leibovich_ol_andreeva_oiu_iakovleva_vv_red_povsednevnost_ind-1

данами. Поэтому возможны две интерпретативные схемы, позволяющие вскрыть содержание имеханизмы функционирования «массовой» политики: через отчуждение от политики либо через структуры повседневности (рутинные институциональные практики). В первом варианте можно проследить постепенное отмирание и деформацию институциональных практик политического участия, бытовавших в советскую эпоху. Посмотреть, какие факторы заставляют индивидов придерживаться данных моделей при смене их содержательных компонентов, постепенную ритуализацию политического участия. Выяснить значения, которыми наделяются отчужденные политические структуры в обычной жизни людей. Этот подход предполагает антропологическую и историкокультурнуюперспективу исследования.

Во втором варианте за основание принимается модель не(полностью) рационального индивида. Такой подход характерен для социальной феноменологии. Она рассматривает функционирование ткани повседневных межперсональных взаимодействий, выявляя их скрытые смыслы. С точки зрения этой объяснительной позиции, политическое не выделяется в особую тему взаимодействия, остается в жизненном мире (мире предустановок) либо сливается с другими сферами повседневной деятельности. Политическое пространство, если оно не выделено из жизненного мира, не может считаться рационализированным; если же оно «устремлено» в одну или несколько тематических областей, то его рационализация происходит по правилам обоснования этих областей и в принятой в них степени.

Механизмы для «официально-политического» участия и для содержательно-политических действий индивидом заимствуются из более широкого смыслового поля. В политическом пространстве переплетены самые разные стратегии поведения, некритично перенесенные в него из иных сфер публичной и приватной жизни. Наиболее вероятно, что для человека (или группы) ими будут те стратегии, которые конституируют его повседневную жизнь: для одних – производственные практики, для других – предпринимательские, для третьих – криминальные, для четвертых – хозяйст- венно-бытовые, для пятых – семейно-родственные и т.д. Их содержанием и практической целью будет являться улучшение (или

81

сохранение) действительного состояния человека (группы) в наиболее значимой сфере. Преследуемые цели довольно конкретны, индивидуализированы и поэтому вряд ли вообще вероятно их выражение в политических лозунгах. Именно так можно объяснить «социальную неразборчивость» горожан в партийных политическихпредпочтениях.

Социальная феноменология позволяет трактовать поведение тех, кто «говорит» (т.е. политиков и, возможно, представителей СМИ), как действия экспертов социального знания. В социальном мире присутствуют отдельные тематические «политические» области, создание которых может быть инициировано экспертами иногда по личным, индивидуальным соображениям, но чаще в соответствии с законодательными требованиями, составляющими канву повседневных взаимодействий. Эти области, как правило, имеют довольно четкие временные рамки и интенционированы к определенным событийным развязкам. Самым простым примером могут служить выборы, ограниченные заданным в законодательстве периодом, проводящиеся по формально закрепленным нормам и заканчивающиеся определением преемника определенного должностного лица. Господство может здесь пониматься через стратегии, обеспечивающие доминирование человека (группы) в политическом пространстве. Иными словами, доминирует тот субъект, чьи темы и трактовки (аутентичные или «переведенные») принимаются большинством горожан, побуждают их к заданному этими трактовками политическому действию, формируют «повестку дня».

Рассмотрим, каким образом вторая теоретическая модель воплощается в эмпирических исследованиях. Выводы статьи основаны на данных, полученных в исследованиях, проведенных в г. Сызрани Самарской области летом 2004 года77.

77 Серия социологических исследований «Социально-политическая ситуация в г. Сызрани». Руководитель – Н.В. Шушкова. Опрос методом стандартизированного квартирного интервью. Время проведения: 17–18 июля 2004 г. (N = 522); 14–19 августа 2004 г. (N = 722); 6–9 сентября 2004 г. (N = 881).

Выборка – квотная по полу и возрасту, пропорциональная по территориальному параметру. Дополнение: 31 письменное интервью в свободной форме о мотивации голосования за кандидата в мэры.

82

Сызрань, относящаяся по численности проживающего в ней населения к группе средних или даже малых городов России, организована вокруг нескольких крупных промышленных предприятий – в этом отношении она является типичным индустриальным поселением. Территориальное расположение – на границе области, невозможность экономически или иным образом управлять областными или федеральными властными предписаниями, отстраненность от принимаемых решений государственной политики ставят Сызрань в ряд провинциальных городов. Периферийность сказывается и в складывающихся в городе экономических отношениях, назвать которые капиталистическими было бы преувеличением. Четвертая часть жителей Сызрани не уверена в стабильности своего материального положения.

Значительная часть сызранцев придерживаются точки зрения, что самым действенным ресурсом в получении политической власти является денежный: «власть – к деньгам, деньги – к власти», «у него есть покровитель, он с деньгами», «у него больше золотой запас». Власть денег может при этом как одобряться («у него много денег, ему больше не надо»), так и порицаться («все куплено, все схвачено»).

Материальный ресурс в глазах горожан является основой для другого – информационного. Победу политику обеспечит активная предвыборная агитация: «больше всего денег вложено

вего предвыборную программу», «бурная агитационная программа, часто слышу его имя», «много листовок висит по всему городу», «постоянно по телевизору вижу».

Гораздо в меньшей степени экономическая обеспеченность конвертируется в необходимые для победы связи с областным или федеральным руководством. Их может гарантировать лишь соответствующая должность: «административный ресурс у него

вруках», «губернатор его поддерживает», «они с губернатором давние друзья». Ресурс авторитета высшей власти выступает

всвязке с усиленным контролем, также обеспеченным должностью: «он у себя все знает, проследит», «привыкли к его работе, других не знаем».

83

Выделяемые сызранцами виды используемых кандидатами в политической борьбе ресурсов позволяют предположить, что для данной городской общности характерны иерархические взаимоотношения между политиками, представленными городской властью, и избирателями. Буферные группы, которые могли бы смягчить давление первых, практически отсутствуют. В жизненном мире горожан, однако, представление об этой иерархии нечетко, ведь мэр для них – чиновник, имеющий небольшое отношение к реальной жизни города, мало влияющий своими поступками на повседневную (домашнюю и производственную) жизнь жителей Сызрани. Он привычен в качестве предмета городской обстановки, но не осмыслен ими в качестве доминирующей фигуры.

Практикуемые горожанами стратегии электорального поведения приносят мало выгод большинству людей (и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективах): «мэр запустил город». Тем не менее они повторяются, а значит, имеют определенный смысл для их носителей.

Политика в городе включена в повседневность его жителей; горожанин в своем обыденном существовании тем или иным образом участвует в групповых процессах принятия решений, пользуясь при этом доступным ему объемом властного влияния. Это участие является элементом более широкой социальной программы, исполняемой человеком, – элементом обязательным, затверженным и нерефлексируемым. Добавим, что отсутствие осознания не мешает осуществлению любой и даже специализированной практической деятельности в тематизированном пространстве. По утверждению А. Шюца: «Можно быть даже успешным бизнесменом, совершенно не понимая, как функционирует рынок, или банкиром, весьма поверхностно разбираясь в теории денег»78.

78 Шюц А. Хорошо информированный гражданин. Очерк о социальном распределении знания // Избранное: Мир, светящийся смыслом. – М.:

РОССПЭН, 2004. – С. 557–558.

84

Политические (по своей сути, а не номинации) действия для горожанина – в рамках его жизненного мира – привычны, а потому не требуют специального осмысления; политическое в городе трудноотделимоотбытового, дажевкризисныхобщественныхсостояниях, проблематизирующих это поле. С социологической точки зрения это означает, что политическое не выделяется в особую тему взаимодействия, остается в жизненном мире (мире предустановок) либо сливается (в смысловом отношении) с другими сферами повседневной деятельности человека. В действительности мы наблюдаем итот, и другой вариант. Политическое пространство, если оно не выделено из жизненного мира, не может считаться рационализированным; если же оно «устремлено» в одну или несколько тематических областей, то его рационализация происходит по правилам обоснованияэтихобластейивпринятойвнихстепени.

Политические действия подчиняются некоторому церемониальному порядку, горожанин в той или иной форме исполняет предписанный ему экспертами ритуал. При этом и они, и другие акторы могут привлекать образцы действия из смежных, т.е. по некоторым параметрам и в данной ситуации схожих, областей. Для большинства избирателей, включенных в трудовые отношения, такими образцами будут квазисемейные (патерналистские) образцы действия, перенесенные из производственной ситуации, где работник вынужден надеяться на благосклонность высшего начальства, в политическую. Коммуникация в условиях «здесь и сейчас» находится также под воздействием более ранних ситуаций, образующих ценностно-нормативную канву взаимодействия, а также обеспечивающих участников проверенными схемами интерпретации и прогнозирования поступков друг друга. В современном политическом поле мы можем обнаружить, как показывают А. Кабацков, А. Кимерлинг и О. Лейбович, кристаллизовавшиеся советские практики, предполагающие «умение вступать с властью и ее представителями в личные, почти интимные отношения»79.

79 Кабацков А.Н., Кимерлинг А.С., Лейбович О.Л. Игра на два поля: к формированию политических коммуникаций в современной России // Ученые записки гуманитарного факультета / Перм. гос. техн. ун-т. – Пермь, 2004. –

Вып. 8. – С. 217–232.

85

В упрощенном виде поведенческие стратегии становятся застывшими рецептами действий, неумолимо приводящими к некому практическому (но не обязательно выгодному для всех участников) результату. В этом смысле характерными будут такие высказывания о выборах: «городу нужен глава», «так положено», «по правилам Конституции». Сызранцы в достаточной степени дистанцированны от политических проблем настоящего времени, предпочитая по привычке голосовать за одного и того же кандидата. Политические преференции избирателей не артикулированы и не сфокусированы, в городе отсутствуют публичные авторитеты. В нем также не наблюдается отношений выраженной политической конкуренции, так как отсутствует единое смысловое поле, а позиции и поступки участников закреплены и комплиментарны друг другу.

Политика, таким образом, в современном городе выступает в качестве регулятора «разорванной» социальной жизни. Через обязательные к исполнению и зафиксированные во времени публичные акты она приводит в порядок свойственную сегодняшней отечественной урбанизированной культуре хаотичность. Воплощение в политике советских практик позволяет преодолеть (хотя бы на символическом уровне) нарастающие социальные дистанции между представителями разных групп через внешнее «одомашивание», «персонализацию», «приватизацию» взаимодействия.

Возможно заключить, что политика в городском пространстве является внешней структурирующей канвой коммуникации, поэтому менять политические пристрастия для горожан естественно. Вероятно, эти пристрастия, выражаемые вербально или подразумеваемые, – всего лишь подручные и легко доступные инструменты для осуществления этого взаимодействия.

Доминирующий смысл в современной ситуации – экономический, потому политика связывается с ним, переводится на язык рынка. В соответствии с осуществляемой в политическом поле стратегией выбираются и ресурсы, значение которых также подвергается перекодировке. Подозрения в несходстве денотатов яв-

86

ляются основанием для объявления той или иной группы некомпетентной и символического ограничения их действий в политическом пространстве. Частным случаем некомпетентности всех групп, за исключением одной, является лишение первых свободы выбора через указание на одобряемые действия.

Подведем итог. Включение в политические институты для российских граждан – неосознанное. Это создает препятствия для традиционного исследования политического поведения, его моделирования и управления через рациональные образовательные практики, однако не отменяет важной функции самой политики. Политические действия, периодически совершаемые, выступают в качестве регулятора «разорванной» социальной жизни. Через обязательные к исполнению и зафиксированные во времени публичные акты она приводит в порядок свойственную сегодняшней российской урбанизированной культуре хаотичность. Заметную роль в таком упорядочении социокультурного мира играет институт патернализма, мимикрирующий под советскую государственную форму в современных низовых политических, экономических и трудовых практиках.

О.Л. Лейбович

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАТТЕРНЫ В ГОРОДСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Паттерн политического поведения, или, в иной редакции – политический паттерн, нуждается в дополнительной интерпретации прежде, чем это понятие можно будет продуктивно использовать для анализа политической реальности. Содержание политического паттерна включает в себя шаблоны группового и индивидуального поведения в публичной сфере, в сети отношений, выстроенных властными институтами.

Политический паттерн описывает исполнение социальными группами и/или индивидами предписанных политическими институциями: законодательством, иными властными директивами, обычаями, – политических ролей80.

80 Лейбович О.Л. 1956/1956: незамеченный термидор. – Пермь, 2007.

87

Для того чтобы выделить область применения указанного понятия, представляется необходимым структурировать его денотат. Сделать это представляется целесообразным в двух проекциях, которые условно можно назвать динамичной и статичной.

Динамическая структура политического паттерна состоит из трех основных элементов: источника его формирования, механизма трансляции (с элементами обратной связи или без них) и, наконец, поведенческих актов, в которых воспроизводятся установленные образцы.

Статичная структура политического паттерна складывается из иных компонентов: политического акта, его символического наполнения, вербального и (или) невербального выражения. Поскольку в обоих случаях речь идет об одном и том же явлении, то исходные различия между двумя структурами являются условными, предназначенными сугубодляаналитических целей.

Изучение политических паттернов возможно только в контексте реального пространственно-временного континуума. В данном случае единицей анализа является поздняя сталинская эпоха – 1946–1953 годы. Выбор этого исторического этапа не случаен. Именно тогда, по мнению автора, социалистическое общество переживало момент своего наивысшего развития, время обретения собственной идентичности в ее политическом, экономическом исимволическом воплощениях81. В таком случае предшествующую эпоху можно определить как эпоху социалистической институализации, а последующую – как эпоху социалистической дезинституализации. Если придерживаться такой позиции, тогда советский политический паттерн эпохи полного сталинизма может быть рассмотрен как эталонный феномен для всей советской действительности и, стало быть, как доминирующий элемент политической традициидляРоссиипостсоветской.

Источником советского политического паттерна сталинской эпохи был властный текст, составленный из нескольких фрагментов разной степени авторитетности. После 1938 года самым

81 Лейбович О.Л. Модернизация // Реформа и модернизация 1953–1964 гг. –

Пермь, 1993.

88

большим удельным весом обладал «Краткий курс истории ВКП(б)», объявленный главным сталинским посланием к советскому народу. Другие его тексты, опубликованные в «Вопросах ленинизма», в сборниках приказов Верховного Главнокомандующего или в газете «Правда» вместе с «Кратким курсом», составляли большой канон. Правом на интерпретацию политической ситуации владел вождь, названный в одном из обращений к нему «источником силы и власти, справедливым раздавателем непреложных приказов»82. Сталин определял, какой из его трудов (и цитат из них) в текущий момент является самым правильным, а какие представляют только исторический интерес. Передовицы «Правды» исполняли роль катехизиса, в доступной и понятной форме доводя до читателей предписания на день сегодняшний. Творения советских писателей, апробированные специальной комиссией и отмеченные сталинскими премиями, повторяли те же указания, но рассчитанные на более длительный срок, иначе говоря, очерчивали горизонты политического мира, расцвечивали и очеловечивали его стабильные учреждения, формировали достойные образцы для подражания.

Инструментом для передачи населению эталонов политического поведения был все тот же опубликованный текст, переложенный на язык букваря, лозунга, детской книжки-раскраски, на оперное либретто, песенные куплеты, кинодиалоги, наконец, на язык живописи. Текст звучал громким и нечетким словом из раструбов репродуктора – черной тарелки, обозначавшей центр обжитого пространства, он говорил голосом учительницы, комсомольского и партийного вожака или агитатора. Главным приемом было повторение с некоторыми элементами аранжировки, иначе говоря, с вариациями, продиктованными жанрами социалистического реализма, хотя индивидуальные интерпретации отнюдь не поощрялись. Существовал термин «отсебятина», клеймивший интеллектуальное высокомерие отдельного лица, осмелившегося внести что-то свое в передаваемый властный

82 Бенсман Н. – Сталину И.В. 7 01.1947 // «Дорогой наш товарищ Сталин!»... и другие товарищи. – М.: Звенья, 2001.

89

текст. В памяти обществоведов сохранилась легенда: преподаватель, подвергнутый проверке, скомпилировал текст лекции из передовиц газеты «Правда» за последнюю неделю. Каждый фрагмент, величиною не менее абзаца, был на полях помечен ссылкой на соответствующую газету. И то посетители из горкома обнаружили в лекции крамолу. Текст признали начетническим, а интонацию – беспартийной. Эффективность передачи образцов политического поведения проверялась совпадением слов, использованием устойчивых лексических единиц и характером их звучания у реципиентов. В одном из партийных документов 1953 года удалось обнаружить донос на медицинского работника, который иронически растягивал слова, прочитывая вслух текст официального сообщения.

Политический акт отождествлялся с обязательным участием в политическом ритуале – праздничном или будничном. Ритуал мог быть невербальным – шествие со знаменами и портретами по установленным улицам в установленное время, или вербальным – речь на митинге по заготовленному и апробированному инстанцией тексту, или на собрании – здесь позволялась импровизация. Политический ритуал, и это следует особо подчеркнуть, сопровождал все без исключения публичные действия: посевную и уборочную кампании на селе, производственные практики в городе, боевую работу на фронте и посещение кинотеатров, большие застолья в семье, свадьбы и похороны.

Трансляция «эталон – политический акт» совершалась в двух режимах – повседневном и чрезвычайном. Повседневный режим осуществлялся партийными органами пропаганды и агитации по установленным правилам. Второй, именуемый на военный лад, политической кампанией, был реализуем всеми властными структурами. В ходе политической кампании отменялись на время установленные ранее ограничения и запреты, выворачивались наизнанку правила, возникала ситуация архаичного праздника, сопровождаемого ритуальными жертвоприношениями. Праздник, прерывавший правильный ход передачи политических образцов, заканчивался обновлением исходного текста.

90