовался влиянием в сенате и на фору­ ме. У него были единомышленники. Когда Марку Скавру пришлось защищаться перед судом против обвинения в вымогательстве, он имел смелость публично обратиться к Друзу с призывом взяться за рефор­ му суда присяжных. Скавр, а также знаменитый оратор Луций Красе были в сенате самыми ревностными защитниками предложений Друза, быть может, и соавторами их. Однако правящая аристократия в своей массе не разделяла взглядов Друза, Скавра и Красса. В сенате не было недостатка в решительных сторонниках партии капиталистов. Между ними выделялись: тогдашний консул Луций Марций Филипп, так же горячо и разумно отстаивавший теперь интересы сословия всадников, как прежде интересы демократии, и дерзкий и бесцеремонный Квинт Цепион, примкнувший к этой оппозиции главным образом из личной вражды к Друзу и Скавру. Но опаснее этих решительных противни­ ков была трусливая и ленивая масса аристократии. Она, конечно, пред­ почла бы грабить провинции только в свою пользу, но в конце концов была непрочь делить добычу с всадниками. Эти аристократы находи­ ли, что вместо того, чтобы вести трудную и опасную борьбу с высо­ комерными капиталистами, для них выгоднее и надежнее покупать у последних безнаказанность угодничеством, унижениями и подкупом. Только исход борьбы мог выявить, в какой мере можно увлечь за собой эту массу, без содействия которой невозможно было добиться цели.

Друз разработал проект отнять у всадников право участия в су­ дебных комиссиях в качестве присяжных и вернуть это право сенату. Для того чтобы сенат мог справиться с новыми задачами, предпола­ галось увеличить его состав тремястами новых членов. Кроме того, Друз предлагал учредить особую уголовную комиссию для судебного преследования тех присяжных, которые провинились — или окажут­ ся виновными в будущем — во взяточничестве. Этим достигалась

в более широком масштабе восстания»в Фрегеллах. Попутно рефор­ маторы должны были искать для своих замыслов союзников среди многочисленных и влиятельных италиков. Как ни расходились обе большие политические партии по своим взглядам и целям в вопросе о верховной власти, но в выборе средств и по своим реформаторским тенденциям лучшие люди обоих лагерей во многом сходились между собой. Подобно тому, как Сципиона Эмилиана можно причислить одновременно к противникам Тиберия Гракха и к друзьям его планов реформы, Друза тоже можно считать в такой же мере продолжате­ лем и учеником Гая Гракха, как и его противником. Между обоими высокорожденными и благородными духом юными реформаторами больше сходства, чем может показаться на первый взгляд; и по сво­ им личным качествам оба они были способны возвыситься над гус­ тым туманом партийных интриг и в основном сойтись в чистой ат­ мосфере своих патриотических устремлений.

Стоял вопрос о проведении законов Друза. Как в свое время Гай Гракх, Друз отложил на время опасный проект о предоставлении ита­ лийским союзникам прав римского гражданства и внес пока только три закона: о суде присяжных, аграрный и хлебный. Партия капита­ листов оказала самое решительное сопротивление, и при нерешитель­ ности большинства аристократов и неустойчивости комиций она, не­ сомненно, провалила бы закон о суде присяжных, если бы он был поставлен на голосование отдельно. Поэтому Друз связал все свои предложения в одно целое. Таким образом все граждане, заинтересо­ ванные в раздаче хлеба и земель, вынуждены были голосовать также за закон о присяжных. Закон удалось провести благодаря поддержке этих граждан и всех италиков. Последние горой стояли за Друза, за исключением крупных землевладельцев, особенно этрусских и умб­ рийских, которым грозило отобрание находившихся в их владении государственных земель. Впрочем, закон прошел лишь после того, как Друз арестовал и отправил в тюрьму консула Филиппа, который упорно сопротивлялся принятию закона. Народ превозносил трибуна как своего благодетеля; при появлении его в театре все встали и при­ ветствовали его аплодисментами. Однако исход голосования не за­ кончил борьбу, а лишь перенес ее на другую почву: противная партия утверждала — и правильно, — что закон Друза противоречит закону 656 г. и потому не имеет силы. Главный противник трибуна консул Филипп требовал на этом основании в сенате отмены закона Ливия. Но большинство сената, довольное тем, что отделалось от всадничес­ ких судов, отвергло это требование. Тогда Филипп публично заявил на форуме, что с таким сенатом невозможно управлять и он постара­ ется заменить его другим; консул как будто замышлял государствен­ ный переворот. Сенат, созванный по этому поводу Друзом, вынес после бурных прений вотум порицания и недоверия консулу. Но в глубине души у большинства сенаторов отныне заговорил страх пе­