mushtuk_o_z_partologiya_uchebno_prakticheskoe_posobie

столько) персонифицированный имидж, т.е. имидж ее лидера (лидеры, как известно, приходят и уходят). С точки зрения перспектив еще более важен корпоративный имидж, т.е. имидж всей организации. И этот имидж прослеживается не только в имидже лидера как неординарной личности, в его манерах, стилях общения с массой, риторических способностях и т.д. Он создается уже самим названием партии, ее эмблемой или символикой, выдвигаемыми лозунгами и призывами, декларируемыми целями и задачами и т.д. В общем, здесь нет мелочей. Здесь все важно, значимо. Поэтому работа над имиджем требует постоянных и повседневных усилий по многим направлениям

– это и реклама, организация пресс-конференций, выставок, презентаций, связь и взаимодействие с прессой, выступления с речами в средствах массовой информации – на радио и по ТВ и т.д.

Работа партии в “гуще народной” предполагает и активную работу с такими интенсивно развивающимися структурами формирующегося в нашей стране гражданско-

го общества, как организованные группы интересов и группы давления. По данным за 1998 г. в России насчитывается более 30 тыс. различного рода общественных организаций, среди которых наиболее массовыми являются те, которые образуют нижнюю (базовую) прослойку гражданского общества. Речь идет, прежде всего, о профсоюзах и профессиональных объединениях предпринимателей – организациях, которые, если перефразировать слова В.И. Ленина, экономически господствуют над центром и нервом всей хозяйственной системы России.

Среди первых, т.е. профсоюзов, ведущие позиции занимает наследница ВЦСПС Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР), которая в отличие от своего предшественника перестала быть “приводным ремнем” одной партии и в своей деятельности ориентируется на различные политические силы, нередко меняя свои позиции в зависимости от эволюции последних. При этом политические привязанности некоторых входящих в ФНПР профсоюзов порой отличаются от предпочтений ее руководства.

Следует обратить внимание и на тенденцию все большего дистанцирования профсоюзов от администрации предприятий, прямыми придатками которой они выступали в прошлом, а также переход к реальному выполнению основной для них функции, а именно функции защиты коренных профессиональных интересов своих членов, в том числе с использованием такой крайне формы борьбы, как забастовка. В то же время было бы преждевременным говорить о коренном обновлении ФНПР. Входящие в нее профсоюзы, по словам известного исследователя рабочего движения в России Л.А. Гордона, медленно и неравномерно эволюционизируют от “квазипрофсоюзов” к “полупрофсоюзам”. И корпоративные связи на уровне предприятий и даже отраслей нередко продолжают доминировать, деятельность остается бюрократизированной, а принципиальная борьба за интересы своих членов подменяется мелкой социальной благотворительностью.

Наряду с ФНПР, на рубеже 90-ых гг. в России возник целый ряд новых профсоюзов: Независимый профсоюз горняков России, Ассоциация летного состава России, Федерация профсоюзов авиадиспетчеров и др. В 1990 г. было создано объединение таких профсоюзов – СОЦПРОФ России, объявивший о своей социал-демократической ориентации. Вскоре от нее откололась Российская конфедерация свободных профсоюзов. Следует назвать и Конфедерацию труда, которая объединила возникшие в том же 1990 г. стачечные комитеты и некоторые альтернативные профсоюзы, а также Объединение профсоюзов “Защита” – коммунистической направленности. Однако влияние новых профсоюзов на экономическую и общественно-политическую жизнь страны пока еще минимально. В них объединено примерно 400 тыс. членов по сравнению с 60 млн. членов в профсоюзах, входящих в ФНПР.

Тем не менее, их потенциальные возможности огромны и работа по привлече-

нию профсоюзов на сторону партии должна вестись ежедневно и в массовом масштабе. В тоже время необходимо учитывать, что согласно статьи 5 Федерального закона “О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности” от 1996 г. “профсоюзы независимы в своей деятельности от... политических партий и других общественных объединений, им не подотчетны и неподконтрольны”. Этот запрет на создание “партийных профсоюзов” отнюдь не исключает, а, наоборот, предполагает участие партии в деятельности профсоюзных организаций через установление и развитие с ними долгосрочных союзнических отношений и равноправного партнерства, проведение совместных массово-мобилизационных акций и мероприятий и т.д.

Сказанное в равной мере касается и профессиональных объединений отечественных предпринимателей, инфраструктура которых, будучи отражением неоднородности этого слоя, сегодня довольно разветвленная. А также с ассоциациями, формирующимися на базе общих социальных и бытовых интересов, и организованными “группами идей”, т.е. объединениями на почве духовных ценностей, которые получают все более широкое распространение. При этом, партии должны интенсивно работать не только с уже существующими структурами, но активно использовать юридически гарантированное им право на создание собственных общественных объединений (молодежных, женских и др.), которые формально не входят в организационную структуру партии, но проводят ее политику среди соответствующих групп населения и в той или иной мере подчиняются ее руководству.

В работе партии с массами первостепенное значение имеет реализация права на

учреждение средств массовой информации и осуществление издательской дея-

тельности. В значительной степени посредством этих каналов создается система политической коммуникации партии, т.е. различные формы взаимосвязи и взаимодействия по обмену и передачи информации как между отдельными организационными и территориальными структурами самой партии, так и между партией и внешней средой, т.е. социумом. Партия только тогда результативна и дееспособна, когда располагает всеобъемлющей информацией о настроениях и запросах этого социума, а также о своем собственном состоянии и движении. При этом она никогда не должна находиться в "равновесии", а пребывать в постоянном поиске ответов на вызовы и импульсы внешней среды с тем, чтобы не запаздывать, не плестись в хвосте событий, а вовремя и адекватно реагировать на происходящие изменения.

Отсюда чрезвычайная важность информационной нагрузки на партию. Необходимо, чтобы информация непрерывно циркулировала, пропитывала партию, что называется, "с головы до ног", иннервировала многочисленными сетями, "нервами управления". Чтобы не только партия была информирована, но чтобы она сама могла информировать. Чтобы были разнообразные коммуникационные сети и каналы, информационные цепи, движение потоков информации от партии к массам и от масс к партии. И чем большее и разнообразнее информация, тем выше качество принимаемых партийных решений, тем легче предвидеть и опережать события. И, наоборот, скудность информации, которую партия получает о внешней среде и себе самой, резко снижает ее "способности-возможности" эффективной деятельности, она постепенно утрачивает власть над обстоятельствами, теряет свою легитимность и доверие масс и рано или поздно разрушается.

С этой точки зрения СМИ – это своего рода корни, с помощью которых партия получает жизненные силы. Не обладая этими корнями, партия не в состоянии выявить и сплотить своих сторонников, мобилизовать их на единые действия. При этом речь идет не только о партийных СМИ. Но и о доступе к "официозу", независимым печатным изданиям, теле- и радиостанциям и т.д. Не имея такого доступа, оппозиционная партия обрекается на изоляцию и не способна получить массовую поддержку населения, особенно при политике ее компрометации со стороны правящих сил и выражаю-

щих их интересы СМИ.

Говоря о значительной, в известном смысле детерминирующей роли СМИ в жизнедеятельности партии следует, помнить о той ответственности, которую они несут за характер и качество передаваемой информации и те реакции, которые данная информация вызывает у массовой аудитории. Тем более, когда речь идет о нашей стране, в которой печатное или произнесенное с экрана ТВ слово воспринимается как истина в последней инстанции. Между тем этой то ответственности отечественным СМИ, в том числе партийным, пока что не хватает. И доминантными чертами деятельности большинства из них выступают: воинствующий субъективизм и предвзятость, агрессивность и невротичность, шельмование и охаивание оппонентов, менторский тон и назидательность и т.д.

Эта же ответственность за реакции и поведение массы должна присутствовать и при проведении митингов и демонстраций, уличных шествий, пикетирования правительственных зданий и т.д. Чем в этом плане различаются демократия и охлократия? Первая предполагает существование определенных правил, процедур, правовых норм. Ими руководствуются люди, осуществляющие демократические действия. Если организуется митинг, то должны быть соблюдены правила его проведения. Если выборы – то действует избирательный закон. Если существует свободная пресса, то, стало быть, есть закон о печати, который гарантирует ее права и устанавливает надлежащую ответственность. Иначе говоря, демократия всегда имеет внутренние правовые механизмы и определенную степень политической культуры. При охлократии же все эти институты сводятся к одному – ревущей толпе, не признающей законов. Такого рода худшая из всех властей, а именно: власть толпы, по справедливому замечанию академика А.А.

Ухтомского, "начинается там, где есть насилие, где есть массовое самоутверждение и готовность к насилию, где царит слепота и доступу рассуждению в эту слепоту нет".

Образование основных политических партий в России происходило в конце ХIХ – начале ХХ вв. В связи с интенсивным процессом расслоения российского общества, связанного с бурным развитием капиталистического способа производства, в стране появились достаточно широкие и массовые группы населения, придерживавшиеся различных взглядов по вопросу об исторических путях и судьбах России. Наметилась тенденция отхода от вековых традиций абсолютистского монархического режима и становления конституционной (дуалистической) монархии. В облике Государственной Думы (отечественного парламентаризма), стали развиваться парламентские формы политической борьбы и существенно оживилась политическая жизнь.

Первыми массовыми партийными формированиями стали Российская соци-

ал-демократическая рабочая партия (РСДРП) (1898 г.) и Партия социалистовреволюционеров (1901–1902 гг.). Обе они создавались и действовали в условиях подполья. Возможность легального создания политических партий появилась после опубликования царского Манифеста от 17 октября 1905 г.

В период 1905–1907 гг. на общероссийском уровне сформировались четыре основных типа политических партий:

•консервативные партии (Союз русского народа, Русская монархическая партия,

Российский народный союз Михаила Архангела);

•либеральные партии (Союз 17 Октября, Конституционно-демократическая партия народной свободы, Прогрессивная партия, политические партии российских предпринимателей и др.);

•демократы-социалисты (Всероссийский крестьянский союз, Трудовая народносоциалистическая партия, Союзы социалистов-революционеров);

•социал-демократы (впоследствии разделившиеся на большевиков (во главе с Лениным) и меньшевиков (возглавляемых Мартовым).

События Октября 1917 г. вызвали коренные изменения во всем спектре политических партий России. Мягкие конституционные формы преследования правомонархических партий, которые были характерны для Временного правительства, большевики заменили жесткими диктаторскими методами запрещения и физического уничтожения их лидеров. Декретом СНК от 28 ноября 1917 г. была поставлена вне закона партия кадетов. И хотя некоторое время в стране существовала многопартийность, представлявшая собой тактический блок с партиями, разделявшими основные принципы большеви-

стской доктрины, к 1922 г. "большевистская пролетарская власть" стала полно-

стью однопартийной и диктатура пролетариата фактически превратилась в дик-

татуру Коммунистической партии. Как заявил на ХI съезде РКП(б) в апреле 1922 г. М.

Томский: "У нас много партий. Но в отличие от заграницы у нас одна партия у власти, а остальные в тюрьме".

В конституциях 1936 и 1977 гг. “руководящая и направляющая роль” Коммунистической партии получила высшее законодательное закрепление. Органы партии фактически стали верховными государственными органами, обладавшими безграничной властью. Произошло сращивание партийных и государственных функций, возникла особая разновидность политической системы – системы “партии-государства”.

В числе факторов, лежавших в основе монопольного господства КПСС над обществом, первое место занимали принципы внутреннего устройства и дисциплины, обеспечивающие бесперебойную работу партийного механизма в самых разнообразных социальных и политических условиях – от глубокого подполья до тотального всевластия. При этом, однако, они имели одну общую принципиально важную черту, а именно: это всегда были условия борьбы, чрезвычайного положения, которые могли растянуться, (или быть намеренно растянутыми), на годы и десятилетия. Ибо только в условиях экстремальных могли получить видимое оправдание и экстремальные меры управления обществом, а само наличие экстремистской партии (“ордена меченосцев”, по выражению И.В. Сталина) с ее специфическим внутренним устройством в виде жесткой бюрократической пирамиды, давало возможность быстрого выявления и уничтожения любого инакомыслия как внутри партии, так и вне ее.

Главным механизмом, дающим такой партии способность быстрого самоочищения от любых чуждый идей и их носителей, являлся принцип демократического централизма. Этот принцип с полным основанием можно назвать иммунной системой не только монопольно-государственных партий, но и всех других тоталитарных организаций.

Всеобъемлющий характер и простота принципа демократического централизма особо выпукло проявлялись, прежде всего, в реализации таких его базисных положений, как “подчинение меньшинства большинству” и “безусловная обязательность решений вышестоящих органов для нижестоящих”, которые клали конец всякому свободному волеизъявлению, как в мыслях, так и в поступках. При несогласии с курсом партии и выходом из нее человек неизбежно становился изгоем общества или прямой жертвой репрессий. В рамках демократического централизма осуществлялся постоянный автоматический отбор кадров по отрицательному признаку: из партии изгонялись

практически все мало-мальски думающие и честные люди, и происходила концентрация в ее рядах карьеристов и приспособленцев.

Такого рода политика и гегемонистские амбиции КПСС на то, что бы установить монополию на истину и определение путей общественного развития, и таким образом навсегда избавиться от присутствия самостоятельно другого (инакомыслящего и инакодействующего) в этом мире привели в итоге к ее краху.

В качестве основного условия для введения в стране политического плюрализма и возрождения на этом фундаменте многопартийности явилась политика гласности и реформирования общественных отношений, инициированных частью руководства КПСС во главе с М.С. Горбачевым. При этом решающую роль играли такие факторы, как развитие, независимых от КПСС, средств массовой информации, мощная волна так называемого "неформального движения", появление в самой правящей партии различных течений, которые стали объединяться организационно и идеологически (от "сталинистов" до "социал-демократов").

Этот новый этап в политической истории России разворачивался в логике классического трехступенчатого становления партий и движений. В 1985–1987 гг. на волне перестроечных лозунгов и деклараций были созданы многочисленные политизированные группы, клубы, общественные объединения и т.д., с относительно небольшим составом участников, придерживавшихся единых взглядов по вопросам государственного строительства, межнациональных отношений, экономических механизмов повышения эффективности производства, социальной политики и т.п.

Примерно с середины 1987 г. в стране активно формируются “народные фронты”, отстаивающие право на суверенитет республик, входящих в состав СССР, многочисленные политические клубы, ассоциации и т.п.

На этой основе с 1990 г. в России и других республиках СССР началось формирование политических партий и общественно-политических движений, а с 1 января 1991 г., после вступления в силу Закона Верховного Совета СССР “Об общественных объединениях”, политические партии самого различного направления получили юридическое право на существование и официальную регистрацию в Министерстве юстиции. Первой, 11 апреля 1991 г., в соответствии с новым законом, прошла регистрацию Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС), затем, 12 апреля 1991 г. была зарегистрирована Либерально-демократическая партия СССР. Через год, после известных событий, связанных с распадом СССР и образованием суверенной и независимой Российской Федерации, в России были зарегистрированы 19 партий и движений, а к моменту принятия Федерального закона “Об общественных объединениях (14 апреля 1995 г.) их стало уже больше шестидесяти. В итоге, в начале 1998 г., по официальным данным, в Минюсте России было зарегистрировано более 3 тыс. разного рода партий, обществен- но-политических и иных движений и организаций. Правда, из них более 2 тыс. существуют только на бумаге, несколько десятков имеют реальные рабочие структуры, четыре представляют нас в Государственной Думе (“НДР”, “ЯБЛоко”, ЛДПР и КП РФ), которые отечественный политолог П. Морозов на страницах еженедельника “АиФ” саркастически характеризует как экс-

тремистские “маразматично-пафосные” коммунисты и “бандитско-истерические” жириновцы, а также “кокетливо – никому не нужные” яблочники и “серые и бесполые” НДРовцы “. При этом он сетует на то, что “отсутствует не только цивилизованная многопартийная система, но и хотя бы одна – но нормальная партия с человеческим лицом”.

Вне зависимости от отношения к этой не совсем корректной (несколько вульгаризированной) характеристике П. Морозовым отечественных, и, прежде всего, думских партий, нельзя не признать, что цивилизованной многопартийной системы, хотя бы по

типу блоковой или с доминирующей (мажоритарной) партией, у нас пока действительно нет. Подавляющее большинство формирующихся в России партий представляют собой не столько партии в строгом смысле этого слова, сколько некие “протопартийные” или “квазипартийные” структуры, отличающиеся аморфностью, раздробленностью, чрезмерной идеологизацией, запредельными амбициями больших и малых лидеров и т.д. Чаще всего мы имеем дело с “армиями”, у которых есть генералы, но практически нет “унтер-офицеров” и солдат (т.е. рядовых членов и активистов). И партийная жизнь предстает в виде некоего “броуновского движения”, в котором политический спектр меняется не по дням, а по часам: создаются новые и перегруппировываются уже существующие партийные структуры, а то и реанимируются сошедшие было с политической арены организации. При этом тенденция к расколам и размежеваниям явно берет верх над тенденцией к объединению и созданию крупных партийных коалиций и альянсов.

Объективности ради, следует заметить, что эта исключительная дробность отечественных партий и их “протопартийный” или “квазипартийный” характер – явления далеко не случайные и предстают ничем иным, как производным от чрезмерной

дробности и асимметричности социально-классовой структуры российского обще-

ства, которая в связи с рыночными реформами приобрела сегодня ярко выраженный маргинализованный и транзитный характер. Подавляющее большинство формирующихся на руинах старой “трехчленки новых социальных слоев и классов, все еще находятся в процессе незавершенного социального перемещения и являются, по преимуществу, лишь “классами в себе”, т.е. они далеки от того, чтобы самоидентифицироваться и осознать себя особыми социальными стратами, с четко структурированными и агрегированными общими интересами. И совершенно очевидно, что такое положение будет сохраняться до тех пор, пока этот период общественной стратификации по рыночному образу и подобию не завершится образованием в нашей стране полноценного гражданского общества с органически присущей ему развитой социальной инфраструктурой и многочисленным “средним классом”.

Если посмотреть на расстановку партийно-политических сил через призму их идейно-политических ориентацией, то по состоянию на начало 1998 г., в отечественной многопартийности можно выделить четыре основных спектра:

Во-первых, партии и блоки либерального направления. Под либералами (или радикальными реформаторами) подразумеваются последовательные сторонники идеологии либерализма и западных моделей социально-экономического и общественнополитического устройства, основанных на известной триаде основных принципов: конкурентная рыночная экономика, демократическое правовое государство, гражданское общество. Конкретные формы реализации этих принципов в различных государствах (в Европе, США или Японии) могут различаться, но суть их при этом неизменна – приоритет экономики над политикой, общечеловеческих ценностей над национальными, частного права над государственным. Отсюда главенствующее значение свободы как универсальной, надпартийной, надклассовой и всеобщей ценности. К числу “западников” следует отнести прежде всего ДВР Е. Гайдара и его союзников по блоку с условным названием Коалиция либеральных и правоцентристских партий – Федеральную партию “Демократическая Россия” Г. Старовойтовой, Партию экономической свободы К. Борового, Российскую партию социальной демократии А. Яковлева, Республиканскую партия В. Лысенко и др.). Особняком в этой иерархии стоит “ЯБЛоко” Г. Явлинского.

Во-вторых, современные консерваторы. Сразу оговоримся, что под таковыми подразумеваются не пресловутые “противники реформ”, а сторонники официального государственничества не только из партийно-блоковых, но из властных структур, как федерального, так и регионального уровней. Консервативные партии, как никакие другие, отличаются подчеркнутой “системностью” и жесткой опорой на сложившиеся политические, экономические и хозяйственные традиции, а также на свое лобби в производственной сфере – директорский корпус, чиновничество и управленцев среднего и высшего звена. Консерваторов в целом отличают подчеркнутые умеренность и прагматизм, стремление к совмещению принципов свободной конкурентной экономики с сохранением государственного регулирования и усилением социальной направленности реформ.

Партийный спектр консервативного истеблишмента ныне представлен прежде всего движением “Наш дом – Россия” В. Черномырдина, “Реформы – новый курс” В. Шумейко, Партия Российского единства и согласия С. Шахрая, Всероссийский союз народных домов С. Филатова и др.

В-третьих, коммунистическая многопартийность. В настоящее время комму-

нистическое движение поделено на три все более обособляющиеся друг от друга части

– радикальную (ортодоксальную), представленную группой мелких, но шумных партий во главе с Российской коммунистической рабочей партией В. Тюлькина и “анпиловцами” из движения “Трудовая Россия”; умеренную (или государственнопатриотическую) в лице КП РФ Г. Зюганова, а также созданного по ее инициативе Народно-патриотического союза России, в составе которого видная роль принадлежит Аграрной партии России М. Лапшина; и правую (социалистическую), выступающую с позиций социал-реформизма, т.е. “социализма с человеческим лицом (или “в человеческом обличии”) по типу “шведской модели”. Представлена Российским движением за новый социализм, куда входят “Союз реалистов” Ю. Петрова, Социалистическая партия трудящихся М. Шакума, Партия самоуправления трудящихся Св. Федорова, Российская объединенная промышленная партия, Социалистический союз молодежи, Экологическое движение “Кедр” и др.

В-четвертых, политический традиционализм и национально-патриотическое движение. Национал-патриотизм представляет собой идейно-политическое движение, основанное на абсолютизации исторических (в большинстве своем православных) традиций – монархизма, соборности, общинности, стихийного коллективизма и т.д. Большинство партий этого типа отличается стремлением к патриархальному общественнополитическому устройству и откровенно апеллирует к антидемократическим ценностям – установлению в России сильного авторитарного режима (личной власти, диктатуры “твердой руки”, самодержавия и т.п.). Присутствие в спектре национальнопатриотических лидеров многих недавних функционеров коммунистического движения диктует им необходимость размежевания с прежними взглядами. Отсюда – их подчеркнутый антикоммунизм, который в сочетании с антидемократизмом приводит идеологов данного течения к оправданию национализма (и даже шовинизма) как естественного противовеса интернационализму основных политических противников – коммунистов и демократов (либералов). Несколько особую нишу в этом спектре занимает ЛДПР, чей успех объясняется довольно специфическими (прежде всего вождистскими) мотивами.

Ситуация в стане традиционалистов исключительно сложна и противоречива. Дело в том, что в отличие от остальных направлений традиционалистские партии и блоки крайне разобщены и придерживаются различных, зачастую противоположных подходов к решению главной из декларируемых ими задач – всемерного укрепления и воз-

вышения русской нации и российской государственности. Причем главные противоречия возникают именно вокруг этих понятий (нация и государственность) и обусловлены исключительно степенью их приоритетности по отношению друг к другу. Поясним. Для традиционалистов “почвеннического” направления основной является национальная идентификация, что предопределяет их приверженность к русскому национализму в его православной интерпретации (таковы, к примеру, Русский национальный собор генерала А. Стерлигова, Народная национальная партии А. Иванова-Сухаревского и др.). Для остальных (и прежде всего ЛДПР) приоритетным является не национальная, а государственная составляющая, что приводит их к крену в сторону имперских форм политической идентификации. Так, ЛДПР и другие партии “государственнического” направления ориентируются как на имперский, так и на советский опыт “большой государственности”, а классические националисты (Национально-республиканская партия России Н. Лысенко, “Память” и пр.) с присущим им антикоммунизмом и антисоветизмом, как правило, апеллируют исключительно к православной соборности, фактически ставя при этом знак равенства между всеми “революционерами” – от большевиков 1917 г. до “демократов” 1991–1993 гг. Промежуточные формы леворадикального толка представляют движение “Держава” А. Руцкого, Российский общенародный союз С. Бабурина и др. Наиболее типичным праворадикальным объединением выступает Русское национальное единство А. Баркашова.

Противоположный фланг традиционалистов составляют промежуточные образования, в программном отношении схожие с консерваторами, но отличающиеся от них политической ориентацией. Именно здесь располагаются Конгресс русских общин Д. Рогозина, Российское общенародное движение А. Баженова, Демократическая партия России С. Глазьева, движение “Честь и Родина”, а также мелкие группы и структуры поддержки экс-секретаря Совета безопасности А. Лебедя, включая вновь созданную Российскую народно-республиканскую партию.

Следует особо подчеркнуть, что вышеприведенная классификация отечественной многопартийности по критерию идейно-политической ориентации отдельных партий и политических движений за 1998–1999г. претерпела существенные изменения и сегодня по многим своим параметрам уже не соответствует действительности. Одним из решающих факторов, предопределивших развитие политических партий в этот период, стало положение сентябрьского 1997 г. Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" о том, что участие в выборах могут принять только те политические организации, которые были зарегистрированы Минюстом России в этом качестве не позднее, чем за год до голосования. Такую регистрацию, по положению на 1 января 1999 г., прошла 141 политическая структура, приобретя, таким образом, право участвовать в выборах депутатов Государственной Думы в статусе избирательных объединений.

Вторым фактором, детерминирующим характер развития отечественной многопартийности в 1998 г. и особенно в 1999 г. явилось сохранение пропорциональной системы при выборах 225 депутатов Государственной Думы по партийным спискам и связанного с ней 5% барьера, который необходимо преодолеть для того, что бы быть допущенным к дележу депутатских мест. Уроки выборов в Государственную Думу в декабре 1995 г, когда только 4 партии смогли перешагнуть через это препятствие, стали мощным стимулом для создания крупных партийных коалиций и избирательных блоков. Речь идет о таких из них, как "Правое дело", в рамках которого объединились "младореформаторы", т.е. либералы во главе с такими лидерами, как Е. Гайдар, Б. Немцов, Б. Федоров и др., движение "Отечество" во главе с Ю. Лужковым, в состав которого вошли многие партии и движений социал-демократической ориентации и др.

Особую активность в этом процессе проявляют региональные лидеры в лице гу-

бернатора К. Титова (блок "Голос России"), президента Татарстана М. Шаймиева (блок "Вся Россия"), которые в партийно-политическом спектре претендуют на занятие центра. При этом, развитие событий идет по классической ленинской формуле: "прежде чем объединиться, надо размежеваться", т.е. "сбивание" в блоки сопровождается новыми расколами, сменой отдельными политструктрами "идеологического окраса", их переходом в ранее враждебные лагеря и т.д. (прекращение членства в "Отечестве" Конгресса русских общин Д. Рогозина, создание одним из лидеров НПСР А. Тулеевым собственного движения "Возрождение и единство" и пр.). Пожалуй, только две политические силы, а именно: ЛДПР и "ЯБЛоко" не затронуты этим "объединительным ражем" и намерены идти на выборы самостоятельно. В общем, за полгода до выборов в Государственную Думу, расстановка партийно-политических сил в России далека, как от идеологической, так и от организационной определенности и стабильности и только процесс регистрации политических партий и блоков в качестве избирательных объединений внесет окончательную ясность в этом вопросе и на какое-то время расставит все точки над "и".

1.5.2. Отношение к многопартийности различных слоев населения и проблемы повышения эффективности партийно-политической

деятельности

Почти десятилетний отсчет возрождающей многопартийности в России, с необходимостью предполагает проведение “юбилейных” системных исследований в области изучения общественного мнения по таким ключевым вопросам, как отношение массового россиянина к этому новому для отечественных политических реалий институту, его оценка той реальной роли, которую политические партии играют в процессах формирования и отправления власти, представительства различных социальных интересов в политике и т.д.

Особый интерес в этой связи представляют такого рода исследования среди жителей столицы – центра и нерва всей партийно-политической жизни страны. Результаты одного из таких исследований, проведенного под руководством автора данных строк в сентябре–октябре 1997 г., дают очень богатую пищу для размышлений и обобщений в этой сфере. Опрос проходил по очень репрезентативной выборке (1212 человек) с включением в число респондентов основных социально-профессиональных категорий, с упором на те из них, которые принято включать в политически активный и просвещенный средний класс (81,3% от общего числа опрошенных – лица с высшим или незаконченным высшим образованием в статусе государственных чиновников и служащих, руководителей административно-управленческих аппаратов, предпринимателей и коммерсантов, наемных работников частных фирм, преподавателей вузов и учителей общеобразовательных школ, врачей и т.д.).

На первый содержавшийся в анкете вопрос – “По отношению к однопартийной системе, которую не так давно олицетворяла КПСС, нынешняя интенсивно развивающаяся многопартийная система воспринимается Вами” – ответы респондентов распределились следующим образом (в % к итогу):

Как видно из этих данных, в своем отношении к интенсивно разви-вающейся в нашей стране многопартийности абсолютное большинство респондентов в 55,31% исходит из положительных оценок, выраженных или однозначно знаком “плюс”, или “скорее знаком “плюс”, чем “минус”. Процент тех, кто рассматривает этот институт сугубо негативно, т.е. со знаком “минус”, невелик – всего 8,75%. В то же время обращает на себя внимание и довольно высокий удельный вес респондентов, чья позиция в этом вопросе характеризуется как полностью индифферентная, или которые затруднились ответить – 22,25%. Что касается “расклада” оценок, связанного с различиями социаль- но-профессионального статуса респондентов, то по сумме положительных оценок (ответов на вопросы № 1–2, вместе взятых) здесь безусловными лидерами выступают руководители высшего звена (66,67%), а также студенты и учащиеся техникумов и колледжей (64,12%). Затем, по убывающей, следуют: служащие среднего звена (57,75%), предприниматели и коммерсанты (57,15%) и др. Замыкают эту иерархию пенсионеры (41,31%) и военные, включая работников правоохранительных органов (38,46%).

Представляется, что эта оценка опрошенными москвичами интенсивно развивающегося института многопартийности довольно рельефно отражает растущее понимание в их среде большой общественной значимости этого института в деле продвижения к подлинно “плебисцитарной” плюралистической демократии и реализации гражданами права на реальный и свободный выбор властей и их периодическую ротацию. Одновременно, это свидетельство их отрицания старой системы “единовластия” КПСС,

врамках которой они были полностью лишены этой свободы и фактически отчуждены от политики, т.е. приучены, силой “институционального” принуждения и насилия, к тому, чтобы “безмолвствовать” и “одобрять” все происходящее на властном Олимпе, исключительно в роли государству (и партии) послушных и беспрекословных подданных.

Вто же время, в том, что касается оценок москвичами реальной роли многопартийности в их личной и общественной жизни, то здесь картина совершенно иная. Это, со всей очевидностью, подтверждают их ответы на следующий вопрос анкеты, а имен-

но: “Считаете ли Вы, что складывающееся идейно-политическое многоцветие партий

вполном объеме отражает все многообразие интересов россиян и москвичей в част-

ности?” (в % к итогу):

Как видно из этих данных, в иерархии оценок степени и объема социального представительства политическими партиями всего многообразия интересов россиян и москвичей, в частности, на первом месте стоят ответы респондентов, которые практически полностью исключают наличие в деятельности отечественных партий такого рода функции, т.е. данная группа респондентов в 36,59% от общего числа опрошенных убеждена, что большинство этих партий, никого, кроме самих себя и своих лидеров, не представляют. Из прямо противоположных оценок, исходит вторая, несколько меньшая, часть респондентов в 31,85%. Позицию сильно сомневающихся по поводу соци- ально-“репрезентативных” потенций российских партий занимает третья группа респондентов в 27,00%. Таким образом, преобладающее большинство опрошенных москвичей в 63,59% при 3,54% затруднившихся ответить или прямо отрицают партии в ка-