26. Тельца, составляющие ту жидкость,

которую мы называем водой, так необычайно

малы, что я никогда не слыхал, чтобы кому-

нибудь в микроскопе (а я слыхал, что

некоторые микроскопы увеличивают в 10 000.

некоторые - даже гораздо более чем в 100 000

раз 94) удалось ясно видеть их объем, форму

или движение. Притом частицы воды так мало

связаны одна с другой, что малейшая сила

заметно разделяет их. Более того, если мы

рассмотрим их постоянное движение, мы должны

будем признать, что они вовсе не имеют

сцепления одна с другой. Но пусть только

наступит резкий холод; эти маленькие атомы

соединяются и твердеют; они сцепляются, и

только большая сила может разъединить их.

Тот, кто сумеет найти узы, так крепко

связывающие в одно целое эти груды свободных

телец, кто сумеет обнаружить связующее

вещество, заставляющее их так плотно

приставать друг к другу, тот откроет великую

и еще неведомую тайну;

но и после этого он еще будет довольнотаки

далек от того, чтобы объяснить протяженность

тела (которая представляет собой сцепление

его плотных частиц), пока не сможет указать,

в чем состоит соединение или скрепление

частиц этих уз, или этого связующего

вещества, или мельчайшей части существующей

материи. Отсюда ясно, что это первичное и

будто бы очевидное качество тела окажется,

если его исследовать, столь же непостижимым,

как все относящееся к нашему уму, а плотную

протяженную субстанцию так же трудно

представить себе, как и субстанцию мыслящую

и нематериальную, какие бы возражения против

этого ни выдвигались.

361

28. Что движение вызывается толчком или что

оно сообщается мыслью, одинаково непонятно.

Другая наша идея тела - это [способность,

или] сила, сообщать движение посредством

импульса или толчка, и другая наша идея души

есть сила возбуждать движение мыслью. Эти

идеи, одну -"- тела, другую - души, ясно

доставляет нам повседневный опыт. Но если мы

опять начнем исследовать, как это

происходит, мы и здесь одинаково будем в

неведении. В самом деле, относительно

сообщения движения толчком, при котором одно

тело теряет столько движения, сколько

приобретает другое, а это представляет собой

самый обычный случай, мы не можем составить

себе никакого другого представления, кроме

как о переходе движения из одного тела в

другое. На мой взгляд, это [мнение] так же

неясно и непостижимо, как представление о

том, каким образом наша душа мыслью приводит

" движение или останавливает наше тело, а мы

каждую минуту видим, что она это делает.

Увеличение движения от толчка - мы иногда

наблюдаем его или верим, что оно происходит,-

еще менее понятно. Повседневный опыт ясно

свидетельствует о движении и от толчка и от

мысли; но способ, каким происходит оно, с

трудом поддается нашему пониманию; в обоих

случаях мы находимся в одинаковом

затруднении, так что, когда мы рассматриваем

движение и его сообщение от тела или от

духа, идея, относящаяся к духу, по меньшей

мере столь же ясна, как и идея, относящаяся

к телу. Если же мы рассматриваем активную

силу движения, или, если можно так

выразиться, двигательную силу, то она

гораздо яснее в духе, чем в теле. Два тела,

помещенные в состоянии покоя друг возле

друга, никогда не дадут

362'

а сообщение движения мыслью, которое мы

приписываем духу, столь же очевидно, как

сообщение движения толчком, которое мы

относим к телу. Благодаря постоянному опыту

мы замечаем то и другое, хотя наш

ограниченный разум не может понять ни того,

ни другого. Ибо всякий раз, как душа хочет

бросить взгляд за пределы первоначальных

идей, получаемых нами от ощущения или

рефлексии, и вникнуть в их природу и способ

их образования, мы находим, что она не

открывает ничего, кроме своей собственной

близорукости.

29. Итак, ощущение убеждает нас в том, что

есть плотные, протяженные субстанции, а

рефлексия - в том, что есть мыслящие

субстанции. Опыт свидетельствует нам о

существовании таких вещей и о том, что

первые имеют силу двигать тело толчком,

вторые - мыслью. В этом мы не можем

сомневаться. Я повторяю, опыт каждую минуту

доставляет нам ясные идеи тех и других

субстанций. Но дальше этих идей как

полученных из их соответствующих источников

наши способности не простираются. Если мы

станем дальше исследовать их природу,

причины и способ, то поймем природу

протяженности не яснее, чем природу

мышления. Если мы захотим дать дальнейшее

объяснение их, то объяснить одну столь же

легко, как другую. Понять, как неизвестная

нам субстанция может привести тело в

движение мыслью, не труднее, чем понять, как

неизвестная нам субстанция приводит тело в

движение толчком. Так что выявить, в чем

состоят относящиеся к телу идеи, мы способны

не более, чем

никнуть в природу и скрытые причины этих

идей.