Примечания к главе XVII

[1]

Августин подразделяет одушевленных существ на три типа (Augustin, C. D., VIII, 14): tripertita divisio animalium in deos, homines, daemones. Dii excelsissimum locum tenent, homines infimum, daemones medium. Nam deorum sedes in coelo, hominum in terra, in aëre daemonum [живые существа делятся на богов, людей и демонов. Боги занимают высшее положение, люди — низшее, демоны — промежуточное. Боги живут на небесах, люди — на земле, демоны — в воздухе]. Власть vettar над природой больше человеческой, но зато у этих существ нет бессмертной души, что заставляет их страдать (см. I, 816; Fries, Bot. udfl., I, 109). Готское aggilus и древневерхненемецкое engil вряд ли можно расценивать как подходящее название для таких занимающих срединное положение существ, поскольку на этих терминах — явный отпечаток христианских представлений. В Iw., 1391 в значении daemon используется слово geist: ein unsihtiger geist [невидимый дух]. Латинское genius означает «творящий, творческий» (Gerhard, Etr. Götter, 15, 52). Еще одно распространенное понятие — ungethüm [чудище] (Schweinichen, I, 261, 262). Духов называли и словом Ungeheuer [чудовище] (см. II, 485): die übelen ungehiuren [злые чудовища] (Ges. Abent., III, 61, 70, 76); elbische ungehiure [эльфийское чудовище] (Ges. Abent., III, 75). У шведского rå, судя по всему, тоже достаточно общее значение: sjörå, tomtrå, skogrå или skogsrå, råand [морской дух =

русалка; земной дух = дверг; лесной дух = лесная дева] (Runa (1844), 70); ср. с âs. Новогреческое στιχεῖον (Fauriel, Disc. prél., LXXXII) происходит от στοιχεῖον, «стихия», ср. с τα στοιχεῖον τοῦ ποταμοῦ [речной дух] (Fauriel, Disc. prél., II, LXXVII).

[2]

Victovali или Victohali [название германского племени] — готское Vaíhtêhaleis и древнескандинавское Vaettahalir, — от vict, древневерхненемецкого wiht [дух, призрак]; Nahanarvali (см. прим. 10 к главе XVI) — это то же самое племя (GDS, 715). Возможно, vaíhts происходит от vaian, «дуть», и означает «дуновение»? Оборот iht (ie wiht) übels [злые духи] в Haupt, Zeitschr., VIII, 178 — полуабстрактный, подобный готскому vaíhteis ubilôs; с другой стороны, совершенно конкретны такие обороты: eines boesen wichtes art [повадки злого духа] (Lanz., 3693, ср. с 1633); diz ungehiure wiht [этот чудовищный призрак] (Ges. Abent., II, 129); dat vule wicht [нечистый дух] (Rein., 3660); dat dein [чит. clein] proper suverlec wechtken (то есть девушка) [эта маленькая, чистая, прекрасная девушка] (Verwijs, 33); в староанглийском слово wight обозначало «существо» или «жена» (см. Nares, Glossary, статья «wight»). Illar vaettir [злые духи] (Fornm. sög., IV, 27); ill vaettr ok örm! [ругательство «злой дух и червяк!»] (Fornald. sög., I, 487); rög vaettr! [мерзкий дух] (Sæm., 67b, 68a); ôvaettr — malus daemon [Злой дух], Unwesen. Landvaettir [местные духи] у Саксона (Saxo, 161) — dii loci praesides [боги, покровительствующие определенным местам]. Dii vettrarne (Dybeck (1845), 98). Uppâ vegnar vaettir — ex improviso [путями духов = неожиданно] (Biörn, статья «veginn» («убивать»)). От норвежского govejter (добрые духи) — лапландское guvitter; оба слова соответствуют нашим gute wichte и gute holde (см. I, 518, 755, 787). De guden holden

(Gefken, Beil., 99, 124, 129). В описании Исполиновых гор, составленном в XV веке, встречаются слова «umb des weckirchen oder bergmönlins willen» [по воле духа (?) или горного человечка] (Mone, Anz., VII, 425) — связано ли с wicht слово weckirchen, равно как и понятие arweggers (см. I, 753), которое может обозначать arge Wichte [злые духи]? Weckerlein — кличка пса, от wacker (резвый). Wichtelîn, скорее всего, обозначает марионетку, Tocke. ср. с Docken (см. прим. 18 к главе XVI); bleierne holderzwerglin [медный маленький дух-цверг] (Gargantua, 253a); ich kan wunder an der snüere [я (канатоходец) творю чудеса на канате] (MS, I, 89a), ср. с нововерхненемецким Schnürchen. В Sommer, 24 — wichtelstube [комната вихтеля], в Panzer, Beitr., I, 42 — wichtelenloch [нора вихтеля]. Das Ding [вещь, тварь] = der Alp в Prætor., Weltb., I, 27; ср. с bones coses = boni genii [хорошие вещи = добрые духи] (Alex., 289:24); средневековое латинское creatura значит «нечто» или «призрак» (Ducange, статья «creatura»).

Древнескандинавское kynd (женского рода) со множественным числом kyndir означает genus, ens [род, существо] (Sæm., 1a, 6a, 118a); kynsl, kynstr — res insolita [нечто необычное]; шведское kyner — creaturae [твари, существа] (Runa (1844), 74)160. С этим словом, судя по всему, связано средневерхненемецкое kunder (создание, существо, вещь, нечто диковинное, чудовищное): waz chunders? [что удивительного?] (Wackern­., Lb., 506:30; ср. с 675:39; 676:28; 907:7; 909:17); solhez kunder ich vernam [я слышал такую диковинку] (MSH, III, 195b); tiuvels kunter [дьявольская штука] (Rol., 223:22); der tiuvel und allez sîn kunder [дьявол и все его чудеса] (Tit., 2668); du verteiltez kunder [обреченное создание] (Ges. Abent., III, 25); bestia de funde sô sprichet man dem kunder [земляной зверь, которого считают диковинным] (Tit., 2737); verswinden sam ein kunder, daz der boese geist fuort in dem rôre [там же спряталось существо, которое злой дух увел в камыши] (Tit., 2408); ein vremdez kunder [чуждое создание] (MSH, III, 171a); ein seltsæne kunder [странное создание] (Walth., 29:5); ein trügelîchez kunder [обманчивое создание] (Walth., 38:9); diu œden kunder [ничтожное создание] (MSH, III, 213a); das scheußlich kunter! [отвратительное создание] (Oberlin, 846b); с другой стороны — hêrlichiu kunder [великолепное создание] (Gudr., 112:4); daz starke kunder [могучее создание] (Dietr., 1115); einer slahte kunder, daz was ein merwunder [удивительное создание, морское чудо] (Wigam., 119); maneger slahte kunder nâch dem merwunder [множество удивительных созданий вместе с морским чудом] (Wh., 400:28); ein iegelîche kunder [всякое создание] (Haupt, Zeitschr., VII, 236); aller slahte chundir [все удивительные создания] (Mar., 154:8); allez daz chunder [все создания] (Mar., 175:40); aller slahte kunterlich [все удивительные создания] (Servat., 1954); gelwez kunder [желтое создание] (Tit., 4625); kunder daz ûf dem velde vrizzet gras (овца) [существо, поедающее траву на поле] (Helmbr., 145); kleiniu kunder [маленькое создание] (Er., 7146); der krebez izzet gern diu kunterlîn im wazzer [рак поедает маленьких водяных животных] (Renner, 19669); ein kleinez kunterlîn [маленькое созданьице] (Kater Freier, 32 (?) [чит. 132]); ср. с Pez, Script., III, где в процитированных словах Оттокара chunder переведено как insect [насекомое].

160 С kynsl ср. древнескандинавское skrymsl, monstrum [чудовище] (Vilk. saga, 35), skrîmsl (Fornm. sög., IV, 56, 57). В Ihre skrymsl = latebra [логово], а датское skrämsel = terriculamentum [пугало]; новонидерландское schrôm — terror [ужас], древнескандинавское skraumr — blatero [болтун]; ср. с именем Skrymir (см. I, 871).

[4]

В Средние века использовалось прилагательное elbon — alpibus [альпийский] (Diut., II, 350b); uber elve — trans alpes [через Альпы] (Rother, 470); über albe kêren [переходить через Альпы] (Servat., 1075); zer wilden albe klûsen [через дикие альпийские ущелья] (Parz., 190:22); gên den wilden alben [идти по диким Альпам] (Barl., 194:40).

[5]

Валлийское gwion — elf, fairy. О banshi, benshi см. Hone, Daybook, II, 1019; Obrien, статья «sithbhrog». Beansighe (Leo, Malb. Gl., [I], 37); sighe (Leo, Malb. Gl., [I], 35). Отсюда происходит такое название эльфического существа (имеющее хождение в Дорсетшире, Ворчестершире, Девоншире, Сомерсетшире и упоминающееся во многих тамошних сказаниях), как pixy (множественное число pixies), pexy, pixhy. Ср. с paikie в Jamieson, II, 182. Еще этого духа называют colepixy — для него во время сбора урожая оставляют на дереве несколько яблок — в Сомерсете такие яблоки называют pixhyhording (the fairies horde [hoard?] [запасом для фей, пикси, эльфов]); см. Barnes, статья «colepexy». Picsyridden — это то же, что Alpgeritten [переживший кошмарный сон; тот, на ком прокатились пикси, эльфы]; заблудившегося странника называли pixyled — «тот, кого вели пикси».

[6]

Альвы и дверги разграничиваются и в Sæm., 28a: for âlfom Dvalinn, Dâinn dvergom [у альвов Двалин, у двергов Даин]. Под Альвхеймом Раск (Rask, Afh., I, 86, 88) понимает южную часть Норвегии, а прообразом двергов он считает лапландцев (Rask, Afh., I, 87). Один отправляет Локи (которого тоже называли альвом) в Свартальвхейм к Андвари (Andvari или Andþvari; Sn., 136); Плутарх (Plutarch, IV, 1156) производит демонов от служителей Крона, идейских дактилей, корибантов и трофониадов. Интересно, что Олав в Fornm. sög., IV, 27; X, 212 зовется digri Geirstađâlfr [толстым альвом Гейрстадира] — потому что его душа обитала в кургане в Гейрстёде [Geirstöd]. И albs, и alps,

илатинское albus [белый] происходят (по А. Куну, см. Haupt, Zeitschr., V, 490) от санскритского ribhus; ср. с thie wîzun man [белый человек] = ангел (O., V, 20:9); wenn die weißen männel erschienen sind [когда являются белые человечки] (Weise, Com. Probe, 322). Вишну, напротив, является в облике черного карлика (Meghaduta, 58) или темнокожего мальчика-пастуха (Meghaduta, 15). Цверги сотворены из черных костей, «or blâm leggjom» (Sæm., 2b). Переселяющиеся цверги в Panzer, Beitr., I, 14 описаны как либо белые, либо черные. В пользу троичного деления этих духов свидетельствует то, что эльфы, вызванные колдовством ведьм, тоже делятся на три вида: черные, белые

ирыжие; «рыжие» здесь, скорее всего, — то же самое, что «бурые» (вряд ли имеются в виду döckr, темные). В заклинательных формулах упоминаются соответствующие эльфам «черви» — белые, черные, красные; в одном из английских заговоров говорится о «fairies white, red, black» [белых, рыжих (красных), черных эльфах/феях] (Hone, Yearb. 1534). В шествиях фей участвуют вороные, бурые и белые кони (Minstrelsy, 199).

[7]

Понятие heinenkleed всё же никак не связано с «другом Хайном» — оно обозначает hünenkleed [саван] (см. I, 853); ср. с Hünnerskes и, вероятно, с haunken, aunken в вестфальском Sgönaunken [Hünnerskes, Sgönaunken — названия духов].

[8]

Цверг Андвари жил в Свартальвхейме (Sn., 136). Согласно Sn., 16, одни цверги жили в земле (î moldu), а другие — в камнях (î steinum).

[9]

В Sæm., 49a — durgr вместо dvergr. Нижнесаксонское twarg, вестфальское twiark, нижнерейнское querge (Firmen., I, 511); верхнелаузицкое querx (Firmen., II, 264). Gituerg — nanus vel pomilio [гном или карлик] (Gl. Schlettst., 29, 43); ein wildez getwerc [дикий цверг] (Er., 7395); daz getwergelîn [маленький цверг] (Er., 1096); daz tzwerk (Keller, Erzähl., 632:3); wildiu getwerc (Goldemar, 5:1; Sigen., 21:9; Ecke, 81:5). Один документ 1137 года подписан: «Mirabilis nanus de Arizberg nepos imperatoris Heinrici» [Мирабилис, гном из из Арицберга, племянник императора Генриха] (Генриха IV или V? MB, IV, 405); вероятно, этого человека звали Wuntertwerc? (некий Мирабилис упоминается в минденских документах от 1245 и 1282 годов; Wigand, Wetzl. Beitr., I, 148, 152; Генрих Мирабилис — брауншвейгский герцог, †1322). Земляные человечки прядут (см. раздел «Суеверия», № 993), но всё же их главное занятие — кузнечное дело; они зовутся hagir dvergar [искусными двергами] (Sæm., 114a). Knockers — это маленькие, черные подгорные человечки, которые помогают работать в шахтах (knock) и хорошо умеют искать руду (Hone, Yearb. 1533). Громовые стрелы называли еще эльфийскими, ср. с Albdonar (см. I, 409). Внешне цверги напоминают Вулкана, которого тоже изображали в шапке и с молотом (Arnobius, VI, 12); ср. с Латераном, богом очага. Изображения цвергов прикрепляли к женской одежде, dvergar â öxlum (Sæm., 102b).

[10]

Korr (цверг, уменьшительная форма — korrik) черен и уродлив, у него глубоко запавшие глаза и старческий голос (Schreiber, Abh. von Streitkeilen, 80). В валлийском: gwarchell — a puny dwarf [маленький гном], gwion — elf, fairy [эльф, фея], gwyll — fairy, hag [фея, ведьма]. В литовском: karlà, karlèle. В сербском: маљеница, мaњo («маленький»), стармали («маленький старик»), кепец.

[11] Религиозное почитание эльфов доказывается и тем, что в своих домах люди могли

совершать âlfablôt [жертвоприношение эльфам] (Fornm. sög., IV, 187; XII, 84); хульдрам приносили в жертву черных ягнят и черных кошек (Asbiörn., Huldr., I, 159). В Дартмуре в нору пикси люди кладут связку травы или пару иголок (Athenaeum, № 991). Трава эльфов по-древнеанглийски называется älfþone, по-древневерхненемецки — albdona, что, видимо, значит «платок эльфов», расстеленный эльфами (см. II, 922, 923); alfrank — amara dulcis [паслен сладкий] (Mone, Anz., VI, 448). Есть и другие названия растений, связанные с эльфами: elfbläster [«дуновение эльфов», пельтигера пупырчатая], elfnäfver [«береста эльфов», маршанция изменчивая] (Dybeck, Runa (1847), 31).

[12]

Поговорка «sälben tho, sälben gha» [сам сделал, сам и получил результат] (ср. с II, 617) из швейцарского сказания о цверге встречается и в других диалектах: норвежское «sjöl gjort, sjöl ha» (Asbiörn., Huldr., I, 11), форарльбергcкое «selb to, selb

ho» (Vonbun, 10); «salthon, saltglitten» (Wolf, Zeitschr., II, 58). Козлиное копыто напоминает о когтистых лапах сатиров: цверги тоже «продираются сквозь лес своими острыми когтями» (Dietr. Drachenk., 140a). Следующее сказание посвящено тому, как опасно человеку совать свой нос в дела цвергов: один крестьянин из деревни Вонсгехой [Wonsgehäu] увидел, как его пса в пещере кормят два цверга. Эти цверги подарили человеку волшебную скатерть, которую достаточно было развернуть — и на ней появлялась любая еда, какую только пожелаешь. Любопытная жена этого крестьянина вызнала у него секрет происхождения этой скатерти, и та сразу потеряла свои волшебные свойства, а в «ручье цвергов» [Zwerglesbrunn] возле деревни девять дней текла кровь из-за того, что цверги начали убивать друг друга (Panzer, Beitr., II, 101).

[13] Ангелы, подобно эльфам и цвергам, описываются как существа маленькие и пре-

красные; по-древнеанглийски ангелы зовутся geonge men [молодыми людьми] (Cædm., 146:28); красоту женщин сравнивают с ангельской (Walth., 57:8; Frauend., 2:22; Hartm., Erstes Büchl., 1469). Parzival truoc âne flügel engels mâl [Парцифаль был красив, как ангел, только без крыльев] (Parz., 308:2)161. Цверги тоже иногда зовутся прекрасным народом (см. I, 750; ср. с вестфальским sgönaunken [от sgön — «красивый»]; Kuhn, Westf. Sag., I, 63). Альберих скачет на коне, как «gotes engel vor dem her» [ангел из божьего воинства] (Ortnit, 358); в поэме «Alexander und Antiloie» сказано: die kleinen briute vrouwen also diu bilde getân (то есть «жены маленьких человечков красивы, как на картинах»; Haupt, Zeitschr., V, 425, 426); ср. с

divitior forma, quales audire solemus Naides et Dryades mediis incedere silvis.

[еще более прекрасная: обычно так описывают наяд и дриад, бродящих по лесам]

Ov., Met., VI:452.

С другой стороны, Хёгни, отец которого был альвом, описывается бледным и серым, как мочало и пепел (Vilk. saga, CL); подменыши тоже исключительно уродливы (см. I, 768). Их называют dernea wihti [темными духами] (см. I, 739); цверг в красном колпаке тоже описан как черный (Runa, III, 25). У цвергов густые брови и длинные руки (Dybeck (1845), 94); grôze arme, kurziu bein het er nâch der getwerge site [у него, как у цверга, были длинные руки и короткие ноги] (Wigal., 6590). Blatevüeze [плоскостопые] в «Ротере» — это, судя по всему, тоже цверги, приносящие великанам драгоценные одежды. Ростом цверги доходят человеку до колен, а люди — до колен великанам: die kniewes hôhen, die dô sint eins kniewes hôch [ростом по колено] (Dietr. Drachenk., 299a, 175a—b, 343b; Dietr. und Ges., 568, 570). Иногда цверги бывают ростом всего лишь с большой палец: ср. с латинским pollex, польским paluch, богемским palec, древнескандинавским þûmlûngr (в шведском — pyssling: alla min fru mors pysslingar [kommen]

161 Pennati pueri [крылатые мальчики] сопровождают Венеру уже в описании Клавдиана (Claudian, Epith. Palladii, 10); ангелы облетают башню (Pertz, VI, 451a).

[к матери моей жены пришли маленькие человечки] в Sv. folks., I, 217, 218; древнескандинавское pysslîngr — fasciculus [пучок]), литовским nyksztélis — мальчик-с-пальчик, крапивник (Kl. Schr., II, 432, 433). В индийских сказаниях встречается любопытная деталь: душа выходит из тела умершего в облике человечка размером с большой палец (Holtzmann, Ind. Sag., I, 65). Ф. Руиг производит старопрусское слово barzdukkai не от литовского pirsztas, «палец», а от barzda, «борода»: подземных жителей часто изображали бородатыми. Средневерхненемецкие названия цвергов: der kleine mann [маленький человек] (Ernst, 4067); der wênige man [маленький человек] (Er., 7422; Eilh., Trist., 2874); der wênige gast [маленький гость] (Er., 2102); wênigez mennel [маленький человечек] (Frib., Trist., 5294); ein gar wêniger man mit einer güldîn krône [очень маленький человек в золотой короне] (Ecke, 202); ein wênic twirgelîn [маленький цверг] (Alex., 2955); der kurze kleine [коротышка] (Dietr. Drachenk., 43b); der wunderkleine [волшебный маленький (человечек)] (Altsw., 91); der kleine recke [маленький богатырь] (Dietr. Drachenk., 68a). Сербское стармали — «маленький старик». В Ren., 4857 встречается необычный эпитет цверга: «le puant nain» [вонючий гном], — так же говорили о рабах и иноземцах. Король эльфов восседает под большим грибом (Ir. Märch., II, 4); кто поднимет над собой земляной гриб, тот станет маленьким и легким, как эльф (Ir. Märch., II, 75). Плавающего на листе человечка из средненидерландского «Брендена» можно сравнить с упомянутой в Müllenhoff, 340 девочкой, плавающей по волнам на кувшинке; ср. с nökkeblomster (I, 789).

[14]

Горестный крик «Урбан мертв!» звучит как форарльбергское «Урганс [Urhans] мертв» (ср. с Urian, urteufel в II, 578 и с «дьявол мертв» в II, 601; Vonbun, 4 (2, 7 по второму изданию); Frommann, Mundart., II, 565). «Килиан мертв!» (Winkler, Edelmann, 377). «Саломея умерла!» (Panzer, Beitr., II, 40). «Eisch, Pingel, Pippe Kong, Pilatje, Vatte, Kind ist dot [мертвы]» (Müllenhoff, № 398—401). «Габель [Habel] мертв» (Preusker, I, 57). «Nu är Plagg död» [умер Плагг] (Runa (1844), 44); «nû er Ulli dauđr» [умер Улли] (Fornm. sög., I, 211; Ol. Tryggv. saga, LIII). В корнском сказании прекрасную гномиху цверги хоронят у церкви в Леланте (Сент-Айвс) с криками «Our queen is dead!» [умерла наша королева]; ср. с «Зевс мертв, он больше не громыхает, он похоронен на Крите» (Lucian, Jupiter Tragoed., XLV).

[15]

Горы и леса отзываются эхом: древневерхненемецкое galm (Diut., II, 327a); средневерхненемецкие gal и hal (Deutsche Myst., II, 286); widergalm (Tit., 391); die stimme gap hinwidere mit gelîchem galme der walt [на их голоса эхом отозвался лес] (Iw., 618); горы и леса отвечают: conscia ter sonuit rupes [трижды отозвались сознающие камни] (Claudian, In Pr. et Olybr., 125); responsat Athos, Hæmusque remugit [Афон отвечает, Гем отзывается эхом] (Claudian, In Eutr., II: 162); daz in dâvon antworte der berc unde ouch der tan [тогда им ответили гора и еловый лес] (Nibel., 883:3); wie man in den wald ruft, ruft es wieder heraus [когда человек кричит в лесу, лес кричит ему в ответ] — ср. с daz rief ich gerner in ein walt [об этом я скорее прокричу в лесу] (Wigal., 102); «кричать в горной расселине» (Wetterawia, 180); ein gellendiu fluo [отзывающаяся эхом скала]

(Lanz., 7127); si schrei, daz ir der walt entsprach [она крикнула так, что ей ответил лес] (Bon., 49:71);

Более обыденно звучит оборот «dô antwurte im sîn dôn» [и ответила ему его же песня] (Reinh., 880); в большей степени олицетворен этот образ в древнескандинавском dvergmâli qvađ î hverjum hamri [эхо («речь двергов») отозвалось во всех скалах] (Fornald. sög., III, 629); dvergmalenn (Alex. saga, 35, 67). Древнеанглийское vudumaer обозначает и эхо, и nympha silvestris [лесную нимфу]. «Лесник [Holzmann] воззвал из леса» (Megenberg, 16:20). В Böcler, Abergl. Gebr. der Esthen, 146 приводятся такие эстонские названия эха: «косой глаз», «ответ леса», «крик эльфова сына»; по Possart, 163, 164 эхо производит игривый лесной эльф mets halias (см. ниже). Эхо — это голос Фавна и Пика (ср. с дятлом и вилой; Klausen, 844, 1141). Схожие представления об эхе бытуют и у монголов (Petersb. Bull. (1858), col. 70). В Irische Märchen und Sagen, I, 292 эхо называется не «muc alla» [свиньей скалы], а macalla [сыном скалы] и alla bair [игрой скал]. Гаэльское mactalla значит «сын скалы» (Ahlw., Oisian, III, 336). В древнескандинавской саге Хульдра — королева двергов, и в шведских сказаниях тоже упоминается прекрасная госпожа, правящая двергами; их правителя называли bergkong [горным королем] (см. I, 765). В Англии широко известно представление о «queen of fairies» [королеве фей, эльфов] (Minstrelsy, II, 193, 200), а в Romeo, I, 4 встречается прекрасное описание королевы Маб (Mab — дитя, кукла?); ср. с феями в The merry wives of Windsor, V, 4. Здесь можно вспомнить и о Morguein de elvinne (Lanc., 19472, 23264, 23396, 23515, 32457). В аналогичных немецких верованиях место королев занимают короли. В «Пряди о Сёрли» (Fornald. sög., I, 391) Альфригг [Alfrigg] — брат или товарищ Двалина; в Sn., 16 место Альфригга занимает Альдиов [Alþiofr]; ср. с «in deme Elperîchislohe» (Baur, № 633 — 1332 год). У der getwerge künec Bîleî [короля цвергов Билея] был брат по имени Brîans (Er., 2086); в «twerge lant» [стране цвергов] царствуют Григорас [Grigoras] и Глецидолан [Glecidolân] (Er., 2109). Еще одного цверга зовут Antilois (рифмуется с gewis в базельской рукописи [поэмы «Alexander» Ульриха фон Эшенбаха], 29b). О Luarîn, Luaran как имени короля цвергов см. Haupt, Zeitschr., VII, 531; Laurin в Baur, № 655; Laurins в «Le Roman des 7 sages» (Keller, Dyocletian, 23—29). С именем Gibich ср. Gebhart (Müllenhoff, 307). Король Пипер [Piper], или Pippe kong, упоминается в Müllenhoff, 287, 291, 292. О шерфенбергерском цверге см. DS, № 29. В Firmen., I, 408—410 короля горных человечков зовут Worblestrüksken. В Albr. v. Halberstadt, Fragm., 25 речь идет о боге цвергов, got der twerge.

[16]

Такие цвергские имена, как Dâinn и Nâinn (оба означают mortuus [мертвый]), заставляют задуматься, не являются ли эльфы духами мертвых, их душами: индуистский Индра зовется pitâ Marutâm, отцом ветров = мертвых (Haupt, Zeitschr., V, 488, 489). О цверге Альвисе говорится: hvî ertu fölr um nasar, vartu î nôtt međ nâ? [поче-

и сараями (Fries, Udfl., 109). Там же в летнее время живут и бретонские courriquets, которые зимой спят на очаге. Цверги не терпят, когда люди возводят над их жилищами конюшни, потому что тогда в их дома попадает навоз, просачивающийся сквозь землю (Müllenhoff, 575, 297; Kuhn, № 329, 363, S. 323; Asbiörnsen, I, 150, 151; Dybeck (1845), 99)162. Широко распространено такое название цвергов, как «подземные (жители)»: dat unnerersch, das ünnereersche, на Зильте — önnererske (Müllenhoff, 438, 293, 337); на Узедоме — de unnerärschen. В одном из сказаний люди, копая колодец, находят дымоход цвергов, а затем и весь их дом (Jb. der Berl. Ges., V, 247; статья Куна). В Panzer, Beitr., I, 71 упомянуты Erdmännel [маленький земляной мужчина] и Erdweibel [маленькая земляная женщина]. В литовском kaukas — земляной человечек, kaukaras — горный бог; ср. с semmes deewini — боги земли (Bergmann, 145). На Фёре и Амруме бытует название önnerbänkissen, в датском Шлезвиге — unnervœstöi, unnerborstöi, unnersboestöi

(töi = вещь, штука; Müllenhoff, 279, 281, 337). У эльфов (например, у Лаурина) есть подземные розарии, в которых нельзя рвать цветы (Minstrelsy, II, 188, 192).

[18]

Венера зовется feine [феей] (см. прим. 14 к главе XVI) и «een broosche eluinne» [хрупкой эльфийкой] (Matth. de Gastelein, Const van Rhetoriken (Ghendt, 1555), 205); «si vert unsihtic als ein geist, si hât niht ruowe naht noch tac» [она, как призрак, ходит невидимой, не отдыхает ни ночью, ни днем], ср. с Minne, парящей в воздухе.

[19]

Добрым духам, de guden holden, противопоставляются kroden duvels (см. прим. 14 к главе XII). «Mîn wâre holdo» — verus genius [мой истинный дух-хранитель] (N., Cap., 81). Возможно, такие названия, как ülleken, ülken (Balt. Stud., XIIb, 184) и üllerkens

(Temme, Pomm. Sagen, 256) происходят от holderchen163? Liuflîngr = huldumađr (Aefintŷri, 105); норвежское huldrefolk (Asbiörns., I, 77); у фарерцев — huldefolk (Athenaeum, № 991) — эти понятия могут быть и мужского, и женского рода, хотя чаще речь заходит о женских существах с таким названием; женский дух — hulder (Asb., I, 70), мужской — huldrekall (= karl; Asb., I, 151). В Dybeck (1845), 56 понятия hyllfru и hylmocr производятся от слова hyld, «бузина». Цверга, как существо добродушное, в Норвегии называют grande (сосед); в Asbiörns., I, 150, 151 приводится прекрасное сказание о подземном соседе. Возможно, сюда же следует отнести и понятие goede kinder [добрые дети] из Br. Geraert, 718? Guoter и pilwîz упоминаются вместе (Hagen, Ges. Abent., III, 70). (Der Guotaere — имя средневерхненемецкого поэта.) Еще одно литовское название цвергов — balti źmones, «честный народ» (Nesselmann, 319b). Цверги делятся с людьми хлебом и пирогами, помогают в шитье, уборке, выпечк­е, в работе­

162Две подземные девы пришли к пашущему крестьянину и попросили его остановиться: они собираются печь пироги, а в тесто им постоянно падает песок. Крестьянин согласился, а взамен попросил кусок пирога и чуть позже нашел этот кусок возле плуга (Landau, Wüste Örter, 138). В Ворчестершире эльфы тоже отплачивают крестьянам за помощь едой и питьем (Athenaeum).

163Слово arwerggers происходит, вероятно, от arwegget = «труд» (Firmenich, I, 363)

иозначает «работники, трудящиеся»; ср. с weckerchen, wulwecker.

на мельнице­ (Panzer, Beitr­., I, 155), а взамен они могут пользоваться человеческим жильем­ и инструментами. То же самое рассказывают и о девонширских пикси (Athenaeum, № 991). Зимой они переезжают в летние домики (Asbiörns., I, 77, 88). Цверги умеют молотить зерно в хлебопекарной печи, и потому их называют Backofentrescherlein (Garg., 41a); в одном из сказаний описывается, как шестеро strazeln все вместе молотят зерно в печи (в другой версии их уже четырнадцать; Schönwerth, II, 300, 299). Цверги просят умных людей помочь разделить сокровище или разрешить спор (см. Предисловие, стр. 103; Contes indiens, II, 8; Somadeva, I, 19; Berl. Jb., II, 265; Erfurter Kindermärchen, 26; Asbiörns., 52, 53; Cavallius, № 8; Walach. Märch., 202; KM, № 92, 133. 193. 197 — ср. с KM3, III, 167, 168, 216, 400). (Ср. с разделением туши между животными — Schönwerth, II, 220; Nicolov., 34; societas leonina [львиное содружество] — Reinh., CCLXII). Доброй служанке цверги позволяют взглянуть на свою свадьбу и одаривают ее (Müllenhoff, 326, 327). (О свадьбах цвергов см. Altd. Bl., I, 255, 256; Naubert, I, 92, 93; Göthe, I, 196). Хавбур [Hafbur] спускается внутрь горы и просит старшую эльфийку (elvens datter [дочь эльфа]) истолковать его сновидение (Danske v., III, 4). Цверги боятся хитростей со стороны людей; если со стола подземных жителей забрать нож, то они больше не смогут делаться невидимыми (Lisch, IX, 371). Лесной человек или шрат, подобно цвергу в «Рудлибе», не выносит, когда гость в его доме выдыхает горячий или холодный воздух (Boner, 91; Stricker, 18 (Altd. W., III, 225)). С одной стороны, таких духов представляли себе слабыми — например, маленький цверг не смог унести тяжелый щит Хильдебранда (Dietr. und Ges., 354, 491, 593), а вихтель в Panzer, Beitr., I, 181 (см. I, 811) с трудом тащит с поля один колосок — с другой же стороны, хульдра в одном из сказаний переламывает подкову (Asbiörns., I, 81), срубает ель и несет ее домой на одном плече (Asbiörns., I, 91). В стране фей нет болезней (Minstrelsy, II, 193) — ср. со словами о долголетии цвергов в Rudlieb, XVII; см. в Ammian, XXVII, 4 о долгоживущих фракийских agrestes [селянах].

[20] Цверги, отступающие перед человеческим родом, производят, подобно турсам,

ётунам и гуннам (см. ниже), впечатление покоренного народа. В Девоншире и Корнуэлле пикси считаются древними обитателями этих мест. В Германии цверги подобны вендам (а эльфы — кельтам?), в Скандинавии — лапландцам. Цверги — язычники: ob getouften noch getwergen der bêder künec wart ich nie [не знаю, были ли оба короля крещены или же они были, как цверги] (Bit., 4156). Подземные жители не боятся Воде, пока он не омыт; ср. с Müllenhoff, № 500. Они не выносят колокольного звона (Firmen., II, 264b) — услышав его, они убегают. Когда цверги уходят в другие места, они могут в качестве прощального подарка оставить людям корову (Dybeck (1845), 98). Подземные жители плавают на лодках (Müllenhoff, 575); вихтели переплывают Верру (Sommer, 24); трех вихтелей перевозят через реку (Panzer, Beitr., I, 116); ср. с переправой душ (см. II, 358 и далее). Аллерский крестьянин, когда цверг надел ему на голову свою шляпку, увидел, что весь луг заполнен цвергами, которых он перевез через реку, а в Altd. Bl., I, 256 цверги снимают волшебные одежды [Helkleider] — о герое при этом сказано: do gesach he der getwerge mê wen tûsunt [тогда он увидел там более тысячи цвергов]. Одна прачка забыла добавить в стирку смалец, и вихтель обжег руку,

после чего духи в этой местности стали держаться подальше от людей. Ülleken носят воду и оставляют кружку (Balt. Stud., XIIb, 184).

[21]

В Эстергётланде понятиями skot, trollskot (выстрел тролля) обозначается болезнь скота, ср. с elfbläster (Dybeck (1845), 51), с åbgust, alveld, alvskot (Aasen). Даже само прикосновение этих духов может навредить; полоумный-elbentrötsche (см. I, 741) напоминает о cerriti, larvati — male sani, aut Cereris ira, aut larvarum incursatione animo vexati [сумасшедших, разум которых терзается то ли гневом Цереры, то ли вторжением лярв] (Nonius, I, 213; Lobeck, Aglaoph., 241; Creuzer, Symb.3, I, 169). Больных в Ирландии называют fairy struck [понесшими удар от эльфов]. Имя цверга Andvari может означать ventus lenis, aura tenuis [легкий ветерок], но Бьёрн переводит его как pervigil [внимательный] (см. выше). С Vestri и Vindâlfr, именами цвергов, ср. Vestralpus Alamannorum rex [Вестральф, царь алеманнов] в Amm. Marcell., XVI, 12; XVIII, 2; слово это определенно следует понимать как westar-alp, а не как westar-halp, несмотря даже на древнеанглийское vesthealf и древнескандинавское vestrâlfa — occidens [восток]. В Erasm. Atberus, Wb. (1540): «mephitis — вонь и те нечистые испарения, которые поднимаются из болот или из сернистой воды in nemoribus gravior est ex densitate sylvarum [в глубине рощ и из плотных лесных зарослей]». В Драйайхе говорят: «der alp feist also» [это эльф испускает ветры]. И дыхание, и взгляд эльфа околдовывают человека: eft ik sî entsên [я оказался околдован (взглядом эльфа)] (Val. und Nam., 238a); byn yk nu untzen? [заколдован ли я (взглядом эльфа)?] (Haupt, Zeitschr., V, 390).

[22]

Эльфы могут попасть куда угодно. Альв входит в дом «at luktum dyrum öllum» [сквозь все закрытые двери] (Fornald. sög., I, 313). Они умеют тихо, незаметно подбираться: «Se geit op elben tehnen» (она ступает, как на эльфовых пальцах), — говорят в Магдебурге.

[23]

Эти духи умеют делаться невидимыми: daz analutte des sih pergenten trugetievels [облик, принятый этой скрывающейся обманщицей] (N., Boeth., 42); ein unsihtiger geist [невидимый дух] (Iw., 1391). Обычно эльфы и цверги добиваются невидимости за счет шапок-невидимок, nebelkappe: in mîner nebelkappen (Frauenl., 447:18); nebelkappe (Ettner, Maulaffe, 534, 542; Altswert, 18:30) или helekäppel (Winsbekin, 17:5; 26:5); тайные швы на helekäppel называются käppelsnite (Winsbekin, 17, 18); nachtraben und nebelkäpel [ночные вороны и духи в шапках-невидимках] (Katzmair, 23, 28 — 1397 год). Еще цверги и эльфы могут носить огненно-красный tschöple [австрийский национальный сюртук] (Vonbun, 1); одного подземного жителя звали Rothbart [Рыжебородый] (Müllenhoff, 438). Huldrehat [шапка хульдр] (Asbiörns., I, 158, 159) тоже делает невидимым (Asbiörns., I, 70), как и Diebeshelm [воровской шлем]. Такую шапку называют еще hvarfshatt [шапкой гномов], а мальчика, ее носящего, — varfvar (Haupt, Zeitschr., IV, 510, 511 — ср. с hverfr þessi âlfr svâ sem skuggi [этот альв исчез, как тень] в Vilk. saga, CL). Бретонские courriquets носят огромные круглые шляпы. К цвергам обращаются так: «Ziehet abe iuwer helinkleit!» [снимайте свои накидки-невидимки] (Altd. Bl., I, 256).

Античные­ корибанты, как и немецкие цверги, тоже носили шапки (Pausan., III, 24:4).

Существовали сказания не только о шлеме Оркуса, но и о его накидке: анемон у римлян назывался Ὄρκι τούνικα [туникой Оркуса] (Diosc., II, 207). Духов могли увидеть

те люди, которые натрут глаза мазью цвергов; в одном из сказаний нянька намазала один глаз этой мазью и увидела подземных жителей, а те вырвали ей этот глаз (Asbiörns., I, 24, 25; Müllenhoff, 298; Dybeck (1845), 94). В поэмах о рыцарях Круг­ лого стола неоднократно упоминаются кнуты цвергов (Lanz., 428, 436; Er., 53, 96; Iw., 4925; Parz., 401:16); об Альберихе говорится так:

eine geisel swaere von golde an sîner hant, siben knöpfe swaere hiengen vor daran,

dâ mit er umb die hende den schilt dem küenen man sluoc sô bitterlîchen.

[в его руке был кнут, тяжелый от золота, с которого свисали семь навязей;

обеими руками он наносил сильнейшие удары по щиту храброго мужа (Зигфрида)]

Nibel., 463, 464.

Согласно Possart, Estl., 176, к кончикам кнутов у великанов привязаны мельничные жернова.

[24] В старинной поэзии встречается множество упоминаний об уловках цвергов, хи-

трых (kündic), как лисы, endelîch (шустрых; Dietr. Drachenk., 17), endelîch und kec [шустрых и бойких] (Dietr. Drachenk., 346b). Bedrogan habbind sie dernea wihti [обманули их таящиеся духи] (Hel., 92:2); du trügehaftez wiht [ты дух-обманщик] (Barl., 378:35); uns triege der alp [нас обманул эльф] (Hagen, Ges. Abent., III, 60); elfsyhedroch [эльфийский обман] (Beatrijs, 736); elfsghedrochte (Maerl.; Clarisse, Gherart, 219; Walewein, 5012); enhôrde ghi noit segghen van alfsgedrochte [ты не слышал об эльфийском мороке и не видел его] (Hor. Belg., VI, 44, 45). Призрачные иллюзии называли еще словом getrucnisse (Herb., 12833); ungihiure drugidinc [чудовищный обманчивый призрак] (Diemer, 118:25; 121:3). Возможно, с abegetroc можно связать и средненидерландское avondtronke (Belg. mus., II, 116)? В одном заклинании (см. раздел «Заклинания», XLII) говорится, что у альба глаза, как teigtrog [корыта для теста]. Слово getwâs (fantasma [призрак]) объясняется скорее через древнеанглийское dvaes, stultus [глупый], чем через славянское душа. Во сне человека душит альп или мар (см. I, 958): mich drucket heint der alp [этой ночью меня угнетает альп] (Haupt, Zeitschr., VIII, 514); kom rehte als ein alp ûf mich geslichen [подползает ко мне, как альп] (Maurit., 1414); Труда-королевна

прижимает и давит (Dietr., Russ. Märch., № 16) — ср. с frau Trude (см. I, 709). Инкуба называли еще stendel (Stald., II, 397), rätzel или schrätzel (Praetor., Weltb., I, 14, 23; см. I, 779); у фризов такие духи именуются woelrîder (Ehrentr., I, 386; II, 16); нижнененемецкое waalrüter (Krüger, 71b; Kuhn, Nordd. Sag., № 338, 358; см. I, 806); ср. с Walschrant в средненидерландской поэме «Brandaen»; в английском — hagrod,

песне, рассказывается и в Dybeck (1845), 94: цверги весьма часто воруют себе невест

улюдей, а также влюбляются в богинь (например, во Фрейю). Сказка о Fitchersvogel, диковинной птице, еще приводится в Pröhle, Märch. f. d. Jugend, № 7 — в этом варианте птица зовется Fledervogel (ср. с Schambach, 303, 369). Белоснежка набредает на пустую хижину цвергов, накрывает там столы и взбивает постели, а затем цверги возвращаются домой (см. KM, № 53) — вся эта история удивительно схожа со сказанием о том, как герцог Эрнест побывал в пустом замке клювастых людей: вернувшись домой, эти люди понимают, что здесь кто-то ел — точно так же и цверг вопрошает: «Кто ел моей вилкой?» (Ernst, 2091—3145). Люди-журавли упоминаются и в других сказаниях о цвергах. Возможно, этот образ заимствован из сочинений Плиния и Солина? Plin., IV, 11: Gerania, ubi pygmæorum gens fuisse proditur, Cattuzos (или Cattucos) barbari vocant, creduntque a gruibus fugatos [Герания, где жил род пигмеев, называемых

уварваров каттузами (или каттуками), которых, как считается, прогнали журавли]

(ср. с Plin., VII, 2; Haupt, Zeitschr., VII, 294, 295). Уже в «Илиаде» о журавлях сказано:

ἀνδράσιΠυγμαίοισιφόνονκαὶ̀κῆραφέρουσαι[роду пигмеев они несут кровопроли-

тие и разруху] (Il., III:6). О связи между цвергами и журавлями см. Hecatæus, Fragm. hist. gr., I, 18. Финны считали, что перелетные птицы проводят зиму в стране цвергов; отсюда — такое обозначение цверга, как lintukotolainen (живущий среди птиц; Renvall, статья «lintu»); ср. с Lindukodonmies (человек из птичьей клетки) — имя

цверга. Путешествие беглого герцога Эрнеста напоминает о словах [журавлей] в басне Бабрия: φεύγωμεν εἰς τα Πυγμαίων [летим к пигмеям] (Babr., 26:10). Девонширские

пикси исчезают с рассветом (Athenaeum, № 991) — точно так же, как и дверг в скандинавском сказании. В шведских преданиях дневного света боятся великаны (Runa, III, 24; Sv. folks., I, 187, 191).

[27] Существо, которое цверги подкладывают вместо ребенка, по-древнескандинавски

называется skiptûngr (Vilk. saga, CLXVII, CLXXXVII); по-исландски — umskiptîngr, kominn af âlfum [подменыш, подброшенный альвами] (Finn. Joh., Hist. eccl. Islandiae, II, 369). В Хельсингборге — byting (эстергётландское möling), skepnad af mördade barn [призрак мертвого ребенка] (Almqv., 394b). В Смоланде — illhere, barn bortbytt af trollen, litet, vanskapligt, elakt barn [ребенок, подмененный троллями, — маленький, отвратительный, злой] (Almqv., 351). По-средневерхненемецки — wehselbalc (Germ., IV, 29); wehselkalp (Keller, 468:32); wechselkind (Bergreien, 64); a fairy changeling [эльфийский подменыш] в Девоншире и Корнуэлле (Athenaeum, № 989). Kielkropf — древневерхненемецкое chelchropf со значением struma [нарост, опухоль] (Graff, IV, 598). До сих пор в некоторых районах понятие Kielkropf используется в том же значении, что и grobs, grübs [жировик]; Kielkropf может быть на яблоке или у человека на шее; так же называют и маленьких детей (Reinwald, Id., I, 54, 78; II, 69); butzigel, Adamsbuts в Reinwald, Id., I, 18 (см. I, 805—807). Ср. с kribs, gribs (см. I, 748). В Luther, Tischr. (1568), 216b, 217a: weil er im kropf kielt; в Schm., II, 290 — kielkopf. Шотландский sithich крадет детей и оставляет вместо них подкидышей (Armstrong, статья «sithich»; Leo, Malb. Gl., I, 37). Литовская Laume тоже ворует детей, поэтому эльфийских подкидышей называют по-литовски Lauměs apmainytas. Богемское podwržnec; вендское přemeńk;

такого­ подкидыша достаточно хлестнуть березовой веткой, и он сбежит (Wend. Volksl., II, 267b, 268a); о порке подменыша кнутом говорится в Sommer, 43 (ср. с Praetor., Weltb., I, 365). Бытует еще представление о том, будто цверги жаждут, чтобы человеческие женщины приложили их детей к груди: за это подземные духи щедро одаривают (Firmenich, I, 274b). Шуточный рассказ о «сыне мельника» (см. I, 768) повторяется еще

ив средневерхненемецкой поэме о muniches not [беде монаха] (Haupt, Zeitschr., V, 434

идалее). Другие сказания об эльфийских подкидышах собраны в Müllenhoff, 312, 313, 315; DS, 81, 82; Ehrentraut, Fries. Arch., II, 7, 8.

Вбесчисленном количестве сказаний упоминается то, что от подкидыша можно избавиться, если заставить этого духа признать его собственный возраст. Сын подземного жителя увидел, как варят еду в hühnerdopp [курином котелке, то есть в скорлупке от яйца] и наливают пиво из гусиного яйца, и закричал: «Ik bün so oelt as de Behmer woelt unn heff in myn läebn so’n bro nich seen» [я стар, как Богемский лес, но такого в жизни не видал] (Müllenhoff, № 425:I; as Behmer golt [как богемское золото] в Lisch, Jahrb., IX, 371); ср. с Müllenhoff, № 425:II. Аналогичные шведские сказания — в Dybeck (1845), 78, Dybeck (1847), 38; тирольские — в Steub, 318, 319; тальские — в Wolf, Zeitschr., I, 290; Pröhle, 48; литовское — в Wiener Ber., XI, 105 (статья Шлейхера). Подкидышу «столько лет, сколько иголок у ели» (Vonbun, 6); «я видел дуб в лесу Броселианд [Brezal]» — уже в «Roman de Rou» о Броселианде говорится «vis la forest, è vis la terre» [я видел лес и видел землю] (к Iwein, 263). Есть

идругие свидетельства того, что эльфы доживали до древнего возраста; например, в Ortnit, 241 говорится, что Эльбериху было 500 лет.

[28]

Эльфы избегают солнечного света (см. I, 765); они уходят под землю или превращаются в цветы, в ольхи, осины, ивовые ветки. Растения, которые образуют скопления или круги (например, шведская hvitsippan [ветреница дубравная]), считались посвященными эльфам (Fries, Bot. Udfl., I, 109). Королева фей вещает из тернового куста или из пшеничных зарослей (Minstrelsy, II, 193). Эльфы веселятся по ночам (особенно в Иванову ночь — см. Minstrelsy, II, 195), и поэтому в Форарльберге их называют ночным народом (Steub, 82); в Иванову ночь эльфы отплясывают веселый танец, называемый elfdans (Dybeck (1845), 51); эльфийки танцуют и поют (Müllenhoff, 341); во время танца они стараются не задеть траву под названием Таральд [Tarald] (Dybeck (1845), 60). Кто увидит танцующих эльфов, тот не должен обращаться к ним с речами; «they are fairies; he that speaks to them, shall die, I’ll wink and couch. No man their works must eye» [это эльфы; кто с ними заговорит, тот умрет; я прищурюсь и закрою глаза — никто не должен видеть их трудов] (Merry wives of Windsor, V, 5). Потанцевав на холме, подземные жители оставляют круги на траве (Reusch, дополнение к № 72), как и hoiemännlein, название которых происходит от глагола hoien, huien, — «кричать, окликать» (Leoprechting, 32, 34, 107, 113, 118, 129; Schönwerth, II, 342). В Девоншире такие круги зовутся fairy rings [эльфийскими кольцами] и считаются жилищами пикси (Athenaeum, № 991). Sesleria coerulea [сеслерия голубая] называется elfgräs [эльфийской травой] (Fries, Bot. Udfl., I, 109); жемчужную раковину по-датски называют elveskiäl [эльфийской раковиной] (Nemn., II, 682). Эльфы любят селиться у ручьев

и речек, как феи и Хольда (см. I, 698); der elvinnen fonteine [принадлежащий эльфийкам источник] (Lanc., 345, 899, 1346, 1394); der elvinnen born [ручей эльфиек] (Lanc., 870, 1254).

[29]

Цверги исполняют желания. «Ein mann quam an einen berch, // dar gref hie einen cleinen dwerch, // uf dat hie leiße lofen balde // den dwerch, hie gafem wunsche walde // drier hande» [Один человек взошел на гору // и там поймал маленького цверга; // чтобы человек отпустил его, // цверг дал ему власть загадать // любые три желания] (Cod. Guelferb., Fab. 109). Цверги — мудрые советники (как Антилоис — у Александра) и очень искусные мастера. Умный цверг по имени Pacolet в поэмах о Клеомаде и Валентине выпиливает деревянного коня, на котором можно летать по воздуху (как это делали Виланд и Дедал). Не связано ли его имя с термином Pakulls?

Dâinsleifr — название выкованного двергом меча (Sn., 164); Эльберих выковывал кольца (Ortnit, 176). В Wigal., 6077 рассказывается о доспехе:

Вестфальские schönaunken куют лемехи и решетки в форме треног (Kuhn, Westf., I, 66; ср. со сказанием в Firmenich, I, 274a). Герой сказания о Виланде (рукопись, стр. 323) подобен Гефесту или цвергу-кузнецу (см. I, 742).

[30]

Вот что еще можно добавить о духах-бильвицах. В Mone, Anz., VII, 423 — pilwiz; billwiz — unholden [злые духи] (Schleiertuch, 244); имя Cuonrad de pilwisa упоминается в хронике 1112 года (см. также MB, XXIXa, 232). Еще один вариант написания: bilweisz (Gefken, Beil., 112). Etliche glaben daz kleine kind zu pilweissen verwandelt sind [некоторые верят, что маленькие дети могут превратиться в пильвейсов] (Mone, Anz., IV, 451); ср. с тем, что сказано о некрещеных детях в II, 489. В Нижнем Гессене говорят: «он сидит за печкой, стережет маленьких бивицев [die Biwitzerchen]» (Hess. Jahrb. (1854), 252; вариант: kiwitzerchen); berlewitz (см. II, 672). «В канун Вальпургиевой ночи, когда выходят пюлевезы [de pülewesen]» (Gryphius, Dornr., 93); «говорят, я словно настоящий бюлевесс [eine büleweesse]» (Gryphius, Dornr., 90); «сожгли тебя, будто ты пюлевессер [ein püleweesser]» (Gryphius, Dornr., 52); ср. с palause (см. II, 683). В Гельдерне говорят: Billewits (или Pillewits, Prillewits [как междометие]) wiens goed is dat? [чье это добро?] В «Lekenspiegel» Яна Декера (из Антверпена, сочинение 1330 года) в числе

«dschrättli hand agsoga» [ш­ретель их высосал досуха] (Tobler, 259a). Шретель, как и альп, насылает дурные сны (Gefken, Cat., 55). Schrata, Schratel — бабочка (Schm., Cimbr. Wb., 167; Frommann, IV, 53); Pereinschrat (Rauch, II, 720. Вместе упоминаются Schratental и Schrazental (Rauch, II, 22). Уже говорилось об имени Scratman, а помимо этого обнаруживается упоминание о «servus nomine Scrazmann» [слуге по имени Скрацман] (Dronke, Trad. Fuld., 19); в Каринтии schratelemannl — Anobium pertinax [домовый точильщик], точильщик пестрый (Frommann, IV, 53); schratzenlöcher [норы шратцев] (Panzer, Beitr., I, 111). In Schrazeswank (MB, XXXVa, 109). В Graff, VI, 575 — waltscrechel в значении faune, silvestres homines [фавны, лесные люди], а в Schm., III, 509 schratt и schrättel разграничиваются с верхнепфальцскими schrahel, schrächel (последние связываются с корнем schrah, schroh — маленький, худой). Стоит обратить внимание и на формы scherzen, schrezen в Schm., III, 405. Шретеля винили в появлении узлов на лошадиных гривах. У слова schrawaz должна быть иная этимология; Rudbertus schrawaz (MB, XXVIII­b, 138 — 1210 год); Rubertus shorawaz (MB, XXIXb, 273 — 1218 год). Шведское skratt означает fatuus [шут, дурак] и cachinnus [хохот], финское kratti — genius thesauri [дух-хранитель сокровища]; древнескандинавское skrati — то же, что

иiötunn (Sn., 209b). Skrattavardi (Laxd., CLI). В датской песни о Гунцелине говорится: og hjelp nu moder Skrat! [да поможет мне мать Скрат!] (Nyerup, Udvalg, II, 180; Sv. forns., I, 73). О слове altvil, связанном с английским scrat (гермафродит), см. Haupt, Zeitschr., VI, 400 и прим. 45 ниже. Эстонцы называют лесного духа mets halias, лесным эльфом, — он тоже отличается насмешливостью и тоже производит эхо (Possart, 163, 164); ср. с финскими Hiisi, Kullervo (см. I, 881). Ирландское geilt означает дикого, лесного человека — ср. с валлийским gwyllt, «дикий». Польский и богемский лесной дух boruta — женского рода; это существо обитает в соснах, подобно греческим дриадам

игамадриадам. Уже Гомер упоминает о речных и горных нимфах (Od., VI:123, 124); нимфы, дочери Зевса, спугивают диких коз (Od., IX:154). Гамадриады — это персонифицированные деревья (Athen., I, 307).

Прекрасные сказания о древесных нимфах можно найти у Харона [из Лампсака] (Fragm. hist. gr., I, 35); см. также Ov., Met., VIII:771. Лесные девы из Ov., Met., VIII:746 и далее описаны более подробно в Albr. von Halberstadt, 280b, 281a.

[33] Шраты обычно являются поодиночке; когда этих духов изображают в более благо-

родном виде, то они близки к героям и полубогам (см. I, 652, 719). Katzenveit из Фихтельских гор напоминает о Katzaus из Верхней Франконии (см. выше, прим. 32). Собственное имя Rubezagel, Rübezahl упоминается уже в 1230 году (Zeuss, Herk. der Baiern, S. XXXV; ср. с Mone, Anz., VI, 231); Hermannus Rubezagil в Dronke, Trad. Fuld., 63.

По-средненидерландски фавна называли volencel (Diut., II, 214) — от vole, pullus equinus [жеребенок] (вероятно, фавна представляли себе с конскими копытами или просто в образе коня? ср. с nahtvole — см. прим. 15 к главе XXXIV). Согласно Du Méril, Art. [чит. Arch.], [430] (ср. с KM, № 40), фавнами еще именовали, опять же, ночных бабочек. Фавнов называли словом fantasma [призрак]: die fantasima beschwören [заклинать призраков] (Bocc., Decamer., VII, 1); fantoen (Maerl., II, 365). Другие названия фавнов: waltman [лесной человек] (Iw., 598, 622; в Bon., 91 — waltman, а у Штрикера — waltschrat); walttôre [лесной шут] (Iw., 440); waltgeselle, waltgenôz, waltgast [лесной друг, лесной товарищ, лесной гость] (Krone, 9266, 9276); wilder man [дикий человек] (Krone, 9255); wilde leute [дикий народ] (Bader, № 9261:346). С фавнами часто оказываются связаны «дикие девы»: wildez wîp [дикая женщина] (Krone, 9340); waldminchen [лесная дева] (Colshorn, 92). Ср. с Wildeweibsbild, Wildeweibszehnte — названием скалистого пика в Бирштейне (Landau, Kurhessen, 615; Pfister, 271); Holzweibelsteine в Силезии (Mosch, 4). Жена дикого человека в Zingerle, II, 111 зовется fangga (ср. с Zingerle, II, 51; Wolf, Zeitschr., II, 58); fanggenlöcher [норы фанг] (Zingerle, II, 53). В Форарльберге — feng, fenggi, fenggamäntschi (Vonbun, 1—6; Wolf, Zeitschr., II, 50). Ср. с Finz (см. ниже, прим. 35). Слово îviđr — древнескандинавское название лесной девы — может означать malus, perversus, dolоsus [злой, искаженный, вероломный] (ср. с готским invinds, древнесаксонским inwid, древневерхненемецким inwittêr — dolosus [вероломный]; îviđgiarn в Sæm., 138a). Зырянское vörsa — silvae genius [лесной дух], от vör — silva [лес].

[35]

Мало что известно о îviđjur и iarnviđjur, но родственные им skôgsrå, как считается, живут на деревьях; если люди причиняют им вред, те в ответ насылают болезни (Fries, Udfl., I, 109); skôgsrå умирает вместе со своим деревом, ср. с waltminne (см. I, 721) и гамадриадами. У скогрота [skogråt] — длинный хвост (Dybeck, Runa, IV, 88); skogeroa и sjögeroa хвастаются своими деяниями и богатствами (Dybeck, IV, 29, 40). Немецкие древесные девы плачут и жалуются (см. I, 720; II, 771): «плачешь, как древесная дева» (Uhland, Volksl., 149). Holzfrau — лохматая и дикая женщина, покрытая мхом (H. Sachs, I, 273). В Финце (Бавария) верят в Finzweibl, носящую широкополую шляпу (Panzer, Beitr., I, 22; ср. с Fenggi — см. выше, прим. 34). Мать Фазольта и Эке — rauhes weib [косматая женщина] (Ecke, 231). Древесная дева прядет, пока по весне не вырастет «lichel» [вид травы] (Mosch, 4). Эти духи боятся Диких охотников, а подземные жители страшатся Воде (Müllenhoff, 372, 373). «Дикий человек» ездит на олене (Ring, 32b, 34[a]). Дикие охотники преследуют moosweibla и lohjungfer [мшистых жен и дев из берлог] (см. II, 500 и далее), дикие люди — блаженных дев (Steub, Tirol, 319). В поэме «Etzels Hofhaltung» описывается, как чародей преследует госпожу Зельду [Sælde] (см. II, 515), а в «Ecke» Фазольт гонится за дикой девой (Ecke, 161—179; ed. Hagen — 213—238, 333). Люди, напротив, часто находятся в хороших отношениях с этими духами; во время сенокоса для древесной девы оставляли маленький стог. Считалось, что если на краю миски остаются капли, то их нельзя стирать, поскольку они принадлежат мшистой деве. В Panzer, Beitr., II, 161 муж пойманной древесной девы прибегает к людям с криком «древесная дева может рассказать обо всем, кроме того,

что делать с tropfwasser (водой, стекающей с крыши)» (Panzer, Beitr., II, 161). Благодарная лесная дева восклицает: «bauernblut, du bist gut» [крестьянский род, ты добр (ко мне)] (Börner, 231). Зальской «зарослевой бабке» соответствуют эстонские лесной отец и древесный хозяин (Böcler, 146).

[36]

Цверги и лесные девы не любят хлеб с тмином (Firmenich, II, 264b). Древесная дева из деревни Вонсгехай так говорит крестьянке:

Тот факт, что лесные человечки и цверги, получив плату (особенно золотом или одеждой), немедленно перестают служить людям, отмечается во многих сказаниях. В Цюргесгейме в баварской Швабии вихтели промывали для людей лён и выпекали хлеб; они ходили голыми, и однажды люди оставили для них деньги на одежду — тогда вихтели со слезами сказали: «Нам заплатили, а значит, пора плестись отсюда» (N. preuß. Prov. Bl., VIII, 229; Bader, № 99; Vonbun1, 6 (11—15 по новому изданию); Panzer, Beitr., I, 40, 42, 48, 156; II, 160). То же рассказывают и о горных человечках (Steub, Tirol, 82), о fenggamäntschi (Vonbun1, 3), о nork (Steub, Tirol, 318), о futtermännchen (Börner, 243, 246), о Hob (Hone, Tablebook, II, 658; Yearbook, 1533). В Девоншире пикси помогали одной женщине стирать, но им пришлось уйти сразу после того, как эта женщина подарила им плащи и шапки. Крестьянин подарил пикси, помогавшим ему молотить зерно, новую одежду, и те стали радостно танцевать в сарае, а исчезли только тогда, когда другие крестьяне в них выстрелили; эти духи пели так:

[37]

В Pentam., I, 1 huorco сидит на пне. Ариосто подробно описывает орка [orco] и его жену в Orl. Fur., XVII:29—65: орк слеп (потому его невозможно ослепить), он пасет овец (подобно Полифему), он поедает людей (только мужчин, не женщин). Огры держат свои короны в кроватях («Petit poucet» в Perrault, 162, 163; Aulnoy, 358, 539). С орком связан тирольский дух, которого называют nork, nörkele, lork (Steub, Tirol., 318, 319, 472; Steub, Rhät., 131); ср. с norg — pumilio [гном] (в Берне; Frommann, III, 439); norggen, lorggen, nörggin, nörklein (Wolf, Zeitschr., I, 289, 290; II, 183, 184). К Лаурину обращаются так: «Her Nörggel unterm tach!» [господин Нёрггель под крышей] (Ring., 52b:2). Hiisi в финском — это и Оркус (ад), и великан, и лесной человек. Шведская skogsnerte, skogsnufva (Fries, Udfl., 110) спереди выглядит как прекрасная дева, а сзади она пуста (ihålig); в Runa (1844), 44, 45 и Wieselgren, 460 так же описана skogssnua.

[38]

Ein merminne (Tit., 5268); mareminne (Clarisse, Br. Gher., 222). Ненний говорит, что

potamogeton natans [рдест плавающий] называли seeholde [морским духом]; ср. с custos fontium (см. прим. 2 к главе XX) и с hollen в Kuhn, Westf., I, 200; τὸ στοιχεῖον τοῦ ποταμοῦ [речной дух] (Fauriel, II, 77). Другие названия: wilder wazzerman [дикий во-

дяной] (Krone, 9237); daz merwîp [морская дева] — она бросает в героя острое копье (Roseng., XXII); sjörä [морской дух] (Dybeck, IV, 29, 41); о hafsfru см. прим. 42 к главе XIII.

[39]

Nikhus (слово среднего рода; Diut., III, 25; Karajan, 80:4); nykus в Wend. Volksl., II, 267a; nichessa — lymphae [речные духи] (N., Cap., 42); nickers (Br. Gheraert, 719). Л. ван дер Берг полагает, что nikker происходит от латинского niger [черный]: zoo zwart als een nikker [черный, как никкер] (v. d. Bergh, 180); вероятно, это представление происходит от позднего смешения образов никкера и дьявола. Neckers (Gefken, Beil., 151, 168); nickelmann (Haupt, Zeitschr., V, 378); ср. также с древнескандинавским Nöckvi (Sæm., 116a). Вероятная связь между Neckar, названием реки, и термином nicor, nechar подтверждается сказанием, приведенным в I, 794. Эстонское vessi halljas, финское weden haldia — aquae dominus [водяной господин] (Possart, 163); ср. с Ahto (прим. 5 к главе XII). Сирену, которую Конрад зовет wassernixe, еще называли льстицей; богемские lichoples (см. I, 723) и ochechule (Jungmann, II, 903), wochechule — от lichotiti, ochechulati, «льстить». Речные никсы по-шведски зовутся källråden (Sv. folks., I, 123). Красивое силезское сказание о wasserlisse приведено в Firmenich, II, 334 и далее; имеется ли в виду wazzerdieze? В «Dornrose» Грифиуса встречается имя Liese — Элизабет.

[40]

Nymphaea [кувшинки] по-гаэльски зовутся baditis, по-древнеанглийски — eádocce, по-английски — waterdock, по-баварски — docke, wasserdockelein (от tocke — кукла, puella [девочка]). Ср. с Seeblatt (II, 107) и шведским näckrosblad. О näckrosor см. Dybeck (1845), 64, 66. Necken har sin boning bland neckroserne, och uppstigande på dess blad ännu stundom î månskensnatten med sitt strängaspel tjuser åhöraren [некки живут среди кувшинок и по ночам наигрывают очаровательные мелодии, стоя в лунном свете на листьях]­ (Fries, Bot. Udfl., I, 108). Водяная дева сидит на листе кувшинки (Müllenhoff, 340). В Бетцисдорфе есть луг по названием Nixbitten (или -bütten; Hess. Zeitschr., I, 245). По-зырянски kulj — genius aquae [водяной дух], kuljciurj — digitus genii in aqua habitantis [коготь духа, обитающего в воде]. Морские девы пророчествуют, причем не без коварства (ср. с уже процитированной строфой из «Нибелунгов»). Королева Дагмара [Dagmar] позволяет водяной деве предсказать себе будущее; при этом используется оборот «vedst du det, saa vedst du mer» [знала ли ты это? еще больше узнаешь] (D. V., II, 83, 84, 85). В Мекленбурге watermöm пророчествует изпод воды (Lisch, V, 78). Дух, предвещающий гибель, являлся в дунайском водовороте (Giesebrech, 75 — «Альтайхские анналы», 1045 год); ср. с пророчествующими русалками, I, 721.

[41]

Шотландский kelpie является в образе лошади; о его появлении свидетельствует nicker (ржание); он утягивает людей в воду и топит корабли. Иногда он поднимается на поверхность в облике буйвола, тогда его называют waterbull [морским быком]; то же рассказывают и о духе под названием watershelly [водяная раковина]; датчане верили в водяного духа по имени Damhest [озерный конь] (Athenäum, 997). Никса является в виде жеребенка в дорогой упряжи и зовет детей прокатиться (Possart, Estland, 163). Бык или конь, поднимающийся из моря и уносящий людей, весьма напоминает о Зевсе, приблизившемся к Европе в облике быка и унесшим ее в воду (ср. с описанием Лукиана — Lucian (ed. Bip.), II, 123). Watermöm тоже любит утягивать людей в воду: она опутывает ноги купающихся тростником и камышами. Русалка похищает Ланцелета у его матери (Lanz., 181; ср. с Sommer, 173).

[42]

У водяного — длинная борода; в Wigam., 177 сказано: hat daz merwunder einen bart lanc, grüenfar und ungeschaffen [у морского чуда — длинная борода, зеленоватая и безобразная]. Тело водяного «in mies gewunden» [покрыто мхом] (Gudr., 113:3). Русалка причесывается (Müllenhoff, 338). Причесывание волос никсами упоминается и в Kal., XXII:307 и далее. У никс одна ноздря (Sommer, 41). Водяной носит красную шапку (Haupt, Zeitschr., IV, 393), синие штаны и красные чулки

(Hoffmann, Schles. Lied., 8). Характерная для никс красота отмечается и в описании wasserlüss в Gryphius, 743 и wasserlisse в Firmenich, II, 334. У никс — влажные передники (Sommer, 40, 45; Wend. Volksl., II, 267a). Никса танцует в заплатанной одежде (Sommer, 44). У морской девы во время танца показывается хвост (Runa, IV, 73). О любви морских дев к танцу упоминается довольно часто (Panzer, II, № 192, 196, 198, 204, 208). Черного петуха ежегодно бросали в Боде в качестве жертвы водяному [Nickelmann] (Haupt, Zeitschr., V, 378) — ср. с жертвоприношением одетому в серое и носящему красную шапку фоссегриму [fossegrim] (Runa (1844), 76); Ахто завладевает арфой Вяйнямёйнена, которую тот теряет в водопаде (Kal., XXIII, 183), — ср. с игрой водяных на арфах.

[43]

О речных жертвоприношениях см. II, 23. Никсы требуют жертв в Иванов день (Sommer, 39). «De Leine fret alle jar teine» [Лайне каждый год съедает свою десятину]; «de Rume un de Leine slucket alle jar teine» [Руме и Лайне ежегодно проглатывают свою десятину] (Schambach, Spr., 87). В Гисене говорят, что река Лан «каждый год когото должна поглотить». La rivière de Drome a tous les ans cheval ou homme [река Дром каждый год забирает коня или человека] (Pluquet, Contes popul., 116). В Пфальце говорят о реке Некар: в половодье из нее поднимается рука, которая и утягивает свою жертву. В Иванову ночь дух Некара требует живой души; три дня и три ночи утопленника невозможно найти, а на четвертый день он всплывает со дна с синей полосой на шее (Nadler, 126). В Кёльне говорят: sanct Johann wel hann 14 dude mann, siben de klemme, siben de schwemme [святой Иоанн требует 14 мертвецов: семерых вскарабкавшихся, семерых плавающих] («вскарабкавшиеся» — это рабочие на стропилах);

ср. с putei qui rapere dicuntur per vim spiritus nocentis [колодцы, которые, как говорят, могут утягивать силой злого духа] («De baptismo» Тертуллиана — см. Rudorff, XV, 215).

[44]

Запрет торговаться, встречающийся в приведенном в I, 795 сказании, упоминается и в другой легенде: см. Reusch, Preuß. Prov. Bl., XXIII, 124. Нельзя сбивать цену, когда покупаешь жертвенное животное (Athen., III, 102); рыбу-вепря следует покупать за установленную продавцом цену (Athen., III, 117, 118). Emi lienem vituli, quanti indicatus sit, jubent magi, nulla pretii cunctatione [маги советуют покупать телячью селезенку по установленной цене, не торгуясь] (Plin., XXVIII, 13). Порка воды напоминает о сказании, в котором никс ударяет по воде розгой, и воды расступаются, открывая дорогу к дому никса (Sommer, 41, 92); кровь выступает на поверхности воды (Sommer, 46, 174); яблоко как благоприятный знак (Hoffmann, Schles. Lieder, 4). Грендель прогуливается по ночам, а в Bopp, Gloss., 188a, 198b ракшасы называются noctu iens [ходящими по ночам].

[45]

Слово rå — среднего рода; в определенной форме — rået, а также råand, rådrottning (Sv. folks., I, 233:74; см. выше, прим. 1). Образ душ, хранимых водяным в перевернутых котелках, встречается также в KM, № 100 и в Müllenhoff, 577. Neptunius, Neptenius переводится еще как altvil (Homeyer, Rechtsb., 14). Водяные духи стонут, sjömor пла-

чет (Dybeck (1845), 98); ср. с gigantes gemunt sub aquis [гиганты вздыхают под водами] (Иов.26:5). Ἡνίκ᾿ ἔμελλον τὸ̀ν ποταμὸ̀ν διαβαίνειν, τὸ̀ δαιμόνιόν τε καὶ̀ τὸ̀ εἰωθὸ̀ς σημεῖόν μοι γίγνεσθαι ἐγένετο [когда я собирался перейти реку, мне было обычное

знамение от моего демона] (Plato, Phaedr., 242). Сказание, схожее c легендой, переданной Григорием Турским, приводится в Schönwerth, II, 187.

[46]

Пенаты — боги домашнего хранилища, penus. Лары по-эструсски назывались lases (Gerh., Etr. Götter, 15, 16; там же — Fortuna = Lasa). Сказание о семейном ларе приводится у Плиния (Plinius, XXXVI:70). Существововало ли в готском языке слово lôs со значением «дом» и называли ли домашнего духа именем Luarin? Лары и пенаты подревневерхненемецки — hûsgota или herdgota (Graff, IV, 151). Домашние духи зовутся husknechtken (Müllenhoff, 318), hauspuken, по-русски — домовыми; tomtar (Dybeck, IV, 26); финское tonttu (Castren, 167). Об испанских duende, duendecillo см. Diez, Wb., 485. Сouroit comme un lutin par toute sa demeure [бегал по всему дому, как дух-лютен] (Lafontaine, 5, 6). Гения места называли еще Агатодемоном, «добрым духом» (Acad. Ber. (1847), 203, 204); ср. с bona socia, guten holden, bona dea, bona fortuna и bonus eventus [добрая соседка, добрые духи, добрая богиня, добрая планида, добрый исход], почитавшимися деревенским людом (Ammian. Marc., 582, 583). Puk живет в погребах (Mone, Schausp., II, 80, 86); niss — puk; niss — pug (Müllenhoff, 318, 325); nisebuk, niskepuks (Müllenhoff, 321, 324); средневерхненемецкое pûk (рифмуется со strûk и buk; Upstand., 1305, 1445); литовское puhkis — дракон, кобольд (Bergmann, 152); ср. эту форму со словом пикси.

[47]

Смех кобольда ср. с laughing like pixies [смеяться, как пикси]. Другие укоренившиеся выражения, обозначающие дикий хохот: «заливаться смехом» (Felsenb., IV, 108); «он смеялся так, что ботинки тряслись» (Ettner, Unw. Doct., 129); «он сотрясался от смеха» (Elis. von Orleans, 483; Phil. von Sittewald, II, 608); «трястись от смеха» (Caval. im Irrgarten d. Liebe, 308); «посереть от смеха» (Reim dich, 54); «смеяться до безумия, смеяться до сумасшествия» (Fuchsmundi, 215); sich einen buckel anlachen [насмеять себе горб] (Nesselm., 42a); schübel voll lachen (Stald., II, 352); eine scholle lachen [scholle — нечто огромное; смеяться изо всех сил] (Corrodi, Docter, 265; Stald., II, 347); scholliges gelächter [громкий смех] (Corrodi, Docter, 152).

[48]

Имя «Кобольд» встречается в документах с XIII века. Название деревни Koboltesdorp — в Falke, Trad. Corb., 46 (946 год). Adalpertus chobolt, kobolt (MB, XXVII:36, 42 — 1185 год); Lodovicus caboldus (Lisch, Mekl. Urk., III, 71 — 1221 год); Lodewicus Cabolt (Lisch, Mekl. Urk., I, 112 — 1257 год); Johannes et Henricus fratres [братья] de Kaboldisdhorpe (Lisch, Hahn, I, 42 — 1272 год); Johannes et Henricus Caboldus fratres (Lisch, Hahn, I, 47, 49, 76 — 1273, 1277 годы); Johannes Kabolt (Lisch, Mekl. Urk., I, 147, 210 — 1271, 1289—1298 годы); Sifridus cabolt (Seibertz, 382 — 1278 год). Выражение «in koboldes sprâche» [по-кобольдовски, на языке кобольдов] означает «говорить очень тихо» (Hagen, Ges. Abent., III, 78). У Эненкеля (Rauch, I, 316) в уста таинственного человека вложены такие слова: ich rede in chowolcz wîse [говорю, как кобольд]; Lessing, I, 292: «должно быть, мне это нашептал кобольд»; Лютер использует слово «кобольд» в своем переводе Ис.34:14. «Cobel, der schwarze teufel, die teufelshure» [кобольд — черный дьявол, дьявольская шлюха] (Mathesius (1562), 154b); собственное имя Gobelinus (Mone, Heldens., 13, 15). Hob — домашний дух (Hone, Tablebook, III, 657). Вероятно, сюда же следует отнести понятия klabautermann, klütermann (Müllenhoff, 320). Корабельный дух kalfater, klabatermann (Temme, Pomm. Sag., № 253); фламандское kaboterman? Нидерландское coubouten (Br. Gheraert, 719). Mâlet einen taterman [рисует татермана] (Jungeling, 545). В Тироле tattermann — саламандра, пугало (также и в Гогенлоэ), страшный человек, кобольд; от глагола tattern — дрожать, улепетывать (Frommann, II, 327); tattaman (Almer, II, 11) = татарин. В Leoprechting, 177 tattern — «пугать». В Гратце (в Штирии) в ночь перед солцестоянием носят таттермана (пугало), которого затем поджигают в память об искоренении язычества.

[49]

ВКёльне домовых называют heizemänncher (Firmenich, I, 467). Knecht Heinz

иKnecht Heinrich в Fischart, Spiel., 367. Кота называют не только Hinze, но и Heinz, Henz, stiefelknecht и stiefelhenz [слуга в сапогах], что очень близко к сказочному Коту в сапогах. По ночам кошка приносит мышей, зерна и деньги; если она послужит человеку трижды, то избавиться от нее будет невозможно (Müllenhoff, 207). От услужливого кота не могут избавиться и в Temme, Pomm. Sag., 318. В природе мшистого народца и домашних кобольдов есть нечто от обезьян, которых тоже учат работе по дому (Felsenburg, I, 240). В латышских преданиях тоже фигурирует чудесный кот

Runzis или Runkis, приносящий своему хозяину пшеничные зерна (Bergmann, 152); ср. с домашними духами по имени Hans (Pluquet, Contes popul., 12) и Hänschen (Sommer, 33, 34, 171); добрый Иоганн (Müllenhoff, 323). О Wolterkens см. Müllenhoff, 318. В Гольштейне кнехта Рупрехта называют Roppert (Müllenhoff, 319). А. Кун сравнивает Робина Гуда с Воденом и кнехтом Рупрехтом (Haupt, Zeitschr., V, 482, 483). О nisken, nis, nispuk, neßkuk см. Müllenhoff, 318, 319. Домового, как и дьявола, называют Stepchen (Sommer, 33, 171); Billy blind (Minstrelsy, II, 399).

[50]

Духи шумят, стучат (Göthe, XV, 131). Дух-Klopferle начинает стучать, если предвидит смерть одного из членов семьи (G. Schwab, Alb., 227). «Чего грохочет шумный дух в освещенной комнате?» (Günther, 969); plagegeist, дух-мучитель (Musäeus, IV, 53); rumpelgeist [гремящий дух] (S. Frank, Chron., 212b). «Он постоянно грохочет»

(Wasserbär, 112); bozen или mumantz живет на просяном поле (Reimdich, 145); alpabutz

(Vonbun, 46—48). «Матери говорят: «Nit gang hinusz, der mummel (или der man) ist dusz” [не выходи, там mummel (man)], — потому что дети страшатся этого духа под названием mummel (man)» (Keisersb., Bilgr., 166c). Sich vermummen, verbutzen [переодеться, замаскироваться] (H. Sachs, I:5, 534c). Помимо имени Румпельштильта, в песнях и сказаниях люди угадывают имена таких духов, как Knirfiker, Gebhart, Tepentiren (Müllenhoff, 306—308), Titteli Ture (Sv. folkv., I, 171). Другие имена: Kugerl (Zingerle, II, 278) и Stutzlawutzla (Wolf, Zeitschr., II, 183).

[51]

Дух под названием butzenhänsel может ходить по открытым водостокам, а другие призраки передвигаются по городскому рву (Müllenhoff, 191). Buzemannes — название места во Франконии (MB, XXV, 110, 111). Putzmans (MB, XXV, 218, 387). Lutbertus qui budde dicitur; Gerhardus dictus budde [Лутберт и Герхард, прозванные budde] (Sudendorf, 69, 70, 89 — 1268 год); butzenantlitz («лицо бутца», маска; Anshelm, I, 408; Garg., 122b); butzenkleider [одежда бутца] (Anshelm, III, 411). Означают ли глаголы putzen, butzen «маскироваться»? Швейцарские böögg, bögk, bröög — «маска, пугало» (Stald., I, 202. 230). Böggenweise — святочное представление (Schreiber, Taschenb. (1840), 230); bögglman (Lazarillo (Augsb., 1617), 5 (?)); bröög, судя по всему, связано с bruogo, древнеанглийским bröga — terror, terriculamentum [ужас, пугало].

[52]

О французском follet см. Diefenb., Celt., I, 182. Folet позволяет поймавшему его крестьянину загадать три желания при условии, что крестьянин не покажет его другим людям (Marie de France, Fables, [II], 140). Le farfadet de Poissy выходит из камина к женщинам, показывающим друг другу лядвеи, и демонстрирует им свой зад (Reveille-matin, 342); Malabron le luiton (Gaufrey, 169). Старофранцузское rabat — то же, что lutin; средненидерландское rebas (см. глоссарий в Lekensp., 569). Poulpikan в Бретани — это лукавый дух, которого считали мужем феи; его изображения находят на друидических памятниках. Литовские kehms, kehmis (а также lulkis) — кобольд, призрак (Bergm., 145); под идолом в Uhland, Volksl., 754 не имеется ли в виду кобольд?

[53]

Когда говорят «Хёдеке [Hödeke] воет», то это означает «бушует ветер» (Hildesh. Stiftsfehde, 48, 91). Согласно Falke, Trad. Corb., 135, сказание о Хёдеке целиком сфабриковано. Hütchen — это маленький рыжий человечек с горящими глазами (Sommer, 26, 171), в длинной зеленой одежде (Sommer, 29, 30). В Фогтланде рассказывают о кобольде по имени Pumphut, который раньше жил в районе Паузы: он трудился и помогал мельнику, но часто надсмехался над людьми и разыгрывал их (Bechstein, Nieritz Volkskal. (1846), 78—80). О том же Пумпхуте рассказывают и в Вестфалии (Kuhn, Westf. Sag., II, 279); упоминания о нем встречаются даже в романе «Остров Фельзенбург» (Schnabel, Insel Felsenburg (Nordh., 1746), II, 366—370). В районе Мюнстера разграничивают timphüte и langhüte: первые — маленькие, морщинистые, седые, старомодно одетые, в треугольных шляпах; вторые — высокие, худые, одетые в шляпы с широкими опущенными полями. Timphüte даруют удачу, langhüte предотвращают беды. Живут они обычно на складах или пустых чердаках, где медленно крутят скрипучий ворот. Во время пожара можно увидеть, как они выпрыгивают из огня и убегают в сторону проселочной дороги. Ср. с таким именем домового, как Dalkopp (Neue Pr. Prov. Bl., I, 394). В других источниках упоминается, что домовые живут в углу за печью (Müllenhoff, 335), под потолочной балкой (Müllenhoff, 337) или под скатом крыши, где специально, чтобы привлечь домового, устанавливали доску (Müllenhoff, 332, 322. 321; Haupt, Lausitz, I, 56 и далее). Кобольд сидит на очаге, вылетает через дымоход, делит с крестьянином его комнату (Sommer, 27, 29). Духи погреба, живущие среди бутылок (Simplic. [1713], II, 264, 265; ср. с Абундией — см. I, 538; II, 663). Кобольд носит своему хозяину разные предметы, но за раз он может принести только определенное количество; если от него требуют большего, то он уходит к другому хозяину (Sommer, 27; см. I, 812). Кобольд носит своему хозяину молоко чужих коров — то же самое рассказывается о драконе, о шведском bare (см. II, 699) и о дьяволе; здесь образ кобольда соприкасается с представлениями о дьявольском, ведьминском. Этот дух помогает в доении, он слизывает разбрызгивающиеся капли (Müllenhoff, 325). Кобольды чистят скот скребницами и кормят его (отсюда — такое название, как futtermännchen [кормовые, кормящие человечки] (Börner, Orlagau, 241, 243)); у них есть любимые животные (Sommer, 36, 37). Домашний дух под названием bieresel упоминается в Kuhn, Nordd., № 225 (см. там же стр. 423, 521). Такие духи разговаривают тонкими голосами, «in koboldes sprache» (Müllenhoff, 335; Hagen, Ges. Abent., III, 78); тем не менее, в Hagen, Ges. Abent., III, 79: mit grôzer stimme er dô schrei [тогда он крикнул громким голосом]. Король Фольмар оставался невидимым, а видна была лишь его тень — о добром Иоганне тоже говорится, что он «как тень» (Müllenhoff, 323). Такие духи часто принимают облик жаб (Müllenhoff, 355, 330), котов или кошек (см. выше). Албанский домовой называется vittore, его описывают как маленькую змейку (Hahn, Lieder, [II], 136). Хорошое описание кобольда приведено в Firmenich, II, 237, 238. С Агемундом [Agemund], домашним духом, упомянутым в «Рейнарде», должна быть связана трава под названием agermund (Garg., 88b).

[54]

Домашний дух — οἰκουρός, агатодемон (см. II, 139, 140); для него (как и для unke, см. Schweinichen, I, 261) на скамье оставляли молоко, мед и сахар. В шлезвиг-

гольштейнских сказаниях говорится, что для этого духа следует оставлять кашу или

кутью с куском масла. Для кобольда накрывают стол (Sommer, 32). Napfhans подобен латинскому Латерану; Arnobius, IV, 6: Lateranus deus est focorum et genius adjectusque hoc nomine, quod ex laterculis ab hominibus crudis caminorum istud exaedificetur genus… per humani generis coquinas currit inspiciens et explorans quibusnam lignorum generibus suis ardor in foculis excitetur, habitudinem fictilis contribuit vasculis, ne flammarum dissiliant vi victa, curat ut ad sensum palati suis cum jocunditatibus veniant rerum incorruptarum sapores, et an rite pulmenta condita sint, praegustatoris fungitur atque experitur officio [Латеран — бог и дух очагов; такое имя он получил из-за того, что эти очаги возводят из необожженных кирпичей (laterculi)… Он бегает у людей на кухнях, всё осматривает и проверяет, какое дерево горит в очаге; он делает так, чтобы перегретые на огне глиняные сосуды не трескались; он заботится о том, чтобы кушанья не портились и до самой трапезы сохраняли свой вкус; перед подачей на стол он проверяет все блюда и пробует их, чтобы подали их в надлежащем виде]. В Hartung, II, 109: Vulcanus, caminorum deus [Вулкан, бог очагов]. У Варрона Вулкан — хранитель посуды: Vulcanum necdum novae lagenae ollarum frangantur ter precatur [чтобы новые кувшины и горшки не разбились, трижды взывают к Вулкану] (Varro, Fragm. (ed. Bip.), 265; см. I, 745).

[55]

Кобольд является в облике монаха (Sommer, 35, 172, 173). С Shellycoat ср. Schellenmoriz в Sommer, 153, 154. Домовые требуют за свои труды совсем небольшого вознаграждения. В одном красивом сказании дух-служитель придерживает стремена для своего хозяина, помогает ему перейти реку вброд, приносит львиное молоко для его больной жены, а когда срок службы заканчивается, то в качестве оплаты дух просит пять шиллингов — но и те он отдает назад, чтобы люди могли купить колокол для бедной церкви. Характерны такие слова духа: magna est mihi consolatio esse cum filiis hominum [для меня большое утешение быть с сынами человеческими] (Caesar. Heisterb., V, 36). Что касается cucurucho tamaño, испанского кобольда, следует отметить, что уже на lingua rustica [провинциальном латинском] вместо tam magna говорили tammana (см. статью Нибура в Abh. der Berl. Acad. (1822), 257).

[56]

Allerürken — это приносящая удачу кукла, лежащая в маленьком ящичке (Müllenhoff, 209); ср. с «der hat an oaraunl im leibe» [у него с собой oaraunl] (KM, 183; см. II, 884). Для изображения младенца-Иисуса стирали пеленки (Sommer, 38, 173) — точно так же человечка-heckmännchen ежегодно переодевали в определенное время (10 Ehen, 235). В 10 Ehen, 357 упоминаются «шутовски одетые восковые фигурки, которых называют счастливыми человечками»; ср. с счастливым пфеннигом (Prediger Märchen, [420:]16, 17). Можно вспомнить еще о широко известном Ducatenkacker [деревянное или фарфоровое изображение нагнувшегося мальчика, из зада у которого выпадают монетки] и с куклой, описанной в Straparola, V, 21 и KM3, III, 287, 291. Mönöloke — название восковой куклы, которую одевают в честь дьявола (Müllenhoff, 209); ср. с dragedukke — это коробка, из которой можно брать сколько угодно денег.

Домового можно продавать и покупать, но третий покупатель обязан его оставить у себя (Müllenhoff, 322). В Sommer, 33 один человек покупает бедного и богатого кобольдов. В Эстонии изображения этих духов делают из пакли, тряпок и еловой коры — а черти оживляют таких кукол (Possart, Esthland, 162); более подробное описание — в Dorp. Verhandl., I:2, 89. Самоедские шаманы изготавливают фетиши из шкур (Suomi (1846), 37—39).

[57] Чтобы сбежать от назойливого домашнего духа, один крестьянин построил себе

новый дом; в последний день перед переездом он увидел, как futtermännchen полощет свою серую накидку в ручье:

da wisch ich und wasch ich mein Röckchen aus, Morgen beziehen wir ein neues Haus.

[и я стираю свою накидочку — завтра переезжаем в новый дом]

(Börner, Orlagau, 246; ср. с Müllenhoff, 335). Тот, у кого живет кобольд (то же самое говорят и о чертях, см. II, 608), не должен ни причесываться, ни мыться (Sommer, 171; Müllenhoff, 209); Демон усаживается к рыцарю в седло на складках плаща (Caes. Heisterb., X, 11; см. II, 587).

[58]

Целые орды и семьи пуков шумят и грохочут в доме (Müllenhoff, 335). Грендель не может вынести радостного пения людей и начинает всячески мешать (Beov., 171, 230). В Sommer, 171 кобольды упоминаются как духи огня. Cacodaemones in arce [злые духи в башне] (Rozmital, 15, 37). История из «Золотой легенды» (приведена в I, 813) произошла недалеко от Бингена, в Капмунте (Кембдене) — она заимствована из «Фульдских анналов» (запись от 858 года); в Pertz, I, 372 приводятся дополнительные подробности.

[59]

О manducus см. O. Müller, Etr., II, 101; ср. с II, 691. «Quid si aliquo ad ludos me pro manduco locem? Quia pol clare crepito dentibus» [может, пойти пугалом на ярмарку? Я очень хорошо стучу зубами] (Plaut., Rud., II:6, 52). Здесь же стоит упомянуть о schemen: «als dakten sich die schemen (в тексте: schamm) ê, dô si diu kint schrakten mit» [вспомнил о schemen, которыми пугают детей] (Jüngl., 698). Назывались ли словом schemen маски? Ср. с schönbart вместо schembart. Древневерхненемецкое scema — larva, persona [маска, личина], ср. с hagebart [маска с бородой] (Schm., III, 362; Graff, VI, 495). О Рупрехте см. статью Куна в Haupt, Zeitschr., V, 473. «О так называемых Руппертах, которые являются все вместе, покрытые шерстью и волосами» (или «в волосатых шкурах»; 3 Erzn., 369). Кнехт Рупрехт (или Krampus, Klaubauf, meister Strohbart [Соломенная борода]) — это слуга святого Николая (Ziska, Östr. Volksm., XLIX. 110); Hollepeter (Wolf, Zeitschr., II, 194). Dich müez der Semper (дьявол) machen gsunt! [тебя исправит только Земпер] (Ring, 14d:5). Ср. со старым Грумбусом [Grumbus]

с розгой в руке (Firmenich,­ II, 45) и с кулендхенским Fiele Gig (fidele geige [беззаботная­ скрипка]?),­ см. Schlegel, Mus., IV, 119. Валлонское «hanscroufe, valet de S. Nicolas [слуга святого Николая]» (Grandgagn., I, 271; croufe — то же, что bosse [горб]), ср. с немецким Hans Buckel [Ганс Горб]. У Гаргантюа, как и у Николая, в свите был drôle [мальчикслуга] (Mém. celtiq., V, 393, 394). По-русски кнехта Рупрехта называют букой (Gretsch, 109), по-литовски — bubbulis. Его штирийское имя Klaubauf напоминает о таком названии, как Winterklaub (Wolkenst., 67). Сажей были покрыты лица и у фаллофоров (Athen., V, 254). Святой Петр (во многом пришедший на смену Рупрехту) в рассказах о совместных с Христом странствиях всегда описывается как добродушный простак.

Жертвы приносили не только лесным девам (см. I, 719), но и подземным жителям (Müllenhoff, 281). В праздничные дни осетины оставляют для домового часть еды в отдельной комнате; если домовой не поел, то быть хозяевам несчастными, и наоборот — очень хорошо, если часть еды пропала (Kohl, Südrußl., I, 295). Римляне, уезжая из дома, обращались к семейному духу: etiam nunc saluto te, familiaris, priusquam eo [и вновь, пока не ушел, приветствую тебя, семейный лар] (Plaut., Mil. gl., IV:8, 29).

=

Можно предположить существование древнесаксонских форм et, etes, древневерхненемецких ez, ezes со значением «великан»7. Помимо iötunn, в древнескандинавском должна была существовать и форма iötull (древневерхненемецкое ezal — edax [пожиратель])8: иначе не объяснить современное норвежское jötul, jutul (Hallager, 52; Faye, 7) [2]9.

Второе название великанов тоже связано с определенным народом. Древнескандинавское þurs, судя по всему, — это то же самое, что и iötunn; в Sn., 6 Имир [Ymir] называется основателем рода ледяных турсов [hrîmþurse], а в Sæm., 118a к Имиру возводятся все ётуны. В отдельных песнях или в связи с определенными сюжетами предпочтение отдается либо одному, либо другому термину: так, при перечислении диалектов в «Речах Альвиса» великаны — это всегда iötnar, не þursar; царство ётунов называется Iötunheimr, Iötnaheimr, а упоминаний о Thursaheimr как царстве турсов не встречается. Однако же Трюм, живущий в Ётнахейме, зовется в Sæm., 70, 71 þursa drôttinn [повелителем турсов], а не iötna drôttinn — и тем не менее он созывает ётунов (Sæm., 73а) и сам он тоже ётун (Sæm., 74а). В Sæm., 85b поочередно называются ётуны и ледяные турсы, а значит, какое-то различие между этими существами должно было проводиться; основание для такого разграничения я вижу в первом корне составного слова hrîmþursar: hrîmiötnar [ледяные ётуны] нигде не упоминаются, речь всегда идет только о ледяных турсах; далее я постараюсь прояснить понятие hrîmþurs. Помимо формы þurs, встречается еще (обычно в более поздних памятниках) ассимилированная þuss, чаще всего во множественном числе — þussar, hrîmþussar; в поздних сагах упоминается демоническое существо по имени Thusselin (Müller, Sagab., I, 367, 368), а в датском языке сохранилась только ассимилированная форма: tosse (неуклюжий великан, болван; в народной песне — tossegrefve)10, норвежский демон называется tussel. Древнескандинавское þurs, как и несколько имен богов, использовалось в качестве названия одной из рун

Jutorum terra [земля ютов] верно передан как Eotaland; в древнесаксонской хронике (Ingr., 14) — Iotum (Iutis) и Iutnacynn (Iutorum gens [род ютов]).

7Возможно, имя пфальцской колдуньи Йетты (см. I, 279) — это искажение от Eta, Eza? Впрочем, гейдельбергский Jettenbühel [холм Йетты] напоминает о баварском Йеттенберге [Jettenberg] (Mon. Boica, II, 219 — 1317 год) и горе Йеттен [Jetten] (Reinbote, Georg, 1717 — напечатано с ошибкой: Setten). В гессенском Виллингсхаузене — еще один Йеттенберг (см. Wh. Grimm, Über die Runen, 271).

8В разрушенном замке Вайсенштайн (Верда, недалеко от Марбурга) жил, по легендам, великан по имени Essel (ezzal?). На этом месте есть луг, стоя на котором, согласно преданию, великан после того, как его замок рухнул, выбросил золотые ворота в реку Лан — этот луг до сих пор называют Esselswerd.

9В глоссах Исидора название галльского племени ambro переведено как devorator [пожиратель], чему соответствует и древневерхненемецкий вариант manezo (людоед) (Graff, I, 528) — средневерхненемецкое manezze.

10Датские fos, fossen, древнескандинавское fors.

Thurshilda, Thusshilda, Thursinhilda12 (правда, в древнескандинавском форма Thurshildr мне не встречалась). В Швейцарии по сей день Дикого охотника называют словом dürst (St., I, 329); в зальцбургских Альпах dusel — это ночной призрак (Muchar, Gastein, 145); в Нижней Германии dros, или drost — дьявол, болван, великан13. Я не уверен, стоит ли сюда же отнести и ольденбургское название Thorsholt, Thosholt. В готском соответствующая форма должна была выглядеть, как þaúrs с множественным числом þaúrsôs (или þaúrsis, þaúrsjôs? þaúrsus, þaúrsjus? þaúrsja, þaúrsjans?); от всех этих форм могли образовываться производные. Готское þaúrsus означает siccus [сухой], þaúrsjan — sitire [испытывать жажду], þaúrstei — sitis [жажда]; от þaúrsus, þaúrsis в древневерхненемецком происходит форма Durri — вместо dursi (как от airzis — irri = irsi), в то время как в существительном Durst s сохраняется: ср. с durs и древнескандинавским þurs, наравне с прилагательным þurr (aridus [сухой, засушливый]). Итак, слово þaúrs, þurs, durs должно обозначать любителя вина, испытывающего жажду, или пьяного: тогда это слово составляет прекрасную смысловую пару с ïtans, iötunn. Два обозначения великана указывают на неумеренную тягу этих существ к еде

ипитью — точно, как у гомеровских циклопов. Геракла тоже описывали как edax

иbibax [любящего поесть и выпить] (например, таким он предстает в «Алкесте» Эврипида); имя древнескандинавского великана Суттунга [Suttûngr] (Sæm., 23; Sn., 84) происходит, вероятно, от формы Suptûngr (Finn Magn., 738), а существительное supt = sopi, haustus [глоток].

Если юты, германское племя, сохранили название более древнего, изгнанного ими народа14, то те изгнанники и должны были быть подлинными Iötnar или Itanôs; точно так же и мифологический образ þursar, dursâ мог сложиться как воспоминание о некоем древнейшем племени, еще в ранние времена пере­

селившимся в Италию. В I, 163 я уже указывал на возможную связь þaúrsôs с Τυρσηνοί, Τυῤῥηνοί — тусками, этрусками: в этих словоформах в полной

мере соблюден закон перехода согласных; аналогичная ассимиляция с перестановкой r встречается и в других случаях. Б. Нибур разделяет тирренов и этрусков — я полагаю, что ошибочно; что касается θύρσος — тирса, жезла, который носили на вакхических шествиях, то, скорее всего, никакой этимологической связи с турсами у этого слова нет [3].

Есть еще и третий термин, обозначающий великанов, и тоже связанный с названием народа. В Нижней Германии (особенно в Вестфалии) в значении

12Ср. с Pharaildis, Verelde (I, 535); Grimild от Grimhild.

13Brem. Wb., I, 257; Richey, статья «druus»; Schütze, статья «drost»; Strodtmann, статья «droost»: dat di de droost sla! [чтоб тебя дрост поразил]; в Альтмарке: det di de druse hal! [чтоб тебя ударил друз]; в других местах: de drôs in de helle [в аду]. Стоит обратить внимание и на верхненемецкие формы druos, truos — язва, шишка.

14Такие примеры известны; например, баварцы, будучи германцами, сохранили кельтское самоназвание Bojen.

только в «Песни о Гротти»), шведскому rese, датскому rise, средненидерландским rese и rose (Huyd., Op St., III, 33, 306), новонидерландскому reus соответствует, как можно понять по древнесаксонскому wriso, готское vrisa; древнесаксонскую форму я с уверенностью вывожу из прилагательного wrisilîc (giganteus, великанский; Hel., 42:5). У англосаксов, судя по всему, аналогичной формы не было — в основном у них использовалось понятие þyrs20. Корень слова vrisa мне не известен; с reisan (surgere [подниматься]) он не связан — соответственно, древневерхненемецкое riso не значит elatus, superbus, excelsus [приподнятый, высший, возвышенный].

Внижнесаксонских регионах неуклюжего великана называют lubbe, lübbe; на Корнелиусберге в Гельмштедте показывают великанские камни, lübbensteine; согласно Brem. Wb., III, 92 слово lubbe означает неловкого, нерадивого человека — английские lubber, lobber (болван), у Михаэля Бехайма (см. Mone, Anz. (1835), 450b) — lüpel, ср. с древнескандинавским lubbi (hirsutus [косматый]). Здесь же можно упомянуть об интересном документе за авторством Гебхарда Гальберштадтского — в 1462 году этот епископ выражал свое недовольство тем, что в народе почитают некое существо, называвшееся «gude lubbe» — на какойто горе у Шохвица (графство Мансфельд) этому существу преподносили кости животных. Старые залежи костей обнаружены там на Лупберге (см. Augsburger Perleich, 244), а в соседствующем Мюлленсдорфе в церковные стены вмурован идол, которого, по народному преданию, перенесли с Лупберга [7]21.

Вдревнескандинавском языке, помимо уже упомянутого слова gŷgr, было еще несколько терминов, обозначавших великаншу: skass (среднего рода; Sæm., 144b, 154b); skessa (женского рода); grîđr (женского рода); mella (женского рода); gîfr (женского рода; Sæm., 143b); норвежское jyvri (Hallag., 53) или gyvri, gurri, djurre (Faye, 7, 9, 10, 12). Слово gîfr, вероятно, означает «наглая, упрямая, жадная»­.

Часто великанов называли и словом tröll (среднего рода, с родительным падежом trölls — Sæm., 6a; шведское troll, датское trold) — тем не менее это всё же более общий термин, которым обозначались и другие духи и волшебные существа: tröll — это скорее просто «чудовище, страшилище». Трольдами в датских песнях и сказаниях обычно называются эльфические существа. Сама эта форма позволяет предположить наличие в готском языке слова trallu; возможно,

20Моне (см. Mone, Anz., VIII, 133) отождествляет wrise с frise и выводит отсюда связь

сфризами и персами.

21Neue Mitth. des Thür. Sächs. Vereins, III, 130—136; V:2, 110—132; VI, 37, 38. В самом изваянии, впрочем, нет ничего великанского — скорее там изображена богиня, стоящая на волке. Стоит еще отметить, что могила великана на Монблане называется «la tombe du bon homme, de la bonne femme» [могилой доброго человека, доброй женщины], что позволяет связать ее с образом святого, почитаемого человека (см. I, 271). Ср. с godgubbe (см. I, 389) — слово использовалось по отношению к Тору — и с godmor (см. I, 717).

сюда же следует отнести и «der gebûre ein getralle» (рифмуется с alle) из Renner, 1365? [8]

По-литовски великана называют milźinas, milźinis, по-латышски — milsis, milsenis; слишком смело было бы связывать эти формы с такими немецкими названиями, как Milize (Trad. Fuld., II, 40), Milsenburg, Melsungen. Аналоги словацкому obor, богемскому obr, старопольскому obrzym22, польскому olbrzym у южных славян отсутствуют — слова эти, судя по всему, обозначают Avarus, Abarus [авар]. Нестор называет аваров обрами (Nestor (ed. Schlözer), II, 112, 117). Graecus Avar из сказания о Цисе (см. I, 544) — тоже великан. В Средние века аваров отождествляли с гуннами, и потому неудивительно, что синонимичные слова hûn и obor происходят от названий гуннов и аваров соответственно23. Слово чудь у славян обозначает финнов и великанов, а русское исполин может соотноситься с Иорнандовым «gens Spalorum» [народ спалов]; ср. с Schafarik, I, 286, 310. Таким образом, понятие о великанах тесно связано с названиями древних народов: вражески настроенных воинственных соседей народная молва превращала в чудовищных исполинов — с другой стороны, слабые и угнетенные племена умалялись до цвергов. Санскритское râkschasas никак не связано ни с нововерхненемецким Riese [великан], ни с древневерхненемецким recchio (средневерхненемецкое recke [витязь]) — обозначением героя [9].

Нам известно множество имен древнескандинавских великанов и великанш; некоторые из этих имен представляются важными: например, имя Hrûngnir напоминает о готском hrugga (virga, stange [посох, опора]) и нововерхненемецком Runge [опора] (Brem. Wb., III, 558); в Herbort, 1385: grôz alsam ein runge [огромный, как жердь]. В средневерхненемецких текстах встречается целая группа имен великанов на -olt: Witolt, Fasolt, Memerolt и т. д.

Все великаны отличаются огромным ростом и сильно возвышаются над людьми: они подобны горам и высоким деревьям, они твердолобы и неуклюжи. По новогреческим представлениям, великан может быть ростом с тополь — если великан падает, то встать он уже не может; германским великанам, насколько я могу судить, не присуща одноглазость, характерная для циклопов. Тем не менее, подобно циклопам24 и древним богам (см. I, 590), великаны часто наделялись множеством рук и голов. Если герой отличается подобной деформацией,­ то он

22Psalter der Königin Margareta (Wien, 1834), 17b: obrzim: окончание -im здесь, как

вoyczim, pielgrzym.

23Шафарик производит слово obor от кельтского ambro (см. I, 850); будь это так,

впольском возникла бы форма ąbr.

24У Бриарея, или Эгеона, — сотня рук (ἑκατόγχειρος — Il., I, 402) и полсотни голов;

Герион трехголов и шестирук; по Гесиоду (Hesiod, Theog., 150), у Котта, Гига и Бриарея по сто рук и по пятьдесят голов. В иудейском сказании у великана было только по лишнему пальцу на каждой руке и ноге: vir fuit excelsus, qui senos in manibus pedibusque habebat digitos, i. e. viginti quatuor [был там один человек рослый, имевший по шести пальцев на руках и на ногах, всего двадцать четыре] (вместо двадцати, как у человека; 2. Цар.21:20;

«trur sum trödlir» — верный, как великан (Lyngbye, 496)29. Еще одна эддическая песнь построена в форме диалога о древности (â fornom stöfum) между самим Одином и мудрым великаном: Вафтруднир [Vafþrûđnir] там тоже зовется «inn alsvinni iötunn» [всезнающим ётуном] (Sæm., 30a, 35b); Эргельмир [Örgelmir], как

иБергельмир [Bergelmir], — «sa inn frôđi iötunn» [мудрый ётун] (Sæm., 35a—b); Фенья [Fenja] и Менья [Menja] — framvîsar [пророчицы] (Grôttas., 1, 13). Когда по отношению к великанам используется глагол þreyja (см. Sæm., 88a), обычно означающий exspectare, desiderare [ожидать, желать, испытывать нехватку], то, очевидно, имеются в виду помутненное сознание, полупьяное самодовольство

иупорство великанов [13].

Пока великан спокоен, он добродушен и неуклюж30; разволновавшись, он становится диким, злобным, яростным. Гнев великанов в скандинавских сказаниях называется словом iötunmôđr и противопоставляется гневу богов, âsmođr; vera î iötunmôđi [быть в великанской ярости] (Sn., 150b). Когда в великанах разгорается бешенство, то они начинают бросаться кусками скал, высекать камнями огонь (Roth. [Hagen], 1048), выжимать из камней воду (Kinderm., № 20; Asbjörnsen und Möe, № 6), вырывать с корнями деревья (Kinderm., № 90), гнуть ели, как ивы (Kinderm., 166) и топать по земле с такой силой, что ноги их погружаются в землю по колено (Roth. [Hagen], 943; Vilk. saga, LX): когда исполины так расходятся, то герои, которым они обязаны подчиняться, заковывают их в цепи и выпускают лишь в случае войны — против врагов (например, это рассказывается о великане Витольте [Witolt], или Витольфе [Witolf], в Roth. [Hagen], 760; Vilk. saga, L). Один скандинавский великан, история которого нам известна лишь фрагментарно, звался Beli (ревущий, рычащий) — Фрей пожелал забрать себе его меч и убил этого великана ударом кулака, отчего этого бога прозвали bani Belja [погибелью Бели] (Sn., 41, 74).

Взаимоотношения великанов с богами и людьми могли быть и дружескими, и враждебными. Ётунхейм находился далеко от Асахейма, но ётуны и асы ходили друг к другу в гости. В этом смысле великаны производят впечатление древнейших стихийных божеств, уступивших место более молодому и превосходящему их роду; в некоторых великанах (например, в Эке или Фазольте) легко опознать низверженных богов. Иногда в великанах разгорается своеволие, и тогда они, подобно штурмующим небеса титанам, идут на богов войной и, как дьяволы, оказываются сброшены в преисподнюю. Тем не менее некоторые боги были женаты на великаншах: Ньёрд — на Скади, дочери Тьяцци; Тор —

29Той же преданностью отличается святой великан Христофор в христианской легенде, а также Фьерабрас в каролингском сказании.

30Великаны бестолковы, неуклюжи, inconcinni; по-средневерхненемецки великанов могли называть ungevüege [неотесанными] (Nib., 456:1; Iw., 444:5051, 6717); der ungevüege knabe [невоспитанный мальчик] (Er., 5552) — ср. с michel knabe [огромный мальчик]

вI, 849.

половиной XII века (MB, XXVIIIb, 90, 91), встречаются оба имени: и Manegolt,

иFenegolt — эти люди жили в одном и том же регионе. Соответственно, баварцы в былые времена знали, что такое Fanigold и Manigold — золото, смолотое великаншами Фаньей и Маньей [15].

Имир, или, на языке великанов, Эргельмир — это первосозданное существо; из его чудовищного огромного тела появились земля, вода, горы и леса. Сам Имир родился из тающего льда или инея (hrîm), поэтому все произошедшие от него великаны зовутся hrîmþursar — ледяными, или инеистыми, турсами (Sn., 6; Sæm., 85a—b); hrîmkaldr (холодый, как лед) — эпитет ётунов и турсов (Sæm., 33b, 90a); с великанов капает тающий иней, у них замерзшие бороды (которые еще называют kinnskôgr, лесом на подбородке; Sæm., 53b); Hrîmnir, Hrîmgrîmr, Hrîmgerđr — имена великанов (Sæm., 85a, 86a, 114, 145). Слово hrîm означает еще

иfuligo [сажа], поэтому с именем Ymir может быть связано этимологически неясное средневерхненемецкое om, ome (rubigo [плесень, ржавчина]; см. Gramm., III, 733). В то же время имя Имира вполне можно производить от корня ymja, umđi (stridere [шуметь, кричать]) — в таком случае форма Ymir должна обозначать «бушующий, ревущий»; одно из толкований имени Örgelmir тоже с этим согласуется (см. главу XIX) [16].

Вчесть великанов, как и в честь богов, называли травы и созвездия: þursaskegg (fucus filiformis [фукус нитевидный]) — «борода великана»; норвежское tussegras [великанская трава] (paris quadrifolia [вороний глаз четырехлистный]); Brönugras [трава Браны] (satyrium [вид орхидеи]) — то же, что

иFriggjargras [трава Фригг] (см. I, 557): великанша Брана, желая защитить Хальвдана, дала ему это растение в качестве оберега (Fornald. sög., III, 576); Forneotes folme [рука Форньота] (см. I, 486); Один забросил на небеса глаза Тьяцци, а Тор — палец с ноги Ёрвандиля; эти части тел великанов стали яркими созвездиями (Sn., 82, 83, 111).

Великаны, как и цверги, отличаются вороватостью. Две эддические песни построены на том, как боги возвращают себе украденные у них великанами молот и котел.

Великаны составляют самостоятельный народ, внутри которого наблюдается деление на племена (ср. с Rask, Afhand., I, 88). Трюм зовется þursa drôttinn [повелителем турсов] (Sæm., 70—74); þursa þiođ [народ турсов] упоминается в Sæm., 107а — живет этот народ, впрочем, в Ётунхейме. В Rother [Hagen], 767 тоже заходит речь о riesenlant [стране великанов]. На границах с землями великанов находились griottûna garđar [пещерные сады] (Sn., 108, 109). Большинство терминов, обозначающих исполинов, совпадают, как уже было сказано, с древними названиями различных народов.

Считалось, что великаны живут на скалах и в горах; вся их природа родственна минеральному царству: великаны описываются либо как ожившие груды камней, либо как существа, ныне окаменевшие. У Хрунгнира — тре­ угольное каменное сердце, его голова и щит тоже называются каменными

дубины, огромные и длинные]35. Под «eald sveord eotonisc» [старым великанским мечом] тоже мог иметься в виду каменный меч, хотя в Beov., 5953 тот же оборот использован по отношению к мечу металлическому, отделанному золотом; даже «entisc helm» [великанский шлем] в Beov., 5955 мог быть каменным. Здесь же можно упомянуть поверье, по которому каменное тело великана невозможно прорезать железным мечом — убить его можно лишь головкой эфеса (Ecke (1811), 178) или кулаком (см. I, 848) [18].

Странного вида древние строения, простоявшие много столетий и давно не использовавшиеся, в народе приписывали великанам или дьяволу: burg an berge, hô holmklibu, wrisilîc giwerc [замок в горах, на высоком утесе, построенный великанами], — так в Hel., 42:5 описывается замок среди скал (risônburg [великанский замок] в N., Bth., 173); Врисберг, от которого получил свое название один из нижнесаксонских родов, находился недалеко от деревни Петце. В древнеанглийской поэзии тоже упоминаются «enta geveorc» [творения великанов] (см. I, 854): efne svâ vide svâ vegas tô lâgon enta ærgeveorc innan burgum, stræte stânfâge [широкие дороги, творения великанов в крепостях, вымощенные разноцветными­ камнями] (Andr., 2466); stapulas storme bedrifene eald enta geveorc [столпы, побитые штормами, древние творения великанов] (Andr., 2986). В средневековой немецкой поэме «Аннолид» о Семирамиде сказано: die alten Babilônie stiphti si van cigelin den alten die die gigandi branten [она построила древнюю Вавилонию из камней, сработанных древними великанами] (Annolied, 151). В Karlmeinet, 35: we dise burg stichte? ein rise in den alten zîden [кто построил этот замок? великан в древние времена]. В старофранцузских поэмах часто упоминаются стены и башни, выстроенные великанами (gaiant) или язычниками (paian); например, в Gerars de Viane, 1745 сказано:

les fors tors, ke sont dantiquitey,

ke paian firent par lor grant poestey.

[могучие башни, еще в древности выстроенные язычниками с огромным мастерством]

Ср. с Mone, Unters., 242, 244, 247, 250. Любое строение, сложенное из огромных стен, греки называли циклопическим; современные греки самих эллинов считают великанами древних времен и все монументальные строения называют их работой36. Древние военные дороги строились из каменных плит (strâta felison gifuogid [дороги, выложенные огромными камнями] — Hel., 164:27), и потому их тоже стали связывать с великанами: iotna vegar (viae gigantum [великанские дороги]; Sæm., 23b); usque ad giganteam viam: entisken wec [до великанской

35В 1Цар.17:7 и в 2Цар.21:19 говорится, что у Голиафа было «hastile quasi liciatorium texentium» — «древко копья, как навой у ткачей».

36Ср. с Niebuhr, Röm. Gesch., I, 192, 193; древние стены в новогреческом называются эллинскими (Ulrichs, Reise, I, 182).

дороги] (MB, IV, 22 — около 1130 года). В Баварии и в Зальцбурге такие дороги (их считают невероятно древними; рассказывают, что они возникли чудесным образом) в народе тоже называют великанскими — enterisch (Schm., IV, 44); о tröllaskeid см. I, 808; tröllahlađ значит septum gigantum [великанская стена]. Стоит обратить внимание и на некоторые отрывки из поэмы «Fergût»; так, в Fergût, 1576:

В Fergût, 1628 и далее описывается медное изваяние слуги (dorper37), что стоит у дверного проема:

Великановы горы, Великановы холмы, великановы постели [Hünenbette] получали такие названия либо в связи с тем, что, по народному поверью, в этих местах находилась могила великана, либо из-за сходства горы с фигурой человека, либо из-за сказаний о том, что гору перенес на это место древний исполин.

Последнему есть и эддический пример; в «Младшей Эдде» рассказывается, что все кремневые скалы — это упавшие на землю осколки великанской дубины, сделанной из точильного камня. Такого рода сказания удивительно разнообразны и заслуживают внимательного рассмотрения — в них прекрасно отражено живое народное представление о сущности великанов. По одному из сказаний, до сих пор имеющему хождение на острове Вен, сестры-великанши Гримильд [Grimild] и Венильд [Hvenild] жили в Зеландии; Венильд однажды решила перенести­ часть зеландской земли в Сконе — в первый раз она удачно перенесла землю в переднике, но на второй заход она взяла слишком много, и посреди моря на переднике порвалась завязка — земля высыпалась, и так по­ явился остров Вен38. Практически то же самое в Ютландии рассказывают о возникновении маленького острова Ворсёкальв (Thiele, III, 66). Дополнительные детали встречаются в померанских сказаниях: великану с острова Рюген, чтобы

37[Dorper — средненидерландское слово, означающее виллана, крепостного крестьянина; происходит от корня dorp — «деревня». — Прим. пер.] Под dorper grôt [большим крестьянином] вполне можно понимать древнего бога грома: «hi hilt van stale enen hamer in sine hant» [в руке он держит стальной молот].

38Sjöborg, Nomenklatur, 84.

попасть в Померанию, каждый раз нужно было переходить море вброд, что ему совсем не нравилось; тогда он решил сделать насыпь от Рюгена до померанского берега, для этого он повязался фартуком и понес в нем землю. Примерно

уРоденкирхена фартук прорвался — из просыпавшейся земли образовалось девять гор рядом с Рамбином. Великан заштопал свой фартук и пошел дальше. У Густова земля снова начала высыпаться — так появились тамошние тринадцать холмов; наконец, великан дошел до моря и забросил в него оставшуюся землю, создав таким образом Просницкую косу и полуостров Дригге. Однако между Рюгеном и Померанией всё равно остался узкий пролив; это привело великана в такую ярость, что в итоге его хватил удар — так великан и умер, не завершив свою насыпь39. В другом сказании, наоборот, юная померанская великанша решает построить мост в Рюген, «чтобы проходить над водой, не замочив туфелек». Она пришла к берегу и набрала песка в передник. Но в переднике оказалась дырка, и часть земли высыпалась по дороге, образовав за Загардом небольшую гору Дубберворт. «Ах, — сказала великанша, — мать станет бранить меня!», — она закрыла дырку в переднике рукой и пошла дальше. Тогда ее мать взглянула на нее через лес и крикнула: «Что ты делаешь, негодное дитя, возвращайся, и я тебя выпорю!». Великанша-дочь так испугалась, что упустила передник, и весь песок разом высыпался: так появились бесплодные холмы

уЛитцова40. Возле деревни Ви в приходе Келла есть огромный камень, который называют камнем Цехель [Zechiel] — по имени великанши или русалки, жившей в замке Эда (приход Хёгби); ее сестра жила недалеко от Хеггенеса в Смоланде. Обе они хотели построить мост через Сунд; смоландская великанша утянула Хеггенес на четыре мили дальше в море, а Цехель собрала камни в передник и двинулась в путь; по дороге какой-то человек бросил в нее копье, из-за чего она присела отдохнуть на скале — до сих пор в этих горах можно увидеть вмятину. Затем она поднялась и пошла дальше; когда она была где-то в приходе Песнес, Тор неожиданно начал метать громы и молнии (då hafver gogubben begynt at åka); великанша так испугалась, что упала замертво, а камни из ее передника беспорядочно рассыпались по земле; так в этих местах и появились огромные камни в два или три человеческих роста. Мертвую великаншу ее сородичи похоронили где-то возле этих камней (Ahlqvist, Öland, II, 98, 99). Великаны так сильно страшатся Тора, что, едва заслышав гром, они сразу прячутся в горных расщелинах или под деревьями; в одном из сказаний готландский крестьянин, не желая портить отношения с högbergsgubbe [высокогорным великаном], приглашает его на крестины своего ребенка. Великан с удовольствием пришел бы, но он вынужден отказаться — на этом празднике будут не только Христос,

39E. M. Arndt, Märchen, I, 156.

40Lothar, Volkssagen (Leipz., 1820), 65; Temme, Pomm. Sagen, № 190, 191; ср. с Barthold, Pommern, I, 580 — в последнем источнике гора называется Dobberwort, и название это производится от польского слова wor (мешок).

однажды­ поймали обычного человека: «Что это за земляной червяк?», — спросил один, а второй ответил: «Эти земляные черви еще нас сожрут!»47. Такие речи выглядят древнее рассуждений эльзасского великана и часто встречаются в финских сказаниях. Великаны жили в приходе Кеми; двадцать лет назад48 в Рованиеми жила одна старуха по имени Кайза, которая рассказала такую историю: девушка-великанша (kalewan tyttären) положила в свой фартук коня, землепашца и плуг (bewosen ja kyntäjän ja auran), принесла их к своей матери и сказала: «Они возились в земле, а я нашла их — мама, что это за жуки (sontiainen)?». Мать-великанша ответила: «Верни их на место, дитя; теперь нам придется уйти с этих земель, а они останутся». Древний род великанов уступает место землепашцам; полеводство им, как и цвергам (см. I, 759), совершенно ненавистно. Последнее сказание в немногих словах прекрасно передает образ невинно-грубых великанов, принимающих людей за мелких зверьков, за копающихся в земле жучков, но при этом в глубине души опасающихся этого нового народца. Я полагаю, что аналогичные сказания ходят и во многих других регионах­ [21].

Не менее популярны и не менее наивны легенды о странствующем великане, которому в ботинок попал камешек: когда великан наконец вытряхивает его, то на землю падает скала или холм. В Braunschweiger Anzeigen (1759), 1636 рассказывается: «Как-то один крестьянин, когда мы с ним объезжали холм около Эльмы, сказал мне: «Говорят, господин, что тут великан вытряхивал обувь­ — так этот холм и появился»». В книге «Die kluge Trödelfrau» (E. J. C. P. N., Die kluge Trödelfrau (1682), 14) упоминается огромный камень, лежащий в лесу: «Однажды здесь проходил громадный великан, а в ботинке у него был камешек; он развязал ботинок, и выпал сюда вот этот камень». То же самое до сих пор рассказывают о гладкой скале в Госларе — она попала в ботинок великану по имени Кристоф, и ему стало неудобно ходить; великан снял ботинок и перевернул его — тогда-то на нынешнее место и выпала эта скала. Такие камни называют еще Brockensteine, «обломками». В Золлинге, недалеко от Услара, лежат огромные пограничные камни, 16—20 футов длиной, 6—8 футов толщиной; в незапамятные времена по этим землям проходили два великана, и один сказал другому: «Что-то мешает в ботинке — должно быть, песчинка попала». Он снял ботинок и высыпал на землю эти камни. В долине над Ильфельдом, близ Бера, есть огромная скала, которую когда-то великан, как песчинку, вытряхнул из ботинка. Этот миф очень широко распространен; ту же историю рассказывают даже о простых людях: «Вестфальские зауэрландцы — ребята дельные и порядочные; один из них как-то шел в Кёльн, и около городских ворот попросил своего путевого товарища чуть-чуть подождать — что-то попало ему в ботинок. Товарищ же сказал ему: «Потерпи немного, давай уж до постоялого­ двора дойдем!»­

47Mone, Anzeiger, VIII, 64.

48Во времена Кристфрида Ганандера [1741—1790] (Ganander, Finn. Myth., 30).

Зауэрландец согласился, и они пошли дальше по длинным улицам. На торговой площади идти стало уже совсем невыносимо, и зауэрландец наконец снял ботинок и вытряхнул из него огромный камень, который до сих пор на той площади

илежит — можно проверить». В Hammerich, Om Ragnaroksmythen, 93 приведено такое норвежское сказание: одному великану [jutel] что-то попало в глаз; он пытался протереть глаза пальцем, но палец у него был слишком корявый. Тогда великан взял пшеничный сноп и вытащил из глаза еловую шишку. Держа ее между пальцами, он сказал: «Кто бы мог подумать, что такая мелочь может так мешать!» [22].

В«Эдде» чудесные вещи рассказываются о великане Скрюмире [Skrŷmir]49; в перчатке этого великана на ночь останавливается бог Тор. Скрюмир засыпает под дубом и начинает храпеть; Тор подбирается к нему и ударяет его молотом по голове. «Не листик ли упал на меня?», — спрашивает проснувшийся великан

иснова ложится спать, уже под другим дубом; спит он с таким храпом, от которого гудит весь лес. Тор снова ударяет его, на этот раз сильнее, и тот просыпается с криком: «Не желудь ли упал мне на лицо?» Великан заваливается спать в третий раз, и Тор снова бьет его, уже изо всех сил; Скрюмир просыпается

ипотирает щеку: «Наверное, надо мной сидят на ветках птицы? По-моему, пока я спал, на меня шлепнулся помет» (Sn., 51—53). Всё это — черты подлинного великанства, встречающиеся и в других сказаниях. В богемской легенде великан Шармак [Scharmak] спит около башни, которую его враги обрушивают ему на голову; великан встряхивается и вскрикивает: «Лучше тут спать не ложиться: птицы могут всю голову загадить!» После этого трое людей приволакивают огромный колокол к дубу, под которым уснул Шармак, — от храпа дрожат все листья; этот колокол срезают, и он обрушивается на великана, но тот даже

не просыпается. Весьма схожий сюжет встречается и в немецкой сказке (KM[1], I, 07); в другой истории на великана у ручья обваливаются мельничные жернова, и он кричит: «Уберите отсюда кур! Они ворошат землю, а мне в глаза летят песчинки!» (KM, II, 29)50.

Великанша (gŷgr) по имени Хюррокин [Hyrrokin] (igne fumata [окуренная огнем]) в Sn., 66 упоминается в связи с погребальным костром Бальдра; никто не мог сдвинуть с места корабль Хрингхорн [Hrînghorn], на котором лежало тело, и тогда боги послали за великанами; Хюррокин приехала на волке, взнузданном змеей вместо удил; как только она взошла на корабль и коснулась его (ногами), как тот запылал и земля сотряслась. В норвежском сказании (Faye, 14) великанша (djurre) топает одной ногой на морском берегу, а в море из-за этого корабль попадает в ужасный шторм.

49По-фарерски — Skrujmsli (Lyngbye, 480); древнескандинавское skraumr — blatero,

болтун.

50Ср. со сказанием о великане Аудше [Audsch] в Hammer, Rosenöl, I, 114.

Рабле51 и Фишарт разрабатывали сказку о Гаргантюа [Gargantua]. Исконные, простые формы этого древнего (изначально, скорее всего, кельтского) сказания до сих пор можно проследить в народной традиции52. Гаргантюа безмерно много ест и пьет — ему, как и святому Христофору, в детстве понадобилось десять кормилиц; он встает ногами на две горы и полностью выпивает текущую между ними реку [23]. Практически то же рассказывается и в вестфальском сказании о Везере: у реки Золлинг, недалеко от Эберштейна, стоит конусообразная гора Хюненбринк; однажды великан [hüne], живший там с древних времен, поутру решил умыться: одну ногу он поставил на свою гору, а вторую — на Эйхгольц,

вдвух километрах оттуда; воду он зачерпнул из текущего в долине потока. Он стоял вниз головой, и когда у него начинала болеть шея, он опирался на руку, которую протягивал над Бургбергом до Лобаха, Негенборна и Холенберга.

Часто в сказаниях упоминаются два великана — товарищи или соседи, общающиеся друг с другом и живущие на стоящих рядом вершинах или противоположных берегах реки. В Эстергётланде, в сотне Идре (округ Тумбо) жил великан [jätte] по имени Тумме [Tumme]; если он хотел поговорить со своим приятелем Оденом [Oden], жившим в Херсмоле примерно в трех километрах, то для этого поднимался на соседнюю гору Хёгатофт, с которой виден весь округ (Widegren, Ostergötland, II, 397). Имя Tumme явно происходит от древнескандинавского þumbi (stultus, inconcinnus [глупый, невежественный], см. I, 859), но Oden — это имя высшего божества, и, вероятно, оно попало в это сказание

впозднейшие времена — так унизили древнего бога. В немецких сказаниях великаны-соседи бросают друг другу каменные молоты и топоры (DS, № 20), что заставляет вспомнить о молоте бога-громовержца. У двух великанов, живших, соответственно, на Эберштейне и Хомбурге, был только один топор, которым они по очереди рубили дрова. Когда этот инструмент требовался эберштейнскому великану, он кричал своему хомбургскому товарищу, и тот немедленно бросал ему топор через шесть километров53. Когда топор был на Эберштейне,­ то, соответственно, летел он на Хомбург. То же самое в Вестфалии рассказывают о великанах с Хюненкеллера и Порты, бросающих друг другу свой

51Рабле пользовался старинной книгой, напечатанной уже в XV веке и многократно переиздававшейся в XVI: Les chroniques admirables du puissant roi Gargantua (s. l. et a.), gothique, in 8° (Lyon, 1532—1534); La plaisante et joyeuse histoire du grand Gargantua (Valence, 1547—1578); издавалась и соответствующая народная книга под названием «La vie du fameux Gargantua, le plus terrible géant, qui ait amais paru sur la terre» (ср. с Notice sur les chroniques de Gargantua par l’auteur des nouv. rech. bibl. (Paris, 1834)).

52Попытки уже предпринимались; см. «Traditions de l’ancien duché de Retz sur Gargan­ tua» (в Mém. de l’acad. celt., V, 392—395) и «Volkssagen aus dem Greyersland» (в Alpenrosen (1824), 57, 58). Приведенные выше сведения я черпаю из последнего источника.

53[В оригинале: andrethalb Stunden; Stunde — старинная путевая мера, примерно равная четырем километрам (сколько пеший человек может пройти за час; на Руси — «час»); во избежание путаницы в понятиях, «часы» переведены в километры. — Прим. пер.]

ипопрыгали в воду, где все и утонули57. Из всех этих удивительно согласующихся друг с другом58 сказаний можно сделать вывод о том, что великаны — это особый народ, живущий в горах; постепенно они уступили место человеческому роду, который в данном случае можно рассматривать как народ-захватчик. В сказаниях каменное оружие великанов превратилось в топоры лесорубов

ив ножи, а воинственности этих существ пришло на смену мирное занятие выпечкой. Втыкать мечи или ножи в ствол дерева, стоящего посреди двора, — это древний обычай (Fornald. sög., I, 120, 121); силу человека проверяли по тому, насколько глубоко он сможет воткнуть топор в дерево (RA, 97). Мотив купания в голубом озере встречается в нескольких сказках (Kinderm., I, 343; III, 112).

Интересно, что в шведских сказаниях божественный враг великанов, мечущий молот и громовые стрелы, сам, подобно великану, играет камнями, как мячами. Однажды Тор со своим слугой (эддическим Тьяльфи) проезжал через Линнерид в Смоланде и встретил великана, который не знал, кто перед ним; Тор спросил его: «Куда путь держишь?». «Я иду на небеса, — ответил великан, — биться с Тором: он молнией поджег мою конюшню». «Тебе это не по силам, — говорит бог, — ты же не сможешь даже поднять этот маленький камешек и положить его на большой». Великан изо всех сил стал тянуть тот камень, на который указал Тор, но не смог его даже приподнять — такой тяжестью боггромовержец его наделил. Слуга Тора тоже попробовал поднять камень, и ему это удалось с легкостью — будто бы он поднял перчатку. Тут великан понял, что перед ним сам Тор, и ударил его с такой силой, что тот упал на колено, но затем бог-громовержец размахнулся своим молотом и убил великана.

Сказания о подброшенных камнях и молотах, о следах великанских рук, отпечатавшихся на скалах, в Германии так распространены, что здесь я приведу лишь небольшую их часть — с тем только, чтобы передать общий тон всех таких легенд. Один замок в Хомберге (Нижний Гессен), ныне лежащий в руинах, считался жилищем великанши; в восьми километрах оттуда, рядом с деревней Гомбет, лежит камень, который, как считается, великанша забросила туда из Хомберга — на этом камне можно увидеть отпечаток ее ладони. Камень в Гуденсберге, который называют Шарфенштейном, тоже был заброшен на свое место разгневанным великаном. На берегу озера Тюрифьорд в норвежском Буру лежит огромный камень: один великан [jutul] дрался с другим и метнул­ этот камень

57Последние четыре сказания — из Redeker, № 37, 38, 39, 40; dutten само по себе значит stulti [глупцы], и это значение еще усиливается прилагательным; в «Teutonista» dod — остолоп, ср. с Richthofen, статья «dud», и см. в I, 859 о tumbo. Аналогичные сказания, только без упоминания великанов, ходят в районе Рёна; там в качестве главных героев выступают tollen Dittissern [глупые жители Дитгеса] (Bechstein, 86—91).

58Насколько я могу судить, из всех регионов Германии на сказания о великанах богаче всего Вестфалия и Гессен. Ср. также с Kuhn, Märkische Sagen, № 22, 47, 107, 132, 141, 149,

158.202; Temme, Pommersche Sagen, № 175—184, 187.

готово­ — троллю оставалось сделать только крышу и шпиль. Олав снова стал бродить по горам и долинам, размышляя о приближающемся времени расплаты со строителем; вдруг он услышал, как внутри горы плачет ребенок, а великанша (jätteqvinna) успокаивает его такими словами: «Цыц, цыц [ziss]!62 Завтра придет домой Вихрь-и-Ветер [Wind und Wetter], твой отец: он принесет солнце и луну или самого святого Олава». Олав вернулся домой обрадованный (ведь у злого духа нет никакой власти над тем, кто знает его имя)63; к этому времени церковь как раз была достроена, уже даже был возведен шпиль. И тут Олав крикнул: «Vind och Veder! du har satt spiran sneder!» [Вихрь-и-Ветер! Ты шпиль поставил криво!]. Великан немедленно рухнул с церковной крыши, с ужасным грохотом разбившись на тысячу кремневых осколков. По другой версии, великана звали Bläster [Порыв ветра], а Олав кричал:

Еще этого тролля могли звать Slätt [Равнина]; слова Олава в этом варианте принимают такой вид:

То же сказание ходит и в самой Норвегии: великана там называют именем Skalle [Череп], а строит он великолепную церковь в Нидарёсе; в Сконе великана зовут Finn, он строит церковь в Лунде, и его обращает в камень святой Лаврентий [25]64.

В следующем курляндском сказании эддический миф предстает с другой стороны. В дзервенском Кинте можно найти старинные стеновые камни, длинные и широкие, о которых в народе говорят: до чумы (то есть в немыслимой древности) в Хазенпоте жил силач (великан) по имени Кинте. Он умел вырубать из скал огромные каменные блоки и полировать их; даже самые большие камни он перевозил все вместе на своей единственной белой кобылке. В горах он выстроил себе дом, поля свои он обнес каменными стенами. Однажды он поссорился с торговцем из Либау; чтобы насолить этому человеку, великан погрузил на свою белую лошадь камень, по тяжести равный двенадцати полным телегам, и поехал в Либау, чтобы там сбросить этот огромный камень у двери торговца. Когда великан доехал до города, то его не пустили на мост, опасаясь, что тот не выдержит такого веса, и потребовали, чтобы исполинский камень остался за границами города. Ужасно раздосадованный, силач бросил камень на дороге, ведущей в Гробин через Баттенхоф. Там этот камень и лежит по сей

62Немецкое междометие «ziss, ziss!» я заимствую из H. Sachs, IV:3, 36. В шведском тексте здесь стоит «tyst, tyst!».

63В Kinderm., 55 сходным образом и точно с таким же исходом герой узнает имя духа Румпельштильца; ср. с KM, III, 98 и см. I, 805.

64Finn. Magnusen, Lex myth., 351, 352.

день, а проезжающие мимо латыши смотрят на него и дивятся65. Белая кобыла великана Кинте напоминает о Свадильфари из скандинавского мифа; планы великана здесь тоже нарушаются, но совсем иначе.

У конунга Олава было множество приключений, связанных с великанами и великаншами. Однажды он проплывал мимо высоких прибрежных холмов у Хорнсхерреда; в этих холмах жила великанша, которая так обратилась к королю:

S. Olaf med dit röde skiäg,

du seiler for när ved min kjelderväg!

[Святой Олав с рыжей бородой, ты плывешь слишком близко к стенам моего погреба!]

Олав разгневался и, вместо того чтобы провести корабль между утесами, развернул его к холмам и ответил:

hör du kjerling med rok og med teen, her skal du sidde og blive en steen!

[слушай, карга с прялкой и с веретеном, ты усядешься здесь, обратившись камнем!]

Как только Олав договорил, один из холмов треснул, а жившая там великанша обратилась в камень; с восточной стороны утеса до сих пор можно увидеть, как она сидит с прялкой и веретеном; с противоположной стороны бьет священный источник66. В одном из шведских сказаний Олав хотел проплыть в Нерке через Вермланд по озеру Венерн, а троллиха крикнула ему:

kong Olaf med dit pipuga skägg, du seglar för när min badstuguvägg!

[король Олав с острой бородой, ты плывешь слишком близко к стенам моей бани!]

Олав ответил:

du troll med din råk och ten skal bli i sten,

och aldrig mer göra skeppare men!

[а ты, троллиха с прялкой и веретеном, станешь камнем и ни одного морехода больше не испугаешь!]

65Это сказание приводит Ватсон в Jahresverhandl. der Kurl. Gesellsch., II, 311, 312.

66Danske viser, II, 12, 13; Thiele, I, 32; ср. с Faye, 118, 119.

сказаний можно обнаружить в самой «Эдде». По пути в Хель (helveg) Брюнхильд в своей богато украшенной повозке проезжает мимо жилища великанши- gŷgr; великанша встречает ее такими словами:

За этим следуют различные речи, и всё завершается словами Брюнхильд (см. I, 798):

Говорится, что каменный дом великанши был искусно выстроен — упоминаются погреб и баня; в руках у самой хозяйки — прялка и веретено. Считалось, что неприкосновенность жилища нарушается, когда слишком близко проходят чужаки. Великанши и в других случаях, подобно эльфийкам, предстают с прялками и веретенами: tolv troldqvinder de stode for hannem med rok og ten [ему повстречались двенадцать троллих с прялками и веретенами] (D. V., I, 94)69.

В Норвегии рядом с Румсдальхорном есть гора, называемая Трольдтиндер; выпирающие из нее утесы — это великаны, которых Олав превратил в камни за то, что они пытались препятствовать проповеди христианства в Румсдале70.

Судя по Sæm., 145b, великаны, как и цверги, боятся солнечного света и превращаются в камни, если засидятся под открытым небом до утра: «Dagr er nû, — кричит Атли Хримгерде [Hrîmgerđr], — hafnar mark þyckir hlœgligt vera,

þars þû î steins lîki stendr» [уже день: теперь ты, превратившись в камень, будешь стоять у входа в гавань, и люди станут смеяться над тобой].

Многие предания об окаменевших великанах явно рождались и жили благодаря тем диковинным человекоподобным формам, какие могут принимать сталактиты, кремневые и шлаковые образования (небольших размеров), а также базальтовые и гранитные скалы (огромных размеров). Круги из камней образуются, с мифологической точки зрения, из-за того, что на этом месте танцевали великаны71; со множеством скал связаны легенды об окаменевших новобрачных

69Кельтская фея носит в своей прялке огромные камни и прядет прямо на ходу (Keightley, II, 286; см. I, 698).

70См. Faye, 124 (по Schöning, Reise, II, 128). Sanct Olafs saga på svenske rim (ed. Hadorph), 37: ell troll, som draap X män, hun giordit i stena, och stander än; flere troll han och bortdref, sidan folckit i frijd blef [тролль, который утащил десять человек, превратился в камень и стоит на одном месте; несколько других троллей сбежали, и народ стал жить в мире]. Круглые отверстия в форме котелков, какие можно найти в скалах, считались у норвежцев делом рук великанов. Эти отверстия называют jättegryter, troldgryter [котелками великанов, троллей], но также и S. Oles gryter [котелками святого Олава] (Hallager, 53b).

71Стоунхендж, древнеанглийское Stânhenge (висящий камень), находится недалеко от Солсбери; валлийское Choirgaur — chorea gigantum [танец великанов]; по Гиральду­

или танцевавших гостях. В горняцкой терминологии, древней и хорошо известной в народе, широко используются названия частей человеческого тела: у гор есть головы, брови, шеи, спины, плечи, колени, ноги и т. д. (RA, 541).

Вэтом смысле сказания о великанах во многом соприкасаются с легендами

оцвергах, шратах и водяных: в скандинавских источниках все они обозначены максимально общим понятием troll. Горные цверги, как и великаны, подвержены окаменению — считается, что из камня они и родились (см. I, 863). Rosmer havmand (русал), как сказано в песнях о нем, запрыгивает или влетает в камень72.

Сдругой стороны, образы великана и героя, обычно противопоставленные, тоже иногда смешиваются. Ганс-силач в немецких сказках вполне сходен с великаном; даже Зигфрид, который в средневековой поэзии изображен чистым героем, в народных сказаниях приобретает отдельные великанские черты: когда, например, он трудится в кузне, подобно Виланту, род которого восходит к великанам. С Зигфридом (отчасти) и с Гансом-силачом (в полной мере) связано то уленшпигелевское или рюбецалевское настроение (см. I, 786), которое господствует в финских сказаниях о великанах Калево, Хиси и, особенно, Сойни (см. Kalewala, XIX). Этого Сойни, или Куллерво, называют kalki (проказником); будучи трехдневным младенцем, он разорвал свои пеленки; его продали карельскому кузнецу, который оставил Сойни следить за ребенком, но тот вырвал ребенку глаза, убил его и сжег колыбель. Когда хозяин приказал Сойни оградить поле забором, тот принес целые сосны и ели, которые связал змеями; затем он должен был пасти скот, но, увидев, что хозяйка дома запекла ему в хлеб камень, Сойни пришел в ярость и призвал себе на помощь медведей и волков: они оторвали женщине ноги и передавили всё стадо. У эстонцев тоже есть сказания о сыне великана (Kallewepoeg), который пропахал травяные луга деревянным плугом, и с тех пор там не выросло ни одной травинки [28]. Негодяйство

Камбрийскому, великаны принесли в Гибернию [Ирландию] груды камней из Африки (см. Palgrave, Hist. of the Anglosaxons, 50; ср. с Diefenbach, Celtica, II, 101). О Гурмуне [Gurmun] в Tristan, 5887 сказано, что он «родился в Африке».

72 Danske viser, I, 223: han sprang saa vildt i bjerget om, og blev til flintesten sorte [он вспрыгнул на гору да там и остался в виде черного кремня]; Danske viser, I, 228: han blev til en kampesteen graa [он стал серым валуном]; Danske viser, I, 233: saa flöj han bort i röden flint, og blev saa borte med alle [он влетел в красный кремень и в нем навсегда остался]; в Danske viser, I, 185 так говорится о злой мачехе: hun sprang bort i flintesteen [она запрыгнула в кремень]. Но и у Ганса Сакса (H. Sachs, III:3, 31a, 426): vor zorn zu einem stein springen [от гнева каменеть, «запрыгивать в камень»]; в H. Sachs, III:3, 53b: vor sorg zu eim stein springen [от горя «запрыгивать в камень»]; в H. Sachs, IV:3, 97d: vor leid wol zu eim stein möcht springen [от мук мог бы окаменеть, «запрыгнуть в камень»]. От сильных переживаний жизнь как бы замирает и всё превращается в холодный камень; см. в главе XXXII о героях, запертых внутри гор [27].

финских­ великанов контрастирует с поведением грубых, но честных немецких и скандинавских исполинов.

Важно отметить, что между великанами и дикими, косматыми лесными духами (речь о которых шла в I, 778—786) невозможно провести четкую границу. В лесах Бингенгеймской Марки (см. I, 719) можно увидеть каменные сиденья лесного народа, который жил в этих местах в древние времена; на камнях показывают отпечатки рук этих существ (Deutsche Sag., № 166). В памяти жителей Гастейнской долины (см. Muchar, Gastein, 137) до сих пор живы образы диких людей, род которых давно угас. В сказании один из них утверждает, что он видел, как Заллезенский лес у горы Штубнеркогель девятикратно «mair werden» (то есть погиб и вновь вырос); он помнил времена, когда гора Бёкштейнкогель

вдолине Кёчах была не больше птички-рябинника (kranawetvogl), а могучий Шарек — не больше буханки хлеба. Эти дикие люди отличались невероятной силой: для них не составляло труда перебросить плужный лемех через всю долину. Один такой человек оперся на свой посох около дома местного землевладельца, и от этого весь дом содрогнулся. Жили дикие люди в недоступных пещерах на левом берегу Ахена, у входа в ущелье; около их жилища росли яблони, и дикие люди развлекались тем, что бросались яблоками в прохожих; остатки их домашней утвари можно увидеть в тех местах до сих пор. К жителям долины дикие люди относились скорее по-дружески и часто дарили крестьянам масло и молоко, оставляя подарки перед дверями. Последняя деталь напоминает скорее о повадках цвергов и эльфов.

Эльфы считали возделывание земли и лесозаготовку мерзостями — из-за этого им приходилось оставлять свои жилища; великаны тоже рассматривали леса как свою собственность, и в своей вотчине вовсе не были склонны предоставлять людям свободу действий. Едва один крестьянский сын начал рубить ветвистую ель, как ему явился огромный толстый тролль, начавший угрожать: «Только посмей хозяйничать в моем лесу, и я тебя убью!» (Asbjörnsen und Möe, № 6); на этом же основана датская народная песня об Элине из Вилленксова (D. V., I, 175). Великаны не меньше цвергов (см. I, 758) ненавидят колокольный звон (ср., например, со шведским сказанием о старом горном великане — Afzelius, III, 88) и бросаются камнями в колокольни. Гаргантюа тоже выносит из церкви все колокола.

Во множестве сказаний великан и дьявол — взаимозаменяемые понятия; особенно это касается тех легенд, в которых дьявол описан неуклюжим. Между этими существами есть немало и других схожих черт. Дьявола, как и великанов (но, правда, — и как драконов, и как адских гончих), описывают многоголовым. От рук и ног дьявола даже на самых твердых поверхностях (например, на камнях) остаются нестираемые следы. Изгнание титанов с Олимпа напоминает о падении с небес ангелов, превратившихся в дьяволов. Считалось, что великаны, как и все языческо-дьявольские существа (см. I, 185), живут на севере:

вSæm., 81 Фрей смотрит с небес на Ётунхейм (î Iötunheima) и видит прекрасную­

черта присуща ограм и дьяволу, а в сказаниях — Матушке-Метелице [Haulemutter] (Harrys, II, 10) [30].

Исконные германские представления о великанах лучше всего сохранились в народных сказаниях; у поэтов великаны менее привлекательны и чаще всего описаны общими словами, причем с заимствованиями из романской традиции. Харпин [Harpin], великан из «Ивейна», требует отдать ему дочь рыцаря, вешает рыцарских сыновей и разоряет земли (Iw., 4464, 4500)77; когда его убивают, он падает на землю, «как срубленное дерево» (Iw., 5074)78. Еще менее интересны два великана, речь о которых заходит в Iw., 6588 и далее. Описание великана Ургана [Urgân] в «Тристане» (Trist., 15923) отличается чуть большей живостью: он вводит оброк на быков и овец, а когда ему отрубают руку, пытается приживить себе новую (Trist., 16114)79. В сравнительно более полном цвете великаны предстают в поэмах из героических циклов. В поэме «Sîfrit» Куперан [Kuperân] (Cüpriân в Heldens., 171) правит тысячей великанов; он держит взаперти украденную принцессу. В «Короле Ротере» достаточно живо описаны великаны Асприан [Aspriân], Гримме [Grimme] и Видольт [Widolt]. Последнего, как льва, держат на цепи и спускают с нее во время битвы (Rother, 744, 2744, 4079); он впивается зубами в стальную жердь, которую не могли поднять два человека, и из нее вырывается пламя (Rother, 650, 4653, 4674), — затем великан разит этой жердью, как молнией (Rother, 2734); когда он бежит, земля содрогается (Rother, 5051); когда он прыгает через кусты, у него звенит кольчуга (Rother, 4201); он бросает одного воина над головами четырех человек так, что ноги у того, пока он летит, не касаются земли (Rother, 1718); он швыряет льва об стену (Rother, 1144, 1153); высекает огонь жерновами (Rother, 1040); идет, погрязая в песке [in dem melme] (Rother, 646, 678) по колено (Rother, 935), и растения доходят ему до пояса (Rother, 935) — этот образ (восточного происхождения — см. Hammer, Rosenöl, I, 36) встречается и в Vilk. saga, LX. Асприан наступает раненому на рот (Rother, 4275). Интересные описания встречаются в поэме «Sigenôt»: когда великан сопит во сне, гнутся ветви деревьев (Sigenôt, 60)80; великан вырывает

с Fischart, Garg., 41a: «рассказывают о великанах и исполинах [Haunen], показывают их кости в церквях и под ратушами». В церквях висят скелет великанши, пораженной молнией (см. I, 861), сочащееся ребро язычницы (Deutsche Sag., № 140) и ее же золотой локон

(Deutsche Sag., № 317); в замке хранят кость великана (Deutsche Sag., № 324). В шварцвальд­ ском Альпирсбахе за воротами висит скелет великана, а в арнштадтской церкви Богородицы — ребро великана (Bechstein, III, 129; ср. с Ad. Kuhn, № 56). Рога огромного буйвола прибиты у входа в [римский] храм (Niebuhr, Röm. Gesch., I, 407).

79Романские великаны часто описываются как привратники и охранники мостов (ср. с I, 865); в Nib., 457:4; 458:1 — «rise portenœre» [великан-привратник].

80Эта же характерная для великанов черта упоминается в Vilk. saga, CLXXVI и в сербской песне.