Библиографический список

1. Маланчук И.Г. Актуальные задачи психологии речи // Акту- альные проблемы современной науки: сб. статей 4-й между- народной конференции. Социальные и гуманитарные науки. Ч. 32: Психология. Самара: Изд-во СамГТУ, 2003. С. 78–81.

2. Маланчук И.Г. Методологические основания исследования развития речи в раннем онтогенезе человека: речь и довер- бальное социальное мышление // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева 2009 (1). Красноярск: КГПУ им. В.П. Астафьева,

2009. С. 77–82.

3. Маланчук И.Г. Речь как психический процесс: монография.

Красноярск, 2009а.

4. Маланчук И.Г. Современная психология речи: теоретиче- ские и прикладные аспекты // Актуальные проблемы при- кладной психологии: материалы Всерос. науч.-практ. конфе- ренции. Калуга, 2006.

_{ИСКУССТВО СИСТЕМНОГО МЫШЛЕНИЯ}²²

_{Дж. О ,}

_оннор

К

_<…>

Система есть сущность, которая в результате вза- имодействия ее частей может поддерживать свое суще- ствование и функционировать как единое целое.

Системное мышление обращено к целому и его частям, а также к связям между частями. Оно изучает целое, что- бы понять части. Оно противоположно редукционизму, т. е. представлению о целом как о сумме составляющих его ча- стей. Набор не связанных между собой частей не образует системы. Это просто беспорядочное нагромождение.

Если сконцентрировать внимание на характере связей, существующих между элементами системы, а не на самих частях, то открывается поразительный факт. Системы, со- стоящие из частей абсолютно разной природы, имеющих совершенно несхожие функции, подчиняются одним и тем же общим законам организации. Их поведение зависит не от природы и свойств образующих их частей, а от того, как эти части соединены между собой. В силу этого можно пред- сказывать поведение систем, даже если у нас нет деталь- ных знаний об их частях. Следуя одним и тем же принци- пам, можно понимать и оказывать влияние на самые разные системы – свое тело, бизнес, финансы и отношения. Си- стемное мышление освобождает от необходимости посвя- щать годы изучению отдельных областей знаний и позволя- ет увидеть связь между разными дисциплинами. Оно дает возможность предсказывать поведение систем, будь то до- рожная сеть, система ценностей и убеждений, пищевари- тельная система, управленческая команда или маркетинго- вый проект.

²² О«Коннор Дж. Искусство системного мышления: Не_, обходимые знания о системах и творческом подходе к решению проблем / Джозеф О Коннор и Иан Макдермотт. М.:

Альпина Бизнес Букс, 2006. С. 28–33.

Из нашего простого определения системы следуют по- разительные выводы. Во-первых, системы функционируют как целое, а это значит, что у них есть свойства, отличающи- еся от свойств составляющих их частей. Они известны как эмерджентные, или возникающие свойства.

Они «возникают», когда система работает. Вообрази- те сто слегка отличающихся друг от друга картинок Мик- ки Мауса. Ничего интересного. А теперь быстро проли- стайте их одну за другой, и Микки оживет. Вы получили мультфильм. Если между соседними картинками совсем не- большая разница, Микки будет двигаться очень плавно. Это и есть эмерджентное, или возникающее свойство. Посколь- ку мы постоянно видим проявление этих свойств, то прини- маем их как данность. При этом они зачастую непредсказуе- мы и удивительны. Эмерджентные свойства возникают в си- стемах подобно тому, как внезапно с плоского листа, содер- жащего беспорядочные цветные картинки, на вас «выпры- гивает» объемный, трехмерный образ. Когда вы их разгля- дываете, то совершенно невозможно предсказать, какое объ- емное изображение скрывается за этими картинками. А по- наблюдайте за турбулентным потоком воды в реке. Ника- кое знание о молекулярном строении воды не может подго- товить вас к появлению водоворотов. (Так же, как и к тому, что вода мокрая!) Мы можем всю жизнь изучать акустику и звуковые волны, но это не поможет понять красоту и эмо- циональную власть музыки. Благодаря тому, что мы имеем пару глаз, мы не просто расширяем поле зрения, но и вос- принимаем мир объемно. Благодаря паре ушей наш слух не становится вдвое лучше, но мы слышим стереозвучание. Соединив вместе все краски спектра, мы получаем не бу- рую грязь, а белый свет. Эти повседневные чудеса принима- ются нами как данность, но разве вы могли бы их предска- зать, если бы не знали о них заранее? Возникновение эмер- джентных свойств можно сравнить с радугой, когда капли

дождя, воздух и угол падения солнечных лучей абсолютно правильно сочетаются между собой. Похоже, что наш мозг наслаждается творением эмерджентных свойств. И не забы- вайте, что мы сами – часть системы, потому что без наших органов чувств эти свойства не существовали бы.

Сознание – тоже системное, эмерджентное свойство. Кто мог бы предвидеть, что миллиарды соединений между нейронами сделают возможным самосознание? А все ваши чувства – часть вашего Я. Это вы обладаете способностью видеть, а не ваши глаза. Положите глаз на стол – он ниче- го не увидит. Ни в одной части тела не найти зрения, слуха, осязания, обоняния или вкуса. Вы живете лишь до тех пор, пока все части вашего тела действуют согласованно. Стоит отделить любую часть тела, и она умрет. Посмертное вскры- тие обнаруживает тайну смерти, а не жизни.

Вот другой пример. Движение автомобиля – это также возникающее свойство. Чтобы двигаться, автомобиль нуж- дается в карбюраторе и бензобаке, но положите карбюратор или бензобак посреди дороги – далеко ли они уедут?

Гармония, равновесие в природе – это также возника- ющее свойство. Растения, животные, погодные условия со- вместно создают цветущую природную среду, хотя при этом одни животные пожирают других. В результате вмешатель- ства в природу равновесие может нарушиться, какие-то виды вымрут, а другие будут доминировать, но в конечном итоге возникнет новое равновесие.

Короче говоря:

Системы обладают эмерджентными, или возникаю- щими свойствами, которых нет ни у одной из их частей. Разобрав систему на части и проанализировав каждую из них, вы не сможете предвидеть свойства целостной си- стемы.

Разделив систему на компоненты, вы никогда не обна- ружите ее существенных свойств. Они проявляются толь-

ко в результате действия целостной системы. Единственная возможность узнать, что они собой представляют, состоит в том, чтобы заставить систему работать.

Замечательная особенность эмерджентных свойств со- стоит в том, что для их использования нет нужды понимать, как именно система обеспечивает их появление: не нужно быть дипломированным инженером, чтобы включить свет в комнате, а тому, кто ведет автомобиль, не обязательно по- нимать, как он функционирует.

Вторая важная особенность систем – зеркальное отра- жение первой. Поскольку свойства системы присущи толь- ко ей самой, но не ее частям, то стоит разделить ее на ча- сти, как эти свойства исчезнут. Разобрав рояль, мы не толь- ко не найдем там звуков, но и не сможем играть до тех пор, пока его вновь не соберут. Внутри телевизора не найти кар- тинки, а в дождевом облаке нет радуги. Разделив систему надвое, мы получим не две поменьше, а одну недействую- щую. Когда мы что-то разбираем на части, чтобы узнать, как оно работало, это называется анализом. Он может быть очень полезен при решении определенного типа проблем, а также для понимания того, каким образом малые системы образуют одну большую. С помощью анализа мы получаем знание, однако теряем возможность понять свойства систе- мы, разбив ее на отдельные составляющие.

Дополнением анализа является синтез – создание цело- го из частей. С помощью синтеза мы обретаем понимание. Чтобы выяснить, как система функционирует и каковы ее эмерджентные свойства, есть только один путь – наблюдать ее в действии.

<…>

С. 81–88.

Любую нашу деятельность направляют глубоко укоре- нившиеся идеи, стратегии, способы понимания и руководя- щие идеи. В литературе по системному мышлению они из-

вестны как ментальные модели. Почему мы их так называ- ем? «Ментальные» – потому что они существуют в нашем уме и направляют наши действия, а «модели» – поскольку мы строим их на основании своего опыта.

Они представляют собой общие идеи, которые форми- руют наши мысли и действия, а также представления о же- лаемых результатах. Эти теории, которыми мы руковод- ствуемся, вырастают из опыта и наблюдений, но они окро- плены общепризнанной мудростью и разбитыми надежда- ми. Они были полезны в прошлом и, как мы надеемся, при- годятся в будущем. Такие теории подобны картам местно- сти, которые используют путешественники, идущие по сто- пам успешных первопроходцев. Они образуют те убежде- ния и верования, на которые мы ориентируемся в реальной жизни. Мы можем их не проповедовать, но мы ими руковод- ствуемся.

Ментальные модели вполне естественны, они есть у каждого, сознает он это или нет, и мы воспринимаем мир именно через них. Они имеют личный характер, и мы доро- жим ими. Ментальные модели – наши. Мы в них живем. Это видно из того, как мы говорим о «своих» убеждениях, о том, что «принимаем» их, что они у нас «есть». Мы их «придер- живаемся», «отбрасываем» или «защищаем». Когда мы «те- ряем» веру, то обычно уже навсегда, и остающуюся в нас пустоту следует заполнить чем-то другим. Наши менталь- ные модели принадлежат нам, но с новым опытом они ме- няются и развиваются, а когда мы попадаем на незнакомую территорию, приходится их совершенствовать.

Короче говоря, ментальные модели направляют все наши действия. Они источник стабильности, то, на что мож- но рассчитывать.

Нам нужна усиливающая обратная связь, которая бы их подтверждала и подкрепляла. Порой мы хотим найти ее на- столько сильно, что бываем рады даже несчастью, лишь бы

оно подтвердило наши убеждения – «я же давно предупре- ждал».

Таким образом, наши ментальные модели придают смысл событиям. Через них мы истолковываем свой опыт. Они не представляют собой факты, хотя иногда мы имен- но так к ним относимся. Например, мы все одинаково пони- маем основные физические свойства бытовых вещей. Такие характеристики, как масса и объем, это – свойства первого порядка. К ним каждый из нас добавляет значение – харак- теристику второго порядка. Любой металлург скажет вам, что у металлического кольца есть определенные характе- ристики первого порядка. Но если это обручальное кольцо, у него появляются ценность и значимость, намного превы- шающие его объективную стоимость.

Глубоко укоренившиеся в нас ментальные модели опре- деленным образом организуют наше восприятие мира. Мы используем их, чтобы проводить различия и выбирать, что имеет для нас значение, а что – нет. И можем принять свои представления за реальность, спутать карту с той террито- рией, которая на ней изображена.

Как мы создаем свои ментальные модели

Мы уже поняли, что ментальные модели есть у каждо- го, но как они возникают? Ребенок приходит в мир, не имея встроенного набора верований и убеждений, у него есть только способность их конструировать. Разные люди могут пройти через одни и те же жизненные ситуации, но каждый объясняет их по-своему и вкладывает в пережитый опыт собственный смысл. Материалом для наших ментальных моделей служат отчасти общественные нравы, отчасти – культура, а отчасти – идеи взрослых людей, оказывавших на нас влияние в детстве. Все остальное мы конструируем и поддерживаем на основе данных нашего опыта четырьмя основными способами.

ВЫЧЕРКИВАНИЕ

Наше внимание действует избирательно. В каждый миг бодрствования мы воспринимаем мир при помощи чувств, и у нас нет возможности замечать всю потенциально до- ступную информацию и реагировать на нее. Поэтому мы от- бираем и фильтруем ее в соответствии с настроением, инте- ресами, озабоченностью и бдительностью.

Слепое пятно

Мы вычеркиваем часть информации и формируем наши представления исходя из того, что заметили. Всегда есть и другая информация, но, поскольку она для нас неваж- на, с чисто практической точки зрения ее как бы и нет. Ког- да наши ментальные модели уже сформированы, вычерки- вание работает на их поддержание. Например, родители за- частую не замечают, что их ребенок – уже взрослый. Они по-прежнему видят в нем малыша и слепы к его растущей независимости и возмужанию, пока в какой-то момент он не заявит о себе во весь голос. (Иногда это может быть на- стоящим взрывом эмоций.)

КОНСТРУИРОВАНИЕ

Конструирование – это зеркальное отображение вычер- кивания: мы видим то, чего нет. Видеть – значит верить. По- смотрите на следующую диаграмму. Держите книгу при- мерно в 30 сантиметрах от себя, сосредоточьте взгляд на ма- леньком крестике справа и начинайте медленно приближать книгу к себе. Вскоре вы обнаружите, что исчезла не толь- ко точка на верху этой страницы, но и средняя горизонталь- ная линия выглядит непрерывной. Ваш мозг ликвидировал разрыв. Это объясняет, почему мы не замечаем создаваемой слепым пятном «дыры» в нашем поле зрения. Мы компен- сируем разрывы, чтобы мир наполнился смыслом и был бы в наших глазах таким, каким нам хочется его видеть.

Неясность почти неизменно побуждает к конструиро- ванию. Мы прочитываем все непонятное, как гадалка – узо-

ры на кофейной гуще, находим закономерности и смысл в самых смутных или случайных событиях. На самом деле одна из самых мощных ментальных моделей, причем очень полезная, – это убеждение, что в мире есть смысл и опреде- ленная структура, только иногда мы слишком спешим, что- бы ее понять, или создаем то, чего нет. Любое решение луч- ше, чем продление неясности.

Прекрасным примером конструирования служит инте- ресная серия экспериментов, проведенных в 1960 г. психо- логом Джоном Райтом. Добровольцы играли с игровым ав- томатом типа «однорукого бандита». В нем было 16 одина- ковых кнопок и счетчик. Цель игры (мы даем очень сжа- тое описание эксперимента) заключалась в том, чтобы на- брать как можно больше очков, для чего следовало нажи- мать на кнопки в правильном порядке. Испытуемые ниче- го не знали о верной последовательности. Им только сооб- щили, что, когда они ее нащупают, последует звуковой сиг- нал. Поэтому они пытались добиться, чтобы он звучал как можно чаще.

Представьте, что вы тоже участвуете в этом экспери- менте. Вы сидите перед машиной и должны полагаться на свою память, потому что записей делать не позволяют. У вас 13 серий, в каждой 25 попыток. В ходе первых деся- ти серий вы экспериментируете с разными последователь- ностями, и примерно половина из них оказывается правиль- ной. Потом в двух сериях победный звук ни разу не звучит, и вам приходится пересматривать свои теории. А в послед- ней серии вы попадаете в цель каждый раз. Вы довольны и горды собой, потому что овладели кодом. Вы перебираете в памяти, как это все происходило, и уже собираетесь сооб- щить экспериментатору выигрышную последовательность и то, каким образом вы ее нашли.

И тут он ставит вас в тупик – оказывается, эксперимент был подстроен. В первых десяти сериях машина была за-

программирована так, что в половине случаев победный сигнал раздавался случайно. Потом в двух сериях, – что бы вы ни делали, – полное молчание. В последней серии вы оказывались победителем при любой последовательности нажатия кнопок. Иными словами, не было никакой связи между тем, что вы делали, и успехом или неудачей. Многие испытуемые были абсолютно уверены в том, что подобра- ли нужную последовательность. Они отказывались верить в то, что все это произошло совершенно случайно. Их стра- тегия казалась им настолько подходящей для выигрыша, что они пришли к выводу: экспериментатор их обманывает.

Этот эксперимент показал, с какой легкостью мы на- ходим правдоподобные объяснения и потом принимаем их за реальность. При взгляде в прошлое все выглядит разу- мно. И мы пытаемся увязать возможную причину с вероят- ным следствием, соединяя концы с концами в истории, ко- торую хотим воспринимать как истинную.

ИСКАЖЕНИЕ

Искажение – это то, как мы изменяем испытанное нами на практике, преувеличивая одни его детали и преумень- шая другие. Оно может стать основой как творчества, так и паранойи. И в этом случае у нас есть зрительная анало- гия. Взгляните на эту диаграмму. Она известна как иллю- зия Геринга: горизонтальные линии кажутся изогнутыми, хотя они совершенно прямые. Искажая события, мы при- даем больший вес каким-то аспектам нашего опыта. В этом нет ничего плохого, но можно сбиться с пути. Слишком лег- ко подтасовать приобретенный опыт таким образом, что- бы он подтверждал то, что нам выгодно. Например, многие игроки верят, что могут выиграть и сделают это, хотя в ко- нечном итоге всегда остаются в проигрыше. Для поддержа- ния иллюзии они воспринимают свой проигрыш как «поч- ти выигрыш».

Ревность – хороший пример того, насколько сковываю-

щим и мучительным бывает искажение. Ревнивец в самых простых и невинных событиях и поступках видит основа- ния для болезненных подозрений.

ОБОБЩЕНИЕ

Используя обобщение, мы создаем наши ментальные модели на основании единичного опыта, в котором хотим видеть типичное явление. Например, ребенок видит, как его родители относятся друг к другу и приходит к выводу, что именно таковы отношения между мужчинами и женщина- ми. Обобщение играет ключевую роль в процессе обучения и применения наших знаний в различных ситуациях. Найдя в предмете что-либо уже знакомое, мы сразу понимаем, как с ним обращаться. Без умения обобщать нам приходилось бы любую задачу решать с нуля. Когда мы используем та- кие слова, как «всегда», «никогда», «все», «каждый» и «ни- кто», мы обобщаем.

Опасность в том, что человек может взять нехарактер- ный пример, сделать на его основе обобщение и стать сле- пым и глухим ко всем свидетельствам обратного. Например, менеджер, которому однажды не повезло с консультантом, решил, что в его отрасли они не нужны вообще. Теперь для поддержания веры в свою правоту ему приходится игнори- ровать все примеры того, что консультанты приносят боль- шую пользу. Сочетание обобщения с предубеждением – это крайне неприятная смесь. Она нередко становится источни- ком дискриминации по расовому или половому признаку.

Сами по себе эти четыре принципа – вычеркивание, конструирование, искажение и обобщение – не несут в себе ничего плохого: они служат мощными инструментами обу- чения и творчества, а также основой всех наших представ- лений и убеждений, в том числе и полезных. С системной точки зрения нам нужно понять, каким образом принципы восприятия создают усиливающий и стабилизирующий ме- ханизмы обратной связи, не дающие распасться нашей си-

стеме убеждений. А потом мы сможем увидеть, в чем они сковывают нас и каким образом можно раскрепостить наше мышление.

_<…>

_<…>

ПОПЫТКА ОПРЕДЕЛЕНИЯ²³

Д.А. Леонтьев

В первом приближении можно определить жизнетвор- чество как расширение мира, расширение жизненных от- ношений. Оно происходит в процессе естественного разви- тия личности, которое и заключается прежде всего в том, что наш мир расширяется. Оно происходит в процессе ре- лигиозного обращения или приобщения, потому что расши- ряются контексты осмысления мира, человек начинает вос- принимать все под углом зрения более глобальных вещей, под углом зрения вечности, под углом зрения некоторых нравственных ценностей, происходит определенное движе- ние в направлении расширения мира.

В результате определенных форм психотерапевтическо- го воздействия тоже происходит расширение мира. Однако жизнетворчество не психотерапия, хотя это процесс, кото- рый достаточно тесно с психотерапией связан. Психотера- пия выполняет отчасти и жизнетворческие функции, но ког- да это происходит, она несколько выходит за свои пределы. Жизнетворчество не входит в сущность психотерапии и не- посредственно не относится к ее природе, к ее задачам, хотя логически дополняя собственно психотерапевтическую ра- боту оно входит в арсенал инструментов психотерапевта – но отнюдь не только психотерапевта.

²³ Леонтьев Д.А. Жизнетворчество как практика расширения жизненного мира // 1-я Все- российская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: мате- риалы сообщений / под ред. Д.А. Леонтьева, Е.С. Мазур, А.И. Сосланда. М.: Смысл,

2001. С. 105–109.

Если попытаться сопоставить жизнетворчество и соб- ственно психотерапию как практики (при том, что жизнет- ворчество – практика, которая пока еще не выработала сво- их алгоритмов, в отличие от психотерапии), прежде всего необходимо отметить, что жизнетворчество работает не с переживанием, не с формами репрезентации каких-то яв- лений мира, а с самим миром, то есть она направляет фо- кус внимания человека не в себя, а наружу. Виктор Франкл (1990) приводил замечательную метафору бумеранга в кон- тексте критики идеи самоактуализации, объясняя, что са- моактуализация невозможна, если ее ставить как некую ко- нечную цель. Бумеранг – это инструмент, отнюдь не предна- значенный для того, чтобы он возвращался, когда его кида- ешь. Это оружие для охоты, предназначенное для того, что- бы поражать цель, попадать в животное. Возвращается тот бумеранг, который не попал в цель. Точно так же, – гово- рит Франкл, – наша озабоченность самим собой, наш взгляд внутрь и наша зафиксированность на самоактуализации яв- ляется следствием того, что мы промахнулись мимо нашей цели в мире, мимо того смысла в мире, на который наша деятельность должна быть направлена. Мы промахнулись и вернулись обратно, как бумеранг. Если человек хочет при- йти к себе, говорит Франкл, его путь идет через мир. Это и есть путь жизнетворчества.

Психотерапию и жизнетворчество как определенные практики изменения можно поставить в параллель таким двум стратегиям искусства, создания художественных об- разов, как лирика и эпос (см. Леонтьев, 1998). Существует, как известно, два основных эстетических принципа, на ко- торых может строиться создание художественного произ- ведения. Первый из них – теоретический принцип вжива- ния, в наиболее подробной форме развернутый и прорабо- танный К.С. Станиславским, предполагающий отождест- вление зрителя с персонажем. Зритель как бы восприни-

мает происходящее с позиций персонажа, отождествляет- ся с ним, входит «внутрь» произведения. Второй, альтерна- тивный ему эстетический принцип – это принцип очужде- ния или остранения, который теоретически проработан В. Шкловским и Б. Брехтом. Задача ставится прямо противо- положная – в максимальной степени дистанцировать зрите- ля, читателя от того, что происходит. Но задолго до того, как были сформулированы эти два теоретических принципа, су- ществовали два направления искусства, которые им соот- ветствовали, обозначаемые понятиями «лирика» и «эпос». Лирика – это фиксирование на субъективном взгляде. Когда лирический поэт создает поэтическое произведение, он как бы предлагает читателю стать на его место и, читая его, по- вторно пережить то, что пережил он. Взгляд вовнутрь, через отождествление, через слияние позиций, слияние чувств. Когда поэт создает эпос, он, наоборот, предлагает читателю дистанцироваться от событий и охватить их единым взгля- дом с позиции, как мы сейчас говорим, остраненной или очужденной. Создание эпоса – это описание событий, опи- саний явлений с позиции внешнего наблюдателя, когда че- ловек становится в такое положение, что он видит то, что из другого положения он не видит. Это общая перспекти- ва, схватывание с высоты птичьего полета. Эти две страте- гии дополняют друг друга: субъективная стратегия – лири- ка, и объективная стратегия – эпос. По-разному можно смо- треть на мир, по-разному можно строить отношения. Пси- хотерапия действует по модели лирики, то есть фиксируется на взгляде вовнутрь, на внутренних переживаниях. Жизнет- ворчество, в том идеале, в каком я его описываю, действу- ет, скорее, по пути эпоса, то есть фиксируется на самих от- ношениях с миром. И в том, и в другом случае есть резуль- тат – в ситуации общения с искусством эстетический эф- фект, в ситуации работы с человеком эффекты изменения.

Жизнетворчество можно определить как личностно-

ориентированную практику развития и коррекции отно- шений с миром. При этом, если мы отказываемся от задачи формирования нового человека по заранее известной мер- ке, встает задача определить, в каком направлении и как его развивать. Единственный позитивный критерий жизнетвор- ческого эффекта – критерий расширения жизненного мира. Человек сам выберет, как ему лучше, если он будет иметь возможность выбирать, если у него будет достаточно ши- рокая возможность выбора, если у него будет достаточ- но широкое сознание, если у него будет достаточно полная и многомерная картина мира и достаточно полная и много- мерная картина своих отношений с миром. Частным слу- чаем жизнетворчества является смыслотехника (Леонтьев,

1999а). Однако жизнетворческие эффекты могут достигать- ся не только посредством работы со смысловыми связями, но и, например, через внесение структуры (см. Мамардаш- вили, 1995). Например, работа с методикой Life Line (Кро- ник, 1993) или методикой предельных смыслов (Леонтьев,

1999б) позволяет человеку увидеть его жизнь не как систе- му бессвязных, не связанных между собой событий и сфер жизни, а как некую единую структуру.

Помимо специальной практики, специальных психоло- гических методов, жизнетворческие функции осуществля- ются в разных сферах жизни в естественных условиях – ис- кусство, общение со значимыми другими, семейное воспи- тание, учителя и многое другое выполняет жизнетворче- ские функции естественным образом во многих контекстах. Задача психолога, прежде всего, заключается в том, чтобы обратиться к реальности жизненного мира и попытаться по- нять, что ведет к его расширению, что ведет к его сужению.

Один из магистральных путей расширения жизненно- го мира – это просвещение. Я убежден, что может быть, са- мая мощная, важная и практически полезная сфера практи- ческой работы психолога – это повышение психологической

культуры непсихологов (см. Леонтьев, 1991). Это не только психопрофилактика, но и расширение мира. Просвещение, как известно, от слова «свет». Здесь протягивается ниточка к идеям Мамардашвили (1995) – надо вносить тот свет, ко- торый позволяет людям «ходить в нем» и удерживать какие- то куски реальной жизни. Жизнетворчество, таким образом, предполагает трансценденцию собственного сознания, его расширение через направление его в мир и раскрытие того, что происходит в мире.

В заключение необходимо упомянуть ограничение, связанное с жизнетворческой практикой. Дж. Бьюдженталь не случайно помещал онтогогику после собственно анали- тической фазы терапии, считая, что ее черед приходит по- сле разблокирования сознания. Действительно, со стороны субъекта жизнетворчество предполагает определенные пси- хологические предпосылки, определенный уровень откры- тости и определенный уровень субъектности – или суще- ствующий изначально, или достигаемый путем традицион- ной психотерапевтической работы. Человек, сознание кото- рого заблокировано, который не в состоянии взять на себя ответственность, который весь в психологических защитах, эффекта из прямой жизнетворческой работы извлечь не мо- жет.

В коллекции Б.С. Братуся есть одно любопытное газет- ное объявление: «Учу жить». Однако учить жить – не зна- чит рассказать, что и как в этой жизни, с тем, чтобы челове- ку сразу все стало ясно, как и накормить человека – не зна- чит дать ему рыбы, а значит научить его ловить рыбу. В духе этого и следует рассматривать основную направленность жизнетворчества: не дать человеку конкретные жизненные ориентиры, а научить его искать или формировать эти жиз- ненные ориентиры самостоятельно.

<…>

ФАКТОРЫ ПОЯВЛЕНИЯ НОВОГО²⁴

_{С.Д. Поляков}

<…>

Каковы факторы, помогающие – мешающие созданию, становлению новшества, развитию его как инновации?

Ответ на этот вопрос многослоен и многослоен. Силы, влияющие на генезис инноваций прячутся на различных уровнях: социокультурном, социально-психологическом, собственно психологическом.

Социокультурные факторы – это те действующие усло- вия становления нового, которые есть проявление социаль- ных, культурных, субкультурных особенностей данной эпо- хи, страны, региона, социальной и профессиональной сфер.

К ним относятся, во-первых, общие социальные ожи- дания в отношении желаемых изменений в данной социаль- ной сфере.

Эти ожидания и отношения существуют в формах об- щественных настроений, общественного мнения, ми- фов массового сознания. Кстати Социальные мифы (идеи, не имеющие возможности осуществиться в действительно- сти) являются нередко весьма мощной побуждающей силой к новаторству.

Пример ожиданий, стимулирующих становление ново- го – массовые представления 1988–1992 гг. о том, что част- ные фирмы сделают более разнообразными услуги населе- нию. Пожалуй, можно утверждать, что эти ожидания под- твердились.

На другом более частном уровне ожидания соответ- ствующих социальных и профессиональных групп. При- мер – ожидание педагогов в начале 90-х годов, что отме- на стандартных еденных учебников позволит по-новому строить педагогическую работу. Ожидание реализовалось,

²⁴ Поляков С.Д. Педагогическая инноватика: от идеи до практики. М.: Педагогический по- иск, 2007. С. 36–85.

но результат оказался противоречивым. Множество новых учебников напрямую не повлияло на рост эффективности обучения.

К социально-культурным факторам причисляют: пред- посылки к созданию новшеств в соответствующих науч- ных разработках (вот именно здесь педагогическая нау- ка – не более как один из факторов, порождающих новое в педагогической практике); наличие полезных для данно- го новшества идей в культуре (масштабный пример – шоу- культура, порождающиеся педагогические новшества в сти- ле шоу-педагогики: презентаций, праздников и т. п.); «вну- трисферную» потребность к обновлению. Последнее су- ществует в форме как осознаваемой, так и неосознаваемой (переживаемой) устойчивой социальной, для образования, социально-педагогической проблемы.

Социально-психологические факторы становления новшества и новации – это особенности взаимоотношений людей в потенциально новаторских группах, а также отно- шения между этими группами и «внешними» людьми. (Или, в других терминах, социально-психологический и органи- зационный климат сообщества – «родителя» новации).

Вот здесь пора уточнить терминологию. Новаторами, новаторской группой мы будем называть создателей новше- ства и новации. Другой же термин: инноваторы, иннова- торство – шире. К инноваторам относятся не только создате- ли новшеств (новаторы), но и все активные участники ста- новления, распространения, освоения новшества.

Социально-психологические факторы новаторства – большая самостоятельная тема. Назовём только два её аспекта: наличие творческой атмосферы в группе и опти- мальная для творческих разработок структура группы. Про- стейшая схема для такой структуры – наличие в инноваци- онной группе работников с позициями «генератора идей»,

«эрудита» и «критика» (М.Г. Ярошевский).

Но существуют и более сложные модели такой структу- ры, в частности, основанные на идеях соционики.

Соционика – область психологической практики, осно- ванная на идее типологии личности по К. Юнгу. По К. Юнгу следует говорить о типах человека как личности, различаю- щихся по направленности психической активности и по до- минантности психических функций.

Активность, направленная во вне, называют экстравер- тностью. Активность, направленная «внутрь», в свой вну- тренний мир – интравертность.

Доминантность мышления порождает мыслительный тип личнсти, чувства – чувственный, эмоциональный тип, ощущения – сенсорный тип, интуиции – интуитивный. Соче- тание этих доминант с экстравертностью-интравертностью даёт восемь типов личности, сочетание которых, по социо- нике и объясняет характер и продуктивность межличност- ного, группового взаимодействия. В частности – продуктив- ность общности как инновационной группы.

Скажем несколько слов и о творческой атмосфере. Со- циолог В. Скурлатов пишет о «лазерном эффекте» твор- ческого общения. Продукт такого общения синергетичен, то есть может быть намного больше суммы индивидуаль- ных творческих продуктов членов группы. Метафора ла- зера неплохо иллюстрирует это явление. Лазерное излуче- ние как мощный направленный поток энергии побуждается весьма слабым исходным действием. Пример В. Скурлато- ва – так называемый Докторский клуб, сообщество студен- тов Берлинского университета середины XIX века. Из него вышла целая группа социальных инноваторов как ради- кального толка: К. Маркс, Ф. Энгельс, так и консерватив- ного – будущие министры объединённой Германии. Дру- гой пример – из истории физики – «птенцы Иоффе»: зна- менитые физики – Н.Н. Семенов, И.В. Курчатов, А.И. Али- ханов… – молодые сотрудники и ученики Ленинградского

физико-технического института 1920-х годов Абрама Фёдо- ровича Иоффе.

Педагогический пример – создатели известных совре- менных педагогических теорий и практик – научные вы- пускники 1970-ых годов лаборатории воспитательных про- блем коллектива Людмилы Ивановны Новиковой.

Наконец, собственно психологические факторы.

Они как бы трёхэтажны: предпосылочные, мотивацион- ные и личностные (личностные в узком смысле этого слова).

Предпосылочные – это те особенности психологиче- ских процессов и состояний, которые относятся к индивид- ному, неличностному уровню психики. Их наличие (в по- зитивном для судьбы новшества варианте) не гарантиру- ет инноваторское поведение человека, но служит базой, основой, позволяющей при действии факторов других «эта- жей» эффективно осуществлять новаторскую функцию. К предпосылкам относятся развитость воображения, ди- вергентность мышления (умение видеть разнообразие и строить мысль в нескольких направлениях), повышен- ная эмоциональность, не низкий уровень энергетично- сти физического и психического состояния. В последнем аспекте решающее – психическое состояние, которое мо- жет быть компенсатором низкого уровня физического здо- ровья. Знаменитые примеры – Николай Островский, сара- товский художник-фантаст и поэт Голобоков, выдающийся физик Стив Хокинг.

Мотивационные факторы – это мотивы творческой деятельности. Идея, что новатор побуждается к творчеству исключительно стремлением проявить свой потенциал, свои возможности – наивна. Повторим ахматовскую мета- фору из как только «сора» не вырастают новаторские свер- шения. Здесь и стремление к славе (общественному призна- нию), и самоутверждение в группе, и реализация себя не- зависимо от внешнего оценивания (самоактуализация Мас-

лоу); и социальные мотивы – благо для людей, общества, че- ловечества; и решение личных проблем (завоевание любви, статуса и т. п.); и экономические мотивы – завоеваний мате- риальных благ и многое другое.

Когда же эти, в общем-то неспецифические, мотивы на- прямую не обращённые к творчеству становятся инноваци- онной силой? Только если они связаны с установкой на из- менение, преобразование, на новое, когда присутствует в че- ловеке внутреннее разрешение себе что-то менять и менять- ся. Но это уже не мотивационный фактор, а собственно лич- ностный.

Личностные факторы инновационности – это те лич- ностные качества, которые и задают способность к новатор- скому поведению.

М. Вудкок и Д. Френсис в известной книге «Раскрепо- щённый менеджер» называют такие базовые инновацион- ные качества личности, как

– потребность в риске,

– способность к решительным действиям в условиях неполной информации,

– способность создавать необходимые для возникнове- ния новшества ситуации и использовать в целях инновации уже имеющиеся,

– способность увлечь за собой людей (харизматичность). Очень интересные добавления к этому перечислению ин-

тереснейшего психолога и педагога Александра Савенкова.

Наряду с названными выше он называет такие личност- ные особенности творцов:

– повышенная любознательность;

– выраженная надситуативная активность (как стрем- ление за пределами сложившихся норм деятельности или требованиями данной ситуации);

– сохранение ювенильности, детскости в поведении и отношении к миру;

– перфекционизм как стремление к точности и совер- шенству в совершаемых действиях,

– стремление к лидерству (основанное не на внушении и психологическом давлении, а лучшей компетентности, по- нимании совершаемых действий),

– чувство юмора (исследования показывают его поло- жительную связь, корреляцию с интеллектом), социальную автономность (как готовность, а то и стремление действо- вать самому, независимо от взаимоотношений и поддержки окружающих).

А. Савенков эти качества (а нами приведён неполный вариант его списка) выделил на основе специального анали- за текстов специалистов (так называемого контент-анализа) и собственного опыта работы с (!) одарёнными детьми.

Вообще аналогия новаторов с одарёнными детьми встречается не только у Савенкова, но и в других работах.

Парадоксальное суждение по этому поводу могут быть таковы: новаторы – это «выжившие» одарённые дети, зани- мающиеся практической деятельностью или новаторы – это

«поздно проснувшиеся» одарённые дети.

Наши рассуждения о факторах создания новшеств, ста- новление новации могут в большей степени опять повторены для инноваторов в целом, но с оговорками, уточнениями для каждой группы последователей новаторов: пропагандистов, преподавателей, управленцев, организаторов, консультантов.

<…>

Какие же проблемы, барьеры на пути порождения нов- шеств? Каковы механизмы и техники, стимулирующие дей- ствия новаторов?

Эти вопросы выводят нас на бесконечную глубокую философскую, психологическую, менеджерскую тему при- роды, актуализации, поддержки развития в человеке творче- ского начала, творческих ориентаций, творческих умений.

Об этом писали и пишут И. Бердяев и В. Библер в фи-

лософии, Я.А. Пономарёв, Дж. Гилфорд в психологии, С.Г. Альтшуллер и его последователи по теории изобретатель- ства.

Я называю только самые яркие, на мой взгляд, имена. Кстати, к ней, к этой теме примыкает тема поддержки ода- рённости. Мы ограничимся только рядом идей и положе- ний. Начнём с психологических барьеров. Лежащие на по- верхности из них:

– личные представления о норме своей деятельности (как ориентация на освоение и следование эталонам дея- тельности, а не как её личное творческое выстраивание);

– мнения значимых, в профессиональном и в непро- фессиональном плане, других, закрепляющих антииннова- ционные установки;

– особенности мышления человека, прежде всего его сильновыраженная ориентация на анализ, критику своих и чужих действий и идей, а не на продуктивность, как по- рождение новых, в частности практических, идей.

Перечисление этих барьеров подсказывает и соответ- ствующие механизмы их уменьшения:

– разрушение стереотипного представления о норме пе- дагогической деятельности,

– создание значимости для педагога профессиональных групп, общностей, лидеров, придерживающих творческих (равняется инновационных) установок,

– создание ситуаций, где требуется не столько аналити- ческое, сколько порождающее, генерирующее новые идеи мышления.

<…>

_{С. 84–85}

Отношения инноваторов

Сменим широкий социологический окуляр на более узкий социально-психологический. Рассмотрим взаимодей-

ствие участников инновационных процессов и их отноше- ние к нововведениям.

Начнём с анализа известной в инноватике цепочки: но- ваторы – внешние лидеры мнений (другое название – «аген- ты влияния») – внутренние лидеры мнений – пользователи новшества.

О качествах и особенностях новаторов мы говорили на первой лекции. Поговорим об остальных.

«Агенты влияния» осуществляют связь между автора- ми идей, новшеств и пользователями (организациями и от- дельными людьми). Это журналисты, преподаватели, про- пагандисты. Роль агентов влияния наиболее важна на этапах информирования, пропаганды, обучения. В дальнейшее, при освоении, применении новшества их значение уменьшается.

«Агенты влияния» иногда – причина замедления рас- пространения нового, а то и отказа от него (в случае их чрез- мерной активности или неудачной тактики действий).

Кстати, страсти вокруг понятия «агенты влияния» в СМИ 1900–1991 года, когда этот термин интерпретировал- ся исключительно как люди, влияющие на российские собы- тия в интересах политики западных стран, вызывали улыб- ку у специалистов по инноватике. Внешние лидеры (агенты влияния) вполне нейтральное, внеценностное понятие, тра- диционнейшее для исследований инноваций.

Внутренние лидеры мнений – это члены коллекти- ва, организации, осваивающие новшество. Они посредни- ки между «рядовыми» коллегами и внешними источниками информации.

Влиятельность внутренних лидеров объясняется:

– избирательностью лидеров в выборе информации (от- бор информации в соответствии с опытом и установками коллег);

– интерпретацией получаемой информации согласно своему опыту;

– сохранением, удержанием информации в зависимо- сти от установок и опыта.

Если внешние лидеры – источники информации о но- вом, то внутренние лидеры – источники оценки новшества. Авторитетность знакомых людей (даже, если они некомпе- тентны!) имеет большее значение, чем мнение компетент- ных специалистов, воспринимаемых как чужие.

Цепочка «авторы – агенты влияния – лидеры мнений – рядовые участники инновационного процесса» может быть отнесена не только ко всему инновационному процессу. Но и к каждому его этапу и узлу. При переходе от новации к рас- пространению агенты влияния – это сами авторы новшества и близкие к ним интерпретаторы. При переходе от распро- странения к освоению агенты влияния – это и распростра- нители (журналисты, преподаватели, управленцы).

Весьма существенный момент торможения в распро- странении инноваций – несовпадение «языка» на стыках це- почки: между авторами и агентами влияния, агентами вли- яния и внутренними лидерами. Это ведёт к внесению при- нимающими эстафету диффузии своих смыслов в передава- емое новшество – (вот он ещё один механизм трансформа- ции нового).

Приведём пример. Когда автор, пропагандисты личностно-ориентированного обучения по И. Якиманской акцентируют идею построения учебного процесса на осно- ве субъектного опыта учеников как жизненного учителя не- редко «слышат» другое: субъектный опыт для них это зна- ния школьников с предыдущих уроков.

Посмотрим теперь на процесс принятия нового под вре- менным углом зрения. По Э. Роджерсу, П. Морту и другим исследователям, стоит говорить о пяти группах людей по от- ношению к новшеству.

Первая группа – «пионеры», «энтузиасты». Они пер- выми начинают в организации говорить о новшестве и при-

менять его, причём не всегда успешно и не всегда с одобре- нием коллег. «Пионеры» азартны; склонны к риску»; стре- мятся к новому, к преобразованиям, к изменениям; но они порою поверхностны и неглубоки. Коллеги нередко воспри- нимают их как чудаков.

Следующая группа – «ранние последователи». Ранние последователи первыми подхватывают новшество у «пио- неров», но действуют более осторожно и продуманно. Они, как правило, люди авторитетные в данном коллективе, часто оказываются внутренними лидерами мнений. «Ранние» за- дают коллегам образец поведения в отношении новшества. Их мнение, и ещё в большей мере поведение, нередко стано- вится образцом высказываний и поведения для других (за- даёт так называемую ролевую модель).

Ещё одна группа – «раннее большинство». Это, как правило, разумные люди, стремящиеся к успешной работе, склонные прислушиваться к мнению авторитетных коллег. Их можно убедить работать по-новому.

Четвёртая группа – «позднее большинство» – скепти- ки, которых убеждает не слово, а дело. Только, если они ви- дят устойчивую эффективность работы по-новому и безо- пасность для себя такой работы, они принимают иннова- цию и начинают её использовать. На позднее большинство весьма сильно влияет сложившееся, укрепившееся обще- ственное, групповое мнение относительно инновации. Но и в этом случае принятие и использование ими новшества частичное и поверхностное (только того, что «не мешает жить»).

Наконец, последняя группа – «поздние», или консерва- торы. Для них характерны недоверие, а то и агрессия по от- ношению к новому. По-новому они будут работать только под сильным административным и общественным давлени- ем, или когда новое – уже не новое, а сложившаяся тради- ция, когда его и новым уже назвать нельзя. Именно в этой

группе больше всего формализма и деформаций в освоении новшества.

«Ранние» и «пионеры» сравнительно более молоды, ориентированы на безличные (идейные!) источники инфор- мации, более открыты внешним контактам.

Характеристики выделения групп не абсолютны. Так, в человеческих сообществах, где ценится творчество, лиде- рами реализации становятся не только ранние последовате- ли, но и «пионеры», а позднее консерваторы мимикрируют под большинство.

В работах по инноватике, например у упоминавшегося уже чешского исследователя И. Перлаки, часто встречаются численные оценки каждой из этих групп. Обычно «пионе- ров» насчитывают 2,5 %, ранних исследователей – 13,5 %, раннего большинства и позднего большинства по 34 % и на- конец консерваторов – 16 %. Эти цифры отражают извест- ную в математике кривую распределения Гауса. Вряд ли они близки к действительности – слишком разные ситуации в разных странах, организациях, учреждениях. (У того же Э. Роджерса только в четырёх из 8 исследований распределе- ние новшеств оказалось близким к гаусовскому).

Что кривая Гауса не работает, показывает и переведён- ное у нас исследование К. Ангеловски «Учитель и иннова- ции». По опросам Ангеловски (1980-ые годы – Словения) получилось «пионеров» около 7 %, «ранних» – 45 % (?), раннего большинства – 18 %, поздних – 8 % и консервато- ров – 22 %. Как мы видим здесь совсем «негаусовы» числа и вообще какая-то сложная закономерность.

Вряд ли стоит принимать за систему и «распределение Ангеловски». Вероятно, соотношение инноваторов – после- дователей – консерваторов весьма различно в различных случаях. Но трудно представить себе случай, когда «пионе- ров» больше, чем последующих категорий.

<…>

_<…>

ТРАНСЦЕНДИРОВАНИЕ НАЛИЧНОЙ СИТУАЦИИ²⁵

Р. Мей

Здесь мы намерены обсудить последнюю характери- стику человеческого существования (Dasein), а именно, способность трансцендировать наличную ситуацию, вы- ходить за ее пределы. Если кто-то пытается изучать че- ловека как смесь различных субстанций, то ему необяза- тельно принимать во внимание тот факт, что существова- ние всегда находится в процессе самотрансцендирования, выхода за свои наличные пределы. Но если мы собираем- ся понимать данного человека как существующего, дина- мичного, находящегося в каждый момент времени в про- цессе становления, то мы должны это учитывать. Эта спо- собность уже установлена в термине «существовать», то есть «выделяться из». Существование подразумевает бес- прерывное возникновение в смысле эволюции, трансцен- дирования, выхода из прошлого и настоящего в будущее. Transcendere – буквально «перевосходить» или «выходить за пределы», означает, что в каждый момент времени чело- век участвует в том или ином действии, если он не болен или не подавлен отчаянием, тревогой. Эту эволюцию мож- но наблюдать во всех жизненных процессах. Мудрый Зара- тустра со страниц известной работы Ницше провозгласил:

«Жизнь сама рассказала мне этот секрет. «Смотри, – ска- зала она, – я то, что всегда должно превосходить себя». Но это гораздо более справедливо для человеческого су- ществования, так как способность самоосознания каче- ственно увеличивает спектр сознания, следовательно, зна-

²⁵ Мей Р. Вклад экзистенциальной психологии // Экзистенциальная психология / под ред. Р. Мея К.: PSYLIB, 2005. С. 47–51.

чительно расширяет круг возможностей трансцендирова- ния, выхода за пределы наличной ситуации.

Термин «трансцендирование», нередко встречающий- ся в последних главах, часто понимается неправильно и вызывает сильное неприятие. В Америке данный термин используется для описания неясных или неземных вещей, о которых, по словам Бэкона, лучше изъясняться языком

«поэзии, где запредельное более уместно», или ассоции- руются с априорными утверждениями Канта, с трансцен- дентализмом Новой Англии, с потусторонним миром ре- лигии, короче говоря, с чем-то неэмпирическим и не свя- занным с действительным опытом. Мы же подразумева- ем нечто иное. Предполагалось, что данное слово утратило свою полезность и надо найти ему иное применение. Было бы замечательно, если бы можно было найти такое приме- нение, которое бы адекватно описывало чрезвычайно важ- ное наличное эмпирическое переживание человека. Имен- но так понимают этот термин Гольдштейн и другие экзи- стенциальные авторы. Любое верное описание человече- ских существ требует принятия во внимание переживания. Некоторые проблемы, связанные с употреблением этого слова, вызваны тем, что оно выводит любую тему за пре- делы той области, в которой это слово обсуждается. Надо признать, что такие сложности были в некоторых статьях, особенно в тех, где трансцендентальные категории Гуссер- ля использовались без объяснения их значения. Другие, менее обоснованные возражения связаны с тем, что спо- собность к выходу за пределы наличной ситуации подраз- умевает четвертое измерение, измерение времени, кото- рое доставляет немало хлопот некоторым исследователям. Оно представляет серьезную угрозу традиционному спо- собу описания человеческих существ как статичных суб- станций. Этот термин также отвергают те, кто не проводит

различия между поведением животных и человека, кто по- нимает психологию человека только в терминах механиче- ской модели. Данная способность представляет трудности для этих направлений, так как она является уникальной ха- рактеристикой человека.

Классическое описание нейробиологической основы способности к трансцендированию можно найти у Кур- та Гольдштейна. Гольдштейн обнаружил, что у пациентов с поражениями мозга – в основном это были солдаты с уда- ленными сегментами лобной коры – была утрачена способ- ность абстрагирования, мышления в терминах «возможно- го». Они были привязаны к конкретной наличной ситуа- ции текущего момента. Когда в их шкафчиках обнаружи- вался беспорядок, у пациентов наблюдалась сильная тре- вога и расстройство поведения. Они страдали от навязчи- вого стремления к порядку, таким образом, в каждый мо- мент времени они удерживали себя в рамках наличной си- туации. Когда их попросили написать свои имена на ли- сте бумаги, то они писали их в самом углу, любое отсту- пление от границ края представляло слишком большую угрозу. Казалось, им угрожал распад Я, если они выходи- ли из конкретной наличной ситуации, складывалось впе- чатление, что они могли «быть собой», только ограничивая свое Я конкретным пространством. Гольдштейн утверж- дает, что отличительная способность нормального чело- века – это как раз способность к абстрагированию, к ис- пользованию символов, способность ориентировать себя за пределы наличного пространства и времени, способ- ность думать в терминах «возможного». Круг возможно- стей у «больных» пациентов (пациентов с поражениями) значительно сужался. Их пространство было урезано, вре- мя сокращено, шаг за шагом они утрачивали свободу.

Примеры способности нормальных людей выходить

за пределы настоящей ситуации можно найти во всех типах поведения. Во-первых, это способность выходить за пре- делы настоящего момента и привносить в наличное су- ществование далекое прошлое и отдаленное будущее. Во- вторых, это уникальная человеческая способность думать и говорить, используя символы. Здравый смысл и исполь- зование символов коренятся в способности отстранять- ся от конкретных объектов, скажем, от этого стола, за ко- торым сидит моя машинистка, букв, составляющих слово

«стол», и соглашения со всеми людьми в том, что это сло- во означает целый класс предметов.

Эта способность особенно видна в социальных отно- шениях, в нормальных отношениях человека с группой людей. На самом деле все здание доверия и ответствен- ности в человеческих отношениях предполагает способ- ность индивида «видеть себя так, как его видят другие», как утверждал Роберт Бернс, видеть себя как оправдываю- щего ожидания своих соплеменников, действующего ради их благосостояния. Так же как эта способность выходить за пределы ситуации уменьшается в Umwelt пациентов с поражениями мозга, она уменьшается и в Mitwelt паци- ентов с психопатическими расстройствами. Таких людей описывают как лишенных способности видеть себя глаза- ми других, или эта способность у них недостаточно разви- та, а также, что им не хватает совести. Довольно значимое слово «совесть» (conscience) во многих языках совпадает со словом «сознание» (consciousness), оба эти слова озна- чают сознание. Ницше говорил, что «человек – это живот- ное, которое дает обещания». Он не имел в виду обещания в смысле социального давления или простого усвоения со- циальных требований (это слишком упрощенный способ описания совести, подобные ошибки возникают при разве- дении Mitwelt и Eigenwelt). Скорее, он имел в виду, что че-

ловек может сознавать факт обещания, может видеть себя как человека, пришедшего к какой-либо договоренности. Таким образом, обещание предполагает сознательное са- моотношение и сильно отличается от простого условно- го социального поведения, то есть действий, отвечающих требованиям группы, стаи или пчелиного роя. Похожие идеи мы находим и у Сартра, который пишет, что нечест- ность – это форма поведения, свойственная только челове- ку: «ложь – это трансцендентное поведение».

Примечательно, что при описании человеческих дей- ствий в английском языке используется огромное количе- ство разных слов с приставкой re- – re-sponsible (ответ- ственный), re-collect (вспоминать), re-late (относиться) и т. п. Последний анализ показал, что все они подразумева- ют и основываются на способности возвращаться к состо- янию самого себя, выполняющего какие-то действия. Это можно хорошо увидеть на примере исключительно чело- веческой способности быть ответственным (слово делит- ся на две части – re и sponsible, последняя близка к слову

«sponsion» – «обязательство, обещание»), означающей, что на человека можно положиться, что он может пообещать отдать, ответить.

<…>

На самом деле все экзистенциальное направление основывается на том любопытном явлении, что человек – это существо, которое не только может, но и должно, если он сознает себя, подвергнуть сомнению собственное суще- ствование. В связи с этим можно увидеть, что обсуждение динамизмов социального приспособления, таких, как «ин- троекция», «отождествление» и т. п., совершенно неумест- но и чрезмерно упрощено, если упускается самое главное, а именно, способность человека осознавать, что он – тот, кто отвечает социальным ожиданиям, тот, кто выбирает

(или не выбирает) какую-то модель для собственного сти- мулирования. Это разграничение между механической со- циальной конформностью, с одной стороны, и свободой, оригинальностью, творчеством подлинной социальной ре- акции, – с другой. Последнее является исключительно че- ловеческим свойством, свойством человека, который дей- ствует в свете «возможного».

Самоосознание подразумевает самотрансцендирова- ние. Одно без другого не существует. Большинство чита- телей должно понимать, что способность выходить за пре- делы наличной ситуации предполагает Eigenwelt, то есть форму поведения, в которой человек видит себя одновре- менно и субъектом и объектом. Способность трансценди- рования наличной ситуации является неотделимой частью самоосознания. Очевидно, что сознавание себя как суще- ствующего в мире подразумевает способность отстранить- ся, посмотреть на себя и на ситуацию, оценить их, а затем стимулировать себя бесконечным разнообразием возмож- ностей. Экзистенциальные аналитики утверждают, что способность человеческого существа трансцендировать наличную ситуацию очевидна, как самый центр человече- ского существования, ее нельзя не заметить, просмотреть, не исказив при этом, не сделав нереальной общую карти- ну человека. Это особенно верно в отношении тех данных, которые мы получаем в ходе психотерапии. Все специфи- ческие невротические феномены, такие, как расщепление бессознательного и сознательного, вытеснение, блокиро- вание сознавания, самообман с помощью разнообразных симптомов, ad interminum, это неправильно использован- ные, невротические формы базовой способности человека относиться к себе и своему миру как к субъекту и объекту одновременно.

Сущность использования символов, как мы пытались показать, – это способность трансцендировать конкретную наличную ситуацию.

Теперь нам ясно, почему Медард Босс и другие экзи- стенциальные психологи считают способность к выхо- ду за пределы наличной ситуации основной характеристи- кой существования, свойственной только человеку. «Транс- цендирование и бытие-в-мире – это имена одой и той же структуры Dasein, основа любого отношения и поведения». В этой связи Босс критикует Бинсвангера за то, что тот пере- числяет различные виды «трасцендирования» – «трансцен- дирование любви», «трансцендирование заботы». По мне- нию Босса, это излишнее усложнение, нет смысла гово- рить о «трансцендировании» во множественном числе. Он утверждает, что мы можем говорить только о том, что у че- ловека есть способность к трансцендированию наличной ситуации, потому что у него есть способность к Sorge, то есть к заботе, точнее говоря, к пониманию своего бытия и ответственности за него. (Этот термин взят у Хайдегге- ра, он является фундаментальным для экзистенциальной мысли. Часто его употребляют как Fursorge, что означает

«попечение», «беспокойство о благополучии».) Для Босса Sorge – это всеобъемлющее понятие, включающее любовь, ненависть, надежду и даже равнодушие. Все отношения – это способы поведения в Sorge или его утрата. Босс счита- ет, что способность человека иметь Sorge и трансцендиро- вать наличную ситуацию – это две стороны одного и того же явления. К сожалению, для этого фундаментального по- нятия (нем. Sorge, англ. concern) в русском языке нет пря- мых соответствий. Это не участливое отношение к кому-то или чему-то («забота о»), но скорее «вовлечение в», «нерав- нодушие к», «занятость этим», «обращенность к», «направ- ленность на», – одним словом, интенция. – В.Д.

Мы бы хотели подчеркнуть здесь, что способность к трансцендированию – не одна в ряду многих. Она дана в онтологической природе бытия человека. Доказатель- ством тому служат умение абстрагировать, объективи- ровать, но, как говорит Хайдеггер, «трансцендирование не состоит из объективации, но объективация предпола- гает трансцендирование». Способность человека тем или иным образом относиться к себе дает ему возможность объективировать его мир, думать и говорить символами и т. д. Так считает Кьеркегор. Он напоминает нам: чтобы понять себя, мы должны ясно представлять, что «вообра- жение – это не одна из многих способностей, но это спо- собность instar omnium (всех способностей)».

<…>

Нам остается только в более простой форме изложить сказанное выше, а именно: способность трансцендировать наличную ситуацию является основой человеческой сво- боды. Уникальное качество человеческого существа – ши- рокий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способ- ности в воображении перебирать различные способы реа- гирования в данной ситуации. Бинсвангер, обсуждая мета- фору фон Уэкскюля о различных окружающих мирах де- рева в лесу: для древесного жучка, для дровосека, собира- ющегося его срубить, для романтичной девушки, прогули- вающейся в лесу и т. д., говорит о том, что отличительной чертой человека является его способность один день быть романтичным любовником, другой – дровосеком, а тре- тий – художником. В таком многообразии человек может выбирать среди многих видов отношений между миром и Я. Я – это способность видеть себя в многообразии этих возможностей.