Я не Спок

Я не Спок. Тогда почему я поворачиваю голову, когда кто-то обращается ко мне этим именем? Почему я чувствую себя неуютно, когда кто-то говорит «Что случилось с вашими ушами?» Я не Спок.

Тогда почему я ощущаю удивительное тепло, когда слышу или читаю комплимент в адрес вулканца?

«Спока в президенты!» гласит наклейка на бампере едущей впереди меня машины. Это наполняет меня гордостью, и я улыбаюсь. Я не Спок.

Но если не я, то кто? И если я не Спок, то кто тогда я?

У меня есть брат Мелвин. Он живет в трех тысячах миль от меня. У нас отличные отношения. Но это другое. Да, если кто-то хвалит его, я этим горжусь. Если кто-то ругает его, это меня огорчает. Но он - это он. Я - не он, а он - не я. Мы с братом существуем независимо друг от друга, в отличие от нас со Споком. Итак, Спок не мой брат.

Так что же за отношения между мной и Споком? Мы как корсиканские братья? Если один, находясь в тысяче миль от второго, будет ранен, брат почувствует его боль! Эмпатия. Возможно, это и есть ответ. Но есть различия. Корсиканские братья могут находиться одновременно в разных местах. Но Спок и я - никогда.

Это намного сложнее. Даже хуже. Вопрос в том, кто я без Спока? Существую ли я или буду существовать без него? А кто он без меня? Я предполагаю, что ему будет лучше без меня, чем мне без него. Это волнует меня. Вернее будет сказать, беспокоит.

Именно поэтому я пишу эту книгу. Возможно, если я все это вылью на бумагу и увижу слова, посмотрю идеям прямо в лицо, я смогу понять. Я смогу лучше разобраться в том, кто я, а кто он. У нас со Споком идет уникальная игра в «Я в порядке. МЫ в порядке».

Я смогу узнать о себе то, что миллионы знают обо мне лучше, чем я. Если я смогу увидеть себя глазами других людей.

Недавно я сидел с группой актеров, с которыми только познакомился. Мы говорили о театре, пьесах, телевиденье, персонажах. Отличная была беседа. И когда я собрался уходить, одна актриса сказала, «Леонард, мы вас любим». Я улыбнулся и был польщен. Я сказал, «Спасибо», но мне хотелось ответить, «При встрече я ему передам».

Она любит Спока! Я знал это! Но кому еще она адресовала эти слова? Они должны были быть сказаны мне, вернее, для меня. Да, это было чувство товарищества. Актер говорит актеру. Создатель персонажей говорит другому, чей персонаж стал легендарным.

Это мило. Даже больше, чем мило, это великолепно. Но за моим плечом безмолвно стоит ревнивый и вездесущий вулканец!!

СПОК: Скажи ей, что я принимаю ее комплимент, более эмоциональный, чем могло бы быть.

НИМОЙ: Какой комплимент?

СПОК: Она сказала, что они любят меня.

НИМОЙ: Она такого не говорила. В частности, она сказала «Леонард, мы вас любим». И я знаю, что с твоим слухом все в порядке!

СПОК: Если ты так уверен в ее намерении, почему ты так взволнован?

НИМОЙ: Это смешно. Каждый раз, когда я получаю комплимент, ты присваиваешь его. Ты забираешь его себе!

СПОК: Она сказала тебе, что комплимент не только для меня?

НИМОЙ: Нет!

СПОК: Тогда как ты можешь утверждать, что комплимент сделан только тебе?

Видите, что я имею ввиду?

Я выходил на сцену в постановке Калигулы каждый вечер, убежденный в том, что я - Леонард Нимой, хорошо преподносящий роль безумного императора. «Мы решили быть логичными». Это была одна из моих реплик. И каждый вечер я опасался ее. Каждый раз я боялся того момента, когда эти слова сорвутся с моих губ. «Логика» - это его слово. Это слово Спока, и все об этом знают. Но я должен сказать эти слова. Я хотел проглотить их, разжевать их, выплюнуть их больше, чем сказать! Почему? Потому, что как только эти три слога пронесутся по театру, он будет здесь! Пришелец будет здесь, требующий того, что принадлежит ему! Личность.

Я борюсь с этим. Каждый вечер. Я приближаюсь к этому моменту, как приближается к препятствию лошадь, которая не хочет прыгать, но знает, что обязана это сделать. Я ищу выход, я боюсь момента, когда я смогу услышать и, конечно же, услышу смех, последующий за этой репликой. Это всеобщий смех узнавания, который говорит, «Он здесь. Спок здесь».

СПОК: Приветствую - тебя давно не было видно.

НИМОЙ: Да, я играл в пьесе в Остине, штат Техас.

СПОК: И как называется пьеса?

НИМОЙ: Калигула.

СПОК: Ах, да - римский император.

НИМОЙ (удивленно): Верно! Ты знаешь его историю?

СПОК: Он был абсолютно сумасшедшим человеком….

НИМОЙ: Говорили, что он был хорошим человеком до тех пор, пока не начал страдать психическими расстройствами.

СПОК: Да, я также помню другую теорию, объясняющую его сумасшествие тем, что он выпил приворотное зелье, данное ему любовницей.

НИМОЙ: Правильно!

СПОК: Кто является автором пьесы?

НИМОЙ: Альберт Камю. Когда он ее написал, ему было всего лишь 25 лет.

СПОК: Ах, да… Французский экзистенциалист. Современник Жан-Поля Сартра и Андре Жида…

НИМОЙ: Спок, ты меня удивляешь.

СПОК: Несомненно… и какова его тема?

НИМОЙ: «Люди умирают, и они несчастны».

СПОК: Ах,… стремление к счастью часто имеет трагические последствия.

НИМОЙ: Позволь мне объяснит тебе это иначе. Калигула в своем безумии хотел «изменить положение вещей»… научить своих людей требовать намного больше от себя и других.

СПОК: И какими были его методы….?

НИМОЙ (нерешительно): Он настаивал на том, чтобы все их действия основывались больше на логике, чем на эмоциях.

СПОК: Блестяще! Я должен перечитать Камю.

НИМОЙ (оказавшись в западне): Но Калигула безумный…В конечном итоге, он потерял все.

СПОК: К сожалению, хорошая идея теряется в руках неуравновешенного человека.

НИМОЙ: Спок… это соревнование между нами глупо…

СПОК: Я не думаю, что оно существует…

НИМОЙ: Ну, оно существует… и это глупо… не забывай, что я реален, а ты - всего лишь выдуманный персонаж.

СПОК: Ты в этом уверен?

Я не Спок. Но я близок к нему. Ближе, чем кто-либо другой. Насколько близко друг к другу могут быть люди, занимающие одно тело и одно пространство?

Да, есть и положительные результаты. Благодаря ему у меня есть зрители и сцена. Но это должно быть общим. Я издал два поэтических сборника. Они были широко распространены и хорошо приняты. Одно слово, которое чаще всего приходит на ум в связи с этим- «неожиданно». Почему неожиданно? «Потому что», отвечаю я, «поэзия - это чувственное». «Спасибо, но почему это должно быть удивительным?» «Потому, что никто не ожидает чувственной поэзии от холодной, рациональной, прагматичной, логичной персоны». «Но ведь это сказано про Спока! Я не Спок!» «Да неужели?»

Мне нравится быть Споком. Но также мне нравится быть собой. Мне нравится быть собой вне зависимости от него. Я стараюсь, очень, но это тяжело. Иногда, я думаю, что у меня получается. Иногда я работаю над этим, погруженный в собственные мысли. Быть Леонардом Нимоем. Иногда мне кажется, что у меня получается! Но потом я сажусь в самолет, и кто-нибудь приветствует меня вулканским салютом. Или какая-нибудь милая леди попросит у меня автограф, и я с удовольствием напишу «Леонард Нимой», а потом она скажет, «Пожалуйста, напишите - мистер Спок. Именно под этим именем мой сын знает Вас».

Иногда я устаю от подобных явлений и просто пишу - Спок. Я говорю себе, что это быстрее. Пять букв против двенадцати. Но кого я пытаюсь обмануть? Никого. Я делаю это, потому что читаю в глазах ребенка «Я люблю вас, мистер Спок», и если я напишу другое имя, я предам двоих: малыша и Спока, но я не могу этого сделать. Я не хочу причинить ребенку боль, и я должен быть справедлив со Споком. Я думаю, он сделал бы для меня то же самое.

Я не Спок.

Но если у меня будет шанс быть кем-то еще, я выберу Спока. Если кто-нибудь скажет «Ты можешь быть любым героем когда-либо сыгранным на телевидении», я выберу Спока. Он мне нравится. Я восхищаюсь им. Я уважаю его.

Если у кого-то будет волшебная палочка, и он сможет сделать так, чтобы Спок исчез, я этого не позволю. Я выберу оставить его в живых. На самом деле, у меня нет такой возможности. В любом случае он будет рядом. Но если у меня появится такой выбор, я буду поддерживать Спока. Он останется для чего-нибудь, и этим самым заставит меня чувствовать себя хорошо. Достоинство, честность и нечто большее. И когда любое из этих качеств отражается на мне, это заставляет меня почувствовать себя хорошо.

Но я не Спок.

Моя дочь Джулия родилась 21 марта 1955 года, в 21:30 по восточному времени в Атланте, штат Джорджия.

Мой сын Адам родился 9 августа 1956 года 23:22 по тихоокеанскому времени в Лос-Анджелесе, штат Калифорния.

Два чуда. Но в то же время - ничего необычного. Необычность предполагает для меня непривычность. Эти двое являются чудесными для меня, потому что подобное происходило со мной всего два раза в жизни, но в то же время, в мире рождается ежедневно тысячи детей. Мы называем их «чудесными», а затем снова беремся за свои дела.

Когда родилась Джулия, я был в соседней комнате. Я слышал муки родов, я слышал тишину облегчения от боли. Я слышал первый крик дочери и посмотрел на часы.

Когда родился Адам, я был на расстоянии трех тысяч миль, работал в Нью-Йорке в сериале. Позвонил телефон. Мой тесть сказал «У тебя родился сын!» и сообщил о здоровье жены и ребенка, и я посмотрел на часы.

Физически и духовно я участвовал еще в одном рождении - рождении инопланетянина - Спока. И присутствовал, и участвовал больше, чем в тех двух случаях рождения. Я испытывал муки родов, но не думаю, что я - мать. Докторов не было, это была не медицинская процедура. Не было первого крика и не было процесса запоминания времени. Тогда я не смотрел на часы.

Это расстраивает. Я не знаю, когда точно это произошло. Я вызываю воспоминания того момента, когда посеяно семя этой жизни. Я до сих пор помню лицо Джина Родденберри, человека, благодаря которому это произошло. Я воспроизвожу в памяти его голос и слова, но я так и не могу точно сказать, где и когда произошло рождение, и меня это расстраивает.

Я дал жизнь, или, вернее будет сказать, присутствовал при рождении других персонажей. В некоторых случаях я могу вспомнить момент, когда эта новая жизнь появилась. В некоторых случаях - не могу, но это меня не беспокоит. Но не в этом случае. Это для меня важно.

Это существо, конкретное существо, до сих пор здесь и ощущается вполне реальным. До сих пор со мной, во мне, с миллионами других. Оно до сих пор влияет на мою жизнь и на многие другие. Живет благодаря мне, идет туда же, куда и я, делает то, что делаю я. Влияет на мою речь, мою походку, мои мысли, мою жизнь.

Мои дети, Адам и Джулия, выросли. Они уже «отучились в школе». Но этот инопланетянин, даже не смотря на то, что вырос, никогда не «отучится». Я предполагаю, если бы я знал, когда он начал учиться, я бы мог иметь представление о том, когда он закончит. Фактически, я желаю, чтобы он отучился.

Я желал этого рождения. Морально я работал над ним намного больше, чем над всеми другими. Но где-то я потерял контроль. Это существо, этот персонаж, эта «жизнь» прокралась в меня. Не в один определенный, точный момент, во множестве крошечных событий, в нескольких мини-рождениях, в период в почти полтора года. Начиная с первой встречи с Джином Родденберри, начавшей зарождение этой жизни, через недели размышлений и созревания. Через бесчисленные часы, проведенные около зеркал. Через бесконечные утомительные встречи с костюмерами. Через беспокойные ночи размышлений, метущихся в моей голове, возникающие части идеи и попытки сложить их в единое целое, сохранить одни и отбросить другие.

Было преждевременное полурождение в так называемой «Первой пилотной серии Звездного Пути». А потом снова возвращение в утробу на год и даже больше. Была даже полусмерть, когда телеканал Эн-Би-Си отверг первую пилотную серию и, в особенности, моего персонажа. «Неправильно», сказали они, «это не должно жить. Эта странная форма жизни не должна существовать». У них не было идей на счет того, как этот упрямый субъект сможет существовать. Как поступить с этой жизнью!

Они успешно умертвили всех остальных персонажей мира, который зовется Звездный Путь. Просто. Не было рыданий. Не было криминального расследования - не было запроса на него. Они просто решили сделать вторую пилотную серию, и так родилась новая команда. Капитан Кирк, доктор МакКой, Скотти, Сулу, Ухура, и еще один. Но он, персонаж по имени Спок, отказался умирать. Он просто наблюдает, возможно, внутренне улыбается и терпеливо ждет. Потом он занимает свое место в этом воссозданном, вновь разрешенном, заново заселенном обществе и он снова живой. И он живет. Ох, как он живет.

Я полагаю, что могу произвольно назвать искусственную дату рождения. Четверг, 8 сентября 1966 года, в 7:30 по восточному времени. Первое появление на экранах сериала «Звездный Путь» и мистера Спока. Но это почему-то меня не устраивает. Персонаж был рожден задолго до этого. В этой книге я буду вспоминать моменты, в течение которых был создан персонаж, и это было задолго до того самого дня в сентябре, и любой из них может более подходящим для «даты рождения». И, возможно, это и есть ответ. Возможно, у Спока было несколько рождений. И возможно, что разные черты персонажа были рождены в разное время. И до сих пор я ищу ключевой момент.

В мае 1975 года я репетировал в одном из театров Drury Lane в Чикаго пьесу «Кровать с балдахином», написанную для двух актеров и идущую в театрах последние 40 лет. У моей партнерши, Анны Эггерт, и у меня не было правильного настроя, чтобы сыграть первую сцену пьесы - молодая пара входит в спальню во время их первой брачной ночи. Это очаровательная сцена. Потом играть ее было одним удовольствием. Но она и я уже были в возрасте зрелости, мудрости и давно пережили то, что сейчас переживали юные молодожены.

День за днем репетиции проходили не так, как надо. Настолько неправильно, что это ранило. Но потом, на восьмой день репетиций это случилось. Я посмотрел на нее, и она была моей невестой, молодой, глупенькой, очаровательной и прекрасной. И, должно быть, она тоже видела своего молодого жениха. Удивленного, пораженного и смущенного. Персонажи были рождены, и сцена была готова. И когда мы закончили, я знал, что все получилось правильно, я погрузился в глубокую депрессию. Я с сожалением осознал, что просто оглянулся на собственную невинность.

Это было глубокое чувство неудачи; это было романтичным, но не реальным. Потому что, по правде говоря, это был очень болезненный момент для меня, также, как и для многих из нас. Но я прикоснулся к вселенской «потери невинности», о которой пишут поэты. Актер во мне почувствовал облегчение, потому что у меня появился контроль над персонажем. Но человек во мне почувствовал нечто другое. Это был момент и опыт, который я постоянно вспоминаю, когда бы я ни подумал о «Майкле» из Кровати с балдахином.

В случае со Споком, время прошло и я сожалею, что никогда не наступит момент, когда я смогу оглянуться и сказать, «Вот когда он был рожден».

Так что на счет меня? Почему я? Почему я связан неразрывной пуповиной с этим созданием? Что подсказывает в моем происхождении, моих прародителях, моем детстве, моем окружении о том, что эта связь должна была появиться? Что подготавливало, что готовилось, думало, фантазировало, вело к тому, чтобы сказать, «Ага! Вот как все это начиналось! Вот почему он был выбран!». Ничего. Абсолютно ничего.

Если бы составили список всех членов Гильдии Киноактеров и повесили его на стену, а Джин Родденберри кидал дротик и на роль был бы выбран тот актер, в имя которого попала острие дротика, в выборе было бы столько же смысла, по крайней мере, выраженного логическими терминами. Но мне не нравится использовать это слово. Это слово - логика - принадлежит ему, этому инопланетянину, этой силе, этому ребенку, отцу, брату - Споку.

Давайте подключим магию. Может быть, именно в этом лежит ответ. Я могу сказать еще кое-что. Что я был «выбран» в метафизическом смысле. Что я канал связи - судно. Выбран внеземным разумом, инопланетным существом, чтобы стать вместилищем его «жизни». Может и так. В этом варианте столько же смысла, сколько и в других «реальных» возможностях!

Давайте подключим к этому происхождение. Сбежавшие из России, нетворческие, крайне прагматичные приземленные родители. Отец - парикмахер. Здесь нет никакого ключа. Исключая конечно то, что мои родители появились здесь, в Соединенных Штатах, как пришельцы. Возможно, это важно.

Я бросил колледж. Это помогло? Возможно. Ключевое слово «вне». Я должен признать, что это было бесполезным. В старших классах моими любимыми предметами были английский язык и физика. Я практически ненавижу это признавать, потому что Спок, конечно же, силен в обоих!

Что-то заставляет меня отвергать это. Отрицать, что здесь есть некий смысл, и определенная модель, по которой строится все - некая настоящая связь. Некоторое приготовление к этой одержимости.

Так вот чем это было. Одержимость. Но не без награды. Их было много. И, анализируя события от зачатия к мукам родов и к настоящему времени, одно событие звучит как особый момент. Возможно, оно должно быть названо «окончанием начатого». Апрель 1967 года. Ни одного врача или медсестры в помещении. Только почтальон. Он закинул письмо в нашу почтовую щель. Оно упало на пол в нашей гостиной. Обратным был адрес Академии телеискусств и науки.

Уважаемый мистер Нимой.

С удовольствием сообщаем Вам, что Вы были номинированы на премию Эмми в категории: Лучший актер второго плана в телевизионном сериале.

Мы с женой обняли друг друга и заплакали. Возможно, мне следовало посмотреть на часы!